31

Букет 97г из серии "Памяти Ван Гога"

***

От смотрения передач по телевизору я  истощаюсь гораздо больше, чем от писаний-рисований своих многочисленных! Человеком себя чувствуешь, только когда сам делаешь или думаешь что-то, и не быть человеком весьма утомительно… Что-то не так с этой самой «информационной эрой», поджидающей нас: погрязнем в делах по производству информационных продуктов, но только дурак захочет расстаться с собой и почитать даже то, что мною написано…

***

С утра до вечера над рисунками корплю, в свое время наплодив их как яблоня незрелых яблок и благодарю Бога, что додумался устроиться на веранде, где воздух свеж и птички поют упоительно, как на даче и детские голоса со двора… Стоп: детки почти постоянно кричат. Их уже пытались с балкона урезонить желающие отдыха взрослые, но тем насрать, особенно одному, двум заводилам…
(П.С.: с утра до вечера рисунки, упавшие в болото, пытаюсь «исправить», для успокоения нервов представляя, что дело происходит на даче…)

В малых  годах до мячика он снисходил иногда, был такой период, очень недолгий, но и  играл он по-деловому, и бесцеремонно кричал, когда к кому-то тот отлетал: «э, мячик сюда давай!» и голос у него был, словно он для исправления сосланный в детство нехороший взрослый…

Легендарная НХЛ при телевизионном рассмотрении оказалась банальной мясорубкой». – «Не мясорубка, а война. Игра в войну, война с игрой, как бутерброд с икрой. Они солдаты хоккейной игры и выходят на бой». – «Будь площадки побольше, можно было подумать успеть, сотворить интересное» – «Они бы заснули скорее! А под прессингом хотя бы шустрят и иногда из кучи выскочит кто-то…»

Вечная  «творческая неудовлетворенность собой» где-то вопиющая глупость, кто остановился на ней, тот остановился на смерти, а высшая мудрость велит себя пожалеть в слишком трудном и ожесточившемся мире…

Вот сижу я снова на веранде, рисую – для хоккея сделав перерыв – и соединяются во мне и творчество и природа, чего, как ни странно, никогда и не было, потому что обычно на природе тебя ждет либо безделье, либо тупой физический труд, а творчество – в душных комнатах с пластмассовой, то бишь лакированной мебелью, где лично мне даже женщину заводить неохота…

Впрочем, женщине по любому придется объяснять, что я всего лишь воробей, притулившийся на краю карниза, и только бумаги у меня наполеоновы. Т.е. чтобы реализоваться, мне надобно сначала стать орлом, потом превратиться в человека, потом в солдата, в генерала и, самолеты заводя, - потому как век 20-ый – вспомнить, как летал когда-то…

Т.е. комплексы во мне. Как во всех авангардистах? У них у всех и раздражительность, и усталость, и отсутствие смелости с вечной оглядкой на тех, у кого престиж и успехи. За это-то самое их и девушки не любят. Но меня-то  любят?! Нет, это еще не проверено, хотя и летают вокруг как на даче самые разные птицы…

Люди не трудятся, чтобы сохранять свой оптимизм, усталый человек намного пессимистичнее и всякий авангардист в этот час вплотную приближается к мысли о бессмысленности жизни и смерти. Я и сам, зарисовавшись, чувствую себя так, словно непростительным образом кинул в себе желающего заботы и роста ребенка…

(Играю с жизнью сеанс одновременной игры, и она засасывает как вода, как трясина и дай Бог, чтобы во мне оказалось достаточно общительности и философской крепости для того, чтобы жить под водою…)

***

«Я не могу им простить того, что они прокляли Толстого. По сути, я их проклял за это. Один Толстой для меня значит больше и греет сильнее, чем вся православная церковь – с тысячелетием своих  канцелярий…» -  ответ «неоклассику», ревнителю православия, утверждавшему, что есть, мол, отдельные очень достойные батюшки и обители. Я уважаю всё достойное, но знаю, что в нем неглубоко собака зарыта и предпочитаю Толстого…

***

Вроде поэты и занимаются вроде литературой, но на самом деле – тетерева на току. Точнее, тетерки. Токуют, на любовь ко мне намекают, но я как тетерев просто и без любви чахнут и бледнеют тетерки и сообщают в стихах, что   черный день с последним часом настают. А, тем временем, раздается победный клич другого тетерева: он долго по любви тосковал, всякие истории сочинял и вот до него снизошла одна захудалая тетерка – совсем, кстати, не ведающая о существовании меня – причем, парень-то хоть куда, красавец, а она его даже ночевать у себя не оставляет, и он, на ночь глядя, прет пешком по мосту к себе на далекие квартала…

***

На 37-ом году жизни вспомнил, что в школе меня прозывали «вельможей». А недавно «сиятельным» назвали. Удивился, потому что вообще-то страдалец. Просто, тонкий человек всегда как ариец и иностранец…

***

Раньше лишь немногие книги нравились, а теперь – все, но – коротковато как-то: пока читаешь, например, рассказ – нравится, а как закруглился автор, так и слишком понятно, скучно стало…
 (И с людьми нынче такая же история)

 Одной сказал: «ты как в тюрьме с ограниченным запасом образов и слов, всё выдержанно – долог срок сидения – но очень матово…» – а про серость не сказал и в том игра!

***

Художник в этом месте в этот час видит все  цвета домов и оттенки зелени, и помышляет, что приятна тишина, а уголовная братия тогда же там же медленно на машине проезжая, пытается высмотреть, не притаился ли кто-то во 2-ом подъезде и что это за личность под деревом стоит – уж очень ситуация крутая. Я же в это время по соседней улице проехал – машину подарили и мне теперь некогда художничать и незачем уголовничать, да и нечего на этой трассе наблюдать…

***

Они слишком вежливы для того, чтобы добиться успеха. Слишком почитают преуспевших,  боятся сильных и  почитают вежливость в отношениях с подобными себе для того, чтобы добиться успеха…
 А преуспевшие и сильные, соответственно, слишком большие свиньи и эгоисты для того, чтобы стоило дарить им что-то большее, чем простая вежливость…
Да, добра другим желать – себе дороже. Можно умереть за друга и можно умереть за всех, но, пока друзей у меня нет и я не бог, не хочу быть заблеванным и затоптанным свиньями при вежливом равнодушии тех окружающих, которым уже не добиться успеха...

***

На три четверти русский, на четверть немец и в итоге… словак!
 (Вовкина идея. И то сказать: «Владимир» – в отличие от «Дмитрия» – имя вполне словацкое. Наверняка оно его и натолкнуло… А не родителей его?!)

***

Сложился очередной вариант моей жизни: «гора рисунков для доработки и гора баб для непонятно каких отношений» – причем как всегда за рисунки не платят, а вот бабы этого уровня – платный товар при всей их, товара любови ко мне, карману, рентгеном насквозь еще не просвеченному. Но я бодр и духом и телом, мол, лучше гор могут быть только горы, рисую бесплатно и думаю бесплодно, зато как интересно выглядит пейзаж…

***

Убеждая людей, никогда не выкладывайся…

Те еще дружбы: либо они тобой поиграются и бросят, либо ты – их. «Вся жизнь – игра», но проигрывает тот, кто в детском саду оказался, причем без мамы и прочих средств к существованию…

***

«Витал в облаках, но зато я на той высоте весь мир повидал, а у них местечковый реализм. Теперь, спустившись,  летаю на самолетах, езжу на машинах и пользуюсь компьютером, а они всё пешочком да по старинке, но я пока в одном и том же единственном местечке летаю и езжу, потому что не вижу дороги…

 Более деловой хуже, трезвее относится и к себе, и к людям, потому что знает, каковы мы все становимся, как только доходит до дела…

Вот супергерой: у него стихи, компьютеры, вино, девочки, туризм, дзюдо и биология, но на деле это обычный подкаблучник…

***

«Неоклассики» мои на самом деле почти ничего не читают – иначе утонут они, наивняки самобытные, а так блаженны в неведении и полагают, что пишут примерно четвертую книгу на свете…

Да, бегают бабы за мной, но кто, ты присмотрись: еврейки, армянка, юница с ветром в голове и еще всякие вдовы, разведенки и прибабахнутые дамы…

Поэтому никуда не пойду. Кучу рисунков своих перерабатываю, словно грядки окучиваю. Нет, я их как ораву деток воспитываю… (П.С.: но те уже окончательно отбились от рук, «улица» неизгладимое на них тавро поставила…)

***

Смотрю телевизор, а телевизор стоит перед окном и когда становится скучновато смотреть телевизор, потому что в нем уже не актеры, я перевожу взгляд на окно, где не актеры еще. Прохожих бесполезно наблюдать вблизи, актерские способности в них просвечивают лишь через призму экрана. Издали же вижу в основном лишь шевелюры и они так многообещающи, что я даже привстаю… Вдруг совсем рядом проходит кто-то, но так быстро… А вот кто-то проходит близко и, видимо, всходит на мое крыльцо – напрягся, сейчас открою дверь и заиграю роль, не дай вам бог такого фильма…

***

Посул воскресения из мертвых воскресил энтузиазм по отношению к праведности и наша эра – это бесконечная попытка перебраться от праведности запретов к праведности благодати…

***

В ту эру гладиаторы – рабы, а в нашу – уже миллионеры. Почетнее игра, бескровней, многолюдней. Что дальше будет? Войдем в компьютер и поголовно заиграем, теряя даже плоть свою?..

Мы как мухи, которые за слишком короткую и бедную жизнь свою понять не могут, почему стекло их от кормушки на волю не пускает…

Для некоторых культурных дев я – Гамлет (метания-поиски, ирония-отчаяние), для некоторой юницы – просто датский принц (голландский!), а те, кто поумней иль повзрослей чуть-чуть и уж не верит в гамлетов и принцев, не верит и в меня, не зная, что есть у меня в игре и роль своя, и царство. Шугну их Богом всех как мух, но все-таки не знаю, что в спектакле дальше будет…

***

Школьники должны «изучать» книжки про школьников и про игру в футбол, и драки подростковые, и маму с папой и манной кашей, наконец, иначе возникнет у них глупая иллюзия, что можно жизнь постигнуть через книги. Совсем не то «Карамазовых» читать в ситуации, когда ты ни разу в жизни не делил наследства. Слова всегда должны идти за делом и будить воспоминанье о делах, а иначе – топите книги в супе…

***

Как только я без дела, на меня отовсюду слетает паутина. Сижу, зевая разрываю паутину, а вокруг как мои нынешние мысли подрагивает зеленая трава…

***

Раньше  к людям был добрее, но дальше был от них, а теперь по отношению к ним я и ближе, и жестче. Т.е. стою теперь рядом и веду себя вроде бы как обычно и полагается…
Раньше  разговаривал с людьми так, словно обязан был занять их чем-то интересным! Теперь самому не верится…
Середина жизни – время серой скуки; иллюзии уже кончились, реальности еще не начались – причем иллюзии такое наследство оставляют, что, может быть, реально ничего и не начнется…

***

«Действие – безумно; безумие – антискука»… - пытаюсь выгородить и оправдать себя, чтоб не сойти с ума от понимания того, что я безумен хуже, чем Рембо и если это и нормально, то слишком, слишком, слишком необычно…

И да послужит мое безумие-сверхразумие литературе и искусству, а?!

В третий раз за жизнь говорю себе, что написано уже столько, что нет смысла продолжаться. Только теперь не только к высшему, но и к ближнему стремлюсь – стремясь разбить себя иль стены…

Слушаю чужие разговоры – тетя с дядей сели рядом – как роман. Смотрю на действо в парке на закате – мальчишки, матери, парочки, милиционеры и прохожие – как футбол на стадионе. Наконец, иду по улице неспешно, потому как быстрый оправдывает себя  делами, а неспешный – тем, что всюду дома…


***

Да, я  сильный философ, но я встретил слишком красивую девушку – у меня все-таки закружилась и поехала крыша. Правда,  вовремя возмутился: «как же так?! Это же будет чистой воды поражение! Мужчина должен оказаться сильнее! Хорошего не жди, если я не смогу с ней общаться на равных…» К тому же,  приметил  у неё одну кондовую складочку, способную ее  канцелярской крысой оставить. И говорят, что бегают за ней табунами и с каждым вторым она обнимается и ей нужна машина. Впрочем, я к подобному привык и неземная любовь с ней мне все-таки приснилась…

***

 Ах, не прорваться сквозь толпу неоклассиков, «византийцев», которые опутывают мир паутиной, с умильными лицами жужжа во все уши, к примеру, такое: «я – атеист, но если запахнет серой, буду ратовать за производство святой воды в промышленных масштабах. Я во имя добра пью вино из черепа отца. Святые монахи живут, а потом складывают на полочку свои черепа. Смерть добра, тепла, полезна и Меркури в последний свой день веселился, пел, не подавал вида. Жизнь дана для наслаждения сном, вином, музыкой, женщинами. Китчевости и киношности смущаться не надо. Нельзя отличить зло от добра. Сентиментальность – благо. Художество служит для украшения жизни (смерти!), Бог добр и не придумал ада. Индивидуальные потуги всегда ничтожны, сомнительны и субъективны…»

Они  насквозь проспиртованы общественным, обложены деньгами, от общества полученными, ощущают себя только как частицы общества с его газетами и науками…
 
Личности надо  сосредоточить всё в себе, сосредоточиться на себе, чтобы обрести силу луча лазера, стрелы и пули…

Личность гениальна и потому ею не могут не восхищаться даже противники ее (а девушки влюбляются, не понимая, с какой стати с ними такое происходит!) Смерти Христа не желал даже Пилат – большой начальник, хотя и нашлись, конечно, скоты премудрые, рассудившие так: «пусть лучше один гений умрет, чем пострадает всё стадо, волнуемое перспективой превращения в существ более разумных»…

 «Да, мы слабы, но тогда и безобидны кажемся. Да, мы не всё знаем, но так легче  смелым быть.  Да, мы хотим успеха и в этом подобны вам. Да, мы противоречивы и стоит ли вам в этом разбираться?..» - чтоб быть безболезненным, процесс замедлится почти до остановки, но мы достаточно кротки и терпеливы, а времени у Бога – бездна…

***

Подул ветер и, горизонтально летящая, как пуля ударила в меня капля дождя. Полгода уж как я без работы. А она никому ничего не должна. Прошла по всему свету,  как милостыню выпрашивая ответы, что, мол, да ты нам ничего не должна. А с меня за еду завтра снимут последний пиджак и послезавтра я буду голодный и голый и в меня как пуля ударит любая капля дождя…

Добрый волшебник с пивом сидел на постели. Ночью он повесть писал, глядя на наши детские лица. Ранило маму его, когда отступала 2-ая бригада. Придется взбодриться, раз нечего есть, мамой ничего не сготовлено. И чепуха, что постель не заправлена. Всё равно, некогда в комнате  книжки читать про себя,  если даже там мне досталось и пиво…

***

Вся жизнь как Священное Писание: пригодна и для научения, и для исправления, и для назидания.

Или же вся жизнь – суп перекипевший, для назидания забытый на плите…

Лучше песенки послушать: «Моя душа беззвучно слезы льет, а звучно – гвозди… Я – добрый, но добра не сделал никому, я – злой, но зла еще опять-таки не сделал… Издалека долго течет река Волга.  Издалека волго течет река Долго…»

***

Слышь, у озера с лебедями богема собралась и из Севильи даже выписан цирюльник…

***

«Проснулся он очень поздно и почувствовал в себе то неприятное состояние, которое овладевает человеком после угара; голова его неприятно болела. В комнате было тускло. Пасмурный, недовольный, как мокрый петух, уселся он на своем оборванном диване, не зная сам, за что приняться, что делать и вспомнил наконец весь свой сон. Повсюду на стенах висели картины и с картин моросило, неприятная мокрота сеялась  в воздухе и проходила сквозь щели его окон наружу. С одной вдруг упал тяжелый предмет и сразу ветер подул и пролетела похожая на ворону  черная птица. Шумели деревья, качалась люстра, задетая птицей и чавкала слишком хорошо знакомая псина. «Придется терпеть, пока не просохнет красочный слой» – подумал он, морщась и встав, прошелся по лесу, а вскоре смог и чайник поставить и пьет теперь чай, что приятно Гоголем отдает и дымком от костра, после чего  мне говорит «всё в порядке, папаша, я выжил и стало быть ты мне  больше не нужен пока»…»

***

Поежился и поморщился, потому как – неосновательная кофточка. Штанишки одеяльцем рваненьким прикрыл. По стеночке насекомое ползет и перед собою держит, крутит маленький пропеллер. А в других местах – насекомое с косой. Здесь, правда, нет травы, пол, плинтус, стеночка, но оно же слепое и нуждается не в траве, а в физкультуре, потому как, чтобы не отстать от человека и шпионами полазив по схемам его, компьютер себе они тоже изобрели, а у нас вот на него денег не хватает, кофточка…

***

Не поумнел, даже не взирая на плохую погоду, которая свежестью своей мысли бодрит, а пасмурным видом не отвлекает на предметы бессмысленные. Наверное, это от чтения неправильной книги: в ней замах больно велик, обозреваются мировые события, а таковая способность присуща людям часто неумным, умным же лишь в неумном настроении духа, начитавшись, например, в предыдущий раз написанной  дряни…

***

Пока я облазил места придорожные и  злачно-сорнячные, и забирался в старых дев тела каменистые, семя мое пропадало впустую и был я не сеятель, а ****ун, несведущий, где же на земле находится добрая почва, но после меня озарило и чей-то голос сказал мне, что зря ты избегаешь труда  по улучшению мест перечисленных, все истоптал, как дороги, и прешь даже против рожна, возмечтав о царевне, что не была бы одновременно лягушкой, мокрицей и крысой…

***

Радеют о России и попадают в жернова того парадокса, что забывают о себе и становятся маленькими, а страна – это всего лишь сумма людей, ее населяющих. Заботься о себе, будь большим и сумма, т.е. страна автоматически большой станет…

Заботятся о мощи государства, но эта самая «мощь» –  черт знает, что такое, в основном промышленность и армия, а ведь они губят и природу, и силы душевные. Не лучше ли поискать легкие и дешевые, оригинальные и практичные подходы, чем гнаться за странами, от которых мы безнадежно отстали и которые в псевдоразвитии своем уже давно заблудились и сгнили? Не лучше ли, к примеру, ездить не на машинах, а на велосипедах на улицах и рисовать такие же легкие картины, как это делаю я?!

Люди друг на друга так же похожи, как похожи окна дома большого: немного различен фасон занавесок, немного различны горшочки с цветами, кто-то бодрствует, кто-то дремлет, кто-то спит, но в главном все они одинаковы, живя в пустыне, да еще вертикальной – и не пора ли спуститься на землю…


***

Чтобы сракать, человек должен работать, а чтобы есть, он должен творить!

***

Обыкновенная беда авангардистов: гибнут, закоснев в любви к себе!


***
Орут коты, как младенцы недоношенные. Людям нельзя, а младенцам можно. Но недоношенным, забракованным и за борт выкинутым младенцам приходится по помойкам скитаться и кормиться    себе подобными продуктами и без соски трахать только драных кошек…

Часами то конфеты сосет, то девушку лижет. В перерывах между сосаньем что-то делает, в перерывах между лизаньем – ****. Чайную ложку с пастой шоколадной дал ему, потому что сейчас денег на конфеты не хватает, так он ее сначала высосал, а потом и облизал, сказав, что она по ощущению словно женщина, что недавно, к сожаленью, отвалила, кошка драная…

Типа «Серега», он сказал и это был жизни хриплый голос, а в другом измерении за чаем я журнал читал и там уже всё выглядело гладко… Но это еще нормальный был журнал, а то я недавно журналы по искусству полистал, так там такая хератень претенциозная, что «****ь я вас хотел» из самого моего сердца вырвалось…

На  трибунах фуфло ****ое вопит и дрочится, но ребятки-то на самом деле не очень, не очень выкладываются. У игроков негласная договоренность всерьез ****ься только с четвертьфинала начиная, а пока уж как получится. Половина мастерочков до серьеза никогда не доживет, так и будет прохлаждаться, пиво пить, для фуфла мировой чемпионат изображая, но в жизни негласные договоренности важней официальных…



***

А были, все-таки, у матери – ныне бабушки – значительные встречи, отношения с людьми, просто, как видно, ничем всё кончилось. Вспоминается такой же благодатный летний вечер, сумерки 11-го часа во дворе и, наверное, тоже были комары…

А я чем прозанимался жизнь? – ей было столько, сколько мне и я уже такой же самостоятельный и взрослый. Проходил на дурацких учебах-работах, проездил на дачах, просмотрел в телевизор, пропланировал, проспорил, прочитал, промагазинил! С людьми был так услужлив, как будто что должен! И так доверчив, словно  хорошее видел! И мнения их для меня были почти как закон Моисеев… Полжизни в долг отдал на кривые дороги. По капле собирал огромную бочку, что как пуля убила и придавила б меня, если бы не было в моей жизни и другой половины, всю дорогу по бочке стрелявшей и в решето ее превратившей.

Как значительно думается иногда в такой вечер. Как хочется жить, наконец – не существовать, не служить – и у туч вопрошать про итоги…

***

А она слабая, вялая, но если ее постоянно сношать, разогреется как под горчичником. Т.е. их, таких, опять-таки, парочка…

Когда баба не любит, ей все равно любопытно и она идет на свидание - понаблюдать, поиграть, позабавиться. А в случае чего и поиздеваться, нелюбовное превосходство свое показать…

Рот так раскрыла, что вроде Бог ее – Библия, но потом она опять рот раскрыла и я увидел, что бог ее – чрево. И от боли крича человек рот раскрывает, и похотью наслаждаясь… - и вот почему мы внимаем не только словам, всё, что можно, как поцелуи и пеночки, снимаем с раскрытого рта…
 (Ах, опять на баб свелись все с самим собой разговоры)

***

Противники, но хоть толковые, хоть толка не противники, хотя и понтящиеся понятно, ведь кругом такие дурни освежеванные…

Евреи все-таки не случайно в процессе долгих размышлений пришли к выводу, что у кого деньги, тот и бог и что внешний мир сотворен для лицедейства, которому вполне можно научиться. И эти боги свысока поощряют нашу любовь к стихам, песенкам и прочим разрядкам напряженности с помощью пускания мыльных пузырей. Они сейчас без насилия хотят, чтобы мы от души увлекались хлебом, тряпками, футболом, а также всеми прочими 127-ю разделами псевдожизни, о которых вам подробно и в цвете доложат журналы, газеты и книги какого-нибудь славного Рупперта Мэрдока…

Неуспешность бунтов от этого: например, бунтуют против буржуйности, но не против Антики, отчего с течением времени и сами живыми и мертвыми статуэтками прибарахляются…

С виду каждый человек как Римская империя – и я пугался - но внутри у всех сплошное варварство – и я разочарован. В некой важной части теперь не уважаю всё, что они делают – и то, как картины рисуют, и то, как в футбол играют. В их внешности шаблон, а в их душах разрушение, чистка, в процессе которой умерщвляется всё в итоге, кроме начальника-бога и его лакея-палача…

***

Зачем ради лукавых стратегий лишаешь ты радости сердце свое? Я же всё равно всё пойму, если не сразу, то поразмыслив дома немного…

Все Бога хотят обхитрить вместо того, чтобы пытаться войти в Его положение, а ведь Он от нас не далее мебели, и так же обильно вокруг расселся, разлегся и к стене прислонился – я уж не говорю, что за стенкой творится. И счастье еще, что Он предпочитает не богатых называть сволочами, а бедных – глупцами, среди которых неизбежно, как в мусоре черви, сволочье завелось...

***

Первым христианам гораздо легче нашего было верить, что в голубизне небес, которые мы нынче называем всего лишь «атмосферой», таится некий город. Люди суровые, они поверили в прекраснейшую сказку,  ушли от прозы, не одухотворив себя, а материализовав и небеса…

Входящие в этот город становились невидимы и летучи и по тому же самому синему небу как по раю летали, но все это было только тогда, а сейчас выдуман мир, в котором и райское солнце не светит, и огонь – как слонов задубелых – не жжет…


***


На фото у всех лица как лица, а у меня - словно я с луны свалился. Казалось бы, сплошные нервы и противоречия, но все так состыковано, что система находится в таком же деловом, уверенном и крепком равновесии, как и у них, но при этом еще и движется, духовную энергию беспрерывно вырабатывает! …Словно Ван Гог опять с луны на наше кладбище свалился. – «Я не от мира» – сказал Христос, «Я с луны свалился». Но на этом кладбище никто пока что не прижился…


***


«Да, ты продвинут, как постмодернист, а я всего лишь авангардист обычный, но на машине я езжу» – «Опять эти старинные стереотипы, ведь никого уже не волнуют и космонавты, которые на ракетах летают. Важен ты сам, а перемещаешься ты, находишься в вертикальном положении или в горизонтальном – это неважно…»

***

Я бы тоже мог рисовать такие ученические, но проверенно приятные и как бы глубокомысленные картины, которые на самом-то деле могут быть настолько коммерческими, что легко представить  мир, весь ими заполненный, но преподаватели их для обучения облюбовали…, однако вместо этого пишу повесть про то, как Верлен лежал на жене, а Рембо на Верлене, причем по слухам они еще и менялись местами – я лично не верю, но все же уже лишь мазюкаю что-то…

Я тоже Рембо, потому что аналогично хочу теперь жить среди реальных людей, которые все поголовные негры. Но вот не писать я не согласен, напротив, только из-за нового опыта заведомо оправдана сия эпопея, даже в случае любой неудачи, ведь выдуманных белых людей я уже описал и буквой и так и все планы в кабинете построил. Возможно, я славы хочу: белые планы не решились спуститься на землю, я только издали их показал, в эпизоде и аплодисмент был невнятен, а постройки по плану хотя и прекрасны, но  размером как коробки и мне пришлось бы стать спичкой и тараканом. Вот я и нанял себя и, чтобы строить, перекрасился в негра…

***

Меркантильные мысли бродят стадами: «если мы сделаем так-то, то вполне-вполне возможно, что продадим сколько-то картинок, причем не по 5, а по 10 копеек». Суета сует,  от этих тощих и облезлых скотов нет ни молока, ни мяса, так пусть уж лучше не топчут траву текстов моих и картинок, процесс прорастания которых всё равно никому купить не удастся…


***

«Одолжи денег, а то не мужик, а мне с приятелем выпить надо» – не так грубо, но в сути своей примерно такие разговоры. Упрашивают, клянутся, в случае неотдачи «гандоном» себя называть призывают. На первое я не поддался, плевал я на вас, бугаев и на приятелей ваших, и в самый с водкой стакан, но вот на второе, как на новинку, купился, попался и в ярости на себя и на них целый день уже хожу и с шипением сквозь зубы стреляю: ««гендоны», «пендоны» – все люди гандоны…»

Сожженные в совести своей и гандоном себя назовут, и даже покаются в церкви, где есть чем поживиться. Они даже любят всё это, как альпинисты – вершины. Из ничего сотворить какую-то денежку, психологически не хуже фюрера людей обыграть – да они влюблены в это, как космонавты  в свой звездный улет…

Люди, ничего не давайте пьяным гандонам – пусть они все загнутся и сдохнут, раз ни во что не верят и жить не желают! И сами живите не в язычестве, приводящем к атавизмам, с одной стороны и к национализмам, с другой, тогда как посередине у вас только одежда и мебель, пищи и зрелища штампы…

***

Каются обычно запуганные, слабые люди без греха. Причем, возможно, что они сначала каются, потом заблуждаются, потом ослабляются, потом ожесточаются – ну и грешат, наконец – и так безнадежно…

«Под музыку я бы еще полюбил» – специально слушая музыку, лечился от «атеизма». При музыки беге я еще иду, а без нее только стою и падаю. Правда, с настоящей охотой я и под музыку могу влюбиться только в певицу саму…

Напрасно ты на глаза и на совесть надеешься: есть те, кто совесть свою успокоили и смотрят жесткими, но ясными глазами…


***


Не мудрецы, но люди опытные, должны бы, казалось, понимать, что петь песни без романтики – это все-таки глупость и напрасная волокита. «Наутилус Помпилиус» – «Телевизора», а Бутусов – Борзыкина не случайно популярнее…

Предпочитаю возиться с картинами и книгами, которые могут быть гениальными, чем с девушками, потому что вот  она, например, вместо того, чтобы любить, раз я ей нравлюсь, хочет стать независимой и сильной, чтобы я сам в нее влюбился и в подобном поведении ее я пока вижу для себя только слишком большую волокиту…

***

Он, видите ли, пытался справиться со страхом! – в чемодан ты его всего лишь запихивал – и после так натужно и неуклюже таскал, а ведь, если подумать, мог бы и выкинуть и даже со счастьем на пару сыграть, разыграться…


***


У одних в жизни так мало происходит, что всё происходящее хочется описать, а у других в жизни вообще ничего не происходит и хочется хотя бы почитать…

***

 Мальчик на перекладине ворот для врага готовит петлю виселицы и бедняжке там холодно и зябко, а профиль его на фоне сиреневого неба нежен почти бесконечно… (П.С.: НТВ начало работу свою?!)

***

Да, я застрял, устал – так что же? – глупо умирать из-за неумности своей…

***

Одну девушку любить – всё равно, что одну книгу всю жизнь читать! Их много – совершенно равноценных книг. И все они неизменны, потому что сами ничего не читают, слушают только себя. С ними низ всегда побеждает верх и потому приходится жить прилипалой на борту Корабля…

Играя в футбол, надо быть нацеленным не на то, чтобы нападать или защищаться, а на то, чтобы играть в наиболее качественный – мощный, техничный и сбалансированный – футбол. Пожалуй, это самая великая истина, познанная мной, ведь в жизни тоже то нервно рвешься вперед, то бездарно замыкаешься и в итоге даже собственная жена обладает тобой…

***

В принципе, стал Взрослый-Невеселый, что Неправильно, но все же и теперь иногда посещают интересные идеи. Например, в Москве можно купить не квартиру, а дачу! – выйдет дешево и сердито, особенно если такой же вагончик, как здесь у нас, покупать, в котором и зимой можно жить, а вот продать его и задешево трудно, в чем мы уже убедились…

В классическую ипостась мои мазюкалки можно переводить не только с помощью паспарту и рам, но и с помощью текстов: например, накарябаю некое сборище, а под ним, красивым шрифтом и в тему – что-нибудь из Гомера!..

Танцевать можно с не меньшим кайфом и результатом, чем рисовать, просто раскрепощаешь, на свободу выпускаешь  не дух, а тело…

***

Коробка от зубной пасты DENTAL в мусорном ведре – шикарная миниатюрная реклама. Уже миллиарды шикарностей отправились на помойку. Иногда выкидывают и большие неоновые рекламы. Бьют стекло с ноги, а также палками, камнями. Ну, ладно, разошелся… Другая коробка лежит на полочке ещё – как на открытой террасе – и похожа на модерновое ложе. Положить бы маленькую подушечку на эту зеленую глянцевую поверхность и спать маленьким миллиардером…

***

Метнув копье взгляда на 80 метров, узрел подходящий бабец и немедленно стартовал в качестве спринтера, голеадором стремясь мяч члена в дырку забить, но до этого было еще далеко-высоко, пришлось и фехтовать, и боксировать, а уже после всего бесконечно тренироваться в бросании молота житейских проблем от себя, а также толкать на ядро похожую тещу…

***

Обижаются, что я в них сразу не влюбился. А во что влюбляться-то? Что они ради любви своей сделали? Теперь осматривают меня недоверчиво, словно лошадь покупают; когда улыбнусь или рот раскрою, проверяют мои зубы…

 Сдав экзамены, с чистой совестью желает порадеть о жизни личной и звонит мне, а также Васе, Коле, Пете. Заигрывая, спрашивает что-то, типа, «как дела» и что ответить ей? Что дура?..

***


Потемнело, полило. Темно читать стало, да и душно, несмотря на открытую дверь. А снаружи светло, свежо и шумно, но брызги лупят и я все же прикрыл книжные про Ницше страницы прочной обложкой, но сам еще сижу под с двух сторон обстрелом острых брызг голого тела…

В одном месте ручей вдруг рванул поперек, через дорогу на соединение с соседом-заливом и, значит, нам предстоит переправа. Там по щиколотку и 3 метра ширины, но всё равно носки и обувь, придется снимать, потому что сходу велосипед  по песку, сучьям и камням не проскочит. В общем, только я прошел по воде – обувь я перекинул, велосипеды мы перевели, а напарник мой прыгал через промежуточный камень…

Пребывание под дождем старит книгу и вот, на время смыло все книги с меня. Под дождем человек общается с небом конкретно и с жертвой. А под черным зонтом благоразумия завсегда раскрываются книги и ты можешь сменить его лишь на пестрый зонт легкомыслия…

***

Женщины интересуются только мужиками, детьми и вещами, которыми можно украсить себя, дом и хозяйство. Потемнело,  стало мрачно и сыро – гроза -  и я включил тщательно подобранную легкую музыку и напеваю «ла-ла», а так же, как существо деловое, издаю некий напряженный  гудок…

Женщина говорит точно так же, как  одевается. Мне, собственно, не нравится как любая из них одевается. Как говорит, выглядит и одевается…

***

Принадлежал к чеченскому народу и хотел воевать, но ему объяснили, что различие в народах как различие в цветах или животных и деревьях и что  если даже ты колюч как роза, это не значит еще, что надо стрелять, когда страну твою наводнили тюльпаны…
(Пока помогло, но после этот дуб допетрит, что можно же быть крокодилом)

***

Вчерашний мой день был – не был? – это значит ровным счетом ничего. Моя жизнь была - не была? – это тоже значит ничего. Отсюда следует бессмертность отчаянности и революционности. Надо и потерять себя, и значить. А вчера хотя мы и купались неплохо, но это значит ровно ничего…

Между мной и миром пропасть непонятного размера. Я не один только потому, что три дерева со мной, да и то одно из них – клен американский, а другую яблоню сожрала тля и на ней не будет ничего…

***

Придумал человека, которому даже  вырвать глаз себе не больно. И когда порежется, кровь течет, но ему не больно. Всё ему обрыдло, он стал бесчувственен совершенно ко всему и, поймав себя как муху, теперь ей обрывает ножки-крылышки…

Цветок – но под цветком «движок», машинное отделение и если ты из своего отделения в машинном масле вылезаешь, то твой цветок целлофановый, ненастоящий…

Я говорю ему – и сам такой живой, как настоящий - но он подумал только «ну, можно попробовать его» и из такого отношения кроме утомления, конечно, не выйдет ничего, цветок не будет настоящий…

 Бог существовал всегда, но раньше Он никак не мог заставить Себя стать маленьким и спуститься на землю. Гордость и чистоплотность в Нем поднимались, Он начинал блевать и снова поднимался в заоблачную высь, дыша редко, один день в тысячу лет, потому что воздуха там не хватало. Но теперь Он здесь, среди нас, где собака какает, машина шумит, а дерево стоит, листвой своей живописно забор укрывая. Или Он там, где издаются журналы, в которых меня не печатают? Или в храмах, где со мною не дружат? Всё возможно, я и сам всё полюбил, даже тех, кто мне долги лишь на словах возвращает, правда, любовь эта уже не небесная, жесткая…

Все мы находимся в жопе, но из этого следует пока только отмена чистки зубов…

Вроде бы люди не любят людей, так же как города – города, но вот возлюбили же 47% людей одного человека, да так сильно, что назначили его президентом, чтобы правил он в городе, почему-то возлюбленном все-таки городами. Черт, что-то всё же деется на этом свете, где мне даже словесного товару  на рубль никто не одолжил…

«У них в жизни – крепкие спиртные напитки, а в творчестве – только лимонады. А у меня наоборот: пишу я спирт, а живу как интеллигент, мирно, мягко, осторожно… (П.С.: с началом инета обнаружилось, что не по своей воле чернушники сиропчики писали – как иначе на спирт болтовней заработаешь? Да и не лимонад у многих был, а все же пиво… Афоризм: «выпрут с работы – за то, что какую-нибудь суку злобную обидел – какой уж «слабый пол»? – и как тогда напьешься?»)

Они не в Бога не верят, а в слова о Боге и вообще в слова. А так всё знают, потому что наблюдают и живут, и совесть – это данность…

***

Творить – значит, производить что-то новое, а новое невозможно произвести без фантазии. Т.е. реализмы и классицизмы никак не должны бы творческим продуктом считаться…

Да, но всё ли это? и новым ли маршрутом твоя мысль проехала? Иначе отчего так мерзко на душе. Правда, попал под дождь и хорошо еще, что черной птицей зонт летал над головой – в ясный день предусмотрительно в клетку сумки засунул я его и вот теперь после всей поездки он мокр и, как и я, бескрыло сложен…

***


Горд как сорняк, что «пробился»…. А что, если ты, как я, не пробился, то будешь в саду заниматься прополкой и весь пропотеешь от жестоких и завистливых мыслей…

А потом я еще в телефонной книжке прополку устроил. Вроде для многих телефонов жарило солнце мое, но так и не взошли они, чтобы хотя бы пробиться…

***

Черт, всё запуталось, неубедителен для себя, вроде длинноволосое у меня настроение, но я всё же постригся под капитана…

В воде для купанья волосы были как водоросли, но вот люди приснились потом в виде поля из резиновых столбов и дубинок, которые лучше не трогать…


***

                На пляже.
Вошел в воду и ступаю по чему-то – быть может, по останкам утопленников. Потом как в пустыне сижу на песчаном берегу, а брат кричит, что в нашем водяном полку народу прибыло. Ответствую: всплывают. А ведь утонуть совершенно не боюсь, потому что плаваю как рыба и даже сладострастно, как на танцах, извиваюсь телом. Но экстазов меньше. Мелки они стали, подо мной и в небе уже не могут задержаться и я как по делу мимо проплываю. А на берегу детишки строят города из мокрого песка – первые и последние города, которые они построят в своей жизни, похожие на горы и какашку, например, верблюда. А люди вокруг на мой ослепленный глаз слишком похожи на летние сосульки, но вон та лежачая девушка на меня явно свой глаз положила. Правда, глаза у неё в черных очках. Это мода такая: одевать и тела свои и глаза, скрывая себя  и оценивать только очки и одежду. Одежду свою, отойдя, я, кстати, потерять забоялся и взглядом сверлил, одновременно растерянно сетуя на слабости собственной психики. А чтобы в волейбол поиграть, у меня не хватало примерно с пол лошади силы физической, что вполне удачно и сильно я рассчитал, понимая, что на обратном пути пешим шагом две остановки придется деньгу на трамвай экономить. Но пока мы всякую мелочь еще на пляже для творчества собираем, делаем записи, а также  я пытался отлить за кустом, но и там были головы, ноги. Отлил в воде и уплыл, а после довольный опять на песочке разлегся – рядом брат, чтобы батон головой пожевать, рукою в небо его поднимал. По небу, кстати, плыли белые тучи. Брат уже не купался, потому что очень постричься хотел, не желая ни причесывать волосы, ни мыть  послетуалетные руки, и готов был и меня от мыслей отвлечь и сесть в электричку. Он без очков на это дело смотрел, прямо и просто, потому что и экстазы ему незнакомы и прикрытие ослиных ушей   еще не в почете. Однако, экстаз очень сильно по балде ударяет, так что она даже с песка от тебя улетает. Лучше опять охладиться, белеет в воде одинокой головы моей парус и я на этот пляж смотрю сквозь веселые слезы…

***

Люди были такие, словно они себя долго стирали резинкой. Бедные, грязные люди, невозможно запомнить…

Завела нас обоих далеко, туда, где уже пустынна дорога, якобы там между нами все-таки может случиться любовь, но было закрыто, пришлось нам пить пиво без закуси и скоро мы про всё абсолютно забыли, шагая в новой толпе стертых людей…

***

Напрягаясь, она, как все атеисты, вылетает в космос, а я – в драматизм впадаю, как новый пророк и христос. Хотел бы прославить Бога и выебать космос, даже с риском о камни его член обломать. Один я здесь распинаюсь, пока все девушки в космосе и кавалеры в них цветами стреляют…

***

Долгий поход, дружная пахота, жаркая ночь – и все девушки вдруг стали доступны. Слишком хочется пить и нет преград между мной и водой. Я получил большое удовольствие даже от той, что не очень мне нравилась раньше. Разогретое тело возобладало над духом и потребовало хорошего тела – а у неё сегодня хорошо разогретое  тело…

***

Скребутся ветки. Скребутся коты. Коты дерутся. Драка вчера. Вчера такая погода была. А сегодня погода – мрак и скребутся и ветки, и коты - просятся в дом. А я под одеялом на кровати – это в доме дом. Сюда только девушки просятся, если ты мягкий и веселый, но девушку-то у меня и отбили  вчера…

***


Пьяный мужик не устоял на пригородной платформе, закружилась голова его лысая и упал он на асфальт, боясь вообще свалиться на рельсы. Надо было помочь, сообразить  вовремя, а я только смотрел, как он, прежде чем приземлиться, на руках, боках, ногах и, кажется, даже голове своей лысой делал странный кульбит. Бедная женщина. Я их еще раньше увидел: в одной руке у неё была коляска с корзинкой, а другой она держала своего, видимо, мужа и он показался мне сумасшедшим, потому что голова его – лысая; и мне сразу стало жалко ее, потому, что даже колеса коляски были донельзя разболтаны. Я очень устал, перегрелся и потому вел себя заторможено и все же не прощаю себе, что из-за меня мужик с платформы мог кувыркнуться…

***

Авангардист – это тот, кто селится на крыше и начинает намекать, что может с неё спрыгнуть. Собирается толпа и дело сделано: собираются деньги за песни с намеками на то, что поехала крыша. Есть ли что банальнее детективов Агаты Кристи и Наутилуса Помпилиуса, если вы поняли этот вот выверт, необходимый, чтобы пухлым барином жить и выписывать себе во дворец, на крыше построенный, дорогую аппаратуру и вина?

Всё  очевидно, на поверхности – но мы-то в пропасти, мы ростом меряемся в пропасти и поверхности для нас как крыши, до которых не добирались даже космонавты. А я как репродуктор на стене,  ретранслятор, преобразователь допинг-музыки, чтобы все с меня на стенку лезли, пытаясь выбраться иль выключить меня…

***

Звонки деловым людям по денежным вопросам, а на улице  гроза, так что в доме темно. Невыносимая тяжесть бытия. Удары грома. Поэт во мне картиною к стене прижался, причем не узнает себя. Считаю варианты и как компьютер перегрелся – два разных варианта с вроде бы примерно одинаковым итогом. Неучтенный фактор может утопить наши маленькие деньги. Неожиданный удар нас самих на дно отправит. В обоих случаях мы будем вопить «настоящий голод – это круто» и с отвращением выключать ту музыку, где вопят, накурившись и наевшись. Впрочем, всё это чепуха, чувство собственной деловой неполноценности, но деловые люди даже в делах не хороши, не плохи. Пытаясь силой взять, жизнь принимает злобный вид, пытаясь обмануть, понтится непомерно. Всё пройдет, раз от грозы остался мелкий дождик. В ситуации отсутствия помощи, вопросы будут решены неидеально, но нормально, а по ранее удачно купленному телевизору начинается интереснейший футбол, легкость бытия которого когда-то  тоже была едва переносима. Мосты и волны, вздымаясь от легкости и прогибаясь от тяжести, становятся похожи на люльки и горы и потому не могут скинуть поэта…

***

Эта девочка в наивности своей так высокомерно весела и так еще ничтожна со своей собачкой…

Он и она друг другу пара хотя бы по длине физических носов, но  вместе они образуют пару атеистов и будет им уже совсем не до меня через пару лет в армянской опере…


***
               

Пью чай с вареньем, но не счастлив. Страдаю, но не глубок. Прочел, прослушал, просмотрел произведения двух сотен гениев и не счастлив. А на глубине мелькает что-то…

 Музыка – эмоций доильный аппарат. К черту также духовные автопоилки. «Кошмар на кухне, в свинарнике, на псарне, в улье, конюшне и коровнике» – рассказы. Хороший писатель Леонид Андреев встал не раком, а вопросительным знаком. Рядом-то – такие же окладистые «братья-писатели».  Если неглубок, не пробьешься через них, войдя в задницу их и прихожую с музыкой на глубине мельканий чего-то такого, что им, в случае такой вот убийственной критики, никогда не разобрать… (в смысле, будут бздеть, пытаясь вытолкнуть меня)

Поди проверь, пальцем, пластмассовым ножичком или настоящим холодным оружием пырнет тебя этот на словах полный маньяк. Он пьет чай с вареньем, но рассуждает о Дали и Саде и в глубине его мелькает что-то…

***

Живу курицей, полетавшей в самолете… Сижу на яйце как на собственной планете…

***


В голове моей плита опускается, подминая всё живое. – «Что такое?!» – «Плиту заказывали?» – «Не помню! Не хочу!» – «Не беспокойтесь. Это же могучий компьютер, а не плита, ты с ним расцветешь…»

(О мои цветы и травинки теперь всякий отшибет себе ногу и зуб обломает!)

Пытался жить так называемым «просто человеком», однако, чтобы выжить, нужно быть самое меньшее боксером, но в моих боксерских перчатках мягкости, лирики много, и я тренировочно, шуточно бью в из профессионалов состоящую стену…

***

Мост через реку в виде ножа. Самолет в виде ножа. Автомобиль в виде ножа. Под ногами и на столе – пусть маленькие, но тоже сплошные ножи. Вместо хлеба мне протянули камень, вместо руки – нож. Возьму нож и стану им ковыряться в себе, а после обернусь к чьей-то спине и напишу на ней повесть ручкой-ножом о себе как ноже…

***

Ди Каприо с подругой в птиц играют на дымном пароходе. «Титаники» строятся и идут ко дну каждые полчаса. Тоже и с машинами, книгами, башнями. Любой смелым станет, когда в глаза правде глянет. Любая смелость на «Титанике» идет ко дну через полчаса…

(В птиц играть на дымном пароходе, идти ко дну и уверять, что наши птицы, предположительно, на небо улетают, но, быть может, надо просто иначе построить фразы пароход…)

***

Уставить всю комнату стульями, мебелью, потому что слишком легкая ходьба не способствует развитию ума и вот уже предположительно над шкафом моя мелькнула голова, пока я путешествую куда-то…

Спрятавшись за твердой скорлупой, я развился в своеобразную яичницу-скульптуру и я зациклился пока вокруг яйца, из которого вылупился, как спутник и экскурсовод для будущих новых магелланов, которых пока, возможно, некому зачать…


***

Вместо того, чтобы написать о жизни книгу, они предпочли прочесть рецепт навроде кухонного и псалом про то, как преуспевают винтики в машине. Только отбросы имеют шанс жить, потому что иногда их отбрасывают не на помойки дурдомов и тюрем, а на землю, где, правда, в наше время тоже всюду роются машины…

 Не знаю, более ли я подхожу ей, чем он, но я пригласил ее на более высокую палубу. Однако здесь было слишком пусто, просторно и голодно и она предпочла спуститься в сытное брюхо, остаться с ним и машинным отделением…


***

Способен ли я ходить без нужды не торопясь и ни на что «хозяйственное» не отвлекаясь?.. (Туристом жить начать с родного города. Шерлок Холмсом в отпуску. А то мой зоркий глаз вечно хозяйственным мылом замылен…)

***

Волк бегает в часах по циферблату. Гонится за стрелкой как за зайцем, но время хочет от смерти убежать. Волку говорят, что всё в часах шикарно и в порядке, а с тобой в них вырос лес. Правда стрелки валят лес и дерево на обработку сразу же увозят. А может быть они косят траву или даже коноплю. Из конопли, кстати, тоже получается превосходная бумага. Да, как косари стрелки стояли в вестибюле гостиничном и циферблатном и рядом скалил зубы волк, держа за шкирку пойманную стрелку…

Слова не запоминающиеся, типа: «направо, прямо, налево, потом опять направо…»  В них я сразу заблудился, но заблудиться – значит, в лес попасть. Да, теперь не земля, а голова планетой стала и вырос новый лес, где время снова вышло с круга, распространяясь и налево, и направо…


***

Ну, приоделося авто. Ну, поставило новую запорную систему. Ну, руль второй – специально для жены. Ну, колесо с огромным диском (не знаю даже, для чего…)

***

…А оба всё время очень  веселились и только у машины горели фары ярко, словно ум. Им также пофиг было, пустые перед ними черные кожаные кресла или же на кого-то надетые черные кожаные куртки…

(«Слушай, сама разбирайся с моим старьем – текстами, рисунками – всё это, в принципе, уже уехало и увековечено и я об этом больше не желаю говорить…» - влияние кино и чего-то там еще…)

***

Зря она надеется, что симпатичные фигурка и мордашка компенсируют то, что в действиях гремят кости у нее…


***

Бабы всегда глупы, но своевольны и своевольность  им ум  заменяет. Они как яма, которую они то прячут, то снова раскрывают. Чтобы не погибнуть, мужик объездить бабу должен и вставить  ум ей, не один отросток…
 (Зря мы их так демагогически жалеем,  они пока что ****и…)

***

От силы характера хочется прилюдно петь, руками махать…

А если с ней сойтись, то ее богатенький папаша может пристроить на хорошую работу. Ну да, чтобы и этот жизни учил и главенствовал…

***

Выбрался в пригород, где строения дальше и меньше числом и уже начинается лес и, глядя на небо, представил, что нет ничего, а есть – океан, настоящие волны и даже кораблик. А что? Везде мог бы быть океан…

Зачем мне реальность, если я ее в силах представить? Правда, пришлось-таки выбраться в пригород, чтобы налетел океан. Иные цели и силы нужны, чтобы иначе представилась та же реальность, когда ты видишь ее и иная усталость, когда ты снова вернулся домой как на пристань кораблик…


***

Смыслы, они от холода крепчают, а тогда меня другие грели, а я был маленький, но конечно, чувствовал умышленность положения…


***

 «Как ни бился, с недостатками эта картина» – «Да, и недостатки я ненавижу, но раз настояли они на существовании своем, с ними я теперь примирился и даже говорю «уважаю»!»

***

Так у них часто с мужьями: одержат победу и даже в постели у них позиция сверху, но после уважать захочется мужа и они его будут натаскивать…

***
 

Побить самого себя почти невозможно и на самом деле восхитительно, когда это все-таки удается… (Разозлился на самого себя и половину внутренних нахлебников выгнал… Гнилье копилось и я терпел, ведь гости, но потом удачно разозлился на самого себя…)


***


На правом боку я смотрю туда, где сон, на левом – туда, где реальность. Сегодня бессонница, много неподдающейся сну реальности. Сначала в мысль ее нужно превратить. Это как в лабиринте коридор: налево, направо, налево, направо и вот наконец ты видишь сон…

***

Какой-нибудь, к примеру, Толстой представил в карикатурном виде какого-нибудь, к примеру, Кушнера, мол, великого эстета из себя строит, а сам, к примеру, засранец, а какой-нибудь, к примеру, Кушнер представил в ничтожном виде какого-нибудь, к примеру, Толстого, мол, копает, копает и, выходит, что он червяк, к примеру… Т.е.  в глазах других все мы годимся лишь для сатирического романа. И с постаментов своих в соседа тычем пальцем и хохочем и ползем…  - и лишь мы с Толстым для Кушнера деловито могилу копаем...

***

Ручку искал – оказалось, что она на краю  стопки уже написанных книг притулилась. Я тоже мог бы там притулиться. Или повыше вот, у другой книги, тоже есть для сидения краешек удобный…

***

Нелепо выставленные груди. Мне кажется, что у женщин лет пятидесяти часто бывают огромные груди, особенно в молочных магазинах. Натруженные руки, груди, члены и дырки. Всё огромное, разбухшее и отвисшее. Странно, что они разговаривают, читают книжки, слушают музыку и хотят молока…

***

Если помаленьку пишется, значит, моросит, а если помногу, то это ливень, причем, когда неделю льет, то тебе уже не радостно, а сыро и тревожно. А у них почти всегда сушь и камень, из под крана воруют воду и деланным голосом уверяют, что им на голову с безоблачных небес каким-то чудом упала огромная капля дождя. Я на них уже как на инопланетян смотрю, такое у меня нынче дождливое лето…

***

Их болото прикрыто слишком яркой глянцевой обложкой. Суши нет, а корабли нелепы на болоте. Быть может, Богу пора закрыть планету нашу и в шесть дней где-нибудь в другом месте что-нибудь состряпать? С учетом человеческого опыта? Я бы, по крайней мере, Ему такую петицию направил…

***

Надо же: теперь даже дома не спится. Последнее дело. Нет, так было дело: не спалось и с возмущением сказал себе «но это же последнее дело?!» и воскликнул: «а моя жизнь все-таки не последнее дело!» и заснул, вдруг успокоенный и удовлетворенный. Моя жизнь все-таки не последнее дело…

***

Вот хочет человек книгу сначала написать, потом издать или фильм поставить и обычно говорят, что движет им самолюбие, тщеславие. Мне же кажется, что движет им – ужас. Ведь ужасно трудно издаться и поставиться – такие деньги, такая конкуренция! И в случае неудачи ты можешь оказаться вообще никем. А уже есть семья, допустим. Уже обнадежен был и по молодости действительно тщеславился. Вот он и терзается: «ах, нехватка связей! Ах, нехватка денег! Ах, нехватка мыслей в голове! Ах, апокалипсис хочу писать, поставить! Но кто ж его прокатит, издаст и купит!»…

Но прячет он от себя весь этот ужас, по сто раз на дню говорит себе, что всё нормально и у него уже получается дельца проворачивать. А как вчера лапшу-то вешал в телевизионной передачке – даже Аристотеля с Платоном для доказательства привлек! А что, прекрасно вышло, благородно, умно, чему немало поспособствовала и бородка, а также дифирамбы  Пушкину, отцу. Нет, моя жизнь еще совсем не последнее дело, а потомки, быть может, вообще не разберутся и прославят сей мой опасно скорбный труд…

***

Мы ведь все в первый раз в этой жизни и в этом возрасте находимся и потому как новички всё время подражаем… (В возрасте учим других, подражая тоже учащим)

***

Он ездит на «тачке», а я пишу, но ни он, ни я не живем. Мелкие у него разъезды – по бабам и бабкам и кончается всё это пьянкой с горя и душевной пустоты… Вот если бы я не только писал, но и катался, а он не только катался, но и мозгами шустрил, то всё поле между заполнилось  жизнью, да и с ним самим мы бы не так заурядно встретились…

***


Лирика и романтизм простительны только по молодости. В дальнейшем же это уже аристократизм, непростительно финансами не обеспеченный.  Я безымянный принц романтики, а лирика моя жена, я могила неизвестного вельможи, что остался без потомства ради некоего вечного огня…

***

Трудно в усталости  сохранять оптимизм. Вера уходит, когда тебя вешают вниз головой. Павла повесили вниз головой и он полетел, надеясь даже в этом направлении уткнуться не в землю, а в небо. И Христу было трудно под вечер, на исходе полного странствия дня. А я всего лишь съездил на дачу – там другие дела. И дома сразу другие планы на повешенного вниз головой ради вкуса и живота навалились. Нет, лучше получится, если я уложу себя, мертвого спать и не буду трогать пока…

***

Вроде у неё речи наивные, но замуж за богатого вышла и снимает фильмы про великих людей. Из себя озаренную строит. Изрекает все эти смешные слова. Они наивные или же я?!


  ***

Сегодня я чеканю: занятия живописью – это частный бизнес в информационной сфере!

Впрочем, что я был никто вчера не так уж плохо – от причуд, если бы у них было эхо, мог бы и сойти с ума…

***

Втягивал воздух с потягом, словно сквозь зубы – насморка зубы. С насморком будней каждый шаг свой ступаю и выход вижу только в страсти  и тяге…

Люди достойны сочувствия, но тогда и моя критика их ее достойна тем более…

Человек поет лучше птицы, сильнее. Нечего нам без конца унижаться, предаваясь то народничеству, то язычеству и кому угодно, но не себе улыбаться…

«Ностальгия» у них, эмигрантов – просто так сладостно джентльменом вернуться туда, где когда-то так ковырялся – как я ковыряюсь, ковыляя нынче на дачу…

***

Маленькие члены как маленькие ножи – не вся, не вся мораль ими зарезана, лишь поранена, по комариному укушена она - но вчера, после того как перегрелся от работ и июльского солнышка, мне приснились члены огромные как дубины, и я задохнулся просто, показалось, что голова моя не больше яичка, а яйца как головы, и на свет этих членов слетаются девы как мотыльки или мухи, потому что между ног у них не видать ни ***, т.е. ни зги…

***

Кругом суки и сволочи, а вся любовь в кино переместилась. Реальность запрещена к показу. Раздувается тот миф, что либо все хорошие, либо есть и суки-сволочи, но и они хорошие, а если в душу заглянуть, так даже лучше всех. Есть, правда, козлы отдельные, которые портят всё стадо и на водопое воду мутят, но не жить этой сволочи…

Из леса доносилось: «сволочь» (П.), «сука» (А3) - ягоды в лесу собираю и всех знакомых своих вспоминаю. Параллельно процессы идут и друг другу совсем не мешают. Не то случилось, когда пришлось мне компьютер осваивать, а также когда приходится беседу вести с теми же своими приятелями – всю душу вышибают они из меня своей материальностью…

Вон тому надо будет подкинуть зеленого лука, что у нас расплодился, чтобы перестал себе желчный вопрос «что я с этого буду иметь?» задавать и помог кое в чем. От неудач у него ущемленность и по Дерриде  левизна, но рад он будет и луку…
Теперь взглянем на суку… Впрочем, им бы всем так называемых «хороших мужей», принцев с деньгами и были бы замечательными, но вокруг, конечно, лишь уродцы и сволочи…

***

Все они «себе на уме» – кроме себя, нет у них ничего на уме. Нет, среднее лучше и не  пытаться любить, заведу себе лодку и остров раз всюду не огонь, а вода…

***

Сбор ягод: распрямился - и  свежак, нагнулся - и  умираю. Пять часов сбора, как-никак. Но все же распрямился и сразу забыл, как умирал. И снова захотел нагнуться за ягодкой и смертью, потому как невменяем…

А что вы хотите, каждая ягодка в таком трудном для сбора положении находится, что если думать и рассчитывать, то не сорвешь  ее никогда! И невменяемость нужна, а отговорок всегда придумать можно много…

На полную глубину в главный лес залез – раз при дорогах сорваны уже лучшие ягоды искусства. Здесь хорошо и кусаются не волки, а те же муравьи и комары и светит солнышко, что поможет мне уйти насовсем и вернуться обратно…

Только труд до седьмого пота способствует честности, но только честность сильного чего-то значит, а я как мальчик ягоды здесь собираю в корзинку а потом – на бумагу – слова. Но все же я мальчик силы и честности в мире, что лежит в условности и расслаблении…

Истина доступна уловлению и передаче, но только – от личности к личности, а не от личности к обществу или от общества к обществу. Жаль, что все, как я не желая горбатиться, ради общества себя покидают…

Когда шел обратно, повстречалась нагретая солнцем машина в лесу и мне сразу вспомнилось детство. Сказкой пахла нагретая солнцем машина в лесу, потому что машин тогда было мало и в городе  они еще не выездили душу. Приехала, мол, она с лесом дружить и жители ее, как хорошие люди, ягоды сейчас в лесу собирают, ее оставив пахнуть пустою…


***

Творить что плавать. Странно хвалить меня за то, что я так много плаваю. И, конечно, вряд ли кто-то изменит жизнь свою от лицезрения пловца. Я вот неделю на физических работах «поломался» и тоже стал такой «тугой» даже при взгляде на самого себя. Тяжел стал взгляд на людей и вещи у меня и хочу на берегу проспать три дня, и чтобы меня ласкала самая разная волна…

***

«Сезанн», он говорит: «Сезанн. Я понял, наконец, Сезанна, дорос, вступил в заветный храмм». И я молчу, я только усмехаюсь на это коварство психологии. Подумаешь, открыл он, что материя наша гниловата и что больны мы, антики, больны и, значит, лучше нас не трогать, мы лечимся в больнице, где всех нас объявляют новаторами и императорами, вот только самых разных странн…

***

«Дух этих стен»… - дух у стен всё время нехороший. Куда ни зайдешь, всюду цивилизация пахнет как бетон и штукатурка, каждый встречный безлик, а каждый завоеватель кабинета официал и профессионал – и тебе нестерпимо хочется выйти…

***

«Подражайте мне, как я Христу» – все христиане почитают Библию, но Павлу совсем не подражают. Можно сказать, не повели и ухом. А если прижать их и попытаться заставить, то, уверен, сразу возьмут Павла под сомненье, мол, не человек ли Павел?! Библия и Павел?!..

***

Путь на дачу вдоль забора с колючей проволокой. За забором база автогонщиков,  и весь концлагерь пока в путь на дачу, в  линию ужался…

Кстати, существуют не только левые интеллектуалы, но и правые – эти не Маркса, а фашистов хвалят. Мол,  Юнгер – вот кто  крут…

Хорошо также и народничеством в кабинете заниматься, «магическим реализмом» пробавляться, но для меня воняют эти гонки и я пока шествую на дачу…

Вообще, народ, считай, я тоже ненавижу. Одна сволочь из народа с честными глазами меня здорово надула, а другие были еще хуже и я с ними даже не общался и шествую, к счастью, не в деревню и  концлагерь, а на дачу…

Все тянут одеяло на себя, желают брать, а отдают со скрипом, себя даже в качестве фашиста оправдают и лучше вкалывать и шествовать на дачу…

***

Михалков–честняга тоже - тот еще агрессивный сукин сын…
(Ему чинуша попытался обычную лапшу на уши навесить, но -  рыночная школа, сильнее стали и на понт, на словеса творцов-профессионалов больше не возьмешь!)

***

Ей всё видится, что я как летчик летаю, а она медсестра-фронтовичка и что я с любовными целями куда надо влетаю, причем там уже всё настеж раскрыто, но временно другие мужики обретаются…

Ругаюсь  и даже «суками» всех баб называю, и всей интеллигентной публике в автобусе меня, конечно, неприятно и тягостно слушать, а я, было, и вежливость их разоблачать начинаю, мол, знаем! мол, вежливость – свойство людей самолюбивых, но вынужденных пробавляться тонкостями и мелкостями в условиях, когда их крупные амбиции отвергнуты, но после не желаю быть выкинутым из автобуса и сходу начинаю сочинять любовные истории, которых всегда всем хочется…

Итак, на ходу сочиненные любовные истории:

1) Сначала вроде бы она хотела только обмануть и я хотел только попользоваться, но потом нас затопило... Странно она себя вела: не отодрать было, висела на мне буквально как пьяница. И весь день  решительно одеваться не хотела. В конце концов, я тоже махнул рукой на все дела и окончательно расслабился. Прижал ее и ток опять пошел по телу…

2) Ее руки висели, но, завидев меня, залетали. Часами летали и взыграло сердце мое. Вечером и она, и я отошли на берег реки. От волнения не узнавали реку, потому что сами еще незнакомы были. Я пошутил робко, вышло неумело и тогда я танцевальную завитушечку приделал к своей закатным солнцем освещенной фигуре. Она засмеялась. Я указал на лодочку, от себя нестерпимое сиянье ее глаз отвлекая и в ту же секунду приземлился рядом. Она засмеялась. Ветер ударил волной ее волос мне в лицо. Она засмеялась, но тут я к ней прикоснулся и она покраснела. Я всё больше к ней прикасался и она всё больше раскалялась, и в итоге всё прошло как по маслу, вот только она опять угорела, а я  влюбиться всё-таки никак не могу и как всегда для обмана что-то там сочиняю…

***

Я исчез тогда, потому что мне просто надоело смотреть на спины изображающих из себя впередсмотрящих. Сознаюсь также, что у впередсмотрящих женского пола было на что посмотреть и пониже спины. Но я всё же отвлекся и просто потерял их из виду, а им на меня оглядываться, конечно, не пристало…

***

Электрификация этого уголка моей комнаты еще не была довершена, здесь не было даже розетки, этого артезианского колодца для электрических энергий и человек, сюда попадая, жил в захудалой деревне и мечтал о том, что отсюда можно попасть в сад запущенный, но еще совсем не захудалый, потому что бабушке энергичные и послушные внучата попались и они ей воду за полкилометра таскают…

***

На четырнадцатом этаже кто-то свой половик с балкона вытряхивал, а я на трамвае мимо проезжал и вдруг понял, что это же она, моя бабуська – ну, та самая, которую люблю – и дом тот самый, и я даже из трамвая выскочить хотел, но нас в трамвай как пыль набито было много и, похоже, что каждый куда-то рвался, возможно, тоже себя ее знакомым сознавая…

***

Я буду во всем гладиатор с мечтами. Сил, правда, нет, чтобы так напрягаться. Стоит отпустить вожжи и спишь, перегретый, аж до двенадцати. И снится всё то, что ты упустил, в чем не участвуешь, фатально на себе средоточенный. В первой половине дня была полоса большой слабости – переутомлен и не выспался – и все  карты неудачно ложились, все расклады заканчивались моим поражением. Чувствовал, что буду беспомощен против обманов и всей остальной нелюбви. Знал, что не способен быть барменом или в ночном клубе работать, или ночами подвозить людей на авто. Бар, кстати, был не раскручен, в ночном клубе одно воровство, которое при случае спишут на новенького, а в авто ночью геев  полно – так приятель сказал – но все же на старенький «Мерседес» он себе заработал, зная, где и как покупать, а я в лесу как гладиатор ягодки собираю – а то вообще без копейки…

***

Наслаждается качеством видеокартинки или музыкального звука в условиях стандартности и традиционности сути передаваемых сообщений – а я и понятия не имел о подобных наслаждениях, я – кустарь-одиночка и, кстати, странно смешиваю то, что сделал сам с тем, что делают другие.  В общем, делаю я низкокачественно, веду себя странно, но как иначе вернуться к человеку и слабости? Их сила приперта к стене и в агонии, а я в наступленье, но и в безразличье от слабости…

От слабости физической и отсутствия нужных умений и знаний  лебезил с ним, прикидывался приветливым. На всякий случай, уж так дешевы приветы, что почему бы и не  выдать их на гора, чтобы потом Вещь заиметь и тоже наслаждаться качеством чьего-то там вида и звука…

***

То тянет ругать людей матерно, причем всех, почти без исключений, в то время как в Евангелии велено любить и авторитет Евангелия для меня всё тот же – пред Богом говорю, не вру, кого хочешь морально и духовно убью за Евангелие - то себя самого полным ничтожеством вижу – по хозяйству, по дачам неделю побегаешь и не помнишь уже, что рисуешь и пишешь, тем более, что, действительно, всё прежнее, как недостаточное, уходит уже - то смиряешься, наконец, и говоришь об особенностях своей психики, с которой – как и с особенностями психик других – надо считаться, и что будет еще время, когда некоторые вещи, находящиеся сейчас в положении вниз головой, снова встанут на место, отчего, кстати, и писать будет удобнее, хотя я и так пишу и рисую не хуже любого, даже Рембрандта, только не докажешь, потому что трудно сравнить, ведь у меня, к примеру, есть самые разные серии и то же Евангелие  иначе я вижу…

***

«Сынок, приглядевшись, я обнаружил, что дома бардак, разбираться с которым мне хватило до вечера» – хотел такую записку младшему брату, с которым мы опять разминемся, оставить, но потом подумал, что бесполезно, а главное, я же просто хочу повыпендриваться…

***

«Промышленность, промышленность промышленности, т.е. станки и так далее… - всё так увязло, т.е. так крепко стоит и лежит, и движется, и летит, и крутится, и толкается и, если надо, стреляет, что многим человечкам, наверное, достаточно просто живется: встроил себя в какой-нибудь механизм и всё, трудись и зубы чисть по ночам, а думать, собственно, не о чем, кроме проблем чисто технического свойства…» – раздумья ромашка, которой Бог велел прорасти сквозь дом двухэтажный. Однако, познакомишься со всеми техническими новинками и снова бояться, и унывать перестанешь. Для травки-то место повсюду найдется…

***

Что у меня за настроение? – тянет подсчитать, что в этой своей комнате  провел уже около десяти тысяч ночей, и что в других местах  мало ночевал, и  даже с дачи стремился умотать, хотя до дому два часа ходьбы, езды – с сумкой, без билета – так что, наверно, от десяти тысяч надо вычесть всего-то сотенку ночей, что даже стыдно, но перед кем? – я в одиночестве в комнате своей и в ней одиночество почти не одиночество, когда устал, думаешь о брате и перед самым сном ведешь подсчеты, в которых непонятно что за настроение…

***

Я – взрыв интереса к этике. Христианство тоже было таким взрывом. Да, потом оскомину набило - мне мое уже сейчас набило там, где  не был гениален - но что набить ее или попросту избить нас не способно? Атеизмы, аполитичности, аморализмы бездарно выбирают между пустотой и камнем, космосом и мрамором и я надеюсь, что эти виды псевдообъективной мудрости будут царствовать не вечно и людям надоест смотреть и гладиаторов, и пьесы…

***

Пройти до места можно было двумя путями и на одном нас ждал тенек, а на другом – вода. Я стоял за воду, а он за тенек и против солнцепека и оба мы убедили друг друга и одновременно сказали «ну ладно, согласен с тобой»,  на манер героев Людвига Тика путешествуя и беседуя в сушь, на жаре…

***

Такие надежды подавала, красавица и вот – уже двадцать лет в хлебном магазине работает и семьи нет – только мужик приходящий. В хлебном магазине тот же конвейер, не постоишь. Тем более, что стоять неинтересно. Да, так вот: какие там могут быть «сиянья нежных глаз»! «любовь» – это просто  иллюзия, необходимая для того, чтобы прикрыть  реальность полового сношения, которая столь же жестока, как тот же конвейер. Впрочем, каждому грезится, что и как великий человек я мог состояться и как счастливый – случиться…

***

Сволочь -  моральный дистрофик. Сначала выпендриваются, а потом начинают мечтать об упразднении значенья всех слов - всю середину у них посадил бы на хлеб и на воду…


***

Он сходил с горы, когда у него стало плохо с сердцем и он падающим, огромным шагом прошел мимо меня по тротуару с горы, по асфальтированному склону которой с естественно бьющимся сердцем я как раз поднимался…

***

На центральной улице провинциального городка громоздились «Сбербанки», «Почтамты» и другие административные здания вычурной отделки и архитектуры и среди них затесалась лишь парочка панельных клоповников, а также на казарму похожая школа и магазин «Молоко», но приснилось мне что там рос единственный в своем роде как каланча огромный сорняк…

А еще я видел там прекрасную, юную и добрую деву в простеньком розовом платье. «Вот бы мне с ней познакомиться» – и я, как это водится, все мечты оставлял ради сексуальных иллюзий и, хотя лишь беден как молодой, слезал с этого сорняка обозрения, что на стелу у вечного огня  от старости павшим героям похож, и начинал думать, зачем она в такой прекрасной летний вечер свернула с тетенькой в школу, ведь там даже в сезон всё равно ума не набраться…

***

Что-то поиметь в виду имея, пытался я дружить с людьми. Мол, этот взамен даст, тот, быть может, даже за так поможет, а если угожу тому, то он и вовсе от прозябания и паскудности спасет. Нет уж: волк и волку и собаке враг, а собака всем друг, но она есть псина или служивая или подзаборная – поэтому надо жить  самостоятельно, с молитвою к Богу, а к себе и людям – с отборнейшим матом…

Отборнейший мат есть мат постмодернистский и мудрый. Между реальностью и мечтой расположился огромный мир псевдореальностей и паскудных мечтаний, который может быть уничтожен только отборнейшим матом. Ты не прав всегда, когда ждешь от кого-то чего-то или кому-то предлагаешь себя. Как в компьютерную игру с ними играй, зная, что на всё и всех просто не хватит винчестера в твоей голове, под завязку забита коробочка и вы будете другом моим, если только поможете облаять огромный мир паскудства и псевдо отборнейшим матом…

(А назавтра мне уже великолепнейшая любовь приснилась. Я не буду описывать – каждый, если захочет, может себе это представить – лучшая девушка недоверчива и насмешлива, но тут она вдруг стала серьезной и доверилась мне – потому что дело не в описаниях, а в том, чтобы в реальности всё случилась так, как во сне, ведь это вполне конкретная девушка, и живет она настолько близко, что в любом случае не может же не думать хотя бы слегка обо  мне…
Но и в этом сне я постоянно чувствовал, что мне не хватает работы и денег…)

***

«Наша цивилизация родом из Антики» - и всё, по-моему, уже тайна всякая снята; нет ничего таинственного и святого в цивилизациях и уже известно, что они умирают. Уже невозможно говорить про любовь  тому, кто знает через какую еблю происходит зачатие…

***

Включил огонь на плите, стукнул сковородкой перекладываемой, набрал воды из крана… Вдруг сверху тоже возник какой-то огонек, что-то стукнуло сбоку и вода полилась непонятно откуда. Все больше и больше вокруг огоньков и водных ручьев, что огонь успешно минуют и над всем этим – сильный стук со всех мест, как будто видят соседи, что я, разгоряченный от мыслей и недавней ночевки в лесу, задремал, пока варится суп…

Случился обвал и когда чертыхнулся, кто-то матом мне сверху ответил и в ответ мой черт на стенку полез, но у мата всё росли этажи. От простого камешка какой обвал в горах получился и, возможно, началась новая эра оттого, что я перегрелся – сосредоточусь, что это вот – суп…


***

На Волге в 1991 году от рождества Христа ибн Дауда проводилась совместная акция повстанческих, право, славных (пьяных) и королевских христиан. Действо совершалось в окружении плоских космических корабликов зелененького цвета, расположенных в разных плоскостях в зависимости от отношения к солнцу и означенной акции и направлено было против маленьких девочек, которых приходилось воспитывать, потому что, несмотря на все старания, они всё еще рождались неврубившимися инопланетянками…

***

Не получается сделать что-то и 20 раз говорю себе: «осел!» (ах, если б весело  это говорил, а не с шипением злобным). Потом говорю себе: «Чего ты бесишься?!» – и опять прибавочка «осел»! Наконец, сделал всё и, оказывается, в 20 минут все бухты-барахты уложились, осел…

(Как блудный сын путешествую по самым разным летним делам вдали от своих любимых писаний и словно бы издали этот текст написал…)

***

У службистов жены – курицы растрепанные, наспех схваченные, а у любителей пожить – красавицы, китчевые модницы… А наша мама, например – красавица растрепанная, потому что папка так и не определился, чего он хочет, карьеры или жизни, бежал и на работу, и в семью…

Кстати, он маму любил, а не она его и потому запросто могло не срастись, как это обычно бывает, и уже не срослось, она ему отказала, но всё решила какая-то случайность: он не выдержал и заплакал и она чего-то не выдержала тоже… У меня с бабами  тоже куча случайностей происходит, но все это  мусорная куча почему-то… (Ей бы, например, улыбкой привет изобразить, со мной столкнувшись, но она так испугалась, что я её за подсматриванием застукал, что сразу ретировалась и выглядело это – словно она меня видеть не желает и боится, что  буду приставать…)

***


Ангела на землю со специальной миссией послали, не сообщив, что  был ангелом в прошлом рождении. Чувствует: вроде человек, но какой-то отстраненный. Неприродный: языку, манерам – всему учиться приходилось, причем с ангельским терпением и дьявольским упорством. И теперь вроде стала подделка частью фауны-флоры, потому что забылось уже то время, когда ее подделывали, и приятели его рассуждают примерно  так:  «вроде бы свой, сука, ответит нормально, если обратишься к нему, хотя сам необщительный, но, бля: всё чувствуется в нем некий коварный ангел с охуительной  миссией, типа того, что созрела природа, чтобы нас, долбоебов, новой морали учить…»…

Учитель нравственности, академик на другом уровне той же самой реальности в незнакомую местность попал и начались у него неудачи, зависания, как в горах и завязания, как в болоте, и стал ругаться наш академик, пустил мрак в душу и матерное слово на язык – и пропал бы, кабы не случился рядом один первоклассник в ученых делах, но в этой местности дока, человек настолько терпеливый и здравый, что на данном уровне мог служить проводником и учителем академикам даже, правда, лишь искушенным в ангельском чине…


***

Любовь то с той, то с этой как на компьютере рассчитываю: «если она так, то я так, а если вот это скажет, то я отвечу примирительно и ничего – живем… Поехали дальше: она - так, я – так; я – так, она – так, но я – так. Так, так; так, так; так  можно и не сорваться, если постараться; даже в позу встану. А вот здесь: ****ец, накрылось, сука!» И каждый раз, бля, срывается! Даже до постели не всякий раз добираешься, хотя обычно с неё всё только начинается! Ну что ты будешь делать! Невезуха! (И ладонью о ладонь щелкнул, глядя на экран своего в извилинах дисплея. Она спросила денег, а я ответил: «погоди». И она тоже – ныла, плевала на мои тексты, хотела ребенка завести…)

По сути, бабы – это сплошное слабье, но - поймав наш тоже слабенький член и сунув нам в руки свои молочные железы.  «Неужели ты бросишь меня?» – говорят они, «неужели ты бросишь меня и ребенка?» – говорят они. «Сделал ребенка и – в кусты! Хорош!» – кричат они. Да, не делал я ребенка, не ребенка я делал, а её, но у них уже и законы, и полицейские силы. Могут на 10 лет в тюрьму засадить только за то, что без спросу в дырку залез, тогда как, по-моему, это должно быть совершенно бесплатно. Алименты плати, из имущества своего отдавай половину – кошмар! А потом она как снайпер заправский кнопку нажмет и тебе от её нового «Першинга» вовсе хана…

Та видела во мне пилота, а эта – футболиста, потому что состоялся между нами такой вот разговор: она завела речь про то, что в сексе – отдохновение мужчины, и это был намек, конечно, мол, секса не хотите ли – всё по простоте и доброте душевной – но я речь сразу на другое перекинул, хотя ей, кстати, благодарен, пусть и старая карга, и вот другое, альтернатива, так сказать, на которую я речь-то перекинул и был этот самый мной вообще-то давно покинутый футбол. Нет-нет теперь, да и вообразится, представится мне как ей воображается моя игра в футбол и все преимущества такого спортивного образа жизни перед ее бесконечно грязным сексом, непонятно с кем, чучелом каким-то, которому, быть может, зря я все же не запиндалил гол… (Интересно, в реальности они  что-то себе воображают? Что у людей в головах я теперь иногда совсем не понимаю. Иногда кажется, что для них любой космос – простой футбол, тогда как мне хотелось бы, чтобы и в футболе космос был, нагнетание  давления на совершенно ни на что не годные ворота, из-за которых я как раз и не понимаю ничего, годов уже достигнув середины…)

***


Сборы, поездка, люди, дела, купаюсь: «а ведь есть ещё у меня компьютер и компьютер – это бесконечно далек-о-о»… Или наоборот: «эге, взбодрился я у воды, приободрился, кругозор и горизонт появился и даже план, связанный с компьютером близко!»… А дома как раз такая жуткая жара, что  если даже перед самым экраном сядешь, то тупо ничего не хочешь и не видишь, только воду, но вода – это далеко-о-о…

А вообще устал я по жизни бегать, потому что: от дела до дела далеко-о-о и от мысли до мысли далеко-о-о, и от мысли до дела далеко, и от любви до денег далеко и от девушки до приятеля не близко…

Компьютер мой от жары тоже размягчился, и я его водой поливаю, охлаждаю, хотя солнце лупит, кажется, прямиком из под настольной, с отражателем лампы. Ничего, сейчас, друг, полегче нам станет, я в тебя новую программу волью и ты мне подаришь белый пароход, после чего я отыщу на нем свою знакомую кровать и с нею вместе покину этот не виртуальный мир, в котором всё равно не понимаю ничего, причем давно и далеко-о-о…

***

Говоришь ей про любовь, но знает девочка молодая, что скоты все мужики, а слова – прикрытие. К тому же, возможно, я еще и неудачник. Либо – либо, и что-нибудь одно – наверняка. Причем именно от любовей этих самых завсегда бывают неудачи и значит: всюду клин и мы не слушая проходим…

Что делать, есть основания у неё не верить, что можно напрячься примерно как на большом пожаре…

От пустоты, правда, я уже избавил себя – тем же поносом словесным, например, под завязку заполнен – но когда имеешь дело с такими полутварями, у которых, к примеру, только профиль хорош или сзади фигура, или улыбка раз в год, то мало одних наблюдений и редких попыток и констатаций до благородства настоянной горечи…

***

Мимо прошла – что удивительного: я – одиночка. Только взглянула и не улыбнулась даже. Как будто я предмет на улице. Частным образом всюду прохожу. И без метаний, типа: «я – червь, я – бог» - что было раньше, однако. Прелестна и полезна середина для человека крайностей. Это у других сплошная правильная середина, а я – миссия спокойный, миссия – частник. Теперь они не смогут за здорово живешь меня за жабры брать в этой самой середине. Мол, работай. Или продвигайся. Или проникай в виртуальный мир. Т.е. суетись, напрягайся и пугайся. Трать энергию на нас, на доводы и доказательства чего-то и всего. Дудки, тратьте сами свою глупость на меня, а мне известно точно, что я и так одиночка старый, бедный, непонятный – зачем же мне еще ума и смелости лишаться, ночуя дома и в темноте чувствуя нищету и одиночество округи. Представил даже дом в глуши и молодого человека. Всем нелегко живется и все сейчас ночуют. Я тоже мимо многих прохожу…

***

По сотовому телефону выслушивать болтовню на уровне каменного века. И мода – телефоны в виде топора…
 (Себе: «та-та»)

***

В саду малина из последних сил, считай, как рыба, мечет ягоды, сгорая на жаре и видя уже себе здоровую зелененькую смену…

На пляже ребенок плачет неумолчно словно взрослый над покойником, который родственник ему и быть может, вот только собрался поплавать, как сразу утонул…

Сводить член к сучке как кобеля на случку? Или в положительных перспективах  ограничиться тем, что завтра пойду за молоком? Люблю малину с молоком, люблю представить на жаре, как льется оно в горло и я буквально утопаю в нем…

(Назавтра тяжело тащить было 3 литра молока и две буханки хлеба с булкой для этой самой сучки. Устал вчера, а сегодня новая жара. С трудом ей наметал икру. И всё возможно, всё. И дом сгореть наш может, деревянный. Ну и что, если сто лет не сгорал? – и не сносили его сто лет, а теперь надо убираться и выносить бумаги…)

***

В тот день, когда  перехожу дороги неуверенно, я – призрак. Смотрю налево, и не уверен, что ты, машина, меня ждешь, смотрю направо и не уверен, что  должен смотреть направо и не помню на этой ли дороге  смотрел налево. Не выспался, доконал мысли свои бессонной ночью и они сбежали, и иду я непонятно куда, надеясь дожить до вечера, чтобы ожить после хорошего сна…


***

«К вечеру, наконец, потеплело
и в голове у меня прояснело,
хотя по-прежнему очень болело –
да у меня и вообще наболело –
только вот небо там, наверху теперь
так хорошо голубело…»
- хотя мысли всё те же: приятель мой – компьютерщик, но сидит дома с ребенком, потому что они с женой-разведенкой решили, что пусть он более высокооплачиваемую работу надыбит себе, и тогда она будет сидеть с ребенком дома у себя, потому что они – разведенки – и я думаю, что всё это – ячейка стандартной программы, сейчас он в этой ячейке, а хочет в иной быть управляем…

                ***

«Направление моего развития гуманитарно,
хотя это и не очень популярно,
да и мыслить я люблю перпендикулярно
и душою жить молекулярно…»
- впрочем, недавно хотел быть Наполеоном, Каспаровым, Леонардо ди Каприо…, но под гипнозом постороннего взгляда растерялся и запутался в простеньком узле, промешкал т.е., и пришел в ярость, и взорвался как от попадания в грудь на поле боя крупнокалиберного снаряда, так что, по крайней мере, Наполеон из меня пока не состоялся, задатки только есть, потому что я артиллерист не худший и уже поручик пляжей, например…


***

Березовский на 10% кого-то опередил в расторопности и сорвал куш в тысячу раз больший, после чего купил себе самое лучшее кресло, удовольствие от сидения в котором было тоже на 10% большим, чем у того, кто купил кресло в тысячу раз более дешевое… (И ананасы всего на 10% вкуснее, чем малина с молоком)

Вот если бы он мог купить себе отдых и покой – все мы мытаримся и сплошь и рядом даже тогда, когда ничего не делаем,  беспокоимся - но как это возможно? Очень ловкие помощники могут же, в итоге, войти во вкус манипулирования шефом и попытаться перетянуть одеяло на себя, ведь оно, гагачье, под собой на 10% лучшее ощущение дает, особенно, если вдруг устал от своих манипуляций…

***

 «Быть или не быть любви?», «любить или ненавидеть?» – девушка решает вечные вопросы; а я смотрю как склеены в ней белый и черный человек. Несется, но в нарядное и светлое одета – светлый человек. Грязна, помята и проходит мимо, не глядя на меня – черный. Наверное, мне, кстати, не везет, что в светлом виде она не попадается навстречу мне – ведь, чтобы познакомиться, достаточно улыбки. А, может быть, меня завидев, она темнеет моментально и грязной мыслью начинает мять себя…

«Ла-ла, ла-ла» – в завитушках от песенок про любовь плывет корабль цивилизации убогий и расчерченный. Нет никакой любви нигде, зато по радио – оазис, по радио её как звезд на небе, но реальность – солнце, под солнцем нет пока людей, любвей… (а потому и по радио: фиоритуры – вялые)

***

Жара, природа, потеряны рубашки, а у штанов – штанины. Носков нету на ногах. Сижу, одуревший, подтягиваю ноги и в этот момент домашние тапочки тоже сползают с меня. «Свобода»…

Пишу «ла-ла», чё попало, и ведь не поймут, что я это специально, чтобы хаос передать. Но  если б только хаос писался, а то ваще сдурел, белиберда, «ла-ла»…

«Ну же, приди в себя, ты же мог и то, что ты мог, за пару дней не могло уж так далеко откатиться от тебя» – на нереальном пароходе на меня воображаемая певица наседает…


***


«С летом я надорвался что-то. Живот болит. Пауза». (От серой мотыльковой жизни мы на свет, жару, огонь летим и вот я очухался на день и прохаживаюсь по прохладному дому) «Теперь грудь болит. Кино смотреть будем. И Майн Рида дочитывать одновременно. Всё надоело и я улегся дремать – и много читаю…»

Вчера перегрелся, устал, отравился, а сегодня слабость, насморк и нервно грудь надорвал. Каждый день напастей целый набор осаждает и ты не можешь очухаться, чтобы с качеством жить…

Может быть, мой нынешний образ жизни оставляет желать лучшего, может быть. Может быть, то, что было раньше вообще никуда не годится, а то, что сейчас только попытка. Я думал, что уже достиг гениальности, но этот вывод был преждевременным. Может быть…

Зато я открыл закон сжатия и распространения информации. С любой информацией, книгой, статьей, впечатлением я проделываю две операции: сжатия, резюмирования – раз - и соотношения со всеми другими информациями, содержащимися в мире и на моем «винчестере» - два. В результате информация уплотняется почти до состояния  материи и постоянно задействована в очень большом количестве…

***

С досадой: «здесь тени коротковаты». Специально перешел сюда с другого тротуара, где их нет совсем. Я и солнце выросли уже. Или же дома коротковаты…

Тени маленькая ночь. Маленькие ночи спать уложены пока. Как серое белье развешаны. Мне надо наклониться к солнцу, солнцу надо добраться до зенита, а дому – всё же оказаться подлиннее…

***

Из двух мыслей головы забывается одна – головой – и тут же хватается одна замена – ерунда, потому что начинает обвиняться голова головой в себе, собой, разыскивая что-то, быть может, даже половину от всего…


***

Поехал туда, но там не очень и надо или дальше поехать или вернуться назад. Не хочется переться назад по жаре, не хочется переться вперед, потому что там может оказаться не лучше и скучно. Кроме того, боюсь, что, вернувшись, займусь тем, что, быть может, химера, мираж, а если дальше поеду, что меня обворуют. Не хочу и боюсь  и туда и сюда, но пора бултыхаться, невозможно более оставаться в данной грязной промежности…


***

Беспрерывность мышления – беспрерывность полета. А что дискретно – ходьба. В этом вся штука. Внешние победы есть элементарное следствие по-настоящему интенсивного мышления. Победы людей иллюзорны, потому что их мысли всегда останавливаются, даже для автора их перестав представлять интерес…

Плыву на спине по воде и чувствую, что вода под рукой. Могли бы сейчас быть и слова под рукой. Могли бы  струиться. А также  нежная девушка могла бы быть сейчас под рукой. Я бы лег на неё и купался, а потом оказалось бы что все блестящие винтики мыслей моих засорились и мне каждую из них по отдельности придется теперь промывать и хорошо еще, что есть  вода под рукой…

Она рассматривает продукты в пакете, а я ручку взял и пишу слова. Рассматривает, что она, на пляж отправляясь, в него накидала? Также на пляже жара, которая портит продукты, слова. Она ищет нужный продукт, я – нужное слово, а рядом возится семья и у них покрывало…

Глупо не найти контакта с людьми, так же как глупо моей ладони с мухами контакта не найти, которые не нужны и не интересны, но тоже летают вокруг, т.е. плавают, а потом как негры до черноты навсегда загорают…

На женщине платье в такой же горошек как и на матери моей – там, дома – но покрой платья и сама женщина несколько отличаются от покроя платья матери моей и матери моей. Впрочем, всё равно интересно, куда направляется женщина и насколько ее за затылком лицо отличается от лица матери моей…

То в воде, то в теньке – а одежда на солнышке жарится, отовсюду от воров сохраняемая с помощью взгляда сквозь воду, которая плещется и сквозь деревьев стволы и листву, которая тоже шумит, беспокоится, но последить за моей одеждой не может. Одни люди напрягаться заставят – воры, другие думать помогут – писатели в книжке в теньке. Но писателей на самом-то деле и нету…

Продумывал каждый свой шаг, благо длился он долго. Например, теперь на дороге твоей босоногой может попасться стекло. Главное, на спину свою не оглядывайся, если пишешь и сикаешь в присутственном месте. Не грех, кстати, пописАть и попИсать там, где деревья присутствуют. Хотя только кажется, что брошен этот пустырь: задержись в любом захолустье и ты обязательно жизнь обнаружишь - не зреньем, так слухом. К примеру, здесь кто-то, кажется, перебирает старые доски, а сначала вроде как притаился, пытаясь по звуку определить занятье мое…

Уплывшие дальше всех выделялись только вдали на реке, а обратно приплыв, сразу смешались на отмели в прочей погрудной толпе…

Разве можно так часто беспокоиться, не пришла ли, наконец,  электричка? Он её  сегодня любил неудачно и им обоим  не терпится расстаться?

Отупение народа от успехов случилось. Вот почему они мало читают и над словом колдуют  в одном лишь кроссворде. Даже тупость уничтожения ими друг друга якобы  самоутверждения и закалки успех порождает, но  я завершаю, я вылезаю, я улетаю, я засыпаю, всё затоптать я слонов вызываю немедленно, потому что моя электричка уже подошла…


***

Я жду вечеров, потому что вечерами я узнаю последнею правду, а они? Плохой человек не должен ждать вечеров, последняя правда, которую он узнает, пугать его должна, а не радовать. Но тогда он не смог бы заснуть, а почти все засыпают и, значит, плохой человек не так плох, и в этом последняя правда? И, быть может, даже мне сейчас самому не уснуть, впрочем, не знаю, все ли всегда засыпают, да и были уже субъекты, что злобились на меня ни с того, ни с сего, но зная уже свою последнюю правду и не желая пугаться её, спать не давали, практикуя как раз вечерами…


***

Сгорбился над тарелкою с супом и увидел картофелины как рыб непонятной конструкции. В местах развитой кухонной промышленности  мутируют многие виды и отдельные особи. Ну да, лилипутский экологический митинг уже под руку лезет, сбоку опять собирается. Так и дал бы ложкою по лбу, но не смей размахнуться, такой тут же поднимется вой, мол, нужно нам хлеба и зрелищ, и волю и чистую реку. Да и лучше о мухе помыслить уже: ползет, бедолага, пешкодромом по голой спине, разлюбезное дело для мух, но я-то вчерась на холмах  ягоду, чтобы сегодня не есть, вот этим горбом собирал и мне совсем не до маленьких шуток…


***

Из газет – лучшая мухобойка. В летний период я газетами мух бью, в осенний капусту для длительного хранения заворачиваю, в зимний с их помощью запал у печки зажигаю и только в весенний, на мой взгляд, газетчики вполне могли бы расслабиться. Ходишь, убийства совершаешь, смотришь как мух муху в последний раз дрочит, и почему-то не испытываешь маленьких угрызений совести… Кстати, совесть у нас «она» – поэтому  слаба и неустойчива. Думаю, когда-нибудь будет у нас совесть – «он», и вот она - «он» - задаст нам, как газета мухам, жару. Но и газета тогда будет «он». И мух весною будет дрочить муха…

Нога у нас раба, два раба – вот наши ноги, обычно наглухо материей укрытые, чтобы мы не ощущали угрызений совести от принадлежности их к нашему частично барскому, частично демократично рабочему телу. А ведь когда обнажишь их, то видишь, что в них и нежности и интеллектуальной нервности много. Но не протестуют они на низкое свое положение и тяжкий свой труд, не поднимают восстаний, мол, рабы не мы, мы не рабы, хотя и любят, признаюсь, когда позволяют им на стул забраться, а еще лучше – на стол, и когда чьи-нибудь руки любовно гладят их подошвы и пятки…


***

«12 часов тяжкой работы на жаре – «ой». А мимо идет миллион кандидатов наук и я не могу вам сказать, что они за всю жизнь свою ценного сделали…

«Раз нельзя изменить положенье в СТРАНЕ, уйду в себя и буду честным» – какая молодая логика, а…

Абсурд пристального взгляда пассажиров электрички в проход. Контролера, что ли, увидели? С трудом превозмогаю желание оглянуться…

Любить людей буду не потому, что они хороши, а потому, что ничтожества и уроды и убьют меня, если я их еще и любить не буду, да и исправить уродов нельзя без любви…

Уход в напряженные притчи – придется шифроваться и отстраняться, если хочешь развить и честность свою и свободу – и при этом чтоб тебя не убили – любили…


*** 

Не подчиняются даже ручки. Там их много, здесь нет совсем, пасты кончились – сбежали. Всюду наполовину написанные бумаги…

Крысы примолкли пока, но в прошлый раз и на верхних закрытых полках попортили книги. Не крысы, так мыши. Вездесущие твари. Множество видов вездесущих тварей существует на свете…

Белое лицо, белый язык, вылетающие зубы. Загар через неделю поблекнет, через две – сойдет. Глаза блестят, но  спать хочу ужасно. Хотя сон мне явно больше на пользу, чем действие…

Сбились одежда на теле, мысли в голове, подушки под головой. Мне прохладно под покрывалом, жарко под одеялом, а на даче пропадает в самый раз одеяло – еще одна горечь…

Нет, вот она, крыса – в помойном ведре. И крыса П., сука героиновая, снова явилась – просить 15 рублей человеческим голосом. Пробный шар, мол, это не деньги. Деньги он мне должен уже. Я за 2 рубля пешком хожу полчаса, груженый…

Прогрессируют все – и крысы будущего не будут пугаться людей и с позиции силы возьмут их, спящих, за глотку…


***

Качается лампочка – значит, поехала крыша. И внизу что-то поехало вдруг. То, что веками в темноте пребывало, стояло, оказалось, тоже есть поезд, просто был он чрезмерно груженый. Впрочем, после рывка снова стало незаметно, что движемся. Толпа завиднелась – все в черном, но производят поток картин, текстов и музыки. В мазут окунулись ради искусства. Становясь негритоснее, ярче себя украшают. Я галсами, встречно сквозь поток пробиваюсь, как реакцию, вынужденно производя свои картины, тексты и музыку – и этот текст, пусть временно, но победитель…