Кубик Рубика

Надо мной бились сотни ласковых и грубых, спокойных и неуравновешенных пальцев. Иногда мною вертели, как хотели, а я лишь пассивно наблюдала. Мне доставляло какое-то мазохистское удовольствие смотреть, как люди мучаются со мной - и молчать. А что я могла им сказать? Они так долго и безуспешно пытались найти ключ к моим дверям, что я уже давно потеряла всякую надежду на то, что меня смогут рассекретить... Иногда мне казалось, что это просто невозможно. Я утрачивала веру в себя. Я и сама не знала свою отгадку! Бывало, кто-нибудь подбирался настолько близко к моему решению, что я с жаждой в глазах смотрела на него, умоляла, хваталась, как за последнюю нить. Он показывал мне одну грань меня - тогда на противоположной стороне все тут же рушилось. У меня всегда так было. Никогда не находясь в равновесии, я была лишена этой внешней гармонии, за которой почему-то так любят гоняться люди. И в то же время я чувствовала, что если бы позволила этой гармонии войти в меня, то тут же рассыпалась бы на отдельные кусочки.

Это сложно объяснить, но во мне уживалось 6 граней, 6 сущностей меня. Обычно у людей бывает раздвоение личности, и к этому все привыкли, теперь это считается нормой. Но мой случай, пожалуй, исключителен. Ведь в данном случае, меня и актрисой-то не назовешь. "Актеры" - те, у кого нет своего "Я". Они подстраиваются под внешнюю среду. Согласна, так, наверное, проще. А у меня просто 6 моих разных "Я" - и все это я одна. Кто-то может назвать их... настроениями. Так даже точнее будет.

Сложно, в сущности, объяснить то, чего нет. А то, что есть, мы обычно не учитываем. Вообще-то для меня представляется невозможным умереть. Я даже не знала, что такое смерть и никогда о ней не думала. Трудно поверить, что люди бьются надо мной, только чтобы привести все в порядок. Тут все не так просто. Я и сама не знаю, почему их, как магнитом, тянет ко мне.

Есть один субъект. Помешан на математике. Он бы, наверное, даже девушке своей дарил цветы в форме цифр, если бы это было возможно. Да не такой уж он и чудак. Может быть, видел красоту тоньше, чем большинство людей. Вот он мог часами рассматривать меня. Временами я чувствовала, что он не только стремится к результату. Ему был важен сам процесс познания. Его глаза загорались от простого созерцания. Он так и на кристаллы соли смотрел, и на спичечный коробок, и на снежинки... О, его было не оторвать! По вечерам он выходил на балкон покурить и считал цветные окна на противоположном доме. И кстати, очень радовался, если вдруг, эти окна складывались в какую-нибудь цифру. А ночью, работая за своим письменным столом, он был рад увидеть хоть одно горящее окошко напротив. Это его утешало и как-то сближало с людьми. Ему очень нужна была такая поддержка. Ему важно было знать, что у кого-то сейчас такая же бессонница, как и у него, что он так же не спит и греется светом ЕГО окна. От этого ему становилось очень тепло. Он представлял себя маленьким ребенком, тихо сидящим глубоко под землей рядом с огарком свечи. Но ему не было страшно. Он был защищен от ветра и опасностей со всех сторон. А перед сном он общался со мной. Может, проще было завести себе Бога? Но он предпочитал меня Ему. У него не было домашних животных. Наверное, он боялся ответственности. Хотя, в сущности, был сверхвосприимчивым и совестливым человеком. Затем он засыпал. И ему снились сны, всегда очень яркие. Он даже и во сне считал.

Может, он видел во мне отражение себя? Может, он думал, что если разрешит меня, то найдет ключ ко всем своим проблемам?.. Я смотрела на это с определенной долей скептицизма. Я считала себя уникальной! Я привыкла, что все смотрели на меня, как на божество. Я ведь была совершенна! Моя гармония заключалась в моей противоречивости. Да, именно так.

А он складывал самолетики из листов формата А3, вымаранных черной краской принтера. И эти самолеты, испещренные странными числами и символами, летели совсем не так, как он рассчитывал. Это его каждый раз и восхищало: полная непредсказуемость полета! Потом он как-то проснулся солнечным майским утром, сделал мыльный раствор, взял соломинку и стал пускать мыльные пузыри с балкона. С этой "трибуны" ему были видны сизые горы. И салатовые поля. А еще ровно две трети открывающегося пространства занимало небо. Вот в него-то он и метился. А пузыри, идеальной шарообразной формы, переливаясь на солнце всеми невообразимыми бензиновыми цветами, медленно плыли по воздуху к солнцу. И в эти минуты он был счастлив! А я смотрела на эти пузыри и представляла себя ими. Ведь мы похожи, как пара сапог! Та же переменчивость цвета. М-да... только я не шар, и цвета во мне не могут переливаться с такой плавностью.

Так странно, несмотря на всю мою загадочность, я все же отличалась даже большим постоянством, чем мой друг. Эти кубики устойчивого цвета в центре каждой стороны никогда не менялись. Скорее, мои настроения строились вокруг них. Я была воплощением полной диалектики, настоящей инь-янь. Ничто во мне не убывало, и ничто ко мне не приходило. Я с рождения была такой вот цельной личностью, какая я сейчас. Жаль, что я не помню момента своего рождения. Но я слышала, что когда я родилась, каждая из моих сторон была своего цвета. Я даже представить себе такого не могу! А потом произошло первое столкновение с внешним миром...

А однажды мой математик пришел в дурном настроении. Он не говорил, что с ним произошло. Только сначала молча и отрешенно глядел в окно, потом в чашку с кофе... А затем его пальцы безо всякого интереса коснулись моих граней. Он был полностью внутри себя. Я пыталась обратить на себя внимание, я упорствовала, когда он поворачивал меня. Но он даже не замечал этого. Жаль, что я не могла с ним поговорить. Он крутил меня, наверное, часа два... Потом пошел на улицу. Давно я не была так близко к разгадке. Что-то изменилось во мне и в нем. Он больше не смотрел на меня, как на божество. Теперь я представлялась ему такой же задачей, каких в мире миллионы, и которые требуют незамедлительного разрешения. Я даже слегка оскорбилась. Я не могла понять, почему его больше не завораживает моя квадратная красота? Разве я теперь не оказываю на него своего магического влияния?

Он вернулся поздно вечером. Его глаза были красными, а волосы слегка растрепанными. Он сел за стол, взяв меня... Все оказалось так просто. Он нашел все алгоритмы и просто четко им следовал. Никаких отступлений от правил. Просто все запомнил и действовал как машина.

Было утро. Я стояла, повернувшись к нему смущенным зеленым бочком, и искоса поглядывала на него. Ему было все равно. Он лежал на кровати и тупо смотрел в потолок. За окном дул пронзительный ветер.

Апрель, 2005