Безымянный корабль. Глава 7. На суше и на воде

       Закончив помогать Даше закатывать огурцы в банки, Паэрл вышел во двор. Там он поймал малолетнюю Машу и заплёл ей косички.
       - У меня в Москве, - сообщила малявка, - есть Барби, лысая совсем. Потому что Мишка ей причёску делал.
       - У меня мафынка, - доложил ещё более малолетний Миша. – Только фломалафь.
       Паэрл отобрал у сосунка машинку и приделал отломанные колёса.
       - Скажи: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку», - попросил киллер.
       Миша повторил:
       - Фла Фафа по фефе и фофала фуфку.
       - Да, - констатировал Паэрл, - с тобой ещё заниматься и заниматься. Маша, тащи детское лото.
       - Ура! – завопил ребёнок и запрыгал было в дом. Но на крыльцо вышла Даша.
       - Какое лото? А за грибами?
       - Ура! – снова закричала Маша.
       - Уа! Гибы! – вторил ей Миша.
       Паэрл удивился.
       - Сейчас? Но уже поздно. Дачники уже всё ободрали.
       - Ничего, может, что–нибудь попадётся.
       И они вчетвером отправились в лес. Дети носились по кустам. Они думали, что это ужасная чаща. Никаких грибов не нашли, зато случайно оказались на чудесной полянке. Здесь трава была длинной и шёлковой, из–под бугорка выбегал весёлый ручеёк. В воздухе носилось что–то нежное, тихое. Маленькие радуги бегали по листьям. Дети примолкли. Маша восхитилась:
       - Словно песенки поют!
       - Деевья пефенки поют! – подхватил Миша. Помолчал и вдруг выдал:
       - Песенки. Для Маши и мамы Даши.
       - Ой! «С» и «ш» сказал! – умилился Паэрл и подхватил мальчишку на руки. – А ну, как тебя зовут?
       - Ты что, не помнишь, что ли? Вася я, - прикололся пацанёнок и попытался открутить Паэрлу ус.
       Дарья прошла по поляне несколько шагов. Очень, очень странно.
       Она была одной из тех, кто был вхож в Поющий Дом до того, как его покинули Лаэнса. Собственно, вхожи были многие. В большом здании всегда кто–нибудь гостил. Кто–то приезжал и оставался ночевать, кто–то босиком прибегал по тропинке из Грибоедова. Не было секретом, что Виктор и Настя могут заговорить зубную, головную и даже душевную боль и запросто сделать укол. К ним обращались чаще, чем в местную больницу. Дети Грибоедова стайками собирались здесь, у своих приятелей. Их родители чинно сидели на террасах, и скамейках, обсуждая свои взрослые проблемы. Вообще, побывать здесь, поболтать и
 побеситься всегда было праздником. А уж какие праздники устраивали в Поющем Доме! Выслушав официальные речи официальных лиц на площади, весь народ устремлялся сюда с ораторами во главе.
       Если человек не причинял вреда лесу и озёрам, он мог рассчитывать на доброе к себе отношение. К прочим хозяева Дома были суровы вплоть до отлучения. Это было кошмарным наказанием. Так что старались не вредить.
       Даше очень нравился красивый и стройный Элиот. Он же был с ней приветлив – не более. Девушка всячески пыталась обратить на себя его внимание, но бестолку. Но вдруг однажды он снизошёл до неё, принялся ухаживать и очень быстро они стали мужем и женой.
       Даша старалась не думать о причине таких перемен. Наверняка Элиоту в очередной раз отказала темноглазая дочка компаньонов Виктора. Не всё ли равно? Девушка надеялась привязать парня к себе ласковым обхождением, образцово – показательным хозяйством, двумя детьми.
       Не вышло. Элиот не любил Дашу, жил с ней назло подружке среднего Лаэнса, на детей и хозяйство ему было плевать. Он то появлялся, то исчезал, и в конце концов исчез совсем, когда Мише было всего месяц от роду.
       Темноглазая девчонка явилась к ней сама не своя. Все знали, она терпеть не могла Элиота. Отчего же сейчас на ней лица не было? Отчего она так нервно теребила серебряный с оранжевой эмалью браслетик? Может, она всё–таки была неравнодушна к Дашиному мужу?
       - Он погиб, - сказала гостья и коротко объяснила, как это произошло.
       Элиот был в городе, который с налёту взял какой – то их инопланетный враг. Был пожар – и теперь ей, Даше, даже похоронить некого.
       Девушка развернулась и вышла за калитку, не заботясь о том, верит Даша в инопланетян или нет.
       Прошло довольно много времени. Дашино горе немного утихло. Поющий Дом опустел окончательно. Виктор и Настя начали строить собственный коттедж в посёлке. Эжен удочерил странную, очень нервную девочку с раскосыми глазами и роскошными волосами и познакомился с чудной девушкой Елицей. Даша часто видела их в посёлке. Дело явно шло к свадьбе.
       А эта темноглазая Элиотова любовь постоянно крутилась на участке Виктора и вообще везде, наводя на Дашу тоску. Чем она лучше? Почему из–за этой бестии её короткая семейная жизнь была такой горькой и неудачной? Отчего девушка была на себя не похожа, когда сообщала ей плохую весть? Она и теперь такая.
       - Привет! – воскликнула невольная соперница Даши, выскакивая за Викторову калитку. – Я в магазин. А ты? В лес? Ну, пока.
       Потряхивая тёмными длинными волосами, она пошла по улице одна.
       Вот в том–то и дело!
       Одна!
       Это абсолютно неестественно!
       Столько времени прошло, а что–то Даша не видела старшего из неразлучных двойняшек Лаэнса.
       Потрясённая собственным эгоизмом, молодая женщина влетела в калитку и тут же наткнулась на Виктора.
       - Скажи, - задыхаясь, спросила она, - а ваш брат, он жив? Он не ранен? Давно не видела, и…
       Виктор улыбнулся, но в его глазах было страдание.
       - Жив и здоров, слава Богам, (он всегда так говорил: инопланетный язычник, что с него возьмёшь?), - Не волнуйся, Даша, и ни о чём больше не спрашивай. Пожалуйста.
       Она поняла и спрашивать не стала. Виктор сказал:
       - Не ходи в Поющий Дом. Там никого нет и я сделал так, что его невозможно найти. Проплутаешь по лесу зря, потеряешь время.
       Так оно и было.
       Эта пора, всё хорошее и плохое, что с ней связано, осталось в прошлом. Плохое помогала забыть забота о детях, и вот теперь Паэрл. Даша звала его Пашей.
       Только один раз за пять лет она видела Поющий Дом. Ей было плохо и грустно, как никогда. Она бесцельно бродила по лесу и случайно вышла к этой поляне. Подойти не стоило и пытаться. Даша посидела на кочке, вспоминая – и грусть ушла. И не возвращалась больше. Женщина почувствовала себя обновлённой, свободной, открытой для новой жизни. Как–то сами собой решились её проблемы и впереди стал виден свет. Это было неспроста, и Даша мысленно поблагодарила Виктора, попросила, чтоб его Боги дали ему всего, чего хочется.
       И вот теперь Поющего Дома нет. Даша запросто шла по поляне. Что это значит? Плохо это или хорошо?
       Паэрл вдруг осознал, что произошло и заметался взад и вперёд, бессмысленно восклицая:
       - Знает ли Акорс? Как же он допустил? Хранители призваны в Нетум – и это конец! Предупредить!..
       - Конец чему? – не понимала Даша. Какие же они странные, эти выходцы из другого мира!
       - Послушай, Павел, ты тоже уйдёшь? Туда, куда вы все уходите? Ты не вернёшься к нам?
       Паэрл опешил. Как он может к ним не вернуться? Он просто хотел бы предупредить. Хотя, кому оно нужно, его предупреждение? К тому же он заперт в этом мире. Да так ли уж важно, что Акорс проиграет войну? Он проиграет, зато Хранители дадут Н’дэру воду, холодную, блестящую и поющую, как этот кусочек Золотой Реки, оставленный на Земле. На всякий случай.
       - Папа, пусти меня, улонишь! – заплакал Миша на его руках.
       - Что?
       - Улонишь!
       - Папа? Ты назвал меня папой?
       - Я тоже назвала! Я тоже назвала! Папа! Папа! – запрыгала Маша.
       Нет, это не конец. Это начало.
       Кого – то Паэрл хотел предупредить. О чём? Ах, да.
       - Даша, знаешь, когда ребёнок ничем не замещает звук «р» - это плохо. Значит, не слышит его. А если начинает замещать, например, звуком «л» - это прогресс, скоро зарычит.
       - Откуда ты это знаешь? – спросила счастливая Дарья, обнимая его.
       - От мамы, - просиял Паэрл.
       - Мы навестим её?
       - Непременно. Все вместе и очень скоро.
       Очень скоро всё наладится, всё переменится в лучшую сторону, потому что Хранители призваны в Нетум.

       * * *
 
       На самый северный краешек владений эльфов, Анэин и Энойр привели своего шестилетнего сына. Такова традиция. Каждый должен увидеть это место. А дитя вождя – непременно в таком возрасте, когда впечатления наиболее ярки.
       Энойр уже пять лет был фактическим правителем Анорры. Тэин могла сколько угодно воображать себя царицей. Подданные почтительно выслушивали её бред и поступали так, как говорил Энойр.
       Он сделал всё, чтобы уберечь остатки своего народа. Он увёл их за Светлые Горы в северные леса, подальше от интриг и разборок трёх стран. Он хотел, чтоб об эльфах забыли, не принимали всерьёз, считали беспомощными полуголодными оборванцами, лишёнными воли, живущими воспоминаниями, неспособными ни на что.
       Но глубоко в пещерах Светлых Гор ковалось оружие. На лугах Анорры и Северных Земель выращивались жеребята, потомки древней породы, которой так гордятся эльфы. Энойр наладил связи с немногочисленными северными соседями. Потихоньку расширялась торговля. Под носом Акорса это была натуральная контрабанда. Но с голоду пока никто не умер. И что важнее всего – рождались дети.
       Однако всё вокруг стало другим. Лесам не хватало влаги. Поля северян с каждым годом давали всё меньший урожай. Луговые травы потеряли сочность. Обмелевшие водоёмы зарастали тростником, превращались в болота и пересыхали совсем. В лесах стало меньше дичи.
       Энойр всё понимал и страстно желал вступить в переговоры с Лесным Краем. Но всё не мог решиться. Слишком свежей была память о быстрой расправе Акорса.
       Да ещё эта Тэин! Сместить её он не мог. А она путалась под ногами, без конца напоминая о собственном проклятии, не называя, однако его причину. Как знать, кто опасней для Эжена – Акорс или их безумная царица? Новых неприятностей для Хранителя Энойр не хотел.
       О, если бы была жива Тхаа! Какая девочка! Какой характер!
       Никто не сказал Тэин, что это Энойр прострелил ей руку тогда, на празднике после разгрома. Да она, кажется, и не заметила этого. Но как малышка воспользовалась моментом! Нет, она должна быть жива!
       Ходили слухи, что именно в то время хозяин Белого Острова удочерил девочку. Уже большую, не младенца. Что девочка отличается остротой ума, и белокурыми кудрявыми волосами. Она – дитя эльфов, найденное Эженом в лесу. Она же – ученица лучшего мага Иллена.
       - Это Тхаа, - говорил себе Энойр, - это Тхаа.
       Именно так девочку и звали. А ещё так звали десятки других эльфиек всех возрастов. Энойр лично знал шестерых.
       Однажды он всё взвесил и всё–таки решился. К этому дню у него всё было на мази. Небольшое (ну, уж какое смогли!) войско эльфов было готово выступить на юг. К нему могли примкнуть северяне, но под носом Акорса это было сложновато.
       Что – то подсказывало Энойру, что близок тот единственный благоприятный момент, который он не упустит. Эльфы воспользуются им – и их дело увенчается успехом. Войско северных стран придёт на помощь Нетуму и Лесному Краю.
       Только бы Эжен выдержал испытание и не воспользовался Сердцем Реки! Это нарушит нынешнее хрупкое равновесие, перебьёт все планы и бедам Иллена конца не будет.
       Или нет. Будет, и очень быстрый. И бедам, и Иллену, и народу Энойра, который он хранил и опекал.
       Энойр грустно смотрел по сторонам. Он боялся, что вековые деревья Заповедной Рощи не пережили этой зимы и засохли. Он думал о том, что вместо блестящего, как хороший меч потока, покажет сыну сухое русло и скажет: «Здесь начиналась Золотая Река».
       Маленький Энети забежал далеко вперёд. Он маячил там, где начинается Поляна Истока. Анэин поспешила за сыном.
       - Мама, мама! – позвал мальчик. – Это тот дом, который Лаэнса украли у нас?
       - Тише, тише! – кричала в ответ Анэин. – Ты забыл, что сейчас середина лета и у всех пугливые детёныши. Почему украли? Были вынуждены воспользоваться.
       - А теперь вернули?
       Жена почему – то не ответила, застыв на краю поляны. Энойр забеспокоился и прибавил шагу.
       Что–то было не как всегда. Он даже не сразу понял. Навстречу текла вода. Узкий и глубокий поток, блестевший, как хороший меч.
       Энойр сердцем почувствовал, как южнее пробуждаются давно иссякшие родники. Как всё ждёт новых всходов, новых листьев, новых семян нового года.
       Свет хлынул в его глаза, когда он выбежал на Поляну. Свет, в котором играли крошечные радуги и солнечные зайчики. Слышалось что – то торжествующее, бесконечно красивое.
       Энойр и Анеин, не вытирая слёз, смотрели сквозь золотое сияние на Исток великой Реки. Взявшись за руки, трое эльфов пересекли поляну и вошли под своды Поющего Дома. Там они опустились на колени перед знамением новой жизни.
       - Вот и настал момент, - сказал Энойр. – Хранители призваны в Нетум.

       * * *

       - Тхаа, мы бежим сегодня. Сейчас. Как ты себя чувствуешь?
       - Вполне нормально. А что случилось?
       От волнения Виктор не смог даже сразу объяснить. Он смеялся и плакал одновременно, кидая племяннице вещи, чтоб она одевалась.
       - Что за мода в этом Н’дэре? – ни к селу, ни к городу возмутился он. – Это разве женская одежда? Серая половая тряпка.
       - Что происходит, дядя?
       - Ты, маленькая дурочка, этого не чувствуешь, да? Хотя я не удивлён. В этих стенах…
       - Дядя!!!
       - Ах, да. Эжен вернул Золотую Реку. Сегодня утром, в Мирославле. У тебя ведь день рождения. Ты рада такому подарку?
       Тхаа мочала. Она просто лишилась дара речи. Так долго ждать, знать, что это должно вот–вот случиться… И вдруг уже… сегодня… сейчас… В её день рождения! А она даже не знала, какое нынче число. Что творится! Какие перемены! А она так отстала от жизни!
       - Что замерла? Надевай эти туфли – они прочнее. Фу, какая модель, а–ля кирзовый сапог. Кстати, ты вот–вот должна стать старшей сестрой.
       Тхаа захлебнулась воздухом, схватилась за горло и села на кровать.
       - Ма… Мама… - выдавила она.
       - С мамой всё хорошо. Это я тебе говорю, Виктор Лаэнса. Я всё знаю.
       Он кидал в дорожный мешок полезные вещи.
       - Так, лекарства берём с собой, в дороге долечишься. Расчёска необходима, а то в конце придётся тебя побрить. Где она? Ага. Кофта? Пригодится. Пирожки, фрукты, мясо… Нет, чем кормят больного слабого ребёнка! Манной бы кашки тебе.
       - Фу, какая гадость!
       - Тогда берём с собой всё это.
       Тхаа немного пришла в себя. Она смотрела на дядину суету и размышляла: как в ней, в эльфийской девочке, помещается такая огромная, больше солнца, больше целой Вселенной, радость? А потом эту радость отравила одна ужасная мысль.
       - А как же няня и все остальные? Акорс их убьёт!
       - Всех не убьёт.
       - Это как?
       - Увидишь.
       Они вышли из комнаты и попали в спящее царство.
       - Ух ты! Как в сказке! – восхитилась Тхаа.
       В замке всё спало. Даже тараканы. Няня, шедшая по коридору с тазиком для умывания, спала стоя. Стражники на постах даже не прислонились к стенам. Котёнок дремал в позе выкусывания блохи. Блоха, очевидно, тоже почивала. Горничная во сне нежно обнимала швабру. Виктор погасил все огни – чтоб в замке не случился пожар. Он пояснил:
       - Каждый, кто здесь окажется, будет спать и видеть сны. Жаль, с Акорсом такой номер не пройдёт. Но ему придётся постараться, прежде чем он приведёт их в норму. Нет–нет, он никого не тронет. Акорс старается быть справедливым в своих владениях.
       И Виктор похвалился:
       - Да, племянница, я действительно супер. Жаль, такое удаётся только раз в жизни.
       - Дядя, Акорс поймёт, что это ты, - предупредила Тхаа.
       - Поверь, детка, сейчас это не важно. Он уже понял. Думаю, он отправился за мной в замок Крэис, а меня там и нет. Думаешь, он не почувствовал, что вернулась Золотая Река? Он примчится сюда со страшной скоростью.
       Они вышли через чёрный ход, пересекли двор, где тоже все спали. Перед воротами их ждали два коня.
       - Ой, какой! – не сдержала восторга девочка. – Как моя Пушинка.
       - Его зовут Стриж. Это мой конь. Познакомься, Стрижик, это Тхаа.
       - Рада знакомству, - улыбнулась она и приласкала второго, чтобы не обиделся.
       - Тхаа, если что – молчи. Не пищи своим детским голосом. Нас видят, как двух Акорсовых солдат.
       Два «солдата» выехали из городских ворот. Пересекли открытое место и скрылись в лесу. Он был совсем замученный, этот лес. Слишком много сухой листвы на земле. Слишком мало зелёной – на деревьях. И деревья – то, в основном, тонкие и колючие. Но ещё буйно росли кусты. Виктор сразу свернул с дороги и по звериным тропам и совсем по бездорожью они помчались во весь опор.
       Понятия «бездорожье» не существовало для Хранителя. Кусты спешили убрать с его пути колючие цепкие лапы, деревья вскидывали ветки, чтобы не ударить его спутницу по лицу. Виктор объезжал кучи валежника, древние заросшие развалины и овраги, не боясь сбиться с пути.
       У маленького ручья остановились ненадолго. Дядя заставил Тхаа заглотать все, положенные на этот час, микстуры. А ранка на плече уже зажила.
       - Куда мы? – спросила она. Виктор сказал:
       - Тхаа, если что, беги на северо – запад, через Алону, к эльфам. Они должны тебе помочь. Там опасайся одну женщину, царицу.
       - Тэин?
       - Да. Она опасна для тебя. Вплоть до того, что может тебя убить.
       - Зачем же мне туда? И что «если что»?
       - Ну, мало ли что. Может, мне придётся уводить от тебя погоню и нам надо будет разделиться…
       - Нет! Давай через портал.
       - Была бы ты здорова - не было бы проблем. Больному нельзя соваться в порталы. Не знаешь разве?
       Тхаа пропищала нечто невразумительное. Виктор пожал плечами:
       - Есть и другие варианты. А зачем к эльфам? Просто из–за Тэин Акорс не будет тебя там искать. Хотя бы какое–то время. Сперва он станет ловить тебя на дорогах в Лесной Край и Нетум.
       - Куда потом?
       - Не знаю. Может, потом уже всё кончится. Давай надеяться на то, что разделяться нам не придётся. Я оставлю тебя у эльфов и попробую перехватить эту спасательную экспедицию. Просто необходимо. Мне нужно.
       Говоря это, Виктор знал, что скорое расставание неизбежно. Он наметил место, где отправит Тхаа на северо – запад, а сам свернёт к Лесному Краю, чтобы сбить с толку Акорса. Но зачем так сразу и сильно пугать трусишку?
       И он ещё подумает, так ли необходима встреча со спасательной экспедицией. Стоит ли навлекать на неё гнев Акорса?
       - Вперёд! – воскликнул Хранитель.
       На этот раз он посадил девочку перед собой, чтобы она не слишком устала, и они поскакали дальше.
       Н’дэр летел навстречу. Его колючки топорщились, суховатые листья шуршали, и Тхаа понимала, о чём. Вне стен замка Гаро она ощущала это каждой клеточкой, каждым кусочком своей души: Хранители призваны в Нетум и вернулась Золотая Река!


       * * *

       Фе с досады закусил губу. Акорс здесь – и он путает ему все планы. С чего бы это владыке Н’дэра приспичило явиться за Виктором Лаэнса так вдруг, самолично, да ещё в такое–то время? Он–то надеялся, что его сопернику будет не до того до самого конца. Что там стряслось у Акорса? Изменились планы? Или это приступ хандры и меланхолии, жестокости или милосердия? Фе надеялся это исподволь выведать, а заодно постараться отговорить Акорса, не позволить ему добраться до Виктора.
       Они сидели за столом и Фе рассказывал о том, что нескольких своих коллег ему пришлось арестовать и бросить в тюрьму. Они, видишь ли, были против нарушения Договора, не желали помогать Акорсу, владыке Иллена, и, мало того, едва не подняли бунт.
       Бунты и заговоры мерещились Фе кругом. В своём мире он постоянно бросал кого–то в тюрьму, даже особо не разбираясь. Каждый, кто не обожает Фе – его враг. Рассказывая Акорсу о мятеже в замке Крэис, он не сказал главного: коллеги взбунтовались, раскрыв заговор самого Фе против Хранителей, Акорса и всего Иллена. Заговор, именуемый Третьей Силой.
       Государь Н’дэра смотрел равнодушно, разговора не поддерживал. Фе стушевался и замолк.
       - Ну? – спросил Акорс.
       - Что? А! Ну и вот. Мы всё думали: что с ними делать? Повесить? Отравить? Уморить голодом? Устроить небольшой потопец внизу? Всё это слишком хлопотно…
       Маг заглянул в глаза Акорса и закашлялся. Что–то не так.
       - Ну? – поторопил тот.
       Акорс думал о странных вещах. Ему бы в голову не пришло кого бы то ни было травить или топить. Тем более морить голодом. Сердце Реки требовало от него уничтожения империй – и во время войн он был жесток, как и положено. Сердце Реки велело – и он иссушал земли, он пускался на хитрости и плёл интриги, он видел, как рушатся башни подожжённых им городов. Акорс был равнодушен и почти не знал жалости. Он казнил врагов и преступников – как же без этого? Но методы Фе вызывали у него тошноту.
       Мало того. Сейчас, глядя на председателя Высокого Совета, Акорс вспомнил странные речи молодого Стани о предполагаемом заговоре против него. Тогда он только отмахнулся. Заговор? Ещё чего. Против Акорса не может быть заговора. Но вдруг? Этот Фе… И Штефан со Снежанкой… И…
       Да нет, не может быть!
       - Мы остановились на самом простом способе, - вещал председатель. – Мы решили скормить их нашему домашнему зверьку. Переведём коллег в комнату с бассейном – и нет проблем. Большой хищный червь всегда очень голодный.
       - Ну–ну, - сказал Акорс. – А где наш друг Виктор?
       Фе погладил обширное пузо:
       - Он в другом месте. Не с ними. Но ты ведь не хотел его забирать, пока не разделаешься с Лесным Краем?
       - Нет, это ты решил, что я не хочу. Со своими коллегами поступай, как сам знаешь. А на мальчишку у меня свои планы. Идём, Фе, - сказал Акорс, вставая.
       Толстый маг выхрюкал очередной бокал вина.
       - Живи спокойно, Акорс. Придёт время – заберёшь наглеца. У нас оно как–то надёжней.
       - Фе, ты пьян и несёшь ахинею. Если ты на моей стороне – вставай и пойдём. А если нет!.. Берегись тогда толстый винный бочонок!
       Председатель попытался симулировать кошмарное опьянение и даже ткнуться фейсом в салат. Не вышло. Тарелка слетела со стола и ударилась в стену. Фе поднял заплывшие глазки.
       То, что он увидел… Это было даже страшнее встречи со всеми драконами всех миров, ибо он увидел воплощение стихии. Всепоглощающий огонь, сквозь который тут и там прорывались сгустки горячих туч, и смерчи, и пыльные бури, сметающие всё живое, засыпающие мёртвые останки городов. Лава и пепел. И страшная сила, способная убить свет, прохладу и влагу даже там, близ сердца планеты, в заветных тайниках Хранителей. Наивные! Они ничто перед этой мощью. Как и Фе. Вот он, в цепких лапах обжигающего вихря – и нет ему спасения! Как можно было надеяться, что ЭТО может подчинить какой–то там Фе?
       Пошатываясь, держа перед собой вытянутые руки, повинуясь одному только страху, толстый маг побрёл вниз. Откуда–то в его ладони оказалась связка ключей, пальцы нащупали нужный.
       Щёлкнул замок. Сердце Фе застряло где–то в горле. Тёмный ужас не давал вздохнуть. Глазами Акорса на него смотрела смерть. Ибо камера была пуста.
       Владыка Н’дэра и почти всего Иллена сказал:
       - Здесь его и не было никогда.
       - П…почему?
       - Ни еды, ни воды, ни даже какой – нибудь плошки, ни свечки, ни лампы. Люди не могут без всего этого. Ты врёшь, Фе.
       - Но он… Мы… Я влил в него такой состав… Виктор должен был быть без сознания всё это время. До сих пор.
       «Должен был»! Это Виктор Лаэнса! Это старший–то Хранитель должен что–то выскочке Фе!
       Акорс улыбнулся, усмехнулся и засмеялся. Словно это он обвёл председателя вокруг пальца. Смех его был торжествующим и по–настоящему весёлым. Ай, да пройда, его личный враг!
       Услышав этот смех, Фе от потрясения грохнулся в обморок. Он ещё мог перенести убийственный взгляд Акорса, но его непонятное веселье – это уж чересчур.
       Тому было не до потерявшей сознание туши. Где Виктор – вот в чём проблема. Если его не удастся найти, поговорить с ним, что делать с бедной больной Тхаа?
       Может, он уже на Белом Острове и недосягаем для владыки Н’дэра? А может, в Нетуме, с войском Внедрилия, этого слабоумного юнца, рискнувшего бросить вызов ему, Акорсу? Или на севере, пытается поднять против него остатки вечно хнычущих эльфов?
       Нет! Каждый знает, что эльфы прячутся по пещерам и хотят одного – спокойно просуществовать до скорого конца мира. Мелкое войско Внедрилия беспечно движется в ловушку под названием Мирославль. Что касается Белого Острова…
       Акорс сбежал по ступеням во двор и встал у крыльца, как вкопанный. Стены замка Крэис не давали ему почувствовать это, но теперь!..
       На севере вновь родилась Золотая Река!!!
       А он–то думал, что Внедрилий не решится её вернуть Хранителям. Кому охота лишиться власти или даже её подобия и стать вторым после того, как был первым, причём совершенно добровольно? Или Эжен что–то сделал с правителем? Пытал его? Грозился убить Элоизу? Если он не бросился спасать обожаемого Виктора, от него можно всего ожидать. Как он понимал своего врага! На его месте он тоже отправился бы именно домой бить морду братику, бросившему его в беде.
       Эжену, который мог бы убить его Коэла, а вместо этого оставил ему шанс начать новую жизнь. Который одним движением пальцев мог бы покончить с Акорсом, а вместо этого крикнул ему: «Давай поговорим!»
       И всё встало на свои места.
       Нет Эжена на Белом Острове. Чему–чему, а дружбе Акорс знал цену. Младший братец в Нетуме. С его помощью захвачен Мирославль, а над священными источниками произнесены Имена Родников.
       По этому отвратительному и пугающе большому водному пространству, именуемому морем, движется сюда, к замку Крэис, спасательная экспедиция. Во главе её – малолетний Янек, любящий сынок, да сожрёт его Морской Народ. Немного опоздали спасатели эти, но как можно было подумать, что братья Лаэнса попадутся на удочку и не сделают всё, чтобы точно узнать, где на самом деле их старшенький. Акорс потёр руки в предвкушении того, что сотворят они и сынок Виктора с Высоким Советом и председателем Фе.
       А сам Виктор в Н’дэре. Где ж ему и быть, если известно, что с племянницей беда.
       С племянницей! Получается, Акорс и Хранители Вод вроде как родственники.
       И Тхаа не умрёт.
       А он, Акорс, сцапает – таки своего врага и спросит его о Сердце Реки и своей судьбе. Он будет долго говорить с Виктором, пока не поймёт чего–то очень важного, что упущено в его нелепом существовании.
       Если бы Акорс умел называть чувства, он сказал бы, что испытывает восторг, непонятно по какой причине.
       И он громко свистнул, подзывая своего воздушного коня. И когда взгромоздился на ручного травоядного дракона, развернул его в сторону моря. Это было ужасно страшно. Акорс, порождение огня, поджимал ноги, словно боялся черпнуть ботинками холодной жижи цвета флагов Лесного Края.
       Совсем близко от бухты маячил большой белый корабль. Команде, очевидно, было даже страшней, чем Акорсу, потому что моряки все перепились. Корабль шатало и болтало так и эдак, и просто чудо, что он не черпал бортами воду.
       А там, дальше, он заметил то, что ожидал и не ожидал увидеть. Крохотное судёнышко под флагом Лесного Края. Как это в духе Хранителей – вот так, очертя голову, непонятно на какой скорлупе, пускаться в сомнительные авантюры! Но потрясло Акорса другое.
       - Ты глянь–ка, зверюга безмозглая, - обратился он к динозавру, - парус–то жёлто–зелёный! Да быть такого не может!
       Чтобы убедиться, что ему померещилось из–за огромного расстояния, Акорс решился его сократить. Он потеряет несколько часов, но раз Виктор с его Тхаа, эти часы у него есть и волноваться не стоит.
       - Давай, лети, чучело, - приказал колдун. Если там, на судне, Яна, он убедит её отдать Сердце Реки и отвезёт его Виктору. Или не стоит? Может, просто убить девчонку, а Камень забрать, как и было задумано? Или пусть всё идёт своим путём и сбудется пророчество Эжена? Там видно будет.
       Акорс смотрел вперёд и улыбался, представляя, какая начнётся паника при его приближении. Как перекосятся от ужаса лица и потемнеют глаза сопровождающих Яны, кто бы они ни были. Ему хотелось посмотреть на этих людей, хотелось узнать, почему они подняли жёлто–зелёный парус. Только ли из–за девчонки?
       Когда он увидел и понял истинную причину, то едва не свалился в море.
 
       * * *

       Дети никак не могли победить сонливость. Они встали на рассвете, и всё утро зевали и жмурились. Наконец Лука погнал спать всех четверых, включая капитана. Мужчины взялись готовить праздничный ужин под руководством великого кулинара Тогу. Надо было отметить столько праздников, пришедшихся на этот день. И вообще, посидеть всем вместе в эту последнюю ночь на море. Завтра вечером они будут у белых скал, на которых стоит замок Крэис.
       - Заодно и мой день рождения справим, - балагурил Тогу. – Если он пришёлся на неподходящее время, что, уж и отмечать не надо?
       Яночке снился сон. Будто она дома, в московской квартире.
       - Яна, я капнула на пол! – раздаётся голос Алины. – Принеси тряпку, вытри.
       Она бросает тетрадь и учебник и бежит в ванную, оттуда – на кухню.
       - Что ты принесла? – вопрошает тётя, подтягивая штаны, отданные ей соседкой. В каждой штанине может поместиться по три Алины. – Эта тряпка слишком большая. Я же сказала: «Капнула».
       Яна идёт в ванную и приносит другую тряпку.
       - Эта тряпка для обуви, причём для уличной, - опять недовольна тётушка.
       Яна тащится за другой тряпкой. Она оказывается для обуви домашней.
       - Не всё ли равно, Алиночка? Подумаешь, не та тряпка!
       Она пытается вспомнить, как собиралась решить задачу. Вроде ответ сходился.
       - Как это, всё–равно? Это же капроновая тряпка. Самая лучшая для тапок.
       - Так ведь капелька же!
       - Принеси ту, что из моего платка сделана. Из шерстяного. Её не жалко.
       - Может, туалетной бумагой?
       - С ума сошла? Ты деньги зарабатываешь на эту бумагу?
       Решение задачи окончательно забылось.
       - Иди за тряпкой, что стоишь? Лень раньше тебя родилась! Как вытираешь? Почему ногой? Наклониться трудно? Наклонись, возьми тряпку рукой. Что ты на меня так смотришь? Что я такого говорю? Я учу тебя хозяйство вести. Кому ты нужна будешь, неумёха ленивая, тварь такая неблагодарная? Как ты моешь тряпку? Обдери с неё пыль. Положи на край. Выкинешь в туалет. Пыль, а не тряпку. Как ты тряпки повесила? Возьми большую. Её – в самый низ. Эту – сверху. Расправь, а то долго не высохнет. Вон ту – рядом. Капроновую подбери – уронила. Помой теперь – с пола подобрала. Выжми лучше. Ещё. Ещё. Ещё. Вешай. Отодвинь от той, намочит. Лишняя сырость. Что, руки мыть не будешь? У тебя в голове ничего не откладывается? Учу – учу, а ты мыло в мыльницу вдоль кладёшь, а не поперёк. Клади, чтоб сохло. Ты ещё копейки не заработала, чтоб класть мыло как попало. Куда пошла? Посмотри, как каплю вытерла. Развезла только. Иди за тряпкой. Я вижу – вижу, вот развод. Вытирай. Ещё. Ещё. Иди мой тряпку. И руки. Про мыло не забудь. Яна! Ой, я ещё капнула, иди сюда!
       Она кидает тетрадь в сумку. Нечего даже пытаться решить дурацкую задачу. Не хочется. Пусть ставят двойку.
       - Яна! Иди выскреби сметану из пачки, чтобы не пропадала, и сделай маску. С твоей ужасной кожей это необходимо.
       Холодная сметана на лице – это мерзко. Какая там ещё кожа, в двенадцать-то лет? Беломордая Яна лезет на полку за книгой про Клавдия. «Пятнадцатилетний капитан» называется.
       - Опять читаешь? Тебе наплевать, что я там одна корячусь? Иди, вытри со стола. Только не красной тряпкой, а синей. Не забудь. И положи её слева, а не справа. Давай – давай, отложи книгу, только и делаешь, что читаешь! Как вытираешь?! Надо не к краю грести, а к середине. Накрошишь на пол. Вот уже крошка упала. Иди, вытирай. Куда веник тащишь? Тряпку, я сказала! Да не ту! Эта для капель, а есть для крошек, упавших на пол.
       Голос Алины так громок и хорошо поставлен, что впечатывает в стену своей звуковой волной. Тряпки всех цветов и размеров выпадают из рук и падают на пол. Их надо дополнительно мыть и правильно вешать.
       Одна из них, влажная и зеленоватая, подозрительно тяжела. Так и есть. Это Сердце Реки. Обращаясь к нему, Яна зовёт тех, кого любит.
       - Дядя! Элоиза! Где покой? Где вы?
       Они в Синем Городе, в своей столице. Они не могут отозваться. Там бой, там воин в странном серебристом доспехе хватает Элоизу за волосы и заставляет смотреть, как другой, такой же, заносит над её отцом сверкающий меч. А потом… Эта женщина… Марыся… Она беззвучно оседает на землю возле тех, кого любила, чьи сердца только что бились, как и её.
       Потому, что Яне так сильно только что чего–то хотелось.
       Ах да. Покоя.
       Одно из желаний мира.
       При чём здесь это?
       - Яна! Опять мыло не так положила! Хоть бы копейку в дом принесла! Всё мыло извела! Всю туалетную бумагу!..
       Впервые в жизни Яна проснулась с криком. Это был вопль гнева и отчаяния. Ничего не исправить. Некого винить, кроме себя. Не у кого просить утешения.
       Не замечая спящей рядом Элоизы, она отшвырнула одеяло и понеслась наверх. Туда, где Лука и Тогу, где Куг–Ги. Пожалеют ли они её? Поймут ли?
       Выскочив на палубу, Яна первым делом встретилась глазами... с самим Акорсом.
       О, где же покой? Где справедливость? А ещё говорили, что теперь всё будет хорошо, раз Хранители призваны в Нетум.

       * * *

       «Хочешь покоя? – зазвучал в её голове голос. – Покоя – и только? Бедная маленькая Яна, посмотри на этот парус и подумай, может ли твоя жизнь быть спокойной? Ещё много – много – много лет жизнь потомков Лишённых Имени не будет спокойной. И вы ещё идёте под жёлто – зелёными полосками! Это наглость, а не смелость».
       Большой чёрный ящер нарезал круги вокруг судна. И никто из их мужчин ничего не делал. Даже Шоэтт, у которого имелся лук. Они просто встали вокруг девочки – и всё. Больше они ничего не могли для неё сделать. Только умереть вместе с ней.
       Яна была в шоке. Она думала, что Акорс набросится на неё, применит магию или оружие, что будет говорить с ней о чём угодно, только не о такой ерунде, как полоски на парусе.
       В голове Яны раздался смешок.
       «Ты отдашь мне Сердце Реки, которое сохранила на Тайной Дороге?»
       Она отрицательно покачала головой.
       «А как же покой? Ты свалишь с себя груз такой миссии, передашь его мне. А я хочу всего лишь стать тем, кем был. Я тоже хочу покоя».
       Тут есть разница. Яне было плохо в Москве, на Земле. А на Иллене она нашла то, чего хотела всегда. Родню. Любовь близких. Уважение к себе. Так зачем ей здесь покой? Это мечта её прежней жизни. Здесь она примет всё.
       Ящер хлопал крыльями совсем рядом. Его травоядная морда обнюхивала борт корабля. Акорс смотрел на Яну. Она смотрела на него. Если Акорс попробует отнять Сердце Реки, она будет сопротивляться. Кусаться и царапаться. Но он не сделает этого. И Яна даже знала, почему. Рядом с ней стоял и держал её за руку Куг – Ги. Очень маленький, взъерошенный и сердитый.
       И Акорс снял шляпу и, сидя, комично поклонился им двоим. Развернул своего Пегаса и отбыл в обратном направлении.
       - Вали – вали отсюда, - пробормотал Куг–Ги. А Лука, с трудом переводя дыхание, сказал:
       - Чудеса творятся! А всё почему? Потому что вернулась Золотая Река. Акорс отпустил нас. Действительно чудо!
       - Странный ты, Лука, - возразил Куг – Ги. – Это оттого, что никто из них, нынешних Хранителей, не смотрел в Сердце Реки ни под каким предлогом. Акорс получил возможность самостоятельно соображать. Выбирать между жестокостью и милосердием. А может, даже между победой и поражением. Сейчас он свободный человек, а завладев Сердцем Реки, не станет ли снова рабом?
       - Самого себя? – спросил Шоэтт. Голос его дрожал и прерывался.
       - А кто может знать, что у него в самом – самом закутке сознания, в самой – самой глубине души? На месте Акорса я бы тоже испугался, - мудро заметил Тим. И добавил:
       - Ты, всезнайка необразованный, встань – ка за штурвал, а то у меня с перепугу аж руки занемели.
       Куг–Ги успокаивающе погладил Яночку по запястью и сменил Тима.
       - Что ты такая? – спрашивал её Лука. – Ты испугалась? Ты чего–нибудь хочешь?
       - Нет! Нет–нет! Ничего не хочу. Чего мне хотеть? Лично мне ничего не надо. Только вот что. Может быть, сменим цвета? Пусть будет, как раньше.
       Яна указала на парус.
       Куг–Ги нахмурился.
       - Фигушки. С какой это стати? Нам ли бояться будущего? Солнышко, наш народ ждут перемены! Но сначала пусть они коснутся нас. С нынешнего дня мы не такие, как раньше.
       - Не знаю, не знаю.
       Яна не чувствовала в себе перемен. Что, с сегодняшнего дня она будет соответствовать идеалу Алины? В ней проснётся хозяйка, отличница, почтительная племянница? Она перестанет огрызаться, её движения станут плавными, кожа улучшится, ей будет требоваться меньше туалетной бумаги?
       - Почему мы не такие, Куг–Ги? Потому что вернулась Золотая Река?
       - При чём здесь это? Просто мы так хотим. У тебя есть идеал, Яна? Кто–то, кому ты хотела бы подражать?
       Казалось, визит Акорса никак не повлиял на домового. Он будто бы и не испугался совсем.
       Идеалом была Дини. Но это имя хранилось так далеко и глубоко, что только Сердцу Реки до него докопаться. К тому же Алина не одобрила бы, ведь Дини – это не она.
       - Я всегда хотела быть, как тётя. Очень старалась, но ничего не вышло. И не выйдет, я знаю, - вздохнула девочка.
       - Что ж, Алина – неплохой вариант. Но будь я Яной Нолиной, моим идеалом был бы другой человек.
       - Кто? – спросили все. Ведь это же так интересно! Маленький
 домовой ответил, подражая голосу девочки:
       - Да я сама, любимая, единственная, неподражаемая и прекрасная.
       Ребята расхохотались. А Яникова голова, показавшаяся из–под палубы, крикнула:
       - Тише вы! Элоизке плохо!

       * * *

       Это был не сон, нельзя же спать на бегу. Это было видение. Озарение, что вдруг накатывает на человека, показывая ему будущее и оставляя перед ним беззащитным.
       Элоиза было разогналась за Клавдием и Янеком – и тут у трапа встала, как вкопанная, остановленная стеной огня.
       Нет, даже не огнём. Девочка затруднялась дать этому название. ЭТО вставало из степи над Синим Городом. Стихия, наделённая душой, зрением и слухом. Она стремилась поглотить её родину, её город, её саму.
       Там, за огнём, не было уже ничего. Одна чернота до самого побережья. А перед ним стояла Столица. Под стенами метались люди. Много, очень много людей. Мужчины, женщины и дети. Штатские и военные. В ужасе ржали обезумевшие кони. Все понимали, что сейчас, вот–вот их не станет, сию минуту от их жизней, надежд и желаний останется чёрное ровное пространство и некому будет вспомнить о них.
       Между городом и людьми и безумным огнём, занявшим собою всё от земли до неба и от побережья до Золотой Реки, среди воя, и грохота, и рёва, на холме Ароды стояли двое. Крохотные фигурки, чёрные на алом фоне. Слишком маленькая и хрупкая надежда. Слишком страшное испытание для этих двоих. Одна из фигур пошатнулась…
       Клавдий подхватил побелевшую Элоизу.
       Нет, ей не было плохо. Она просто испугалась. И поняла, что надо делать, где её место.
       Она лежала на палубе и повторяла одно:
       - Мне надо домой. В Нетум. К папе. Мне надо! – и пересказывала своё видение.
       Элоизе говорили, что прямо сейчас отряд не может повернуть назад. Они смогут разделиться лишь закончив дело в замке Крэис, и то неизвестно, как пойдут дела.
       - Разделиться? Почему? – не понимала она.
       - Я же не вернусь с тобой, - в отчаянии пояснила Яна. – Мне Забытую Скалу искать! Одну же меня не отпустят.
       - Всё равно. Значит, разделимся. Мне надо домой. К папе. Срочно.
       - Что делать–то? – развёл руками Лука. Тогу сказал:
       - Надо – значит надо. Что тут сделаешь? Подожди всего лишь до послезавтра, ладно, Элоиза? Послезавтра ты уже будешь на пути в Нетум.
       Девочка вняла голосу разума и согласилась подождать.
       - Янек, валерьянки ей. И мне. И побольше, - сказал Куг – Ги. Он смотрел на юго – восток. Где–то там ещё стоял Синий Город.