Нерабочий день

Погода стояла хорошая, но Николай был человек такой, что с ним не забалуешь. Он управлял объектом пребольшого холдинга и в лицо не знал своих руководителей. А подчиненных знал.
Окружали его следующие люди.
Первый. В оборватой пуговице кривозубый зам. Любил обедать коллективом и умело трогал бухгалтерские души своим хорошим аппетитом и демонстративной готовностью возлюбить работниц столовой. Если б он жил в «эсэсэсэре», ему бы точно клали на котлету больше. И он бы не стал делиться с Николаем, по комсомольской своей натуре. В которой скрипт: не дари второй котлетой недемократичных и самодовольных, а сам котлету жуй и будь за это власти благодарен.
Вторая. В черном пальто засушенная лет двадцать назад дева-секретарь, которая ни ела, ни пила, ни с кем в разговоры не пускалась, а три года назад чудесным и не уложившимся в ее памяти образом оказалась владелицей долга в 617 тысяч рублей в 12 банках одномоментно. Без квартиры и движимого имущества, без помощи со стороны, без малозаметных, но греющих сердце элементов сочувствия она сумела выжить и получила право недолго разговаривать с Николаем о его нелегкой судьбе.
Третий. В разнообразных куртках и кепках крупногабаритный шофер Богдан, который звал себя генералом, тогда как друзья его звали маршалом. Работал он с Николаем для того, чтобы с пятничного полудня сражаться во всех ведомых крупногабаритным людям сражениях, включая компьютерные. Человеком он был азартным, а шофером медлительным. «На работе торопиться — значит обеспечивать ее, работы, прирост», — говорил Богдан и сам себе пожимал мясистые ладони.
Николай все это знал, и Николая оно устраивало. Он умудрялся решительно стоять в самом центре управления отлаженными бизнес-процессами и смотреть на подчиненных, которые его харизмогенными зрачками воспринимались в замедленном режиме. И всегда Николай мог поправить движения работников, придавая им и силу, и направление. Те трое понимали: с Николаем не забалуешь — и жили своей обособленной жизнью, в которой все есть, да нет ничего такого, о чем интересно с достопочтенным сударем побеседовать.
Нипочему, или там по законам математических вероятностей, наступил день, когда окружающие на работу своей одежды не принесли и сами на работу не вышли. Не до работы стало заму кривозубому, накинувшему серый плащ с искусственным подбоем поверх своего пиджака. Ушел он инженерить во Францию. Дева-секретарь огляделась и взяла больничный, а Богдан после особенно значительной победы, без объявления войны, начал продвигаться по партийной линии.
И сел Николай, запыхтел Николай, не смог Николай вынести отсутствия окружающих работников. Начальник объекта, не знающий в лицо учредителей своего пребольшого холдинга, долго думал, почесывался, из угла в угол непривычно для себя сходил. Некого разогнать или порасспросить, некого с документами в другой район отправить. Арендаторы помещений сами себе хозяева и от него никак не зависят, так что, припомнив очередную мудрость из программы холдинговой переподготовки, он решил «не влиять на ситуацию, с которой он не может справиться» и объявил этот день нерабочим. К искреннему удивлению наблюдателей, вечером, в половине шестого Николая накрыла привычная усталость, и он уже не смог от нее оторваться.
Что это? Выработанная годами привычка уставать перед ужином? Или страх перед собственной свободой от инертных и недолюбливающих подчиненных? Или сок испорченный за обедом был выпит? Или чудовища ночи выкрали душу?
И спал Николай, крепким сном Николай, и не знал Николай, каким будет завтра, потому что очень нелегко, поджав ноги, висеть на драконе, которого куда-то праздничные китайцы несут.