Америка. Наблюдения. Часть 2 - Вашингтон

Вашингтон

День пятый – 7 августа 2005

Сегодня покидаю Нью-Йорк. Все, что я увидел и услышал за эти несколько дней, незабываемо. Я не прощаюсь с тобой, Нью-Йорк, я говорю тебе ДО СВИДАНИЯ, когда оно будет, это следующее свидание, я не знаю, но оно будет, если не наяву, то в воспоминаниях. Спасибо, Ренка, ты мой настоящий друг.

 В 10.30 мы с Прудовским стартуем на автобусе в Вашингтон, к нему домой, где я буду гостить до 11 августа. Комфортабельный, полупустой автобус тронулся вовремя от Мэдисон-сквер-гарден и, быстро выбравшись на основную трассу, попилил в сторону Вашингтона. У меня появилась возможность в полной мере ощутить удобства и качество американских автострад. Мы двигались в общем потоке со скоростью около 100-120 км/час. Ни одного перекрестка, ни одной пересекающей дороги, везде двух-, трехуровневые развязки. И опять минимум рекламы на трассе, по сути ее нет.

На такой дороге, не приведи господь, водителю зевнуть, если проскочишь свой поворот, ехать придется не одну милю, поэтому нужен глаз да глаз, внимание и еще раз внимание.
Движение равномерное и спокойное, такое укачивает, усыпляет, и вот уже веки начали смыкаться, но вдруг слух разрезают сигналы сирены, и в левом крайнем ряду пролетает полицейская машина. Еще сирена – и в правом крайнем проносится пожарный автомобиль. С этого момента оба эти ряда оказались свободными, ни одна машина не залезает в них. А по ним все торопятся автомобили скорой помощи, технички, полицейские, их проехало не меньше 10-12 единиц (!). Мы стоим. Ясно, что впереди авария. Видим, как прямо на дорогу садится вертолет, в него грузят пострадавших и постепенно спецмашины начинают разъезжаться. Простояв полчаса, тронулись и мы. На месте аварии я увидел стоящий в кювете на колесах джип. Каких-то страшных повреждений автомобиля не видно, но люди, наверное, как-то пострадали. История любопытная, потому что из нее вытекают важные выводы:

       1.Видимое отсутствие полицейских на дорогах не говорит о том, что движение не контролируется. Быстрое реагирование полиции на изменение ситуации на дороге, например на аварию, свидетельствует о том, что контроль как раз осуществляется.

       2. Все службы, требующиеся при дорожном происшествии, взаимосвязаны и четко координируются.

       3. Принцип “лучше перебдеть, чем недобдеть” используется в Штатах в полной мере, потому что при ДТП речь может идти о человеских жизнях. Так это или не так, разобраться можно только на месте, поэтому американцы предпочитают перестраховаться, направляя на место аварии избыточное число специалистов.
 
       4. Профессионализм, слаженность, техника, разумность инструкций позволяют в короткий срок разруливать ситуацию и быстро восстанавливать движение.

       5. Сознательность и дисциплина водителей при ДТП потрясающая, никто не ропщет на вынужденный простой, никто не лезет в крайние ряды, предназначенные для спецавтомобилей.

       А как у нас эти пять пунктов? А просто все наоборот, то есть все то же самое, только с приставкой “не”. Вот и все. Коротко и ясно.

       Въехали в Вашингтон. Город - полная противоположность Нью- Йорку. Широкие улицы, скорее проспекты с многоэтажными домами, примерно одной высоты, не превышающей высоту Капитолия – таков закон. Проспекты просматриваются чуть ли не насквозь, потому что спроектированы под линейку. Как и во всех крупных американских городах, планировка улиц квадратно-гнездовая. Т.е. имеется система взаимно-перпендикулярных улиц, позволяющая очень легко ориентироваться. Однако в Вашингтоне градостроители внесли некоторую смуту в планировку и нарушили строгий порядок построением нескольких диагонально расположенных улиц.

 Воскресный день. Народу на улицах мало, везде чистота, все газоны аккуратно подстрижены, во многих местах установлены системы автоматического полива, цветники на земле и в подвешенных клумбах.

       Автобус останавливается около станции метро, и мы прощаемся с водителем, двойником Каунта Бейси (вспомним сцену в аэропорте Нью- Йорка. Это уже забавно!). Вашингтонское метро принципиально отличается от Нью-Йоркского. Его подземные станции по размерам и архитектуре больше напоминают московские, но, во-первых, все подземные станции единообразны и унифицированны, отличаются только названиями. Они все арочно-сводчатые, типа нашей станции “Аэропорт”. Во-вторых, они лишены какой-либо отделки, просто все бетонные тюбинги выполнены аккуратно и хорошо подогнаны друг к другу. Создается картина свода, усеянного объемными квадратами. В-третьих, в отличие от Нью-Йорка, а теперь, к сожалению, и Москвы, в метро очень чисто, нигде не валяются пивные бутылки и банки, на путях не видно мусора, а в вагонах чистота, никаких тебе надписей маркерами и аэрозолью. В который раз отмечаю, хотя к этому я в Америке уже привык, нет никакой достающей рекламы! В-четвертых, в силу больших геометрических объемов станций и мощных систем вентиляции дышится нормально и температура вполне приемлемая. В-пятых, на всех станциях метро есть лифты для инвалидов, это обязательное требование, и оно везде неукоснительно выполняется. И, наконец, в-шестых, возле всех станций метро сделаны многоуровневые паркинги, которыми могут пользоваться как пассажиры метро, так и все остальные. Если ты пассажир, то с тебя за парковку возьмут четыре доллара, которые можно оплатить единой метрокартой. Если тебе просто надо постоять на парковке без поездки – заплати 7 долларов и вперед. По-моему очень разумно и грамотно.

Несколько остановок на метро, и мы поднимаемся на поверхность, залитую солнечным светом и теплом. Надо сказать, что никакой разницы между Нью-Йорком и Вашингтоном по погоде не замечаешь, та же температура, та же влажность, резких, энергичных движений лучше не делать, потому что в момент взмокаешь. Подъехала на машине Ира – дочь Виктора, мы загрузились и поехали к нему домой в Роквилл, штат Мэриленд. Это все звучит только географически грозно, на самом деле достаточно перейти улицу, и ты в Вашингтоне.
Дома полным ходом идут сборы, через час-полтора Света с сыном Сашей улетают в Москву на похороны.

Витин дом стоит на углу достаточно оживленной улицы и отходящей от нее тихой патриархальной улочки, куда и выходит фасад дома. От шумной улицы дом отгорожен деревьями, среди которых выделяется красавица серебристая ель. Со слов Виктора, именно ее наличие и сыграло решающую роль при выборе дома. На небольшом участке никакого хозяйства нет, аккуратно постриженная трава, деревья да пышные и разноцветные кусты моей любимой гортензии. Во дворе перед домом патио, под крышей которого разместилась и Светина “Тойота Матрикc”, и хозяйственный сарай, и стол для выпиваний и закусываний, по большим размерам которого можно судить о хлебосольстве и гостеприимстве хозяев.
Дом в два с половиной этажа. Весь первый этаж оккупировал Виктор, во всех углах жужжащие компьютеры, музыкальные инструменты, микрофонные стойки, видео и аудиотехника, диски, кассеты, ноты, и прочая, прочая, прочая, все это на полках, на стенах, на полу, везде. Мне это, конечно, сразу напомнило мою собственную, значительно более скромную квартиру с фантастическим рабочим беспорядком. Но иначе не получается, и в принципе во всем легко разбираться при одном условии, что никто, кроме тебя, ничего не трогает и не пытается что-то упорядочить.

Небольшой лестничный пролет выводит наверх, в просторный холл, здесь уже порядок, все расставлено по своим местам, вся техника скоммутирована раз и навсегда, просторно, мебели немного, но вполне достаточно, чтобы ощутить удобство и комфорт. На этом же уровне и кухня, оборудованная всем необходимым по американским стандартам, а американские стандарты – это максимальное исключение всех бытовых проблем - от крупных и до мелочей.

На последнем этаже три комнаты – спальни и второй туалет с ванной. Одна из этих комнат выделена мне. Огромная широкая кровать - целый прокатный стан, занимает полкомнаты. Хорошо.

Пока идут сборы, Виктор агитирует меня отведать азиатского супчика, и мы с ним мотаем во вьетнамский ресторан, расположенный неподалеку. В ресторане тихо, обслуживание мгновенное, порции огромные, еда необычайно вкусная, не то, что в тайском ресторане в Нью-Йорке.

Тормозим у магазина “Thrift store”, это такой вариант наших былых комиссионок. Люди сдают сюда свои вещи от детских игрушек и одежды до компьютеров и мебели. Самое главное, что сдают все это не за деньги, а бесплатно, это пожертвования людей. Могли бы выбросить на помойку или торговать на блошином рынке, но они не хотят ни того, ни другого, они хотят помочь другим людям и несут сюда, ставшие ненужными, вещи. Такая сеть магазинов существует по всей Америке, я слышал, что это мормонская идея и инициатива. Справедливости ради надо отметить, что объявленная стоимость сданных ими вещей в конце года списывается с налогов. Если ты делаешь пожертвования, не важно в каком виде, тебе это вернется сторицей. В Америке все так – делай добро, и государство тебя отблагодарит. В этих магазинах все аккуратно разобрано, висит на вешалках, лежит на полках. Страсть как люблю ходить по таким магазинам, у меня и у моего поколения это с советских времен, когда все пристойное покупалось только в комках. Как тут не вспомнить Лешу-татарина из комка на Герцена, у которого одевались все любители штатской моды. Глаза разбегаются, но я собрал их в кучку и тут же купил себе два клевых, традиционных, на двух пуговицах, к тому же новых пиджака по 13 долларов.

Едем домой, Виктор поворачивает направо на красный сигнал, я удивлен, но оказывается в Вашингтоне можно поворачивать направо под любой сигнал. С поворотом налево тоже полная демократия, например, при незажженной стрелке налево можно повернуть на прямой зеленый, если для выполнения поворота нет помех. Можно разворачиваться где угодно, опять же, если нет помех. Правда, если ты в нетерпении воспользоваться этими либеральными разрешениями, воспрепятствуешь прямо движущемуся транспорту, можешь быть уверен – наказание последует быстрое и жесткое. Также твердо и с весьма ощутимым штрафом пресекаются нарушения, связанные со скоростью и парковкой. И то и другое контролируется и отслеживается, никто лично с тобой связываться не будет, пришлют на дом штраф за превышение скорости или нарушение правил парковки, и будьте добры либо в кассу, либо в суд.
       
       Я остался дома один, но за мной вскоре должен заехать Виктор Двоскин, у него сегодня вечером игра в ресторане, куда после аэропорта приедет и Прудовский. Нас в машине трое: Виктор, я и его контрабас, по дороге Виктор рассказывает о своей жизни здесь, о работе, о заработках, о политике, по тому, что и как он говорит, можно понять, что он всем одновременно и доволен, и недоволен. Ну, это, в общем естественно для любого человека, поскольку нигде и никогда невозможны идеальные ситуации, всегда в хорошем можно найти плохое, а в плохом, покопавшись, обнаружить что-то хорошее.

Виктор и американец-клавишник играют в холле ресторана, это старый отель с интерьером, соответствующим возрасту. Играют тихо и тем самым мягко усиливают атмосферу уюта и комфорта. Кажется, что все русские эмигранты в Вашингтоне Викторы, потому что появился Виктор Фонарев, тоже, кстати, играет на контрабасе и мы, послушав еще немного дуэт, решили сменить обстановку.

Поехали в сторону отеля «Уиллард», там Прудовский играет по вечерам. Солидное здание, такие внушают уважение, все натуральное мраморно-бронзово-деревянно-золоченое, приглушенный свет, поблескивающий черными боками “Стейнвей” стоит прямо при входе в ресторан, так что никто мимо музыканта пройти не сможет. Учитывая врожденную вежливость и разговорчивость американцев, это наверняка очень важно для парноса.

Мы присели на улице и за разговорами уже в сумерках попили пива, затем появилась идея послушать бразильскую музыку в баре «Utopia», где играло трио бразильских музыкантов. Шумно, задорно, весело, темперамент и азарт витают в воздухе. Сексапильные, но все равно малопривлекательные барышни. Холодное пиво. Музыканты играют технично и с заводом. Опять хочу сказать про звук – хорошо сбалансированный и комфортный.
 
День седьмой – 8 августа 2005

С этого дня установился утренний распорядок на все время пребывания в Вашингтоне. Я смотрю видеоджаз, коего у Виктора не пересчитать, восторгаюсь, ахаю, охаю, а Виктор сидит за компьютером и удовлетворяет мои безумные желания по записи для меня конкретных концертов. К тому же я нагрузил его и другими просьбами, связанными с работой на компьютере. Надо сказать, что я с завистью смотрел на то, как легко и ловко Виктор работает в разных программах, он сам как бы является частью операционной системы. Но зависть эта белая, я ничуть не сокрушался, что мне этого не дано, потому что нельзя объять необъятное.

Утренние работы закончены, и мы едем в центр Вашингтона, в средоточие политических и культурных центров Америки, туда к Капитолию, Белому дому, Пентагону, ко всем музеям. Доехать туда не проблема, но вот запарковаться!? Нам пришлось сделать несколько кругов на маленькой скорости по одному и тому же маршруту. Как охотник выслеживает животное, так мы высматривали какой-нибудь выезжающий с забитых парковок автомобиль. Наконец, о чудо! На третьем круге нам привалило счастье, мы запарковались и под теплым дождиком пошли в музей изобразительных искусств.

       Сначала мы вошли в новое здание, состоящее из огромных, просторных залов. В одном из них я встретил то, что всю жизнь, с юношеских лет мечтал увидеть в натуре. В журнале “Америка”, тогда еще большом, солидном журнале, я прочитал статью об Александре Колдере. В ней были прекрасные, завораживающие своей необычностью, фотографии его стабилей и мобилей. Помню, на меня это произвело огромное впечатление, сама идея, эстетика, инженерное воплощение. И

вот он висит передо мной, огромный красавец, состоящий из черных и красных стальных лепестков, соединенных с плавно изогнутыми штангами, а те в свою очередь связаны между собой шарнирными узлами. Он висит в состоянии покоя, но вот чуть изменилось движение воздуха, и части его начали двигаться, подниматься вниз, вверх, поворачиваться вокруг оси. Он ожил. Смотреть на это можно долго, и в каждый момент времени с этим подвешенным стальным существом происходит что-то новое. Нас с Виктором настолько это увлекло, что мы, присев около небольшой модели мобиля, начали увлеченно разбирать, как эта зараза работает, что чего уравновешивает, где какие шарниры, что его поднимает, что закручивает и т.д. Вот она, волшебная сила искусства! Кажется, мы пребывали во вполне спокойном, созерцательном состоянии, но эта колдеровская штука разбудила в нас исследователей, аналитиков. Такое оно, это настоящее искусство!
       Конечно, этого настоящего в музее много, правда есть и очень сомнительные вещи, особенно в области авангарда, но на эту тему спорить не надо, это бессмысленно, просто надо иметь собственное мнение, и все.
       Мы перешли в старое здание и там, в вереницах залов и коридоров, побродили и насмотрелись от души до сравнительно быстро появившейся усталости. Вообще, мне кажется, что художники, работы которых выставлены в старых музеях и галереях, находятся в очень сложном положении. Поясню. Возьмем новое здание музея. Там просторные залы, белые стены, в архитектуре и интерьере нет ничего отвлекающего. Работа, выставленная здесь, все внимание берет на себя, ее энергетика ничем не нарушена и работает на все сто. Что происходит в старом здании? Здесь богатые интерьеры сами по себе являются произведениями искусства и создают свой энергетический поток. Стены, потолки с росписью, лепниной, полы с инкрустированным паркетом, окна, двери, ручки, всякие штучки, шторы, мраморные колонны, фонтаны, мебель – все это наваливается на тебя, и ты становишься растерянным, рассеянным, на тебя быстро наваливается усталость. Уже нет в тебе полноты эмоций, которые ты мог бы отдать висящему полотну или стоящей скульптуре. Все поделено между всем тебя окружающим, в каких-то пропорциях, а эти пропорции зависят уже от соотношений эстетической ценности выставленного произведения и интерьера.

       Конечно, рассказывая о своих впечатлениях, я должен сказать и о публике. Будний день, лето, пора отдыха на природе, а музей заполнен посетителями. Люди разных рас и национальностей, разного возраста, богатые и бедные, здоровые и больные, одиночки и целые группы – все они бродят, перемещаются на инвалидных колясках по многочисленным залам этого грандиозного музея, знакомясь с шедеврами мировой культуры. Очень радует, что многие взрослые с детьми.

       Оплаченное время за наш паркинг заканчивалось, и мы под тем же, все еще капающим, теплым дождиком возвращаемся к машине. Уф, можно перевести дух, часть культурной программы выполнена, теперь надо поближе познакомиться с реальной жизнью и ее приметами. Надо обедать, и мы едем в китайский ресторан, где за скромную плату нам выдают две огромные тарелки “combination” из креветок, куриного мяса, каких-то овощей, зелени и настоящей китайской лапши. Блюдо это, конечно, даже сравнивать нельзя с тем, на что я напоролся в Нью Йорке. Это настоящая, качественная, вкусная еда, а там что-то из провинциальной столовой времен бурного расцвета загнивающего социализма.

       А вот еще из живой жизни. Тормозим около какого-то магазина и там отдел “Все по 90”. Любая вещь 90 центов. Ох, я тут разгулялся, купил себе пять пар очков в футлярчиках с разными диоптриями на все случаи жизни. Для меня, постоянно теряющего и ломающего очки, это просто находка.
       
       Вечером решили поехать на домашний джем сейшн к некоему Рою Гудману. Собрались и поехали. Дорога не близкая, а тут еще страшенный дождь начался. Да какой! Просто хлещет, разверзлись хляби небесные. Дорогу, знаки, повороты видно плохо, но Виктор взял с собой ноутбук с картой и я, выступая в роли штурмана, слежу за маршрутом. По дороге Виктор рассказывает об этом Рое. Ему за семьдесят, небедный человек, живет один в большом доме, музыкант-любитель, но любитель очень большой, и поэтому каждый понедельник и среду собирает у себя музыкантов. Похаживал играть туда и Прудовский, но Рой его заревновал и отлучил, потому что сидеть за роялем и играть хочет сам, причем тут другие пианисты. Ну что ж, это можно понять и без обид. Хозяин - барин.
       
 Так, под дождем мы и приехали туда, в доме уже играли, кроме хозяина, был еще барабанщик и контрабасист, а из гостей только Виктор Фонарев. Дом нараспашку, все комнаты открыты, на стенах картины, фотографии, на стойке вода, выпивка. Сам Рой сидит за роялем, полностью сосредоточенный на музыке, головы не поднимает, играет и кайфует. Уже за это он мне понравился, к тому же и играет для любителя неплохо. Контрабасист тоже кайфует, но бас какой-то плавающий, то он чуть сзади, то чуть спереди. В общем что-то не то, а может, я не разобрался, тогда прости меня, дорогой контрабасист. И барабанщик кайфует тоже, но весь его кайф в правой руке, которая чрезмерно лупит по тарелке. Он на ней просто повис, игры то нет, есть стук, то, что характерно для барабанщиков, но не для музыкантов. Вообще я себя поймал на том, что барабанщики меня в последнее время стали часто раздражать, их инструмент мне стал казаться лишним, мешающим. Уметь держать ритм и стучать, не то же самое, что уметь играть, но некоторые из них, похоже, этого не понимают. Музыканты сыграли пару вещей, и появился саксофонист, тоже, как и все они, белый человек. Симпатичное, открытое лицо, мне показалось - в нем есть какие-то славянские корни, оказалось, что это действительно так. Он родом из Чехии. Игра оживилась, появились новые краски, саксофонист очень даже неплохой, все знает, хорошо и интересно импровизирует. Атмосфера в холле дивная, все для себя, не напоказ, все искренне.

       Рой уступил место Виктору и все продолжилось. Сколько джемов я видел и слышал, но каждый раз удивляюсь и восхищаюсь тем, как музыканты на сцене понимают друг друга, как велик джазовый язык, на котором они общаются. Кстати, сейчас мне пришла в голову интересная мысль, чур, это мое ноу-хау: ЕСЛИ БЫ ВАВИЛОНСКУЮ БАШНЮ СТРОИЛИ ДЖАЗОВЫЕ МУЗЫКАНТЫ, ОНИ БЫ ЕЕ НАВЕРНЯКА ПОСТРОИЛИ. Договорились бы о тональности, темпе, последовательности и… построили бы.

       Все завелись, Виктор играл отменно и в восторгах ревнивого хозяина наряду с формальными правилами гостеприимства и этикета было много искренности. Расходились все довольные и усталые. Вечер мне понравился, понравилась сама идея регулярно проводимого домашнего джема, мне кажется, на эту тему можно будет сделать хороший рассказ, во всяком случае сюжетный ход я для него уже придумал.

 Дождь кончился, и мы, добравшись до дома, протрепались часов до двух ночи с водочкой, пивком и закусочкой.

День восьмой – 9 августа 2005
       
 Полдня провели дома, занимаясь музыкой. Ближе к вечеру поехали пошляться по городу, по разным магазинам, от дешевеньких до шикарных в центре города.

 Узнав, что я никогда не пробовал мексиканских блюд, Виктор двинул в сторону мексиканского ресторана. Первое, что меня там удивило, это воздух. Он был наполнен крепкими, ядреными запахами и ароматами специй. Второе – это покрытые инеем стаканы для пива, их ставят пустыми в холодильник и подают вот такими замороженными вместе с бутылками охлажденного пива. Третье – сама еда, остро и вкусно приготовленное мясо, которое принесли нам на дымящихся сковородках. Мясо, сдобренное специями и соусами, обжигает рот, и этот пожар тушишь холодным пивом. Лед и пламень. Сказка.

 Вечером решили пойти в отель Ritz Karlton, где иногда на подмене работает Виктор, сегодня же там играл постоянный дуэт: фортепиано и бас. Старый отель со всеми вытекающими отсюда последствиями: интерьер, мебель, свет – все классика или неоклассика. Интересно, что модерна я практически нигде не встретил, про музеи я не говорю, я об экстерьерах и интерьерах.

Пианист очень хороший, да и басист классный. Игра изящная, элегантная и в то же время незамысловатая, без зауми, музыкальная мысль ясна и прозрачна, мягкие туше, изощренные пассажи, торжество вкуса и техники. Хорошего не должно быть много, поэтому, покайфовав, мы решили уйти, нас ждал Фонарев на предмет прогулки по вечернему Вашингтону и распиванию пива в каком-нибудь ресторанчике.

 Встретились мы, уже не помню где, и меня повели знакомить с книжным магазином, расположенном в двухэтажном здании. Правда, когда мы туда вошли, оказалось, что вниз уходят еще два полноценных этажа. Магазин, конечно, поражает воображение и своими полками и своими возможностями по части удовлетворения интеллектуальных потребностей граждан в любой области знаний. Его техническое оснащение компьютерами, аудио и видеотехникой, в конце концов, просто столами, стульями и диванчиками, напитками и кофе для посетителей вызывает обильное слюнотечение, остановить которое можно, только взяв в руки какую-нибудь книгу и присев за столик. Фантастика! Нет, обычная американская реальность. К собственному удовольствию добавлю, что аналогичные магазины в Москве уже начали появляться.

Ну, если с духовной пищей в начале десятого вечера в этом районе Вашингтона все в порядке, то с пивом возникли неожиданные проблемы. Чередой идущие кафешки и ресторашки оказались закрытыми или готовящимися к закрытию. Полное безобразие! Но, слава богу, на свете есть евреи, и именно в еврейском ресторанчике нас приютили, но тоже на короткое время. Так что недостаток потребления пива пришлось компенсировать в домашних условиях. Ну, а пиво без водки, как известно, – деньги на ветер. А все это без разговоров – тоже ерунда, поэтому опять, закупили все необходимое, и домой. Разошлись где-то в два, в полтретьего.

День девятый – 10 августа 2005

О начале дня говорить уже не хочется, и так все ясно. Но вот после этого начала мы собрались в Смитсоновский центр, в музей космоса. Дабы не мучиться с парковкой, доехали до метро на машине, за 4 доллара поставили ее на многоярусную стоянку прямо у метро.
Лужко-о-в! Юрий Михайлович! Вы где? Безумные торговые центры у метро возводите, улицы закупориваете!? А в Америке вот у метро многоярусные паркинги строят. У Америки есть чему поучиться, есть огромный, положительный опыт, проверенный временем. Почему бы им не воспользоваться? Тут есть над чем подумать, если вообще думать о благах для людей. Прошу прощения, отвлекся, но когда видишь, как решаются городские проблемы в Америке и как они завязываются в тугой узел у нас, удержаться от подобных отвлечений невозможно. В сознании все время присутствуют два мира, две жизни, и все время их сравниваешь. Завершу этот фрагмент рифмованной фразой, которую очень любил применять в разговорах и вообще в жизни мой отец и которую не мешало бы помнить и повторять нашим мэрам, чиновникам и всякой власти: « Как сказал Джавахарлал Нэру: «Все хорошо, когда все в меру!».

 Дальше под землей в холодке метровагона прекрасно добрались до музейной зоны. Бесплатно вошли в музей. Я чуть не упустил этот важный момент – музеи в Вашингтоне бесплатные, может быть, не все и не всегда, но вот этот грандиозный музей уже второй, куда я вхожу, как желанный гость, безо всяких билетов.

Смитсоновский центр – это не музей, это музеище, колоссальное, грандиозное сооружение, поражающее воображение своими экспонатами и экспозиционными технологиями. В музее дана вся история покорения неба и космоса, от самолетика братьев Райт до ракет и космических станций. Все очень удобно, наглядно, вовсю применяются интерактивные формы показа, есть стенды, на которых ясно, доходчиво и популярно объясняется, как и что работает.

 Например, там есть зал с названием “Почему и как все летает”. В этом зале масса стендов, фактически это большая лаборатория. Интересно, в ЦАГИ после всех наших преобразований в стране осталась хоть треть того, что есть в этом зале? Так вот, каждый стенд посвящен конкретному вопросу и наглядно объясняет проблему. Что такое земное притяжение? Что такое подъемная сила? Что такое давление? Что такое разрежение? Что происходит при обтекании крыла потоком? Что такое турбулентность, как она возникает? И т.д. и т.п. Все можно потрогать, все можно проверить, каждый может ощутить себя исследователем. И все с увлечением крутят ручки, нажимают кнопки, дергают рычаги и действительно пытаются что-то понять. И в конце концов понимают.

У стенда с разрезом крыла, нагнувшись, стоит тетка лет сорока с хвостиком, выпятив свой зад. Параметры этой части тела у нее вполне американские, поэтому она вызывает некоторую турбулентность людского потока. Попал в эту турбулентность и я, меня уже несло на нее, но вдруг эта дама выпрямилась и обратилась ко мне с каким-то вопросом. Я ничего не понял из ее американского, но по выпученным глазам становилось ясно, что она хотела бы знать, что это такое. Я буркнул стандартное “sorry” и двинул дальше. Так получилось, что на этом месте я оказался опять через 3-4 минуты. Дамочка стояла в той же позе, крутила ручку, крыло в ящике поворачивалось, а она балдела. Может, ей в этом обрезке крыла виделось что-то сексуальное, но уходить она явно не хотела. Ну, это она, а другие, я уже не говорю про детей. А уж детей здесь видимо-невидимо, и они - самая главная достопримечательность этого музея. Беленькие, черненькие, желтенькие, какие угодно, и все радостно галдящие, с блестящими, любопытными глазками, и при них такие же радостные и счастливые родители. Всем хорошо.

Конечно же, наше знакомство с музеем было поверхностным, потому что на его изучение требуются дни и недели, но нам и этого хватило. Пошли пешочком в чайна-таун, он, конечно, значительно меньше, чем в Нью-Йорке, кормят так себе, но недорого.

В последний вечер решили сделать домашние посиделки с пивом и креветками, закупили все необходимое, в том числе и полтора килограмма уже очищенных креветок. Я смело взялся за их варку, считая, что если я умею варить яйца, то и это мне по силам. Оказалось, что это не так, я забыл про них, а когда вспомнил, оказалось, что в отличие от яиц, они уварились до маленького безвкусного комочка грамм на 150. Но это не смогло испортить нашего застолья, потому что, как говорится в народе, у нас все было, и под неумолкающий, прощальный стрекот цикад мы проболтали и пропили последний вечер в Вашингтоне.