Волшебные миры

       Милана жила в обыкновенном мире, в котором вещи спали, растения молчали, звери не понимали слов, а люди - чувств. От этого ей становилось печально и одиноко. И вот как-то раз она разговаривала с художником, и он сказал, что вещи живые. Милана не поверила ему:
- Где ты видел живые вещи?
И художник предложил:
- Пойдём, я покажу тебе эти места.
Они вышли на улицу. Стояла зима: всюду снег и холод. Художник, указывая вдаль, произнёс:
- Что ты видишь там?
- Засыпанное снегом крыльцо дома.
- Нет, это чёрно-белые полоски тигра, который затаился перед зданием.
Милана вгляделась: и правда, это был огромный чёрно-белый тигр. Ей стало страшно: посреди города - опасный зверь. И ведь не догадаешься сразу: крыльцо крыльцом.
- А там что ты видишь?
- Деревья, а на них снег.
- Нет, это великаны в белых одеждах - замерли, чтобы никто их не узнал. А когда мимо проходят люди, видишь, великаны хватают их руками за шапки или стряхивают снег им на головы: они так развлекаются.
Милана всмотрелась и, в самом деле, увидела высокорослые, косматые, тощие фигуры; даже разглядела у некоторых глаза, недобро зыркающие из-под лохматых нависших бровей. Прячась за спину художника, Милана с опаской обошла их. Художник поднял голову вверх и спросил:
- Что ты видишь там?
- Небо и облака.
- Нет, это по голубому океану плывут небесные крокодилы.
Милана вгляделась теперь в облака: вон, точно, пасть крокодилья, а вон - туловище и хвост. Она и не догадывалась, что крокодилы бывают бело-серого цвета, такие громадные, да ещё и плавающие по небу. Порадовалась только про себя, что они далеко.
       Художник показывал ей всё новые и новые предметы, и все они оказывались живыми. Например, тот заброшенный побеленный дом с зияющими дырами окон оказался белым медведем с чёрными квадратными глазами. Он стоял на задних лапах, нависая над улицей и людьми, и казалось: сейчас он начнёт двигаться, снося на пути машины и киоски.
       Милана уже без подсказки стала замечать "живое" движение вокруг. И даже в карканье пролетавшей мимо вороны ей чудилось что-то подозрительное. Впереди виднелся парк, и Милану охватил страх: вдруг все деревья там также выйдут из повиновенья обыденного мира. Художник словно волшебной палочкой прикасался к вещам, и они оживали. Всё вокруг заговорило. Дома скрипуче жаловались друг другу на старость. Машины корчили рожи, кричали что-то разными голосами. Мир становился неуправляемым. Милана скомканно попрощалась с недоумевающим художником и пошла в обратную сторону.
       С облегчением она снова увидела знакомые молчащие дома, серые спящие деревья, покрытое снегом крыльцо, и в небе - просто облака. Может, художник и был волшебником, оживляющим вещи, но Милана была не готова жить в том мире, который художник создавал, и вернулась в свой - обыкновенный.
       А однажды она разговорилась с музыкантом, который везде слышал и видел музыку. Например, дождь для него состоял из тысяч маленьких колокольчиков, которые, стучась друг о друга, играли музыку дождя. Ветер же, раскачивающий в лесу деревья, казался ему симфоническим оркестром. Горы для него гудели, как контрабас. Музыкант тоже оказался волшебником. Когда он попросил Милану замереть и вслушаться, она тоже услышала симфонию его мира. Это было в деревне. Они сидели на лавочке и долго смотрели на двух коров, которых облаивала, наскакивая, неугомонная собака. Коровы бодали её и мычали. И вдруг Милана почувствовала, что все звуки в мире взаимосвязаны и звучат не вразнобой, случайно, а ожидают друг друга и - то по очереди, то вместе - играют общую мелодию - симфонию жизни:
- Гав-гав! - Собака.
- Му-му, - корова.
- Тук-тук, - где-то стук топора.
- Вж-ж, - проехала машина.
- Кар-кар! - Это ворона.
- Чик-чирик, - воробушки.
Почему-то Милана не могла долго вслушиваться, и мелодия рассыпалась - с уходом музыканта.
       "Музыкальный" мир больше понравился Милане, чем "художественный". Но она также бы не хотела, чтобы музыка звучала без перерыва. Тишина ведь тоже бывает хороша. И тут Милана догадалась: каждый человек делает мир удобным для себя. У художника всё оживает, у музыканта всё поёт. А у Миланы мир какой-то слишком обыкновенный, зато подконтрольный: цветы в нём не завывали, лестницы не превращались в хищников, и люди не меняли мир по своей прихоти. Её мир зависел от неё. Теперь она сама подумает, что ей добавить в свой мир, чтобы жить в нём было приятней. Но вот только что?

10.03.2008