Casta diva

       
       "Господни ангелы приходят к нам в чужом обличье".
       Дж. Рассел Лоуэл

       Никто и никогда в действительности ничего о ней не знал.Одни называли ее Смертью и с поклоном снимали
перед ней шляпы, другие боялись ее,говорили,что она Ведьма, и винили во всех несчастьях только ее,
третьи сочувствовали ей, думали, что она - одинокая вдова - несчастная и бедная женщина,четвертые были к
ней презрительно равнодушны, считали ее душевнобольной,но изредка, когда она шла мимо, бросали ей хлеба
или денег, хотя она никого и никогда не просила, для пятых она не существовала вовсе,а шестые уже настолько
привыкли к ней, что попросту не замечали, относясь к ней как к равнодушному привидению, случайно
перепутавшему мир живых с миром мертвых. Мы же, наверно, относились к третьим, хотя, в отличие от них,
помогали ей,часами разговаривали с ней, любили и почитали ее как ангела. мы были ее семьей; мы и только
мы знали ее настоящее имя, но по ее же просьбе называли Casta diva. Она редко плакала, но если одинокая горячая
слезинка случайно выкатывалась из ее глаз, то тут же застывала и превращалась в капельку янтаря,которая
так прочно въедалась,что отдирать ее приходилось вместе с кожей. Поэтому лицо Casta Diva было испещрено
шрамами от слез. Только на лбу, чуть выше бровей, у нее оставалась капля янтаря, настолько сросшаяся
с кожей, что ее невозможно было оторвать, но Casta Diva и не стремилась к этому, потому что янтарь
был памятью о ее сыне. И из-за этой капельки Casta Diva напоминала индианку, хотя на самом деле была
цыганкой и раньше вместе со своей семьей выступала в бродячем цирке, пела, танцевала и умела
разговаривать с животными. Однажды мы пришли к ней и попросили спеть, но она бросила гитару
в камин и ответила, что не хочет петь для друзей, потому что ее пение пророчит нам скорую смерть.
Тогда мы принесли ей зеленую игуану и попросили поговорить и узнать, хорошо ли ей с нами.
Casta Diva задумчиво улыбнулась, словно вспоминая свое искусство, а потом зажав пальцами виски,
стала кричать, валяться по полу и периодически заглядывать в непроницаемые глаза игуаны. Мы
боялись даже пошевелиться и наблюдали ее искусство в течение шести с небольшим часов.
Закончив разговор, Casta Diva без сознания упала на холодный пол, покрытый до дыр затертыми
циновками, и ровно четыре ночи и четыре дня не приходила в себя. Когда мы уже испугались, что
она мертва, Casta Diva открыла глаза и сказала, что игуана очень нас любит и благодарна нам за то,что
мы спасли ей жизнь во младенчестве. Мы были ошеломлены, спрашивали, как ей это удалось, но
Casta Diva лишь грустно и устало улыбалась, а потом сказала, что любой дар божий неизменно
ведет человека к гибели, что после любого счастья человеческого следуют тысячи несчастий. Мы
поверили ей, потому что верили всегда и безоговорочно отказывались от даров божьих.
       Casta Diva всегда поражала нас стойкостью духа, умением молчать и выживать там, где другой
непременно бы умер. Она рассказывала нам истории о летающих лошадях и говорящих ящерах,
рассказывала нам о будущем, в котором уже побывала, и говорила, что люди будут порабощены
машинами.
       Мы удивлялись тому, что ее кожа всегда была с каким-то синеватым оттенком, но потом решили,
что это просто отраджение ее темных одежд и черной вязаной шали из кошачьей шерсти.
Casta Diva всегда была холодна, мы не понимали, почему она никогда не змамерзает. Иногда
мы просили ее показать нам кровь, и тогда она резала ножом свою кожу, и серо-синяя кровь,
напоминающая ртуть, капала в железную мисочку и могла оставаться там, не сворачиваясь,
целыми месяцами. Мы подходили к этой мисочке, пробовали кровь на вкус, рисовали на себе
узоры: кровь въедалась в кожу, превращаясь в татуировки.
       Мы знали, что Casta Diva ест только жареных змей и пьет только речную воду, не брезгуя улитками и водорослями,
объясняя это свои тонким вкусом. Мы приносили ей все самое лучшее. Она всегда давала нам советы, учила
готовить лекарства и смешивать травы.
       Она всегда казалась нам неким божеством, высшей силой, спустившейся с небес, чтобы направлять нас с нашим
сиротским незнанием жизни. Casta Diva говорила тихо, всегда опустив глаза, но то, что она не смотрит нам
в глаза, мы не расценивали как неискренность, мы просто решили, что она видит нашу смерть.
       Мы и она жили такой семьей, наверное, больше пятидесяти лет и каждый вечер собирались у камина, пили
горький холодный кофе и о чем-то разговаривали. Она не старела и никогда ни на что не жаловалась,
даже если ей было совсем плохо.
       Однажды мы пришли к ней и увидели ее, лежащей на циновке. Casta Diva не дышала. Она была холодна и
бледна как всегда. Как будто она всегда была мертва, вот только теперь перестала дышать. Мы сели вокруг
нее и пили кофе, только он больше не казался нам холодным и горьким. Мы молчали, и каждый из нас
старался не думать о том, что будет дальше и как мы будем жить без Casta Diva. Мы смотрели на каплю янтаря,
сверкающую на ее лице, и понимали, что когда она гворила о нашей смерти - видела свою.
своим тонким вкусом.