Белый чай

БЕЛЫЙ ЧАЙ


Алена Захаровна Милехина, восьмидесятилетняя жительница деревни Жигаловки, выпила весь магазинный сахар и решила отпечатать закрома. Она полезла в погреб и распорола мешок с белой сладостью, которую завез в Жигаловку один добрый молодой человек, взявший за свой товар совсем небольшую цену. Было это – Алена Захаровна напрягла память и стала загибать корявые пальцы на высохших руках - память уперлась в большой палец на левой руке. Это означало, что привез в Жигаловку дешевый сахар добрый молодой человек пять лет назад. Из мешка выпала какая-то твердая бумажка квадратиком. Алена Захаровна подняла, попыталась рассмотреть, но в темном погребе ничего не увидела и положила бумажку в кармашек фартука, повязанного поверх телогрейки. Потом стала набирать ковшиком сахар и сыпать его в матерчатый мешочек. В темноте сахар белел, как молоко в черной крынке. «Чистый-то какой!»- радостно подумала Алена Захаровна и завязала тесемочки на матерчатом мешочке.
Выбравшись из погреба, она снова развязала тесемки и наполнила старую стеклянную сахарницу. Потом налила в кружку горячего чаю и заправила его сахарком. Сначала положила три чайные ложки, потом подумала и добавила еще пол-ложечки. Пошла к печке и поставила обратно тяжелый пятилитровый алюминиевый чайник. Он снова было радостно зафырчал, но Алена Захаровна отодвинула его подальше от конфорки и чайник успокоился. Она вернулась к столу , взглянула на кружку и замерла – чай был белый!
Алена Захаровна склонилась над чаем, набрала его в ложечку и отхлебнула. Он лишь чуть-чуть сластил. «Ах ты, Господи, мел!»- прошептала Алена Захаровна и без сил опустилась на табуретку. Подперла подбородок рукой и так сидела , размышляя о том, что же теперь делать с этим обманным сахаром. «А ведь какой добрый был тот молодой человек, обходительный, даже дров хотел ей нарубить, да она не позволила – пожалела его усталости с дороги. Далеко ведь как заехал ради них, стариков безденежных, в такую глушь…»- думала она тогда.
Алена Захаровна маленько поплакала, утирая глаза кончиком старой ситцевой косынки. А еще немного погодя решила все-таки чайку попить, хотя и белого. «С мелом. наверное, перемешал, не с отравой же. Зачем ему нас, стариков, травить? А мел он полезный. Беременные бабы в Жигаловке издавна даже известку с печей объедали, а уж мел для них мужики с базара привозили – как гостинец». Так подумала она и стала пить белый чай.
И вдруг нащупала в кармашке твердый листок. Надела очки и прочитала : «Алексей Арнольдович Камышеев. Сахар – за полцены». А внизу печатными цифрами обозначался номер телефона. Алена Захаровна спрятала бумажку обратно и пошла к соседу Ивану Трофимовичу Терешкину, их деревенскому старосте, которому в райцентре еще полгода назад выдали телефон. Вернее, только трубку от него, но по ней он всегда звонил без промашки и давал позвонить другим.
Вошла она в избу к Терешкину, а он сидит за столом и пьет чай. Тоже белый.
-Здорово, Иван Трофимыч,- сказала Алена Захаровна,- чаек-то тоже белый попиваешь? Обманул нас торговец, деньги содрал, а мелу вместо сахару насыпал. Хочу за правдой сходить в город, спросить этого торговца, за что стариков так обидел?
Терешкин смущенно отодвинул подальше от себя чашку с белым чаем и сказал:
-Да где ж его теперь отыщешь? Утек...
-А отыщу,- возразила Алена Захаровна,- у меня его телефон имеется. Дай трубку позвонить, сам увидишь.
-Ой, и выдумщица же ты, Захаровна,- засмеялась жена Терешкина Ирина.- Так он тебе и откликнулся.
А Гостья уже взяла трубку, надела на нос очки и начала набирать номер, давя корявым пальцем на маленькие кнопочки. Терешкины внимательно слушали – ответит ли. Телефон ответил милым девичьим голоском:
-Приемная Алексея Арнольдовича Камышеева…
-А что, самого-то нет?- спросила, не стесняясь, в трубку Алена Захаровна.
-Самого?- переспросила девушка.- А зачем?
-Надо мне,- твердо сказала Алена Захаровна.
-Приходите на прием.
-А когда у него прием?
-Завтра. С девяти до двенадцати. Как вас записать?
-Сама скажусь, как приду, говори адрес,- настаивала Алена Захаровна и, внимательно выслушав, отключила телефон.
Супруги Терешкины с изумлением смотрели на престарелую соседку, а она заявила:
-Ну, поеду завтра, погляжу на орелика нашего.
-Неужто – тот самый?- удивленно спросила Ирина.- Лет-то прошло. Стольких людей мелом накормил, а ему хоть бы что – ишь ты, часы приема у него! А здесь-то в кедах щипаным журавлем вышагивал по нашей травке – не гордился. Теперь на наши денежки, небось, забогател… Ты, Захаровна, ему там врежь по самое немогу!.. Неужто поедешь?
-А то как же,- кивнула головой Алена Захаровна.- От мелу-то ноги крепче становятся. Как-нибудь донесут…
Наутро она села в автобус и поехала искать своего обидчика.
Нашла нужное здание, вошла и постучала в приемную А.А. Камышеева, как значилось на красной вывеске рядом с дверью. За столом сидела девушка, даже более милая, чем ее можно было представить по телефону. Увидев старушку в старой шелковой косынке, она строгим голосом спросила:
-Это вы вчера звонили из Жигаловки? Сядьте вон там и ждите, Алексей Арнольдович сейчас занят, когда освободится, примет.
Алена Захаровна послушно села на указанный ей стул в уголке и стала ждать. В приемную заходили многие мужчины, но она зорко за ними наблюдала и ни в одном не признала своего торговца. И вдруг он вошел. Алена Захаровна аж замерла. Красивый такой мужчина, в дорогом пиджаке и галстуке на тонкой голубой рубашке. А румянец-то на лице – прямо во всю щеку! И шевелюра на голове черная. Смолянистая, так и вьется. Но вдруг, опустив глаза, Алена Захаровна увидела странное – пониже пиджака у торговца выглядывали синие джинсы, а ноги были обуты в большие белые кроссовки с красными полосками. «Чтой-то он половинчатый какой,- подумала изумленно она,- вроде бы тот - снизу, и не тот – сверху. Или – наоброт: не тот снизу, а тот сверху».
-Алексей Арнольдович,- прощебетала милая девушка из-за стола,- это к вам, из Жигаловки…
-Откуда?- поморщился он и даже не взглянул на старушку на стуле в уголке. И строго сказал, проходя в кабинет,- освобожусь и приму.
-Будете ждать?- спросила милая девушка, когда за начальником закрылась дверь.
-Буду,- вздохнула Алена Захаровна.
-Ну, ждите.
Милая девушка давала какие-то многочисленные распоряжения по телефону, с кем-то мило разговаривала , но все поглядывала на посетительницу. А та пригрелась на своем стуле и задремала, а потом и вовсе крепко заснула. И сквозь сон слышала смутно, что торговец выходил из кабинета и кого-то звал, с кем-то здоровался. А потом и вовсе что-то прокричал и побежал куда-то.
А Алене Захаровне в это время снился странный сон.
Будто бы бежит мужик и орет: «Коня, коня, полцарства за коня!» Народ смотрит и размышляет: не то коня за полцарства продает, не то за полцарства коня просит. Начинают торговаться: какой, мол, конь нужен? Цыгане тут как тут – коней краденых и мелом крашеных ведут. Со вставными зубами. Да не коней вовсе, а кобыл. Другие полцарства предлагают. Третьи коня покупают. Четвертые полцарства выторговывают. Шум, бестолковость кругом…
Очнулась Анна Захаровна, а милая девушка ей и говорит – ушел Алексей Арнольдович, пока она спала, будить не велел. И спрашивает:
-Ждать будете?
-Буду,- отвечает Алена Захаровна и снова задремывает.
А сон-то дальше ей снится .
Пока мужик торговался да объяснял, чего хочет, всюду опоздал. Враги, которые за ним гнались, его повязали, на коне в его царство повезли. Глядят, а там – всего половина. И люди наполовину – наполовину мужики, наполовину бабы. Кошки – наполовину собаки. Петухи наполовину куры. А свиньи наполовину головы в ермолках ходят и в апельсинах разбираются, а жемчуг на нитки нанизывают. Крупный на помойку кидают, мелкий себе берут и плачут крупными слезами, прямо с орех…
Еле очухалась Алена Захаровна от такого чудного сна. Смотрит, это секретарша плачет – Алексея Арнольдовича около его же машины только что и пристрелили. Не успел отъехать по своим важным делам.
Встала Алена Захаровна со своего стульчика и пошла вон. Приехала обратно в Жигаловку усталая и спать легла И снова ей снится тот же сон.
Оказалось, царь-то , который не то полцарства, не то полконя продавал, - и есть ее обидчик, тот самый торговец Камышеев. Приехал он к ней, сел на табуретку и сидит посередине избы. Сидит и молчит. А сам шерстью покрывается. Снизу вверх. Но только до половины покрылся, тут мужики пришли. Смотрят – во дворе – конь целый и царь целый. Царя одели в сарафан, коня пилить начали. Царь от обиды плачет, конь орет. А после оба стерпелись, пообвыкли. И стали, как все, на базаре стоять. Но только на базаре их никто не понимает и по сей день – какую и чего половину хотят и зачем?
Проснулась Алена Захаровна, пошла в сенцы, сахару набрала из мешка и стала чай пить. Пьет и думает : «Ну что ж, что белый, сегодня все такой пьют, небось, и в городе тоже…»
Попила белого чаю и пошла к соседям. А там Терешкины опять белый чай пьют, морщатся и спрашивают: « Ну что, нашла нашего обидчика?» А она и говорит:
-Найти-то нашла, но только не знаю, как и сказать.
-А что?
-Да он только до пояса тот, а наполовину – уже не тот.
-На какую половину-то, снизу аль сверху?
-Да снизу. Еще снизу только шерстью оброс. А сверху красивый, в пинжаке, как у нашего председателя, когда ему орден вручали.
-Ты ему сказал об нашей обиде?
-Не успела, он исчез.
-Как исчез?
-Как нечистая сила исчезает. Так и исчез. На глазах переменился, усыпил меня и исчез. Только его и видали. Ищи-свищи теперь…