рассказ маленького человека

В тот год в сентябре было уже очень холодно. Птицы рано улетели, по утрам в деревне стояла страшная тишина – щебетать стало некому.
А нам бескрылым сбежать – не сбежишь. Некуда. Везде война, как трясина.
Помню, воздух пах снегом, угрожающе приближались к самой земле облака, темнело рано. Рябина наливалась соком, закаты пили этот сок с душистых ягодок и пуще багровели.
Но тот день был очень ясным и теплым. Когда красный комиссар, молодой, в щегольской новой форме, повел меня к заросшему почти озеру, к прошлому. Я так называю, как было - прошлое.
Осенний лес пах перегноем и корой замшелых кленов. Стволы старых деревьев-исполинов стояли неприступно. То тут, то там их черные силуэты, словно обугленные войной, возникали перед нами не давая пройти. Дворянское поместье где то неподалеку находилось. Но мы прошли мимо тропинки сворачивавшей к нему. Да, тот день был теплый. Офицер все пытался пошутить, понимал, что тяжело, и пока мы не дошли до озера – так ничего и не спросил…
Ноги ступают по мягкому ковру прелой опавшей листвы, руки касаются веток. Если бы эти прутья могли помочь отогнать страх… я шла, опустив глаза вниз. рваный узор земли, ее запахи. Голос офицера, проникавший сквозь толстое невидимое стекло.
- Подойдите сюда, Настасья Павловна, пожалуйста. Не бойтесь.
- Это ваши родные? Вы их узнаете?
- Кто это Настасья Павловна?
Бассейн маленького озера оделаный мрамором - потускнел, зарос тиной, обжился ужами да лягушками. Красивый в вензельках черенок был давно оторван, торчал только штырь. Вода была мутной, затхлой. Но даже сквозь грязь пробивались жилки того старого красивого, мраморного прошлого...
Они лежали вшестером на траве. Рядышком. Мне было холодно. Мне было пять лет. Я даже не запомнила их лица. Они показались слишком чужими. Но до сих пор помню одежду, продранную и словно выкроенную из одного куска грубой холстины. Вздутые вены, синеватая кожа. Странная чужеродная синева и серость на таком безупречно ярком фоне, серость черно-белых фотокарточек в золоченой рамке.
Осмотр и допрос длились недолго. Я и не помню толком, что меня спрашивали. Только головой мотала, как дома учили. Мы потом ушли снова по той же тропинке. Только уходили другими. Офицер погрустнел. А я все молчала, но больше не плакала. Это наверно пугало его и стыдило. Вот он в теплой шинели, лихо подпоясанный молодой сторожевой пес, рядом оборвыш идет совсем желторотый. А вокруг леса. Тайга. Деревни рассыпанные невесть где среди сибирской глуши. Людей в них мало, да и те, разве похожи на людей. Озлобленные словно дикие звери. Готовые за чужие идеи убивать. а он идет с ребенком, идет и уже не знает кому служит. То ли стране, красной как клюква, то ли девочке-сироте. А вокруг только деревья в золоте. Золотое время, от того наверно и к нам, последним людям, злое, что не сумели мы распознать ее вовремя. Красоту жизни. Потому и потеряли.