Раненые в Армагеддоне. Ч. 7

25. Территория. Вернуть время

Туземный отряд с закреплённым на носилках чугунным банным баком, долговязым сутулым Валерием со скороваркой и колышущимся где-то в вышине сучкорезом, с семенящей Мариной и Лидией с Гогой за ручку, проломился по тропе Леона к синему дереву. Леон, обернувшись, оглядел тропу. Да, скоро торная дорога проляжет к этому капищу – куда там тропке следопыта!
Дерево безмятежно стояло на выжженной поляне. Тишина. Звери и птицы покинули окрестности. Дереву остались лишь насекомые. Их было много – комары, слепни и лосиные вши рвались к редкой теперь здесь кровушке.
- Не поймёшь, чего желать, - заметила Лидия, отмахиваясь от слепней заранее припасённым букетом полыни. – То ли чтобы не было насекомых, то ли чтобы их было много, оно их ело и не набрасывалось на почву. Если бы Марина попала ближе к дереву, там, где оно освоило почву… - Лидия дёрнула плечом. – А что будет зимой, когда оно оголодает?
- До зимы дожить надо, - философски заметил Евгений. – Сейчас бы разобраться. Ну вот, пожалуйста! Ему понравился Валерий… Эй! На скороварке! – завопил он. - Подай назад: оно на тебя загляделось!
Пока поглощённый манипуляциями Валерий соображал, Марина оттащила его подальше. Дерево разочарованно вернулось к покою.
       Гога разглядывал страшное дерево, землю.
- Вон ветка с оборванным листом! – закричал он и сделал ещё шаг к границе круга, чтобы лучше увидеть.
Дерево вновь оживилось, задрожало и потянуло ветки. Но Гога его боялся и быстро отскочил. Лидия, бросившаяся его спасать, снова села. - Вот, и Гогу ему надо. Интересно, как оно выбирает – кого есть внутри круга, а ради кого поклониться? – спросила она.
- Давай не будем глубоко медитировать, - предложил Евгений. – Просто запомним: нас с тобой и Мариной едят в круге, а Гогу, Дорофея и Валерия – и за кругом, если достанутся. Валерий! - Тот, вздрогнув, оглянулся. - Ты не можешь работать с деревом. Оно тебя хочет. Давай я.
Из-за кустов вышел Леон.
- Или Леон. Другие не смогут. - Евгений внимательно смотрел на дерево.
- Погоди. - Валерий был увлечён скороваркой.
Леон тяжело бухнулся на траву. Дерево не шевельнулось.
- Что-то не так. У меня на душе тяжело. Почему-то волнуюсь за девочек, - пожаловался Леон.
- С ними – то что может быть? Они же в деревне? – Лидия не понимала. Что это, отцовские чувства? Волнуется, как курица.
- Страшно стало их оставлять.
Они помолчали – Лидия с неодобрением, Евгений – задумчиво прислушиваясь к себе: что с девочками?
- Не к добру это, - сказал он, так и не дождавшись ответа своих родительских чувств. – Сидим на травке около чудища, которого, вообще-то, боимся. И безмятежны… Ну, кроме тебя, Леон. Ты – мятежен, но не из-за дерева, верно ведь?
Подошли Валерий с Мариной, Гога устроился около Лидии. Все в сборе.
- Едва отковырял своё изобретение, - поперхнувшись смехом, сказала Марина. – Им надо гробницы запечатывать. Такая липкая гадость! Вот!
Она показала руки, покрытые коричневыми пятнами клея. Валерий улыбался.
- Зато держит.
- Не то слово! И тебя, и меня, и лист – всех разом.
Гога разглядывал их серьёзными глазами.
- Вы веселитесь, а что мы делать будем? Я ветку нашёл. Высоко.
- Как, Валерий? – спросил Леон, когда они рассмотрели ветку. – Дотянется твой сучкорез?
- А я удлинитель принёс. Подклеим. Только… - он развёл руками, - потом разбирать вместе будем. Марина отказывается.
Удлинитель собрали. Клей сразу схватывал. Леон с Евгением собрались пристраивать лист. Взявшись за черенок сучкореза, Евгений усмехнулся. Как семеро швабов с одним копьём! Валерия поставили сзади.
Лист отказывался вернуться. Он не прикреплялся к стволу. Вернув его в скороварку, сели «думать дальше». Хорошо! Ветерок слабенький, но жара переносится легче.
- Может, бросим около ствола? – предложил Евгений.
- Ну да! – возразил Гога. – Там он может мышь поймать, и будет – ещё дерево. Ему нельзя расти.
Марина оттирала вязкие пятна клея травой.
- О! Клей! – подал идею Леон.
- А что? Пусть Хаос скрепляется моим скромным изобретением, - обрадовался Валерий.
- Сначала нужно высыпать землю, - предложил Леон. – Это тоже задача.
- Да брось. Я уже заготовил некое приспособление, - успокоил его Валерий.
Приспособление из верёвок прошло испытания: они протянули ведущие верёвки через центр круга по обеим сторонам ствола, протащили бак, а потом опрокинули его специальной верёвкой.
- Баком придётся пожертвовать, - сказал Валерий. – Подарим его дереву.
- Но ведь его легко вытащить? – Гога не хотел расставаться с баком, ему понравилось возить «тележку».
- А если там что-то останется? Снова домой принесём?
- И скороварку отдадим? – совсем расстроился Гога.
- Её тоже под дерево подкинем. Вроде зря, но страшно. Не будем мелочиться? – Валерий хлопнул Гогу по плечу.
- Мелочиться – это что?
- Волноваться о неважном вместо важного.
- Не будем. – Гога смирился.
Верёвки тоже забросили свободными концами в круг. Не мелочиться! Хватит с них синих листов.
- Ну-с, теперь будем клеить. – Евгений подул на руки, натёртые верёвкой.
Клей схватился. Лист уныло повис на дереве. Скороварка полетела к корням. «Ура!» - рявкнули мужчины.
Шорох продолжил эхо крика: все листья синего дерева посыпались на землю. Люди, как зачарованные, провожали их взглядами. Вскоре на дереве остался только приклеенный лист. Приствольный круг был разделён длинными валиками листьев, опавших с радиальных ветвей.
- Шах! – сказал Евгений.
Гога пыхтел. А он подарил ему скороварку и тележку!
- Я тебя! – крикнул он.
- Валерий! Много у тебя клея? – лихорадочно блестя глазами, спросил Леон. Все встрепенулись.
- Ты что, всю жизнь будешь клеить? – заинтересовался Евгений.
- Сколько клея? – рассердился Леон.
Гога запрыгал:
- Сколько? Сколько?
- Ну, может… Сколько я у тебя кастрюль увёл? – спросил Валерий у Марины.
- Ведёрную и четыре трёхлитровки, - вспомнила Марина. – Мне теперь солить не в чем.
- Двадцать два литра, - ответил Валерий. – Вернее, двадцать один: этот литр мы уже испакостили.
- Очко! – восхитился Евгений. – Ну, и что клеить будем?
- А можно его пожиже? – продолжал тянуть резину Леон.
- Гм. С растворителем ерунда. Хотя… Можно развести втрое.
- Тогда обливаем листья сверху! – торжествующе сказал Гога. – Не
обижайся, дядя Леон, я прочёл.
- Время, – обречённо вздохнула Марина. – Один порыв ветра…
- Но они же здоровые! То есть тяжёлые, - возразил Евгений. – Разнесёт
не дальше поляны. Вверх уже не взлетят.
- Не дальше поляны! Они же расти начнут! Уходить нельзя.
- Я транслирую. – Гога поднял руку. – Деду Илье. Что?
Валерий передал через Гогу: так далеко никто из них транслировать не
мог. Учились. Дорофей мог, но он был в самом дальнем углу, незачем его
дёргать. Илья обещал побыстрее выполнить их заказ... Он-то, оказывается, тоже мог!

***

Марина наломала сухих прутьев и что-то вязала.
- Ты чего? – спросил Евгений.
- Метлу делаю. Буду их держать, если ветер.
- Ага, и порыв понесёт лист на тебя. Тебе мало? Сучкорез есть. С ним не
так опасно. И вообще – всем за кусты. Хватит испытывать судьбу.
Они сидели за кустами и разглядывали дерево. Без листьев оно выглядело ещё отвратительнее: шесть извитых, с утолщениями, сучьев торчали, как спицы ободранного зонтика. Култышка наверху вызывала неприятное ощущение: слишком высоко центр тяжести - сейчас упадёт! Корней-то нет.
На голую ветку плюхнулась ворона и принялась оглядываться. Как её
сюда занесло?
Дерево было недвижно. Изгибался только приклеенный лист, но тщетно –
ему ворону не достать.
- Оно не ест без листьев! – торжествующе закричал Гога.
Ворона всполошилась, осмотрела сидящих внизу людей, успокоилась и заинтересовалась листом. Запрыгала к нему боком, разглядывая странное животное: можно его есть?
- Кыш! – Леон кинул в неё сухой веткой. – Вот идиотка! Сейчас бы нам здесь куст омелы на дубу устроила.
Трижды пришлось отгонять упорную ворону, пока Марина не транслировала вороне животный ужас. Птица с карканьем улетела.
- Знаешь, - Лидия с восторгом наблюдала за борьбой, - так ты можешь заслон вокруг всего дерева поставить.
- Да он и так есть. Просто ворона издалека. Но я попробую. Только как сделать, чтобы он держался всё время?
- Ты, баба Марина, испугайся, а потом страх пусть в земле вокруг дерева останется, - предложил Гога.
Марина закрыла глаза. Ёкнуло сердце, зачастило. Вдалеке забеспокоилась сойка. Теперь – в землю. И поглубже, пусть и там будет страх.
- Теперь я знаю, как поют сирены. - Валерий отнял руки от висков. - Как ты.
- А ты людей защитить при таком действе не можешь? - поинтересовал- ся Леон.
- Зачем же? Чтобы кто-нибудь сюда забрёл? Людей, и червей, и всё живое запугаем до…
- Потери пульса… - закончил Евгений. – Вот: теперь мы поносили тяжести, потаскали верёвки, поклеили лист, напугались сами и нас запугала Марина… Может, поспим? Вдруг что-нибудь в голову придёт.
Сторожила, конечно, Марина. Остальные пристроились за кустами, подложив веток и папоротника. Время шло. Хотелось есть.

* * *

Для похода к синему дереву Илья взял с собой Бориса. Малика сунула Борису корзину с едой. Ладно взрослые, но Гога голоден! Ребёнок! Борис ругался: тачка с заказом Валерия была тяжёлой и неповоротливой, а тут ещё корзина. Тогда корзину пристроили среди благоухающей клеевой тары.
- Лучше есть с запахом, чем не есть вообще, - философски заметила Малика.
Гера остался за старшего с женщинами и был как петух озабочен. Делал организацию… Илья усмехнулся. Вроде бред, но что-то опасное в том бреду колышется.

Рубеж

Дорофей с Лёшкой благополучно вернули велосипед. Заменяющая Лидию Ляля поинтересовалась, когда та вернётся.
- Что, тяжко? – спросил Дорофей.
Ляля была в отчаянии: три ложных беременности за неделю! И кровотечения у других женщин.
- Это полнолуние меня с ума сведёт, - охала она.
- Почему полнолуние? – спросил Дорофей. – Оно же только два дня?
- Неделю висит, подлая, и никак не убавляется. Вся круглая! Что-то идёт. Волнуюсь я.
Дорофей не мог утешить Лялю, только порекомендовал травы и поскорее уехал. Ох, что-то идёт… Сейчас он лихорадочно крутил педали своего велосипеда. Лёшка сидел на багажнике.
Игры времени? Посмотреть календарь. Сказать Денису. Транслировать Дорофей сам не рекомендовал: трансляция хуже телефона - тот хоть отключить можно было.
Полнолуние… Как он не заметил, что луна не убывает? Ну да, некогда было.
- Дедушка Дорофей! – зашевелился Лёшка за спиной. – Хочешь, я покажу, где козу потерял? Это недалеко.
Дорофей остановился. Лёшка спрыгнул.
- Ну? Пойдём? Велосипед здесь спрячем. Интересно же! Я бы сам сходил, но одному страшно.
«Рубеж? – подумал Дорофей. – Действительно, сколько лет я его не видел?».
- Пойдём. – Он прислонил велосипед за сосной.
В месте, где Лёшка потерял козу, Рубеж, как всегда, отступал от края леса на пятьдесят – сто метров. Но он был не таким, каким помнил его Дорофей. Тогда это было колышущееся облако. Теперь – зеркальная стена, в которой плыло что-то неуловимое.
Ветра не было. Тишь. Лес не отражался в зеркале – там были какие-то красные всполохи. Огонь?
- Где ты подходил? – спросил Дорофей растерянного Лёшку. Тот бродил вдоль Рубежа, тщательно рассматривая почву. Наконец, нашёл.
- Вон! Сразу за тем чертополохом.
Они подошли. Изображение в зеркале изменилось, но только по цвету: появилось больше синего. Всё плыло. Дорофей с Лёшкой неподвижно стояли у Рубежа, вглядываясь. Плывущие пятна завораживали. Лёшка всё время что-то щебетал. Там, в Рубеже, стояла тишина.
«Отражатель, - думал Дорофей. – Он должен отражать лес и нас, а там черт-те что колышется… Красное… вместо зелёного леса, моей штормовки, Лёшкиных штанов. Синее - вместо жёлтой Лёшкиной рубашки! Дополнительные цвета!».
Он покрутил головой. Вон усыпанный пухлыми малиновыми цветами чертополох. Качая цветок, пока срывал, Дорофей продолжал смотреть в зеркало: там застыло салатовое пятно. Но оно размазалось, когда цветок был сорван и перестал двигаться.
- Так! – восхитился Дорофей. - Ну-ка, Алексей, замолчи.
Зеркало сразу наполнилось шепотом.
- Хм. Говори! – но уже пока он сам говорил, зеркало замолкло.
- Лёшка! Молча попрыгай, походи колесом, в общем, подрыгайся.
Зеркало замерло, отражая что-то неподвижное в дополнительных цветах, оно шептало всё громче. А Дорофей уже придумывал новые эксперименты. Он открыл рот, чтобы попросить Лёшку покачать рукой, когда сквозь неподвижное пятно Лёшкиного отражения из-за Рубежа вывалилось им под ноги что-то живое.
- Доигрались… - Дорофей дёрнул Лёшку за руку и повернулся, чтобы бежать. – Самый возраст для бега. Принимаю ставки.
Волочась за Дорофеем, любопытный Лёшка вывернул шею в попытке разглядеть агрессора, вырвал руку и кинулся к бурому комку.
- Моя Машка!
Дорофей хотел было запретить Лёшке касаться животного, но тот уже обхватил морду истощённой козы с бешено выкаченными глазами, и, баюкая зверя, принялся поить из фляжки: "Машенька, солнышко! Вернулась!".

Рубеж струился. Они сидели на траве. Измученная Машка пыталась эту траву жевать. Голову она держала с трудом. Ей уже скормили взятые с собой лепёшки и всю соль. Зверь продержался без еды и воды неделю!
- Что же получается? – размышлял Дорофей. – Рубеж защищается от нас отражением. Получается, что всё, что мы делаем, из чего состоим - там, за Рубежом, опасно! Зачем бы иначе так тщательно дополнять всё? Наверное, на наше тепло он становится холоднее? Жаль, не проверим – на сегодня довольно приключений.
- А как Машка вышла? Удача? – спросил Лёшка.
- Бедная коза шла среди полос «огня» - ведь лес неподвижен, значит, его отражение – огонь – струится. Когда ты козу потерял, ты, небось, стал столбом, не двигался? Твоё отражение было подвижным. А сейчас, когда ты начал молча плясать, Рубеж загудел и в нём появилась неподвижная картинка. Конечно, не ты, но хоть неподвижная! Вот коза на неё и прыгнула. Наверное, напала, потому и вылетела за границу отражения. Если бы решила приласкаться, могла и не преодолеть Рубеж, отчаялась бы и сгинула. Прыгала-то Машка к бесплотному образу!
- А чудище? С козлиной ногой и насекомьим глазом?
- Это твоя Машка. А насекомое, может, с ней влетело: что мы знаем о законах этого отражения? Мы-то с тобой, видел, вместе слились, когда подходили? Одно ясно: оттуда видно то же странное наше изображение, что видим мы, иначе Машки бы с нами не было. А теперь, - заключил Дорофей, - думай, что с козой делать будем. На велосипеде её не повезёшь.

26. Университет. Ноев ковчег

Лес кончился, расступились последние ели. За небольшим пологим спуском лежал луг и петляла река - одна петля находилась в нескольких метрах от спуска. За рекой виднелись дымящиеся руины. Тишина.
- Это выход! – воскликнула Элеонора. – Там ещё могут быть люди, еда, вещи. Нормальный мир, - и она взглянула на лес, - а не этот сказочный отстойник!
Люди хмуро изучали перспективу перед спуском. Притихли даже буйные разноцветные сторонники Флёр.
Что-то потянуло Флёр, и она сделала шаг к спуску. Задрожал воздух от бесшумного удара: вдоль всего леса по границе выстроилась необозримая армия. Парами, бок о бок, без единого просвета, до самых руин стояли животные: впереди – весь современный животный мир, сзади – их вымершие предки. Всё дальше и дальше вглубь веков уходил этот уникальный зоопарк. Животные струились, накладывались одно на другое. Изображение слегка дрожало.
- Потрясающе, - прошептал Алик Мише. – Но зачем этот ликбез? Ты и сейчас учить хочешь? И почему голограммы? Мог бы и натуру дать.
- Тсс… - сказал Миша. – Жди.
Река заполнилась водными животными, и даже морские представители теснились в её разлившейся излучине. Многочисленные лужи вмещали микроскопических обитателей.
Мария выскочила к спуску. Зелёный листок сиял на шее, пускал зайчики людям в глаза.
- Ноев ковчег! – закричала она. – Всякой твари по паре! Я не думала, что там сохранялись и предки!
Флёр спускалась, бездумно переставляя ноги. Она шла ко львам: самец был ей знаком. Вот он уже рядом. Она подняла руку, коснулась самца – и голограмма превратилась в живого нервного льва, который сразу прижался к её ноге и задрожал. Снова ароматы арены, или прерии, или, возможно, сада? Когда-то у неё был такой сад? Флёр тряхнула головой.
- И как вы собираетесь пройти? – спросила она Элеонору.
Словно заражённые её касанием, животные преобразились: поднялся рёв, тявканье, скулёж, но строй держался. Все звери смотрели прямо вперёд, как игрушки пластмассового зоопарка.
- Вы видите? – крикнула Элеонора. – Она опять морочит нам голову. Это голограммы, а не живые звери. Вперёд! Они нас не тронут. За мной!
Позади Миши раздался звон: лопнула пластмасса Стасова значка, яркая роза отскочила и затерялась. Стас растерянно пошарил в траве, махнул рукой и отколол пустую булавку.
- А! – пробормотал он. – Ненавижу тюремщиков.
Стас ушёл вслед за Элеонорой.
Элеонора шла вдоль ряда животных, выбирая менее опасный путь. На утоптанном пятачке влажной земли свились земляные черви – все разные: и полупрозрачные желтоватые, и розовые, и коричневые, фиолетовые с яркими поясками и почти чёрные.
- Противно, зато безопасно! – Элеонора ступила в пятачок, давя разноцветные тельца.
Черви исчезли. За ними пронеслась волна уничтожения. Почва за границами периметра словно сгорела, съёжилась. Исчезли трава, деревья – мёртвая пыль легла перед руинами.
- Морок! – Элеонора сделала второй шаг, в озерцо с древними кольчатыми червями.
Задрожала земля. Вулканическая трещина прорезала дорогу. Мария испугалась:
- Она убивает Землю?
- Да, - сказал Миша, не отводя глаз от Элеоноры, - она убивает свою Землю.
Идущие за Элеонорой уже преодолели последний этап: лужи одноклеточных. За периметром теперь тянулась голая каменистая суша – ни руин, ни жизни. Но они шли так, будто видели город, бежали, радовались, целовались… на пустой и голой скале.
Периметр восстановился. Все животные были на месте в виде голограмм.
- Будет ещё кто-нибудь пробовать? – Флёр стояла внизу со львом, единственным зверем, сохранившим натуральное состояние.
- Я знаю, - звенящим голосом сказал грузный мужчина в очках с чудовищно толстыми линзами. Маг? Его Флёр не знала. – Вы морочите всех, а сами стоите в проходе! Вы закрываете его собой!
Он начал спускаться. За ним - две целительницы из группы Марии. Та кусала губы, чтобы не заплакать. Флёр отпустила льва, и он снова стал голограммой. Она отошла. Мужчина пихнул львов, и те исчезли. Исчезли пара за парой их прародители, рядом оголилась секция кошачьих, исчезли ластоногие, опустела излучина реки. Все млекопитающие исчезли. Вязь последовательно стоящих рядов уничтожала эволюционное дерево с той же скоростью, что и у Элеоноры. И снова – последний этап, одноклеточные. Они прошли. Флёр с ужасом видела пустую скалу и радостные лица обнимающихся на ней мужчины и женщин.
Периметр восстановился. У ног льва лежали три значка с розой.
- Это фарс, - грустно сказала одна из целительниц - та, что в брюках с бахромой. – Этот фарс нас унижает.
Из толпы вышла травница Вера.
- У вас никогда не бывало видений? – с удивлением спросила она.
- Нет. А что?
- Видения всегда говорят так, что нужно думать. Символами говорят. Но перед тем, как думать, нужно поверить, иначе трактовка не получится.
Все маги и оставшиеся экстрасенсы согласно загудели.
- Ну, и как вы трактуете это видение наяву? – спросила целительница.
- С нами – вся информация о жизни на земле, как Ноев Ковчег. Вне периметра могут жить только те, кто этой информацией не дорожит. Они убивают жизнь ради себя. Нам там места нет, я думаю. Но те, видимо, будут как-то жить. А нам предложен выбор.
- Мы что? Как голограммы будем в Ковчеге? Без еды и воды? – крикнул кто-то в толпе.
Флёр повернулась к людям.
- Вам выбирать. Путь Элеоноры со товарищи для вас открыт.
Мария Филипповна нашла момент подходящим.
- Дежурные! К костру! Обед готовить. Прощальный. Бегом!
На обратном пути Флёр спросила Мишу:
- Они действительно живы и радостны?
- Вот это, как раз, модель. Скорее всего, уже безумны или мертвы.
- Лесу не нужны?
- Избави бог!
- А зачем такая модель?
- Иначе бракованный товар побоится рисковать. Предпочтёт голод.
- Хитроумный Одиссей, - пробурчал Алик.
- Не жестоко? - спросила Флёр.
- Они помешают остальным, а их самих всё равно провести не удастся, - ответил Миша и глухо замолчал.
Люди были подавлены. Казалось, сейчас они уйдут, пройдя последнее испытание… Возвращались медленно.

27. Территория. Синий сияет

Козу с трудом донесли до Ляли – всё-таки ближе. Солнце уже клонилось к закату, когда они тронулись домой. Дорофей транслировал Малике, но ответа не получил – она так далеко транслировать не могла. Приходилось надеяться, что там всё в порядке, и они не волнуются.
«Волнуются? – подумал Дорофей. – Сколько лет я никого не интересовал? А ведь теперь волнуются!».
- Алексей! – спросил он прикорнувшего сзади Лёшку. – А как выглядел Рубеж в прошлый раз?
- Ну… Серые облака, пятна… Если бы не монстр, я бы туда точно забежал.
- А в какое время это было?
- Уже после заката. Серое всё было. Или… Лес – чёрный.
- Так. Ты мог и зеркала не увидеть. Серое, чёрное, белое – вот тебе и отражение. Значит, уже тогда Рубеж мог таким быть.
- Ага! Козёл белый был, а Машка – бурая. То есть, серая. Это она сейчас бурая. Грязная очень.
- Да! Всё забываю: что твой отец? Почему ты без коз?
- Пропадать в лесу стали. Отец их в загоне пасёт, я не нужен. Хороший загон в прошлом году построили, из брёвен. Я отцу ветки приношу вечером. А он траву косит.
- А раньше козы пропадали?
- Нет. Отец говорит – волки, небось. На Риту ругается.
- Да уж. Рита сейчас и мышь не поймает.
Они замолчали. Лёшка дышал Дорофею в спину, дремал. Тепло. И на душе у Дорофея - тоже тепло.

* * *

Тачку они разок чуть не перевернули: выпала ведёрная кастрюля, но варево Валерия не пролилось. Так, сморщилось и прихлынуло к стенке. Успели спасти.
А потом крутились все: чтобы разбавить эту смолу, надо было быть Геркулесом. Валерий, как всегда, организовал какую-то хитрую штуковину, и им удалось промешать часть клея. Мешали – выливали, проходя вдоль кучек листьев в заказанных Валерием огромных калошах. И как он их сохранил?
Последнюю порцию вылили после заката. Сквозь плёнку клея листья уже начинали светиться. Когда Илья с Борисом рассказали про девочек, Евгений достал было трубку, но спрятал, заметив взгляд Леона. Потом. Пора уходить. Объевшийся и усталый Гога уходить не хотел: ему понравилась картина синего сияния. Гога капризничал, и его с трудом увели.
- Дядя Леон, - сказал мальчик по дороге, – мы так можем все синие деревья запечатать. Ты знаешь, сколько их?
- Они, Гога, только на Рубеже.
- А если уже посеялись листиками?
- Ребёнок дело говорит. – Евгений передёрнулся. – Надо знать, сколько их. Давай, Леон, их бросим, сходим к горке, и ночью с дуба посмотрим? Всё равно везде опоздали. А девчонки уже спят.
- Идите, ребята, - согласился Борис. – А мы потихоньку пойдём к дому.
- Дед Дорофей вернулся, - известил их Гога.
- И?
- Ничего не сказал. Вернулся. Пойдёмте скорее!
Валерий взял Гогу на руки. Тяжеленек! Но так быстрее.
Отряд разделился. Младшие ушли к Рубежу. Приближалась ночь.

* * *

Васька с Дашкой ушли жить в леса. Они забрались подальше, нашли ель с низко расположенными лапами, наносили сухих веток, папоротника для постели – вот и жильё. Поев шашлыка из огромных крепких белых грибов, забрались под ель. Дашка сунулась было … но ничего у неё не вышло. Василий никак не мог забыть звенящий гневом Светкин голос: «Он – чистый». Что, если девочек изнасиловали? Как он будет с этим жить?
Чтобы отвязаться от приставаний Дашки, Василий предложил погулять по отцовской тропе. Не к Рубежу, это запрещено, а так, немного. Он опять лукавил с собой: запрещено было вообще ходить по тропе без рейнджера. Запрет и привлёк Дашку.
Тропа была вытоптана. Не стёжка, а настоящая тропинка. Что это по ней расходились? Знает ли отец? Надо ему сказать… Как? Он теперь чужой.
Василий из вредности отказался слушать про события той ночи и не знал, что ведёт Дарью к самому людному месту леса. Ещё издали они услышали голоса, Василий узнал голос Леона.
- Бежим отсюда! – дёрнул он Дашку. – Там отец.
- Ну и что? Разве не интересно, что они там делают? Давай подберёмся поближе и из-за кустов посмотрим. Ты что, боишься?
Василий боялся. Он очень боялся, что их обнаружат и придётся опять объясняться с отцом, а что сказать - Василий ещё не придумал.
- Зачем тебе?
- Интересно. Ведь они нам теперь ничего не расскажут. Даже Пашку не пустили. Тебя выкинули! А мы - так всё узнаем! Давай. Слаб;?
Ох, слаб;… Но Василий полез за Дашкой в кусты. Он растерял свой стройный мир: теперь казалось, что все запреты можно снять. Всё равно его уже отвергли. Все. Даже мать.
Они застали последний этап: заливали клеем листья. Лидия собирала вещи, Гога скандалил.
Всё. Ушли. Темнело. Облитые клеем листья светились синим.
- Ой! – восхитилась Дашка. – Какая красота! А зачем они их измазали? Пойдём, поглядим.
- Не знаешь – не лезь, - своим привычным авторитетным тоном сказал Васька.
- А ты мне не указ! – фыркнула Дашка. - Тоже мне, председатель Совета! Хочу – лезу.
Она схватила его за руку и сделала шаг к кругу, расчерченному светящимися радиусами. Невыносимый гул завыл в ушах. Сердце ёкнуло, упало куда-то в живот. Ужас, животный страх не давал Ваське шевельнуться. Дашка тоже застыла.
- Видишь, - сказал Васька, сделав шаг назад. – Там опасно.
- Это их штучки! – безапелляционно ответила она. – Они-то там ходили. И я пойду. Можешь там стоять, трус паршивый! Я ненавижу, когда мне запрещают! Это они от нас тут ужас наколдовали. Презираю!
Она вбежала в круг и стала ходить вдоль рядов склеенных листьев. Те сияли всё ярче.
- Мусору тут накидали! – сердилась Дашка. – Кастрюлю какую красивую испортили своим клеем! А бак мы с собой возьмём: я в нём купаться буду. – Она покачала бак. – Тяжёлый! Не дотащим.
Внимание Дашки переключилось. Листья переливались синим, она нагнулась. Синий свет заливал лицо, черты обострились, Дашка сама будто засветилась страшным чёрно-синим светом.
- Можно оторвать один лист… или три - и сделать нам ночник! – радовалась она. – Можно вообще: взять всю гирлянду и украсить нашу ель! Жаль, до верхнего листа не достать: он чистый. А! Я полезу на дерево. По нему легко залезть. – Дашка подбежала к стволу.
Василий не мог заставить себя вступить в круг. Ну и ладно. Трус? – Да! Всё равно уже предатель! И нечистый!
- Ой! А этот ночник мне больше нравится: смотри – он шариком! – И Дашка схватила круглый синий шарик, вспухший на стволе. Билась она недолго: крик, судороги, и Дашка стала переливаться в синий шарик. Тот раскрылся, стал листом, потом над ним вырос ещё лист. Вместо Дашки на стволе появился колонновидный побег с сияющими синими листьями.
Васька завыл.

* * *

Евгений и Леон задерживались. Остальные пришли уже в темноте: сегодня как-то рано стемнело. Хотелось спать - ложились обычно вместе с солнцем - но сейчас все ждали рассказов.
Лёшка с Дорофеем отъедались и слушали девочек и Бориса. Девочки стеснялись, но въедливый Дорофей заявил, что ничего тут стыдного нет – обычные детали взрослой жизни и человеческого тела, просто им ещё рано погружаться в эти подробности. Но жизнь заставила. Рассказав свою историю, девочки всё-таки расстроились, и Илья решил разрядить обстановку.
- Ну-ка, ну-ка, покажи твоего спасителя! – попросил он Юльку. – Всё равно о нём теперь все знают. И, думаю, больше таких событий мы не допустим. Давай!
Юлька извлекла червяка и повернула хвостик. Тот изогнулся и закачался.
- И ты его – меж ног ему? – фыркнул Илья. Мужчины грохнули хохотом.
- А что? Должно было сработать, - сквозь слёзы пробормотал Валерий. –
Надо же! Ну, Кира затейница! Сколько лет от нас скрывала, только внучка её выдала!
Дорофей перевёл разговор. Потом, без детей, они вернутся к этой теме. Нужно решать что-то с Сергеем. А детям слушать ни к чему.

28. Университет. Время поговорить

Осталось триста семь человек: сто девять ушли с Элеонорой. Мария Филипповна провела ревизию продуктов. Но она не ошиблась: сто пятьдесят килограммов круп и муки, по полкило на душу. Если как в блокадном Ленинграде, хватит на два дня. Раздавать не стоит, нужно печь смесь.
- Ещё два дня впроголодь продержимся, - сказала она. – Аккуратнее с водой. И принесите немного на замес на завтра.
Подавленность людей не проходила. Они держались на пикировке, на противопоставлении себя Элеоноре с компанией. Сейчас эпатировать было некого. Угар противостояния заставил их почувствовать эйфорию – и вот наступила отдача. Мария скуксилась, и Илья никак не мог её расшевелить. Последний обед решили перенести на завтра – может, полдня добавится.
Пять вечера, но день не закончен. Пора. Флёр поднялась со скамейки, где наблюдала за происходящим и присматривала за Мигелем: тот совсем впал в детство и возил автомобильчик.
- У нас ещё есть время поговорить, - сказала она.
- А что? – обрадовался Илья. – Вы нам что-нибудь расскажете?
- Я предполагаю, что у вас есть вопросы. О чём мы будем говорить?
- О смерти, - крикнул молодой преуспевающий маг Ренат.
- Конкретнее.
- Чего мы здесь ждём? Смерти? Она скоро придёт. Нас для этого собрали?
- Моей задачей было собрать вас, чтобы сохранить для будущего.
- Но его нет! Люди гибнут один за другим. А живые - голодают.
- Может быть… - вмешалась травница Вера, - предстоит Изменение, а чтобы измениться, придётся тут умереть? Стать голограммой, как звери?
Флёр нагнулась к Мише.
- Ты не знаешь? – спросила она.
Миша посмотрел на неё с изумлением.
- Откуда? Это ты меня собрала. А я что? – Собранный. Отвечай!
- Я знала, что буду Петь и соберу людей. Давно знала, - Флёр медленно подбирала слова. – А жизнь всё шла, да ещё наперекосяк… И никак не наступало то время. Иногда я думала, что безумна. Иногда – что жизнь пройдёт, я умру, и там, где-то, после, Спою, будучи бесплотным духом, и соберу людей. Но Спела при жизни, умирать не пришлось. Не знаю, нужно ли нам умирать, чтобы осуществить Переход. Ясно одно: осталось недолго.
- Это мы и без вас знаем, - заявил Ренат. – И что нам делать с этим «недолго»?
- Я думаю – мечтать, - ответила Флёр.

29. Территория. Обмен

Евгений с Леоном добрались до Маячного Дуба уже в темноте. Полная луна светила неистово: тени были так резки, что свет скорее мешал, чем помогал идти. На дуб полез Леон – знал его ветви наощупь: в первые годы часто терял тропу, пока не проторил и не запомнил. Дуб спасал его тогда: с него тропа виднелась там, где выходила на поляну, оставшуюся после пожара. Позже он на дуб и не лазил - просто шёл к своему зелёному великану, а оттуда по протоптанной тропинке добирался до своей обычной трассы.
- Эй! – крикнул Евгений, когда шорох Леона затих и перестали сыпаться крошки коры. – Ты уже наверху? Что молчишь?
- Смотрю. На границе три дерева. Ну, три сияния. А если назад… Евгений, только наше: вон колесо, пятно размазанное, видно слабо. Больше в видимости ничто не светится.
- Уф! – крикнул Евгений. – А я боялся, что они на нас скопом пойдут.
Леон спрыгнул, поленившись ползти последние метры. - Ну, листики-то нам отсюда не увидеть. Может, и сидят себе сейчас по полянкам, сил набираются…
- Типун тебе на язык! Но листики – дело нескорое. Пока проблем не так уж и много.
- Ты скажи, как наше дерево к нам добралось?
Евгений задумался.
- Что, если отец тогда на себе унёс? Как Марина? Правда, участок не его, и вышел он в Пограничье, но, может, к тебе заходил? Ведь умер как-то странно – не так уж и ранен был. Занёс какой-нибудь обрывок – и вот уже целое дерево.
Они помолчали.
- Эх! Нет у нас автокранов! – сказал Евгений. – В родительские времена подцепили бы дерево и уволокли на границу. А как сейчас? Дерево надо бы отсюда утащить… Ладно. Пора идти. И радостная весть окрылит наши сандалии: деревьев только четыре. Как мушкетёров.
Леон споткнулся.
- Ну вот! Это из-за тебя. Окрылил лапти.
- А ты мокасины шей.
- А ты Валерию скажи – дубление не идёт. Кожи слабые. Тонкие очень.
- Точно! Его клеем дубить – самое оно! Будем, как белки, по дубу пешком ходить, невзирая на тяготение. Будут не мокасины, а эльфьи сапожки!
- Надо Валерия на дерево натравить. Пусть вместо автокрана штуковину сделает.
- Ага. Из рукомойника. Нет! Из сковородки! И чтобы без верёвок – у меня руки все вздулись.
- Слушай. Скоро Дорофей ездовых лосей выведет?
- Вот Машка лосёнка приведёт – посмотрим.
- Быков никак не могу запрячь. Не могу кастрировать. И не умею, и жалко.
- Зря. А то бы мы Серёжку с Пашкой для дела приспособили.
- Страшно это, Евгений. Как девчонки выдержали?
- Это, Леон, наше синее дерево, внутреннее. Откуда у них идея возникла? Как мы Дашку проглядели? Вроде такая яркая, умная… Как Васька, Леон?
- Как? Думаю, нет Васьки.
- Ты что? Как нет?
- А так. Он ведь из Связей выпал. Нет ему теперь места в Связях. Всё у нас уже сложилось. – Леон помолчал. - Я думал… ты – со Светкой, я – с Васькой. А его нет, Евгений. Нет с нами. Жить как-то будет, и ладно. Я и ругать не хочу. Он опоздал на поезд. И было в нём что-то, но не было чувства времени. Своевременности. Пусть живёт, как может.
Евгений расстроился.
- У меня ведь ещё и Сима, - опустил голову Леон. – Она умница. Люблю её. А ведь её тоже с нами нет. Вот как она будет жить – беспокоюсь.
- Знаешь, - сказал Евгений, - мне кажется, будет не один подход. Может, и она проявится.
- Нет, - спокойно заметил Леон. – У нас – нет. Если только другие…
Евгений поёжился. Если бы с ним так – Светка и Настя где-то, без него…
Впереди раздался треск. Они остановились, прислушиваясь. Топот. Он постепенно удалялся. Вот почти затих.
- Ну-ка! Кто это по ночам тут гоняет? Рванём? – предложил Евгений, как в далёком уже детстве.
И они рванули.

* * *

- Рубеж защищается от нас: значит, он уязвим, - сказал Дорофей. - А в него с нашей стороны сыплется всякая безмозглая живность, включая, к сожалению, рейнджеров. Мы вредим Рубежу! Он не хочет, если придать ему разум, пускать нас сквозь границу, защищается даже от следов нашего пребывания - даёт антиизображение. А туда сыплется масса, ещё живая, структурированная. Они там как бомбы, я думаю. Совсем непросто Хаосу это уничтожить. Он должен компенсировать свои потери пространства: наверное, он капсулирует сыплющуюся живность и теряет позиции. Как он компенсирует?
Юлька подняла руку. - Он придумал синие деревья! Они могут занять у нас место.
- Ага! – подпрыгнул Лёшка. – И съесть столько массы, сколько у него там в капсулах.
- Что такое капсула? – спросил Гога.
- Как яйцо. В скорлупе – живое, - прошептала Лидия ему на ухо.
- Тогда их спасти можно, - заметил Гога. – Разбить скорлупу и вынуть. Козу спасли же?
- Ну, спасать животных мы не будем – опасная игра, - сурово разглядывая внука, сказал Гера.
Зина задрожала: "А вдруг Костю вынем?".
- Зиночка! Прошло без малого тридцать пять лет. Коза была в Рубеже неделю! – Дорофей погладил её по руке.
- Но… - заёрзала Юлька. – Ты же говорил – там есть пузыри времени, где оно может течь, как хочет. Вот! У меня записано! – Она потрясла тетрадкой, выданной ей для секретарских дел. – А раз так, может, он всего ничего там пробыл. Или вообще – младенец.
- Машка не помолодела! Она оголодала и вся вывалялась! – крикнул Лёшка.
- А у меня там дед остался, - напомнила ему Юлька. – Баба Кира до сих пор плачет. Может, он хороший? Давайте их искать.
- Подожди. А почему синие деревья капсулы не едят? Они бы там, снаружи, росли бы и всех сразу ели? – спросил Гога.
- Так структура же! – взвизгнули Юлька с Лёшкой, переглянулись, и Юлька продолжила, - Ему деревья тоже не нужны: у них форма есть. Но они – как бы его, потому что внутри у них – Хаос. Они его, но упакованные, как водолазы, в форму дерева. И сидят в воде, то есть у нас, а не на суше, то есть у него.
- Ничего не понимаю! – замахала руками Валя. – Водолазы какие-то. Неужели нельзя серьёзно?
Дорофей посмотрел Вале в глаза.
- Умение слушать коллегу – искусство, Валя. Придётся тебе ему учиться. Прости, я не доучил тебя в юности. – Он повернулся к Зине. – Зиночка, проблему спасения будем решать только тогда, когда разберёмся в теории. Ты не возражаешь?
- Нет, - улыбнулась Зина, - надежды юношей питают… и иногда – старух.
- Вот-вот… Тьфу ты! Сбиваешь. Итак, синие деревья – ответ Рубежа на нашу «агрессию»? Вопрос: сколько едят деревья?
- Много! У них листьев много, - заявил Гога.
- Почему? Ведь туда сыплется не столько живности?
- Как? – спросила Малика. – Как – не столько? За пятьдесят лет по всему периметру?
- Много насыпалось, - поддержала Светка. – Он же деревья придумал недавно: когда дедушка умирал, он первый о них говорил. Это всего три месяца. Они ещё не наелись.
- Дальше. Опасны ли деревья?
- Нет, - сказала Юлька.
- Ну что ты, девочка, - засмеялся Гера, - это же Сцилла с Харибдой.
- Кто такие? – требовательно провозгласил Гога и с интересом погрузился в рассказ Лидии шепотом, на ухо.
- Нет, - сказала Юлька. – Мы про них знаем, это раз. Они неподвижны, это два. И потом, они не враги, а попытка Рубежа от нас защититься – это три.
- А если кто-нибудь забредёт? – спросил Гера.
- Никто не должен ходить по тропе рейнджера. Это запрещено Уставом. Можно только вместе с рейнджером, правильно? – рассеянно заметил Денис.
- Да, но если…
- Предупредим Совет. Однако «если» - о людях без тормозов. Простите, не вижу смысла о них волноваться, - рассердился Борис.
- А теперь вот вопрос: если они съедят столько, сколько там закапсулировано, отдадут ли нам капсулу? – спросил Дорофей.
- Нет! – завизжала Юлька. – Надо срочно идти спасать дедов!


* * *

Васька нёсся по тропе, не разбирая дороги. Он уже откричался, отрыдался на границе круга: всё-таки была надежда, что это морок, что Дашка сейчас выпрыгнет из-за ствола, начнёт над ним издеваться и дразнить трусом… Он шагнул в круг – загудело в голове, забили барабаны ужаса, а ветка стала клониться к нему.
- Как в сказке, - подумал Васька. – Я подойду, сорву ветку, и она снова станет Дашкой. - Он шагнул ближе.
Привлечённая синим светом, над плечом Васьки с гудением пролетела ночная бабочка, что вместе с ним прошла барьер ужаса. Она коснулась листа – и слилась с ним, будто её и не было. Васька отскочил - понял, что это не сказка, Дашки больше нет, есть хищная синяя ветка! - и ринулся на тропу.
Теперь он упал. Ему не хотелось вставать: сердце выскакивало из груди, стучало в ушах. Сзади раздался топот. Васька взвизгнул – синее дерево гонится за ним! Он пополз, скуля и икая: только бы подальше, только бы выжить…
Отец подхватил его на руки.

* * *

Они смотрели на новую ветку синего дерева. Та пылала, переливалась, зазывала. Дерево вновь ожило.
- Спасите её, - попросил Васька, с надеждой глядя на Леона.
- Это невозможно, - ответил отец. – Её уже просто не существует.
- Ну почему? – зарыдал Васька.
- Потому, что ты повёл её по тропе. Потому, что она не послушала тебя и не остановилась у Марининого барьера. Потому, что из лихачества она столкнулась с силой, бороться с которой мы не можем.
- Но вы же заклеили листья?
- Чтобы больше не было синих деревьев. Само дерево нам не под силу.
- Я ненавижу вас! – закричал Васька. – Если бы вас тут не было, мы бы и не нашли этого синего дерева!
- Чтобы жить, надо сохранять в себе систему запретов: они помогают выжить, их создали неглупые люди. Можешь теперь нас ненавидеть. Можешь ненавидеть меня. Но Дашка погибла ещё и потому, что полезла подглядывать. Ещё один запрет был нарушен. Так много нарушений – опасность обязательно появится!
- Тебе её не жаль! – обвинил Васька.
- Не жаль. Она была нежизнеспособна, - твёрдо ответил Леон.
Евгений покачал головой: не жестоко ли?
- Да, Евгений. Да. Я говорю ему правду. Нет смысла жалеть существо с психикой шальной пули. Она нарывалась на беду всем своим образом жизни. Я – не жалею.
Васька погрузился в себя. Они шли по тропе.
- Я приду к вам, научусь всему и спасу её, - заявил мальчик.
- Нет, - сказал Леон. – Я не позволю.
- Как это? Я же Слышу, и ушёл потому, что не хотел. А теперь – хочу.
- Нет. Ты повредишь другим.
- А ты откуда знаешь?
- Вот и доказательство. Ты уже ничего о нас не знаешь. И уже не будешь знать.
- Я тебя не спросил! Приду – и всё.
- Ну-ну, - сказал Леон. – Я буду против.
- А ты что? Главный? Что ты можешь?

* * *

Разошлись уже ночью. Малика пошла ночевать к Юльке, Валя с Герой – к Камилле: им слишком далеко идти домой. На прощанье Гера попытался доказать Дорофею необходимость привлечь дополнительных людей, но потерпел фиаско.
Завтра они пойдут искать в Рубеже Константина. А ещё есть Тигран и Степан… Сейчас нужно выспаться.
Гога уже спал, а Лидия всё бродила по комнате. Она боялась снов. Дорофей стелил свою постель. Напряжение постепенно спадало.
Только Лидия решилась прилечь, раздался стук: пришли Леон и Евгений. За ними попытался пролезть Васька, но Леон велел ему ждать у калитки. Васька начал было митинговать, да Дорофей поддержал отца: что бы это ни значило, Леону Дорофей доверял.
- Но ты мне нужен, дед Дорофей!
- А ты мне сейчас не нужен. Приходи завтра; если найдётся на тебя время – поговорим.
Ночью Дорофей собирался транслировать продолжение Истории Кольца. Сегодня он попробует транслировать во сне. Не выйдет – придётся бодрствовать. Илья проследит за качеством трансляции: если что - разбудит Дорофея.
Спешка, спешка. Куда несутся?
Вечером Дорофея отвела в уголок Оля: "Связи Доры дают направление на Кольцо. Пока ты рассказываешь, они усиливаются, нас тянет к ним. Рассказ нужно поскорей закончить. Становится опасно. Пожалуйста, поспеши".
Вот и возникла ночная работа. Будто ему семнадцать!
- Ну что? – спросил Дорофей мужчин. – Сколько деревьев?
И в ответ на простой вопрос услышал всю историю. Лидия сидела с ними. Опять чай, еда… И – встречный рассказ о возможной природе деревьев, о Рубеже, о козе Машке.
- Плохо дело, Дорофей, - заключил Евгений. – Дерево-то, ни много ни мало, человека получило. Может, последнюю нужную порцию. Спасательная компания – и так палец в небо, а на фоне Дашки может ничего не дать. Разве что Дашку тоже отдаст?
- Что ты! Здесь нормальная утилизация. Нужно ли ему здесь что-либо капсулировать? Лишний труд, неправильный. Вместо Дашки уже Хаос в ветке проживает. – Дорофей задумался. – Ладно, что так упрямо лезет Василий? Прости, Леон, он меня разозлил.
- Хочет к нам, чтобы Дашку спасти. Но нельзя. Он утратил Связи. Теперь нас рушить будет, его впускать нельзя.
- Думаю, да. Спросим у Оли, не возражаешь?
- И сам спрошу.
Проводив гостей, Дорофей ложиться не стал: транслировал сидя. Во время трансляции следовало сделать ещё одно неотложное дело…
Там, в Кольце, справляли Рождество… К концу уснул, но досказал. Его разбудил вызовом Илья и велел лечь в постель. Постель! Рваная раскладушка.

30. Университет. Выслушать жертву

- Мечтать. Думать. Вспоминать, - сказала Флёр.
- О чём мечтать? Лично я мечтаю о бифштексе, - гнул своё Ренат.
- Как он её слышит? Ведь он далеко? Сам-то кричит? – шепотом спросила Мария.
- Она нас собрала. Видишь – говорит совсем тихо, а все слышат. Вот тебе и доказательство, - прошептал Илья.
Встал Фёдор.
- Я понял тебя, Флёр. Ты хочешь услышать наши мечты? А может быть, и наши исповеди?
- Воля ваша. Просто я думаю: не из наших ли мечтаний сложится это будущее? Мы можем и не говорить, ведь для будущего это, наверно, неважно. Но мне кажется, что так мы меньше будем маяться безвестностью. И всё-таки познакомимся друг с другом.
- А ты не кормишься нашей агонией? – спросил Ренат. – Это ведь приятно – выслушать жертву.
Мария пригляделась: значка на нём не было. Он-то как с ними продержался?
Флёр пожала плечами.
- Допустимы разные версии. Но верна одна. Другие ошибаются.
- Докажи, что ты не связана с этими смертями - тогда тебе можно верить, - заявил Роман, хозяин пойнтера.
Миша подался вперёд, разглядывая своего животновода-ренегата. Что это его понесло – от голода?
- Я связана с этими смертями, - ответила Флёр.
Повисло ошеломлённое молчание.
- Я выполнила свою задачу – собрала вас сюда, - продолжила Флёр. – Последовали смерти людей, нарушивших какие-либо правила, установленные не мной. Но я – часть этого действа, и, как часть, связана с этими смертями.
- Принимаешь вину на себя? – оживился Ренат.
- Нет. Никакой вины тут нет. Тут есть развитие событий в определённом направлении, и я в них участвую. Чуть-чуть больше, чем вы, совсем чуть-чуть.
- Лес, значит, рубят – щепки летят? – спросил Роман.
- Вы – не лес. Вы – утопающий с рюкзаком и в тяжёлых ботинках. Вас спасают, сбрасывая рюкзак и ботинки, а вы, придя в себя, требуете возврата своего имущества.
- Это люди – тяжёлые ботинки? – встрепенулась суровая целительница («та, что в брюках», мысленно называла её Флёр).
- Да. Это – люди. Но человечество уже не спасти… Нам.
- А мы что же – боги? – полюбопытствовал Хуан.
- Мы тоже люди. Мы – тот кусочек человечества, который может двинуться по новому пути.
- Звери невинны? Их всех нам с собой предлагают, - начал пробиваться вперёд Ренат.
- Значит, свою задачу они выполняют. Да разве предлагают всех? Всякой твари – по паре. А нас отнюдь не пара, - пожала плечами Флёр.
- И мы должны подчинить себя лесным зверям, которые сейчас нас отлавливают?
- Вы хотите ими управлять?
- Разумеется. Интеллект правит.
- Значит, это не так. Факты вас опровергли. Вы сами знаете, лес опасен. Периметр… не знаю.
- А если это игры моего подсознания? Морок?
- Недоказуемо. Либо примите как реальность, либо живите в мороке.
- С мороком можно бороться.
- Желаю успеха. Прошу вас, дайте поговорить другим, - сказала Флёр.
Отвергнутый Ренат подсел к Роману.

31. Территория. Зло идёт

       Лидия заснула только под утро. Сон не замедлил. Под тонкой плёнкой бегущей воды колыхалось лицо Степана: синее, мёртвое. Мертвец протянул к ней руки, открыл глаза и начал вставать.
       Она выпрыгнула из сна с колотящимся сердцем. Наведённый сон. Смерть Степана чудилась ей в разных обличьях все эти годы, а разговоры о спасении разбередили грусть…

С восходом солнца собрались все, но было ясно, что многим сегодня не до походов: Гога вчера натёр ногу и Лидия осталась с ним, девочки выглядели вялыми и измученными, Леон – усталым. Да и сам Дорофей уже едва передвигал ноги – ночь-то почти не спал. Оля таинственно отвела его к Ели.
- Дед Дорофей, ты сегодня не ходи. И дядю Леона не пускай – идёт опасность. Мы тоже с тобой побудем.
- Откуда опасность? Может, как раз с Рубежа? Н;, как они без нас попадут в историю?
- Нет, не они. Они – нормально. Пусть дед Борис с дядей Евгением и Лёшкой идут. Там ещё дед Илья, папа, баба Зина их дожидаются. Но и здесь люди нужны.
- Слушаюсь, Оля! И так не экспедиция, а демонстрация. - Дорофей
махнул шапкой и слегка отпрыгнул. Конечно, врезался в Василия: тот бродил по лужку, подстерегал Дорофея. А ведь Дорофей только расслабился, оставив при себе девочек! Лидия воспользовалась своим постом секретаря и уже переслала с Лёшкой по цепочке добавление к повестке дня Совета Общины, так что через неделю Сергеем и Пашкой займётся Совет… Дорофей ещё не расспросил всех как следует, а тут – на тебе! – Василий. Пришлось вести его в дом.
- Дед Дорофей! – начал Васька заготовленную речь. – Я пришёл.
- Вижу.
- Я снова хочу с вами.
- Нет! – охнула Оля. – Ни в коем случае.
- Помолчи! – грубо оборвала её Валя. – Ты-то что везде лезешь?
Оля повернулась к Леону.
- Нет! – сказал Леон.
- Но почему? Мальчик перенёс такую травму!
- Ну и что? – спросил Дорофей. – Мы теперь всех травмированных будем привечать? Это время позади, Валя. Оля имеет право говорить. А тебя я попросил бы сейчас, вслух, при всех, разобрать случай оживления Корнера в Кольце. Может быть, это поможет нам решить сей вопрос.
- Почему меня? – испугалась Валя.
- Потому, что Оля молчит по твоему приказу. Начинай.
- Я не знаю, какое это имеет отношение…
Валя не знала, что сказать. По правде говоря, они всю ночь проговорили с Камиллой об организации дела, планируя создать параллельный Совету орган управления, пользующийся способностями Слухачей, собранных Дорофеем. Они попросту отмахнулись от зудения Дорофея в голове: опять про древность!
- Гера. Помоги жене. Она что-то сегодня не выучила урок.
Гера взорвался:
- Это никому не нужные бредни! Это – твой бзик. Мы не обязаны всё время слушать ахинею, да ещё отчитываться, словно школьники!
- Прекрасно. Я знал, что вы не слушали: ведь я держу нить, а она у вас висела. Мы просим вас покинуть наше общество. И прихватите, пожалуйста, Васю.
- Мы! – разъярился Гера. – Ты – это мы?
- Мы уже всё переговорили на широкой полосе.
- Как это? Мы не слышали.
- Так, - взял слово Денис. – Ночью была подстройка. Вы её презрели, что делать. На ней проявились роли. А вы – выпали из Связей, как Вася.
- Каких связей? – завопил Гера. – Каких связей? Адюльтера? Инцеста? Отдавайте моего внука.
- А? – меланхолично сказал Гога. – Не пойду. У меня есть любимый дед Дорофей.
- Ещё как пойдёшь! Ты не имеешь права голоса.
- Его слово весит много, - вмешалась Лидия.
- А ты – воровка! Бесплодная, вот и вцепилась в чужого внука, - злорадно улыбнулась Валя.
Лидия сникла.
 «Такие дрязги - это уже прерогатива Совета. Привычная атмосфера», - Малика задумчиво разглядывала Валю, Геру, Василия.
- Мы решим вопрос с его родителями. Вы – половина старшего поколения. Зина отдала его сюда с радостью.
- Конечно. Её драгоценной дочке легче.
- А твой сын стесняется тебя, - неожиданно раздался голос Вахтанга. – И тебя, папа. - В двери показался отец Гоги. – Я принёс Гоге вещи, игрушки там, одежду… - Он повернулся к Лидии. – Гоге место здесь. Мы верим тёще, Илье и Оле. Простите, что вошёл без стука – заслышал родные крики, не стерпел. Пойдёмте, родители. – Вахтанг поклонился и ушёл.
За ним удалились трясущаяся от гнева Валя и бледный Гера.
Дора вздрогнула.
- Теперь бой уйдёт в Совет.
Лидия заплакала. Гога кинулся к ней, обнял и завопил:
- Я тебя люблю! Я их ненавижу!
Ольга тоже принялась рыдать. «И разверзлись хляби небесные, - подумал Дорофей. – Поезд мчит с горы, да без тормозов…».
Васька ушёл. К маме. Не успела дверь закрыться за ним, как Валя снова просунула голову: - Принимайте замену – алкоголика с блаженной! – и шарахнула дверью так, что свалилась древняя ржавая подкова с притолоки.
- Ох! – подскочила Светка. – Я сейчас рассержусь!
- Тсс… Не время, - прошипела Юлька.
Ольга рыдала.
- Ничего не легче! – голосила она, качаясь. – Ничего! Ещё зло идёт. Дядя Леон! Скажи!
Леон соображал плохо.
- Что?
- Скажи – опять зло идёт, или мне кажется?
Леон напрягся.
- Идёт. Не реви. Как ты бороться будешь, такая сопливая?
Настя срочно сунула Оле платок.
- Ну, так что нам тогда делать? – задала Малика вопрос в небеса.
- А что ты посоветуешь? – заинтересовался Дорофей.
- Я? Если оно идёт к нам, зачем сбивать ноги, бежать навстречу? Сидим. Обед готовим. Разговариваем. Как?
- Отлично! – обрадовался Денис. – А то я никак тебе, Дорофей, не скажу: задание я выполнил.
- Какое из?
- Про Луну. Могу тебя поздравить. У нас сентябрь. По времени восхода и заката. А Луна стоит так долго потому, что мы прыгнули из одного полнолуния в другое.
- Но деревья?
- Деревья не ветряк. Пока разберутся… Может, это и есть твоя беда, Оля?
- Не знаю. Нет. – Оля задумалась.
- Как такое может быть? – спросил Дорофей.
- Никак не может. Но есть. Сегодня ещё звёзды посмотрим. Всё это – из
области твоих Песен, Дорофей.

* * *

       Мужчина в джинсах, кроссовках и штормовке вынырнул из Рубежа. Сегодня было тяжело. Куда не повернёшься – обрывки какие-то, хлопья. Но
он ходил в Рубеж не раз, так что после первой растерянности посчитал все повороты и вышел. Да, это постоянная игра со смертью, но игра не до конца. Он всегда вылезет, потому что осторожен.
       Огляделся в поисках тропы и бодро двинулся домой – на сегодня хватит. Поесть пора, а идти ещё… Зря он ничего не оставил на обед.
       Тропа свернула куда-то не туда. Не соперник ли на Рубеже появился? Ищет острых ощущений? Тропа-то явно чужая! Интересно, куда приведёт. Посмотрим. Свою он потом запросто отыщет.
       Ну вообще! Им что, больше негде лес рубить? Разворотили дорогу, как стадо кабанов. О, господи! А это что? Откуда здесь лапти? Аборигены, что ли, в лесах прятались? Нагнулся над следами. Точно! Лапти. Мужчина поёжился. То ли вернуться к своей тропе, то ли рвануть бегом – до дома-то теперь ближе? А если вернуться, потом всю ночь шагать. Ладно. Вперёд. Обследовать он ещё успеет. Есть хочется.
       Бег трусцой, накачанные мышцы переливаются, жизнь прекрасна, бежим домой, к себе. В зарегистрированный и благословлённый Дорофеем дом. Сволочь он, всё-таки: запретил разводы. И эти идиоты поддержали: думали, счастливы будут, любовь до гроба. А в итоге? Ну кто из них счастлив? Насильник Дорофей. Диктатор. То нельзя, это неэтично. Можно ведь по-тихому обменяться жёнами – и всё. Так он блюдёт. И эти, порядочные, не согласятся. Ну какая разница, с кем, нелюбимым, спать – со своим, с чужим? Так ведь нет! Не согласится. А может… Может, и Вера не согласится? Может, он для Веры просто прихоть? Попавшаяся под руку игрушка?.. Неприятно заныло в груди. Он перешёл на шаг. Ещё далеко. Передохнём.

* * *

Валерий с грохотом открыл задом дверь. Светка подскочила: она пригрелась в углу на чурбачке и уснула. В её сне Дорофей тонул в реке, а она пыталась его спасти. Плоские синие рыбы, похожие на листья, крутились возле него, открывая зубастые пасти. Тогда она протянула руки и послала в воду огонь. Чем всё закончилось, Светка не знала. Разбудили!
Валерий с Мариной внесли обессиленного Фёдора, который не выпускал из зубов древнюю козью ногу с сухими остатками мяса. Марина плакала.
- Мы забыли о нём! Ему тоже есть надо, а Рита маленькая!
- Выполнили твоё задание, Дорофей, - прервал её Валерий. – Знаешь, где нашли? Он в роще обнаружил чьи-то захоронения, разрыл и достал себе еду. Видишь? Самостоятельный! Уже не ходит от слабости – а гордый, не просил покормить: уполз и достал!
Фёдора положили в угол вместо Светки; та пересела. Волк самозабвенно глодал кость. Рита подползла было к нему, но он рыкнул. Лидия срочно извлекла кусок мяса, принесённый Леоном: все одобрили эту жертву, согласившись на вегетарианский обед ради жизни Фёдора. Бросив кость, Фёдор вцепился в их обед. Рита рычала, пытаясь укусить мясо, но ещё не умела есть. Оставленная волком кость жутко благоухала, однако все попытки её унести окончились ничем: Фёдор блюл свою собственность, придерживал её лапой и предупреждающе рычал. «Скоро я, как тот ребе, буду в восторге, когда в доме останется только пара десятков людей, - улыбнулся Дорофей. – Надо перевести волков к Марине, а почему-то не хочется. А, где школа, там и зоопарк».
- Что ещё за захоронение? – Он вспомнил Лёшкины слова о пропаже коз.
- Да там куча костей. Козы. И лосёнок! – Марина снова разрыдалась.
Снова открылась многострадальная дверь. Без стука ввалился Виктор, Лешкин отец. Его подталкивал Пашка.
- Вон! Глядите – волк! Вон он и мясо жрёт.
- Ты что же, Дорофей! Теперь наших коз волкам скармливаешь? – произнёс Виктор заранее заготовленную фразу – и замер. Этого он не ожидал – попасть со своими претензиями прямо на собрание. Множество глаз всех возрастов с возмущением смотрели на него.
Леон встал и подтолкнул Виктора к Фёдору. - Ты, животновод, мясо козы от коровы на таком расстоянии отличить можешь?
- А вон моя нога, - сбавил тон Виктор.
- Твоя, не твоя, а сколько ей времени? Сухая вся. Кстати, освежёвана. Фёдор её раскопал: ранен, голодный. Хватит права качать, пошли, сходим с Валерием кое-куда. А ты, Павел, кыш отсюда. Тебя уже отсюда попросили, да ты не в дверь - так в окно пролезешь.
- Насильник! – завопила Светка, целясь в него скрюченными пальцами. – Ты, насильник, вон!
Пашка порскнул. Леон с Валерием увели Виктора разбираться с захоронением коз. Лосёнок? Какая же дрянь завелась в округе? Мало насильников?
- Это они, - сказал Гога. – Те же дядьки, что девочек обидели.
- А ты откуда знаешь? Так мы все грехи на них валить будем? – спросила Оля.
- Знаю. Надо их дом смотреть.
- Ну вот! К нам без приглашения ввалились, так и мы так же? – поразился Дорофей.
Гога взял его за руку. И Дорофей увидел…
- И коз? – ужаснулся он.
- Они больные. Не люди. У них внутри всё поломано.
- Откуда снял, Гога? Как увидел?
- У него в глазах стоит всё. Смотри, покажу, - Гога повернулся к девочкам. - Там был дом с синими ставнями?
- Да, - сказала Оля, облизнув губы.
- А из окна смотрел Вася?
Девочки переглянулись.
- Нет! Откуда Васька? – разволновалась Светка.
- Да. Он там был. С девочкой.
- Не верю! – возмутилась Светка.
- Тогда пойдёмте, посмотрим, - предложил Дорофей. – Я должен быть
уверен, что Гога прав.
Страшная картина всё ещё стояла перед его глазами. Может, и к лучшему, что Дашка погибла? Гога. Бедный малыш. И как он выносит такое видение? Да ещё понимает? Ох, он уже не малыш. Его детство кончилось.

* * *

       Настю с Мариной и Маликой оставили дома. Остальные пошли про-верять дом с синими ставнями.
       Это был дом из прошлой жизни – дом Лидии и Степана. После гибели Степана Лидия уехала, оставив в нём всё, как было. В доме было пыльно. И, конечно, полно следов. Следов недвусмысленных: в комнате пыль была стёрта так, словно по ней катались. Дорофей передёрнулся. Они же дети! Лидия, побледнев, прислонилась к косяку двери. Да, ведь это её дом. Надо было оставить её, не брать с собой. Дорофей сердито крякнул. Мало ей сложностей, он потащил её вспоминать прошлое. Чурбан старый.
       Лидия покачала головой и показала Дорофею на окно. Ставня была приоткрыта, через щель видно место баталии девочек. А окно в другой комнате открыто полностью, и под окном следы. Там топтались многие, но были и детские следы, к броду, в обход дома Дорофея. Та дорога вела к лесу. Всё недоказуемо, но, видимо, Гога прав. Девочки погрустнели. Ещё бы! Васька видел их и не вмешался. Сказали ли им что-нибудь следы в комнате? Будем надеяться, нет.
       Юлька с Ольгой что-то втолковывали Светке. Та чуть не плакала.
- Скажи! – заорала Юлька. – Или я сама скажу.
Все обернулись. Светка разжала руку.
- Вот, - сказала она. – Это моя бусина. Я подарила её Ваське, когда мы ещё… дружили.
И Светка громко заревела, поняв, что призналась в том, что её покинули, и кому? – Дорофею!

* * *

Марина взглянула в окно и быстро вытерла слёзы. Ох, Васька!
Пришли мужчины. Виктор рвал и метал: он нашёл останки всех своих коз. А лосёнок вообще его добил.
- Какая же сволочь тут крутит? Сколько лет жили – не было этого!
- Скоро вернётся Дорофей, – повернулась от стола Марина. – Может быть, он скажет нам что-нибудь новое. Если хочешь, пообедай. Только обед без мяса – Фёдор съел. – Она указала на спящего Фёдора с сопящей у него в лапах Ритой.
- Давай! – Виктор, прижимистый до безобразия, никогда не отказывался. – Действительно, без мяса. А всё равно, вкусно! Я и забыл, как бывает без мяса, совсем волком стал. – Он оглянулся на Риту с Фёдором. – Хотя, какие они волки. Собаки. Надо же! Сухую кость съесть хотел. Совсем оголодал. Я вам для него козлятины вяленой пришлю.
Марина поперхнулась. Виктор – пришлёт? Мир перевернулся.
- А где мой? Он у вас теперь с утра до ночи околачивается, - поинтересовался Виктор.
- Он сказал, что они с Дорофеем Машку из-за Рубежа вытащили?
- Похвалился. Как же. Говорит, через неделю за ней пойдёт. Отощала. Машка у меня главная производительница. Когда Лёшка её упустил, я его драл, как… Нет, коз я не бью. Они умные, козы-то. Всё понимают. Но скандалистки! – Виктор заглянул в ложку. – А это что?
- Чёрный корень. Для вкуса. Нравится?
Виктор прожевал. – Да. Дай семян.
Вопрос о Лёшке удалось замять консультацией по выращиванию скорцонера – вряд ли Виктор одобрил бы вторичный поход Лёшки к Рубежу, да ещё без Дорофея. Валерий с Леоном после обеда пошли к Дорофею. Виктор их совсем заговорил.
Прошлое в дверях

Когда пришли Дорофей со товарищи, Виктор заканчивал рассказ о первых
родах козы Машки, а в ходе рассказа давал консультацию по родовспоможению. Лидия отметила про себя, что его советы весьма профессиональны. Настя, которая боялась темы родов как огня, уже едва дышала, Малика слушала с интересом, а Марина смотрела на Виктора с изумлением – таким она его не знала!
Теперь внимание Виктора отвлекли. Дорофей рассказал ему о нападении на девочек и о подозрениях Гоги.
- Ты не считай нас мстителями, - сказал он, - но они, с их патологией, могут не только есть твоих коз.
- Что? – прогрохотал Виктор. – Ты серьёзно?
- Да. – Дорофей верил Гоге, в том числе и потому, что психика маленького ребёнка не могла смоделировать то, что Гога ему показал.
- Буду выяснять.
- Тебе нужна помощь? Вечером вернётся Борис.
- Я пока пошатаюсь, погляжу округу. Борис мне бы не помешал, он там всё знает. И вот что я вам скажу: вы тут тоже, поосторожнее. Хотя бы до Совета.
Виктор уже встал, когда Фёдор проснулся, прижал уши и жутко завыл. Марина кинулась к нему, Лидия за ней – Фёдор выл не переставая. И снова без стука открылась дверь.
- Дорофей! Чёрт знает что творится, - сказал, входя, молодой мужчина. - Эй, сколько вас! Вы кто такие? Аборигены? Где Дорофей?
Фёдор выл.
- А это что ещё за собака такая?
Визгливо заплакала Рита.
- Где Дорофей, я вас спрашиваю!
Дорофей приподнялся над лавкой, дёрнув Виктора – сядь! – и сказал спокойно:
- Здравствуй, Степан.
- Чёрт подери! Кроссовки! – завопил Валерий. – Я уж и забыл, как они выглядели.
- Заходи, Степан, садись. – Марина робко улыбнулась.
Лидия не оборачивалась. Сон в руку. Ей страшно. Фёдор весь трясётся.
- А вы кто? – с напором лез Степан. – Это дом Дорофея!
- Ну так ищи его! – рассердилась Светка. – Если у тебя глаз нет, открой глаза души!
Степан уставился на её ноги.
- Лапти?
Валерий весело выкинул свою ножищу – лапти у него были, как корзины.
- Лапти! Не видел? А ещё – сфагнум вместо ваты и вязаные тапочки из козьей шерсти – ты тоже не видел? Ты ещё сырой, на обносках держишься, а мы уже своё производим. Так-то.
- Да что ты на меня бросаешься, - обозлился Степан. – Я к хозяину пришёл.
- Вот тебе хозяин. – Дорофей засунул в зубы трубку и хмыкнул. – Или я некрасив?
Степан, наконец, понял.
- Ты – Дорофей?
- Бесспорно.
- А ты кто? – спросил Степан Валерия. Тот изогнулся над ним, щербато ухмыляясь. – Валерий?! А ты? – Он увидел Леона.
Лидия съёжилась. Фёдор замолчал, но спрятался за Риту.
- А ты кто! – возмутился Гога. – Пришёл, всех напугал, собственного сына не знает –ты кто?
Леон залился краской. Лидия удивилась: Леон тоже знал?
- Я, - сказал Леон, - сын Вардана.
Теперь, рядом, их сходство было очевидным: Степан был похож на младшего брата Леона.
- Но ведь… Я ушёл, когда ты был маленький… - засмущался Степан.
Малике надоело. - А ну, смотри на меня, пижон ветхозаветный, - велела она. – Я – Малика.
- А я – Марина. – Марина пригладила седые, всклокоченные, как всегда, волосы.
У Степана не было слов. А Вера? Она такая же?
- А Вера, - чётко сказала Лидия, повернувшись, наконец, к нему от Фёдора, - такая же. Старая, как и мы.
Степан не знал, что сказать. Они были какие-то… чужие. Даже дети. Чьи-то внуки? Куда он пришёл? Игры Рубежа?
- Есть будешь? – спросила Марина.
- Спасибо, да, - обрадовался Степан.
Денис подвинулся.
- Садись.
Это – Денис? И Дора? Ой-ёй-ёй! Надо строить жизнь заново.
- Ну, и как вы? – спросил он с набитым ртом.
- Мы живём. А вот как ты ухитрился больше тридцати лет пропадать в Рубеже, будешь рассказывать. – Дорофей придержал рвущегося к выходу Виктора.
- Погоди! Посмотри на него, пожалуйста, - шепотом попросил он.
- Да я как? Вошёл утром. Минут на пятнадцать попал в пузырь. Там клочья какие-то летают. Сориентировался, вышел, и всё. Тропу вы натоптали – я даже испугался.
- Тридцать… Лида, сколько? – А, тридцать пять лет за пятнадцать минут… А ведь ты жизнь потерял, парень.
Степан хмыкнул.
- Как потерял? Теперь наверстаю.
- С кем? Мы старики.
- Но ведь есть ваши дети – вон, Леон, Виктор, да? Другие? Внуки ваши есть – с ними и буду жить. У меня-то детей нет, или… - Он покраснел, замялся и спросил у Лидии:
- Ты же не родила без меня?
- Нет, - успокоила его Лидия.
Она разглядывала Степана. Неужели он всегда был таким… плоским? Глупым, что ли? По ком же она страдала всю жизнь?
Леон чему-то улыбнулся и сказал Степану:
- Конечно, есть их дети. Но лично я собираюсь навёрстывать со стариками. Так что – вперёд, к молодёжи.
- А где я жить могу? – занялся насущными проблемами Степан. – Не у Лидии же?
- А я тебя к себе и не пущу. – Дорофей подмигнул Гоге. – У нас тут полный комплект.
- Иди в наш старый дом. Там почти всё осталось, - Лидия забрала у него тарелку. – Поел? Иди, отдохни. Только кровать с чердака спусти – она там запакована. Ну, и уберёшь. Это уж сам. За тридцать лет пыль собралась – увидишь, как задержался.
Степан радостно вскочил. Этот дом инвалидов напоминал ему древние картины типа «Не ждали». И правда, если ещё кровать нести, он ляжет совсем поздно.
- А свет? – спросил он.
- Только очаг, - улыбнулась Лидия. – Свечи кончились давно. Дрова там тоже есть. Иди.
Степан ушёл. Все сидели в отупении. Наконец, Виктор встал.
- Ты, Дорофей, сам волка завёл. И он тебе всю правду сказал.
Виктор ушёл. Молчание стало давить.
- Ну, что скажете, други? Дождались мы твоей беды, Оля? – Дорофей, наконец, закурил трубку, которую терзал в течение визита Степана.
Оля кивнула. Губы у неё тряслись.
- Только ещё не всё, дед Дорофей. Это только начало.
- Леон?
- Опасно. Вроде, я должен радоваться… Нет! Опасно.
- Но почему? Мы же думали когда-то, что такое может случиться. Даже пошли за Костей. В чём Степан виноват? Зашёл в пузырь и проспал чуть не полвека? В том, что не делил наших тягот? Но это не его вина. Так что не так? Гога!
- Он чужой. Он отец дяди Леона – и нет, - сказал Гога.
- Мой отец – Вардан! – сердито насупился Леон.
- Да, твой отец – Вардан. А Степан должен был быть здесь, тогда был бы твоим отцом, - согласился Дорофей.
Лидия задумалась. Хаос не владеет временем.
- Хаос не владеет временем, - сказала она.
- Точно! – обрадовался Денис. – Мы все в потоке одного времени: и старики, и дети. А он – вне потока. У него другое время. На нашей территории такое невозможно. Он сам, со своим временем, победа Хаоса здесь. Господи! – он зажал рот, покосившись на Дорофея. – Только бы они не нашли Костю!
- Погоди. – Прищурился Дорофей. – А то, что нас сдвинули на сентябрь, что значит?
- Например, нас синхронизируют с другим пузырём. Вот если бы Степана синхронизировали, он не был бы чужим.
- Значит, и впрямь мало времени?
- Я знаю, что значит – Степан в другом времени, - сказала Юлька. - Он мёртв. У нас он мёртв. Он не мог прожить в пузыре, как Машка. Очень уж долго. Он не жив у нас. Ходит, говорит – но мертвец.
- Точно, на мертвеца волки воют, - подтвердила Малика.
Светка с Настей схватились за руки, Ольга вся побелела.
- А коза? – Дорофей клял себя за эту козу…
- Коза могла выжить неделю. И потом она оголодала – значит, у неё время шло. – Валерий крутил в голове странную мысль Юльки. – Ну, ребята, живём, как в сказке. Мертвецы ходячие и синие деревья, - завершил он беседу. – Пора бы уже и нашим вернуться. Голова кругом. А ну, и они такого приведут?
Лидия подняла голову. Она всё думала…
- Я знаю, чем мог быть опасен Степан.
- Чем? – Малика тоже обдумывала этот вопрос: вариант ходячего мертвеца её не устраивал.
- Его появление могло заставить нас вернуться в прошлое, построить модели своего поведения тех лет: и ради него, и из-за тяги к молодости. Несовершенные модели. Но смотрите: он сам выбрал щадящий режим – так явно от нас отшатнулся, что теперь это невозможно.
- Время, - сказал Денис. – Времени прошло слишком много. Это было бы опасно спустя пять лет, от силы десять. Так что Случайность сыграла в нашу пользу. Мы уже слишком далеки.
- Ты этого боялась, Оленька? – спросила Настя. – Боялась, что разрыхлятся Связи между старшими?
Оля задумалась.
- А что, если он попытается вклиниться к вам? Или к нам? Через Ваську – он же его внук? – она посмотрела на Леона.
Секрет полишинеля. Леон кивнул.
Малика засмеялась. - Слушайте, мне кажется, что у нас начинается мания. Вы не находите, что попытка всех отмести – уже наш провал? Мы собираемся для какой-то пока не ясной цели, но живём-то среди людей? Чем плох Виктор? – обратилась она к Марине.
- Он, может быть, и жлоб… Но мой! – воскликнула Марина.
- Ну вот. И таких, как он, для Марины с Валерием должно быть много. А мы их расшвыриваем.
- А что? Ты права, - согласился Дорофей. – Я как-то не подумал о боковых Кольцах.
- А чем это отличается от идеи Геры с Валей? – поинтересовался Леон.
- Моралью. Целью, - сказала Дора. – И уж точно, Виктор и другие никак не образуют пионерский отряд с Мариной во главе и Валерием с трубой.
Образ развеселил. Напряжение чуть спало.
- Я думаю, Степан сыграл свою роль, - Дорофей вернул разговор к
болезненной теме, - и пока – положительную. Его, конечно, бросать нельзя: когда отойдёт от первого потрясения, может впасть в депрессию, и вообще – стать другим. Я-то его помню… Денис! Вот тебе ученик. Не наш, но общинный. Ты его поопекай. И Вардану скажи – Вера-то его теперь вряд ли прельстит, а с Варданом они дружили.
Он загрустил.
- Девочки мои! Вы прекрасны! Вашу красоту не видят только… глаза смерти, как выразилась Юлия.
- Да! – запищали девчонки. – Вы прекрасны, бабули!
- Я вижу красоту, - сообщил Гога. – Я вас люблю.
Все пригорюнились. Как-то зябко стало, пусто.
- Чем вы тут дышите? – войдя, сказал Евгений. – Что вы набились, как селёдки в бочку? И что это за запахи? – Он принюхался. – Надеюсь, не наш обед? Всем на улицу! Там тепло. Стол перенесём, лавки. Хватит тут киснуть.
- Ой! – засмеялась Светка. – Мы принюхались! Это Фёдорова нога благоухает.
- Фёдор! – возмутился Евгений, разглядев драгоценность волка. – Отдай немедленно! Я её похороню! Ты наше общество под корень извести решил?
Узлы непонимания и тоски как-то сами собой развязались – словно солнце взошло.
 

На дворе темно, но пара коптилок освещает лица. Они снова вместе! Фёдор с Ритой и ногой тоже переехали под ель.
- Ну? – спросила Лидия. – Где Илья с Зиной? Что у вас было?
- Ничего. Дай поесть. – Евгений заглатывал борщ и разглядывал их лица. – У нас ничего. Зина рыдает, Илья с ней остался. Лёшка скоро догонит – он Лидины повестки развозит.
- Ура! – завопили девчонки.
- Что – ура? – поразился Евгений. – Всё зря!