Московские приключения, главы 21- 25

Глава двадцать первая, в которой я слушаю рассказ про очень хорошего отца

Он был очень хорошим отцом. Очень много зарабатывал. Как следовало из ее рассказа, летчиком-испытателем он не был, а был простым директором мясокомбината, что в определенном советском смысле, почти то же самое. Уж он с ними, где только не был, и во все походы ходил, и заботился, чтобы они не в чем не нуждались, всем старался дать хорошее образование.
Я не испытывала при этом разговоре ни обиды, ни ревности. Для меня он был и оставался «чужим дяденькой», и я слушала этот разговор абсолютно равнодушно.
Видать что-то промелькнуло грустное в ее голове с шишками, тональность разговора перешла из мажора в минор. Она продолжала.
- Я верю в судьбу. Ему не нужно было отказываться от тебя. Дети ему отблагодарили черной неблагодарностью. Я даже не знаю, когда он умер. Анатолий долго болел, его дочь все время звонила моей дочери и требовала, чтобы та нашла женщину ухаживать за ним. Все время повторяла «Я заплачу». Нет, ну ты посуди, почему мы должны этим заниматься?
Энергия этой ситуации мне показалась очень знакомой. Я рассказала свой сон. Однажды, уже совсем под утро, я вдруг услышала, как зазвонил телефон. Но это был сон. Дальше мне приснилось, что я встала и подошла к телефону. Какая-то женщина мне сказала: «Твой отец умер. Вези деньги его хоронить». Я про себя во сне подумала: «Какие деньги? Какой отец? Я его не знаю, не знаю где он, и вся эта суматоха мне ни к чему.» А дальше, какие то похороны, суета, хоронить некому и не на что. Тут я проснулась. Судя по всему это как раз тогда и было.
Глаза тетушки стали влажными и со свойственным ее поколению сомнением, она сказала? «Бог есть». И было видно как ей жалко брата.
Про свои встречи во Фрунзе с моей мамой, и приглашения посетить нас она, естественно, не сказала ни слова, а я и не спросила. Совсем не хотелось менять радужный и благожелательный тон нашей встречи.
Зинаида Васильевна рассказала, что ей звонили из передачи «Жди меня» и сказали, что ее разыскивает племянница. Она даже сразу не поняла, какая племянница, думала, что это Ольга, дочь моего отца. Я сказала, что для самой передачи они отбирают только самые интересные случаи.
- А разве это не интересный случай, когда племянница нашла свою тетку почти через пятьдесят лет?
Мне было все понятно. Они, очевидно, с ней побеседовали. Но что бы она смогла рассказать? Что все они отказались меня признать еще до моего рождения, и всю жизнь упорно отражали все мамины попытки как-то нас сблизить?! Почему-то сразу вспомнилось, как дедушка ругал маму за эти попытки, пытаясь внушить ей, что у нее должна быть гордость.
Однако, во всей этой ситуации, во всей этой встрече было очень много энергии, встреча эта была намедитирована очень многими людьми, поэтому нам друг с другом было очень интересно. Тогда я особенно ясно чувствовала, что любой момент нашей жизни является кульминационным моментом всей предшествующей, и отправной точкой всей последующей.
В разгар этой нашей интереснейшей беседы вдруг зазвонил телефон. Звонил Толик с наглым требованием вернуться. Я имела большую глупость сказать ему, что моя хозяйка уехала. Почему некоторые мужчины, переспав один раз с женщиной, начинают считать, что имеют над ней неограниченную власть? Он возмущался, требовал, чтобы я вернулась. Я была в растерянности. Тут на помощь пришла Зинаида Васильевна, и повела себя как настоящая тетушка. Она сказала, что не пристало мне, такой умной, интеллигентной, культурной с таким типом встречаться. И вообще, высказала предположение, что он может оказаться брачным аферистом. Меня это напугало. Там, в Москве, стоит пустая квартира, с компьютером, возможно с деньгами. Толик об этом знает. А я здесь, в Редкино. Пришлось отправлять сообщение о том, что в квартире сегодня ночует Танин брат, и она занята, после чего Толик перестал писать сообщения.
Весь вечер я думала о том, что хотелось бы посмотреть фотографии, тетушка очевидно прочитала мои мысли и принесла какой-то пакет с фотографиями. В походных условиях альбомы, как правило не существуют. Фотографий было не очень много, и фотографии отца не было совсем. Зато было много тетушкиных фотографий в молодости, она была очень похожа на Майю Менглет , особенно, когда она снималась в фильме «Дело было в Пенькове.» Да, такой женщиной мог заинтересоваться большой начальник от медицины, не смотря на то, а может быть особенно от того, что он был армянин.
Весь наш разговор был похож на трехголосную фугу Баха. Я думала об одном, она очевидно о другом, а разговор был о третьем. Мы вместе пытались создать некую приличную версию прошлого, которая устраивало бы обеих, и, в которой можно было бы продолжать дальнейшее совместное общение.
Но иногда чья-то устоявшаяся, но ставшая нежелательной, версия прошлого выплескивается наружу. Так, например, если ты долго сохраняешь от кого-то что-то в тайне, а потом эту тайну раскрываешь, то обязательно почувствуешь сопротивление. Этот кто-то от кого что-то скрывали, может чувствовать примерно следующее: Этого человека не было, мне он и не нужен сейчас. Не напрягайте.
Меня не просто не было в этой семье, велась определенная работа для того, чтобы я и не появилась. Ошибка прошлого должна остаться в прошлом, и не их вина в том, что эта ошибка где-то продолжала свою жизнь в настоящем. После нескольких вопросов я выяснила, что была первой внучкой у тех бабушки с дедушкой, и была на бабушку похожа. Сразу вспомнилась поговорка – «Первый блин комам», т.е. – медведям, что народ потом переделал, как первый блин комом. Для того, чтобы последующие были качественными, нужно первый отдать.
Я рассказала историю про то, как звонила к ее сыну. Практически я уже понимала, что на тот момент он уже знал, кто звонил, и, возможно поэтому так себя и повел. То, что мне рассказала Зинаида Васильевна подтвердило эту догадку.
Саша мне позвонил и спросил, а что это у меня за двоюродная сестра вдруг объявилась? Видно, ему из программы «Жди меня» позвонили раньше всех, и конечно раньше, чем написали мне. Как хорошо, что я ему так и не решилась перезвонить, все-таки интуиция никогда не обманывает. Потом она мне рассказала, какой хороший у нее Саша, он очень много работает, москвич, у него семья. Отдыхает в Турции, домой уже больше никогда не поедет, да и зачем туда ехать, на те же деньги можно в Европу съездить. Посмотрев на фотографию своего двоюродного брата, я поняла, что сплетня об армянском брате – это правда.
- А что это у него какая-то внешность нерусская.
- Да, он черненький, как я. Его даже милиционеры все время на улицах останавливают. Вот представляешь, даже, когда он из дома в гараж идет, паспорт с собой берет, потому, что очень часто останавливают.


-
Глава двадцать вторая, про наше трехголосье
Разговаривая с тетушкой я выяснила, что у меня, оказывается, очень много родственников по отцу. И все равно не покидала мысль, что родственники по отцу – это уж не такие и близкие родственники, да и вообще, что такое родственники? Почему они должны быть? Почему с ними нужно общаться? Люди бывают близкими и родственными по духу, а все остальное – это суета.
Наше трехголосье продолжалось почти до самого утра. Я, она и прошлое. Под утро мне постелили постель на полу, я уснула.
На следующий день я стала собираться в дорогу. Тетушка пыталась меня задержать еще на один день, я, конечно, могла остаться, но это уже был бы перебор. Все равно прошлое диктовало свои условия поведения.
Сознавая то, что я умею быть и интересной, и обаятельной, все это я пустила в ход. Думаю, что тетушка нашла меня вполне достойной ее дружбы. Она попыталась тоже предстать передо мной в выгодном свете. Рассказала о том, что возглавляла партийную организацию врачей, в области, что была заместителем министра здравоохранения у нас в стране, в то время, когда министром был очень хороший человек – и тут прозвучала эта армянская фамилия. Я тут же про себя отметила (ах опять этот третий голос из прошлого!), что все это, очевидно, происходило, когда мне было 12 лет, я лежала в больнице со сломанным позвоночником. А в то время больницы скорее походили на тюрьмы, чем на места, где предполагалось скорейшее выздоровление. В больнице, как обычно, был карантин, я пролежала 2 месяца, без движений, совершенно одна. Лишь один раз пустили маму, да пару раз удалось пройти моей подружке, Вике Шейдвассер, потому, что ее папа был тоже начальником в медицине, ему удалось по своим связям организовать нам эти свидания. Наверное, к тому времени у мамы уже и мысли не возникало попросить об этом мою родную тетку.
Интересно, о чем думала Зинаида Васильевна, когда со мной беседовала. Судя по тому, что слезы иногда наворачивались на ее глаза, она тоже что-то вспоминала, но тоже не озвучивала. Думаю, ей просто было жалко брата.
Ах мама, мама, что же ты такого сделала, что была так не желанна в этой семье?! Думаю, все проще гораздо – ничего особенного.
Мы прошлись по квартире. Пустая, необжитая, но уже успевшая стать старушечьей.
- Я связующее звено между своими детьми, сказала Зинаида Васильевна.
- Точно знаю, что когда меня не будет, мои дети не будут общаться. Сын болен, мы со снохой еле его уговорили лечь в больницу.
- А что с ним?
- У него сахарный диабет, я даже забыла ему вчера позвонить.

 Тут пришло время мне собираться в дорогу. Я надела свое новое шикарное пальто, новые немецкие сапожки, взяла сумку и стала прощаться.

       - Можно я Вас сфотографирую?
- Да, конечно. Я сейчас оденусь.
Тетушка опять надела свою зимнюю кофту, берет, накрасила губы, и мы пошли. Вдруг выяснялось, что на электричку я уже опоздала, нужно ждать следующую. Мы не спеша, вышли и пошли фотографироваться. Поселок Редкино находился прямо в лесу, в который нерешительно начала приходить весна. Думаю, что фотографии получатся хорошие. Сфотографировавшись, мы зашли в маленькую часовенку, помянули всех умерших родственников. Она – своих, я – своих. Потом зашли на местный рынок, сравнили цены у нас, в Киргизии и в Редкино, и пошли на остановку. Вскоре подошел автобус, я обняла тетушку, поцеловала, и села в автобус. В окно я увидела, как она, помахав мне рукой, повернулась и пошла быстрым шагом к своему дому. И только ее поддергивающиеся плечи говорили о том, что она уже больше не может сдерживать рыдания.
С оттенком светлой грусти я добралась до станции, скоро подошла электричка и я поехала. Мне было приятно, что у меня появилась близкая родственница, умная, адекватная, приспособленная к жизни. Что-то у нас с ней было общего. Проезжая мимо Московского моря, поблескивающего на весеннем Солнце, давая щедрые обещания нового купального и рыбного сезона, я вдруг почувствовала, что весна принесла и в мою жизнь что-то совсем новое.
Уже непосредственно перед моим отъездом из Редкино, тетушка предложила вместе ехать до Бишкека, она вроде, как собиралась этим летом съездить домой, в Ош. И мы решили ехать вместе! Несмотря на то, что я собиралась идти за билетом во вторник, и брать билет на двадцать шестое мая, в связи с тем, что мой рабочий день планировался на двадцать пятое, я решила пойти своей тетушке на встречу и ехать второго июня, потому, что она шла в отпуск с первого июня. В пятницу она должна приехать к сыну, в Москву, на выходные, а в субботу мы встретимся на Казанском вокзале для того, чтобы купить билета. В пятницу мы договорились созвониться.
На следующей станции в электричку зашли музыканты, начался очередной концерт. Жизнь продолжается!
Вечером я ела овощную икру, которую дала мне тетушка, смотрела телевизор и строила планы на завтра. Толик не звонил, и не писал, я эмоционально готовилась к завтрашней встрече, которая тоже обещала быть очень интересной.


Глава двадцать третья, в которой заканчивается еще один мой жизненный сюжет

А на следующий день мне предстояло пойти на свидание к человеку, с которым я не виделась более двадцати лет.
Был тридцатый день Луны. Тридцатый день Луны хорош еще и тем, что в этот день заканчиваются самые лучшие сюжеты, да, самые лучшие – это те, которые мы прожили правильно, это те, о которых мы никогда не пожалеем, и к которым больше не вернемся.
С Булгаковым мы хотели встретиться в двадцать девятый день, но ничего не вышло, встретились в тридцатый. Разумеется, когда обговаривалась наша встреча, про Луну никто не вспоминал. Но, когда я выходила из дома, я узнала, что день был тридцатый.
Почему-то свидание он мне назначил возле Храма Христа Спасителя. Я пришла чуть раньше, но он уже был там. Узнаваемый, но совсем не такой, как раньше, я ожидала, что он будет выглядеть моложе.
- Ты совсем не изменилась.
Лучше бы он этого не говорил. В переводе для меня эта фраза значила следующее: «Не смотря ни на что – ты вполне узнаваема». Но про себя я отметила, что я выгляжу лучше. Ха-ха. Мы пошли в кафе, напротив, по дороге он похвастался своими новыми ботинками, очень дорогими. («Готовился», - отметила я про себя).
В ходе нашего разговора я поняла, что гороскопы работают всегда, и с нашей синастрией вспоминала не только я его, но и он меня. К концу нашей встречи разговор принял очень интимный характер. Я, как всегда, начала развивать свою оккультную тематику.



- Понимаешь, жизнь – это удивительная сказка. В ней очень много намеков и символов, их нужно уметь читать, в них никогда нельзя быть до конца уверенной. Но одно я знаю совершенно точно – есть только один человек на свете, к которому бывает настоящая любовь. Закон Бога – это единство. Единство с Богом – это то, к чему сейчас нужно стремиться. Оно начинается с единства душ. Сначала каждый должен встретить свою половинку, потом встретившиеся половинки, составив целую душу, встречают такие же другие родственные души, и мы возвращаемся домой, туда, где нас ждут. Здесь мы все не дома, здесь мы в поиске, здесь мы возвращаем долги – мужьям, женам, детям, родителям. Но здесь мы еще и познаем мир.
Половинка встретится только тогда, когда все долги оплачены, вещички собраны, и мир познан, осталось только одно – познать и соединиться друг с другом. Это не всем дается. До этого мы проходим мимо множества других, чужих людей, и хорошо, если поздоровавшись, оказав друг другу массу любезностей, идем дальше. Хуже, когда останавливаемся, и, уставшие от внутреннего одиночества пытаемся строить взаимоотношения, семью, рожаем детей. Потом, возненавидев друг друга, как следует, разрушив себя и своего партнера, мчимся зализывать раны к кому-то другому, возможно опять чужому человеку, после чего, с полным отвращением к жизни приходим к желанию бросить все и стать самодостаточным. Самодостаточность – это ерунда, любовь – это единственное, что имеет смысл. И вот, наевшись досыта всяческих страстей и страстишек, израненные, и научившиеся не идти на компромисс, вдруг встречаем свою Любовь. Тут появляется много подсказок.
- Каких?
- Ну, во-первых, обязательно где-то промелькнет цифра 11:11. Это может быть, например, 83-38, в конце телефонного номера, или день встречи 11 ноября, а может просто восьмое марта, что тоже одиннадцать. Это ощущение беспричинного счастья при появлении этого человека, это ощущение Бога в душе, или случайно обретенного вновь смысла жизни.
- У тебя такое в жизни есть?
- Думаю, что да, но не могу быть уверенна, это настолько все интимно, деликатно, энергия настолько тонкая, до конца быть уверенным никогда нельзя. Любовь к своей половинке – это очень естественное чувство, оно не может появиться или исчезнуть, оно просто есть. С его осознанием появляется ощущение целостности.
- А может быть …?
- Нет, это не ты. Но в любом случае, я очень благодарна судьбе, что ты был в моей жизни, у нас ведь есть, что вспомнить?
- Да, конечно, я помню это всю жизнь.
- Я тоже. Думаю, что мы больше уже никогда не встретимся, сегодня заканчивается наша программа. Твое жизненное предназначение – это создать свою семью, сохранять корни, традиции, помирись с мамой.
- Это самое трудное. А твое какое предназначение?
- На данный момент, это стать прозрачной, когда во мне не станет тайн для других, то не будет тайн и у других от меня, в том числе у Мироздания, но, это наверное очень длинный путь.
- Откуда ты все это знаешь?
- С миру по нитке – голому рубашка, собираю по крупицам, из самых неожиданных источников, иногда книжки про все это читаю.
- А, как ты думаешь, моя жена – это моя половинка?
- Я не знаю, когда-нибудь ты это будешь знать точно, в любом случае с половинкой тебя обязательно познакомят, или уже познакомили. Просто не все это осознают. Нужно пройти очень много испытаний, накопить в душе любовь, чтобы произошло осознание – ведь это чудо, а чудеса раздаются редко.
- Расскажи мне про свою половинку.
- А рассказывать-то нечего. Во-первых, я уверена в этом всего на 99.9%, поэтому, есть еще место сомнениям, а сомнения разрушают. Во-вторых, у него еще очень много долгов в этой жизни, наши пути очень редко пересекаются, и потом мы такие разные, я имею в виду, в социуме, любые отношения выглядели бы нелепо, а для него это имеет значение, во всяком случае, пока. Да и откровенный разговор на это тему пока невозможен, во всяком случае, ближайшие восемь лет – это точно. У меня тоже есть небольшой долг, который я не знаю, как отдать.
- - А мне кажется, что даже не и это главное. Скорее всего жизнь здесь – это не самое лучшее, что бывает на протяжении нашего существования. По-видимому где-то есть настоящий дом. Это похоже на твое здесь пребывание. Ты сейчас живешь здесь, но знаешь, что у тебя есть дом, и в любой момент ты можешь туда уехать. Возможно, и к жизни нужно относиться так же. Просто – путешествие со случайными попутчиками, где-то тебя ждет семья, ты это знаешь, и сейчас просто набираешься впечатлений от жизни.
- Да, ты прав, именно так все и происходит. Пребывание здесь – это экстремальная ситуация, а она периодически требуется, чтобы жить, не болеть и быть в тонусе, набираться энергии. Ты знаешь, что даже, когда цветок рассветает – это тоже экстремальная ситуация?
- Я об этом никогда не думал.
Еще мы говорили про Африку, про Фрунзе, про всякие другие приятные мелочи из которых обычно строится приятный разговор, пили кофе, ели очень вкусные пирожные, время пролетело очень быстро, и уже пора было идти. Нам принесли счет, я уже была настроена его оплатить, но Генка даже, слегка, обидевшись, оплатил счет сам.
- Я так рад, что мы встретились и поговорили, мне всегда очень интересно с тобой разговаривать. Иногда я скучаю по тебе.
- Я тоже.
- Очень надеюсь, что мы встретимся еще.

- Я тоже, хотя и знаю, что больше встреч никаких не будет.
- Ну это ты брось.
Дальше наши пути расходились и в прямом и переносном смысле. Генка меня обнял и поцеловал, но это уже было совсем не то, что двадцать лет назад. Я почувствовала легкую грусть, а с ней и едва заметную скуку, которая явно свидетельствовала о том, что этот жизненный сюжет закончился. Вечером он мне еще звонил на мобильник, и мы долго разговаривали, потом он еще меня поздравлял с каким-то праздником, но всего этого уже могло бы и не быть.

Глава следующая, в которой
«…Как все было бы смешно,
если бы не было так грустно.»
(думаю, что это народная мудрость)

В пятницу вечером я позвонила тетушке на мобильник, никто не отвечал. И все-таки прошлое давило на психику очень сильно, я все время чувствовала какой-то подвох, мне все-таки продолжало казаться, что я очень лишняя, даже во всей этой истории.
Через некоторое время Зинаида Васильевна мне позвонила сама, но уже с домашнего телефона. Очень приветливым и ласковым голосом она мне сказала, что будет ждать меня завтра в двенадцать, на Казанском вокзале, возле касс дальнего следования. На прощанье эта жесткая, недоступная женщина сказала: «Я тебя целую».
- «Родня» - подумала я.
В субботу с утра я долго приводила себя в порядок, хорошо, что я здесь купила столько много красивой обуви, есть в чем идти, и такая красивая сумочка, и как она подходит к моим чудесным немецким туфелькам! Такого же цвета шелковый французский платочек украшал мою шею. Мне было даже не жалко распечатать новые французские духи, которые подарила Таня на Восьмое Марта. Я себе нравилась. Интересно, а куда мы пойдем, после того, как купим билеты? Может быть Зинаида Васильевна пригласит меня к своему сыну познакомиться?! Положив в сумочку свой стандартный джентльменский набор – коробку бельгийских конфет и баночку красной икры, я отправилась на встречу судьбе, а именно на Казанский вокзал, к кассам дальнего следования. Мы договорились на двенадцать часов. Я пришла на пятнадцать минут раньше, и предусмотрительно заняла очередь.
Большая стрелка часов уже почти вплотную подходила к двенадцати, а очередь к окошку кассы, когда я решила позвонить тетушке на мобильник, чтобы спросить, где она. Набираю номер, жду, на том конце кто-то берет трубку, говорит одно предложение, которое я не в состоянии услышать из-за громких объявлений, и дальше слышатся короткие гудки.
Выхожу из очереди и набираю номер домашнего телефона сына тетушки. Там не отвечают. Очередь уже прошла, я подхожу к другой кассе и занимаю очередь еще один раз. Не понимая, что происходит, набираю еще раз, уже, однако сообразив, что в прошлый раз голос был не тетушкин, но из одного предложения, которое было произнесено скороговоркой, я опять ничего не поняла. По существу, четко, я опять услышала лишь короткие гудки.
Меня вдруг осенило, может вся их семья, во главе с сыном и снохой считают, что я аферистка и всячески хотят оградить себя и свою маму от меня. Но, все-таки, я могу ошибаться. Мне пришлось пойти туда, где не было слышно объявлений, и было относительно тихо и набрать номер, уже в последний раз.
- Извините, ради Бога, могу я поговорить с Зинаидой Васильевной?
В ответ послышался очень раздраженный голос.
- Я же Вам уже сказала, что Зинаида Васильевна в больнице, к телефону подойти не может.
- А она едет в Бишкек?
- Я не знаю. Не звоните больше.
- Хорошо. Извините меня.

И опять короткие гудки прозвучали еще одним напоминанием, что в этой семье со мной разговаривать явно не желают. Ну что ж. Простите за назойливость. Больше не буду. Может она в больнице у сына? Скорее всего убедили, что я аферистка. Бог с ними.
После такого диалога я уже не могла понять, что происходит. Я понимала лишь одно, что я должна опять встать в очередь и взять билет, но уже на двадцать шестое мая, как и было задумано раньше.
Кассирша долго листала мой паспорт, задала несколько вопросов по поводу его продления, после чего у меня все внутри похолодело. Однако ментам кассирша меня сдавать не стала, взяла оплату и выдала билет. Вздохнув с облегчением, я задумалась над тем, где провести остаток выходного дня. Через минуту решение было найдено. Иду к Галиме, хотя бы потому, что мне нужно срочно поделиться с кем-нибудь впечатлениями от жизни.
Вечером мы уже обсуждали данную ситуацию, и пришли к выводу и пришли к выводу, что меня приняли за аферистку.
Да, что-то произошло. Видать, бабульку убедили в своей правоте. Мне, вдруг так жалко стало маму. Тоже, наверное пыталась выстроить какие-то отношения, но наткнулась на стену. Это в каком отчаянии нужно было быть, чтобы из Оша поехать не назад, домой, а еще дальше, высоко в горы, где не было ни родных, ни знакомых, чтобы дать жизнь ребенку, от которого уже заранее все отказались. Видимо, все-таки есть какая-то генетическая память. Всю жизнь я всегда боялась оказаться лишней, прийтись не ко двору, испытывала комплекс, что я не такая, как надо.
Только теперь я поняла истоки этого комплекса. Ну что ж, жила без них пятьдесят лет, проживу еще столько же.
На самом деле, что я ожидала? Я всю жизнь считала москвичей негостеприимными и халявщиками, поэтому на своем пути я только вот таких и встречаю.
Хотелось кому-то пожаловаться, излить душу, проанализировать ситуацию. Жаль, что у меня здесь нет подружек. Толик, где ты? Я ему написала смс, мы переписывались, а через несколько дней встретились. Однако мои переживания ему оказались совершенно неинтересными.
- Что ты заладила, как пластинку, про какую-то старуху? Что, нельзя о чем-то интересном поговорить?
- А что для тебя интересно?
- Ну любовь, секс.
Потом Толик стал подробно пересказывать какой-то низкопробный роман о женщине, которая сумела из какого-то очень богатого импотента сделать настоящего мужчину. Я решила не огорчать его своим невниманием, дослушала до конца. А потом мы пошли к нему на работу. Рабочее место говорит о человеке очень много. На стене висел постер с голой бабой и еще несколько подобных вырезок из журналов. Шкаф с инструментами и диван, видимо для определенных целей.
Да, его волновали только секс и деньги. И, похоже, ни того, ни другого у него не было. По гороскопу и то и другое проходит по одному и тому же дому, и это всегда срабатывает. Толик очень надеялся, что я начну работать по специальности, заработаю много денег, сниму квартиру, и Толик заживет! Я буду любить и уважать его за то, что он москвич, умный, и вообще мужик. Но этого никак не происходило, вместо того, чтобы зарабатывать большие деньги, я вдруг купила билет домой, не ясно когда вернусь, квартиру не ищу. И вместо того, чтобы восхищаться тем, что он москвич, я вообще зову его в какую-то Киргизию, чего по его мнению, он явно не заслужил. Все мое поведение воспринималось как оскорбление.
Каждый раз при встречи с Толиком я пыталась проявить к нему максимум уважения, убедить его в том, что он хороший, вполне достойный любви и хорошего отношения. Поэтому расставались мы с ним всегда хорошо.
В конце концов, если нам с ним оказаться в нормальных условиях, может быть у нас что-то приличное и сложится. Вот приедет он к нам в отпуск, там уже будет все понятно. Нужно будет дать ему свой бишкекский телефон. Жалко только, что с Толиком нельзя ни о чем разговаривать. Он не слышит главного, он не может больше пяти минут сконцентрировать на чем-то свое внимание. Интересно, а как это получилось, что в начале нашего знакомства он меня внимательно слушал?
Накануне первого мая пришла Светка. Как хорошо, что нас на квартире уже не так много!
Я была вообще одна, мы так хорошо посидели, как дома, пообщались, что-то сготовили, погадали. Светка единственный мой благодарный слушатель здесь, в Москве. А поскольку, каждый день обязательно что-то происходит, как приятно иметь хоть кого-то, с кем можно поделиться впечатлениями от жизни.
У Светки тоже жизнь кипит! От своего зубного врача Светка уже давно ушла, терпеть его было, конечно, сложно, но в нем было одно преимущество, он был очень хорошим врачом, и это его качество Светку продолжало привлекать. Она к нему сама позвонила, и попросила о помощи. Привести в порядок рот, конечно, могут очень многие врачи, но хотелось, конечно бесплатно, или за минимальную оплату.
Юрий Александрович все посчитал, решил, что Светка какие-то услуги ему успела оказать, вкусно готовила, убирала квартиру. Как он считал, я не знаю, но сказал, что вся его работа стоит сорок тысяч, однако он возьмет со Светки четырнадцать. Она согласилась, и собиралась в первые числа мая уже идти на удаление. Мы наперебой рассказали друг другу новости, как всегда не успели рассказать все, а самое главное обсудить. Собрались первого мая идти в церковь, к Святой Матроне Московской. Должны были встретиться уже там, часов в девять – десять.
Только мы расстались, позвонил Толик, пригласил прогуляться. Мы гуляли, было опять холодно и ветрено. Толик предложил поехать первого мая на один день за город. Учитывая то, что я жила в густонаселенной квартире, а первое мая праздник, не трудно было предположить, что многие не пойдут на работу, а к тем, что будут дома, придут гости, и находиться в квартире будет крайне сложно, я решила, что исчезнуть хотя бы на одни такие сутки и отдохнуть будет просто здорово! Вот, только бы простуда опять не грянула.


Глава двадцать пятая, праздничная



Почти всю ночь на первое мая я не спала. Последнее время вообще мне почему-то трудно заснуть, когда в комнате много человек, кроме меня спит. Да еще эта начинающаяся простуда. Под утро я все-таки заснула, но пришлось тут же просыпаться, будильник зазвонил, мы же сегодня с Толиком едем за город. Этот вопрос я и обдумывала всю ночь. Ехать или нет. С одной стороны, нужно отлежаться, иначе эту простуду не остановишь, с другой стороны, отлежаться никто не даст, потому, как праздник. Мои соседи по комнате, наверняка приведут гостей, которые живут в еще более ужасных условиях, и мне обязательно захочется куда-нибудь уйти. Так не лучше ли поехать сразу, может где-то в загородной гостинице мне удастся несколько часов полежать.
Будильник зазвонил в шесть утра. Если бы я была в аналогичной ситуации дома, и меня бы спросили: Вставай, или убьем. Я бы ответила просто, как в знаменитом романе: убивайте. Если бы они не отстали и сказали: мы серьезно, я бы ответила: и я серьезно. Однако, я встала, выпила чашечку кофе. Взяла сумку, побольше, открыла холодильник и, все приготовленные на праздник продукты покидала в сумку. Думаю Толик, с его любовью к халяве останется доволен. Икра красная, семга, ветчина, сыр, помидоры, огурцы, фрукты.
Достала новенький, недавно купленный термос. Заварила в нем чай. Думаю, праздник мы отметим.
Затем привела себя в порядок, уже было явно больше шести. Мы договорились, что Толик позвонит в шесть. Звоню сама, никто не отвечает. Я обрадованная, что мне не пришлось делать выбор ложусь спать дальше. Только уснула, получаю смс на мобильник – встр8уметрорязпр. Я написала – в метро рязанский проспект. Было почти 8.
По пути в метро позвонила Света, она, конечно, была обижена, что я не пошла с ней. Да и вообще, только тут я поняла, что променяла Святую Матрону на Толика, что не предвещает ничего хорошего. Зная, какая у Светки необыкновенная интуиция, ничего спрашивать не стала, но по ее тону поняла, что ничего хорошего в поездке не произойдет.
На станции «Рязанский проспект» никого не было. Телефон у Толика был, как всегда, отключен, дозвониться было нельзя. Было уже пятнадцать минут девятого. Решение пришло очень быстро, идти домой, оставить тяжелую сумку с продуктами и ехать в Церковь Святой Матроны Московской, или просто так, где-нибудь со Светкой встретиться.
Выхожу из метро, Толика не было и возле станции, и я, с чувством исполненного долга пошла в стороны квартиры, где я жила. Что-то заставило оглянуться. Оглянулась и увидела Толика. Пришлось ехать. До электрички добирались автобусом, по дороге Толик строил планы на нашу дальнейшую совместную жизнь в Москве. Говорил достаточно агрессивно. Ему не нравилось, что я часто вспоминала про дом, ему не нравилось, что я не выясняла ничего про квартиру, в которой работала, и до сих пор не договорилась о том, чтобы ее снять. Он все время выспрашивал о том, вкусно ли я готовлю, и какая я хозяйка. У меня было впечатление, что я себя продаю, только, вот, что получу в замен было совершенно непонятно. Видимо, Толик прочитал моли мысли и сказал, что он же будет мне свою зарплату отдавать. Очень щедро с его стороны.
Оказалось, что я отвлеклась, пока я смотрела в окно, Толик уже перешел к другой теме о том, что нужно дом в Подмосковье купить. И если у меня денег не хватит, то он чуть-чуть добавит. Он уже мысленно продал мою квартиру и строил дом в Подмосковье. Вот только я его не очень устраивала, характер у меня дурацкий, все какие-то ненужные вопросы задаю. А я действительно спрашивала его про то, с кем живет, кто ему готовит, почему в десять вечера он все время домой очень сильно торопится. Я чувствовала, что он все время врет, а в чем его вранье заключалось конкретно, понять не могла. Если он надумал меня обокрасть, то ему нужно было быть более покладистым и менее требовательным, по крайней мере, пока я не продам квартиру. Если он до сих пор женат, тогда какой смысл ему строить вот такие планы насчет совместной жизни и нового жилья. Оставалось одно – просто ищет себе спонсора для жизни.
На станции дул совершенно пронизывающий ветер. Я спросила, до какой станции едем, чтобы купить билет, никакого вразумительного ответа не было. А может маньяк? Может я рискую очень? Да и на маньяка он не похож, маньяк, скорее всего должен быть очень внимателен к жертве, а этот себя ведет так, как будто уже меня на веки осчастливил тем, что обратил внимание. Вообще, даже смешно, стоит в сторонке, ждет, пока я билет себе куплю, пытаясь всем своим видом показать, что у таких дур, как я деньги, очевидно лишние, раз они в электричке себе билеты покупают.
В вагоне ветер уже не дул, и был шанс согреться. Выяснялось, что у Толика еще и чувства юмора совсем нет. Про МГУ Толик, конечно, врал. В дороге он попытался что-то рассказать из своей студенческой жизни, что явно не состыковывалось с Толикиным характером, наверное, где-то слышал какие-то истории и пересказывал.
На одной из станций мы вышли, но не потому, что приехали, а потому, что Толику очень нужен был кипятильник. Там была какая-то барахолка, с массой изношенных и ненужных вещей. Толик погрузился в свой мир, изучая каждую конкретную продававшуюся вещь. Я простояла на станции около часа, а он все никак не мог оторваться. Ветер все не переставал продувать меня насквозь. Пришлось перейти на другую сторону и уже ждать поезд, чтобы вернуться, простуда уже разыгралась не на шутку.
Толик появился только тогда, когда я уже собралась ехать. Он был в очень плохом настроении. Я ему нравилась все меньше и меньше. Почему я не стала ходить с ним по барахолке? Разве я не могла бы тоже купить себе там что-то полезное. Разве Толик виноват, что я плохо оделась? Нужно было одеваться совсем по зимнему, как он, а теперь что, он должен какие-то неудобства испытывать только из-за того, что я не знала как одеться. Это был еще один случай, когда нужно было определить свое пространство, я этот случай упустила, и поэтому пришлось еще очень много часов терпеть Толика.
Особенно его бесило, что я постоянно куда-то ухожу, и никогда не жду его столько, сколько требуется. И как мне было ему объяснить, что каждый раз я ухожу насовсем, но в последний момент мне становится его жалко, я даю ему еще один шанс проявиться, ну если и не как джентльмену, то хотя бы просто, как адекватному человеку. В дороге он немного успокоился. На одной из станций Толик встал и направился к выходу, я поняла, что тоже приехала.