Несправедливость

В понедельник Виктор с женой возвращались из поездки в загородный дом, в котором они так уютно и дружно провели выходные: позанимались хозяйственными делами, прогулялись к озеру, а вечером устроили «фуршет» на свежем воздухе с шашлыком и бутылочкой красного вина. По мере приближения к городу машин на трассе становилось больше; неторопливые одноэтажные избы сменились близнецами-девятиэтажками, деревья – щитами с рекламой идеальных молодых тел, насаждающей стиль жизни, образ мыслей, желания. Казалось, даже часы на передней панели стали быстрее менять свои электронные цифры - впереди был город с его напряженным ритмом, город, в котором нельзя быть старым, бедным, больным.

В багажнике что-то постукивало, скрежетало, и от этих посторонних звуков, примешивающихся к монотонно-правильному звуку мотора «Ауди», Виктор стал нервничать, повышать голос, срывать свое раздражение на сидящей рядом жене - женщине, которая была большей частью его жизни: юности с ее с легким счастьем, затем - молодости, когда начинаешь помнить себя как личность (так маленький ребенок начинает помнить себя как существо), и, наконец, зрелости мужчины с чуть опустившимися от усталости плечами, с немного испортившимся характером, с едва наметившимся бесцветьем в волосах. Чувство к жене ассоциировалось у Виктора с оранжевым цветом – то ли потому, что, когда они только познакомились, у нее был любимый оранжевый костюм, то ли потому, что в его представлении счастье вообще было оранжевого цвета, ведь оранжевый – это концентрированный желтый, цвет солнца, тепла. С детства у него все чувства ассоциировались с цветами, как и дни недели. Так, злость у него была черной, позор – красным (красным было и воскресенье), чувства к родителям, как и суббота - желтыми, несправедливость и понедельник – синими, творческое вдохновение и четверг – зелеными. Почему так, а не иначе, он мог даже объяснить. Как-то в раннем детстве в воскресенье (он это хорошо запомнил, потому что вся семья была дома) он был уличен во лжи, поэтому чувство стыда, краской залившее ему щеки, прочно связалось у него с красным цветом и воскресеньем. По субботам они с мамой ходили гулять в парк, ели мороженое с сиропом, и ему казалось, что на небе всегда светило солнце – так было светло и тепло рядом с матерью, поэтому суббота была желтой. Творческое вдохновение, если так, конечно, можно было назвать его детский энтузиазм при сборке конструктора или сочинении праздничной открытки родителям, было подобно молодой зеленой листве – символу зарождения чего-то нового. И только почему он присвоил несправедливости синий цвет, он забыл.

Пост ГИБДД, первый светофор, первая пробка. На следующих светофорах автомобили уже стояли в три ряда, и каждый водитель стремился втиснуться в другой ряд, который, как ему казалось, движется быстрее, а потом оказывалось – нет, не угадал, и закону этого броуновского движения подчинялись все машины – и вон тот заляпанный цементом КамАЗ, и блестящий джип с хмурым водителем, и отражающаяся в зеркале заднего вида нетерпеливая, как зверь, переступающий перед прыжком с лапы на лапу, старенькая белая «девятка».
Невзначай сказанная женой фраза попала в унисон с его мелким раздражением от постороннего стука в багажнике, вспомнились давно перегоревшие обиды, сердцем овладела какая-то внутренняя неудовлетворенность жизнью, и вот уже он перестал себя сдерживать, допуская в адрес жены пошлые, а от того бессмысленные и обезличенные выражения. Уже было наплевать на погромыхивающий в багажнике велосипед «bmx» для сына, покупка которого держалась в строжайшем секрете, чтобы можно было стать свидетелем непосредственной радости парня в первые мгновения, когда он увидит подарок, и подставить свое сердце под рикошет этой радости.

Женщина попыталась вернуть беседу в спокойное русло, заговорив об обыденном.
-Нам бы еще надо за продуктами заехать, а то наш Митька, наверное, уже всё за выходные подъел. Кстати, у тебя есть ключи? А то он звонил, сказал, что его не будет дома, когда мы приедем. Лешке из дома напротив купили мотоцикл, Я видела, они в пятницу уже от него не отходили - такой серебряный, красивый.
- Какого черта ему мотоцикл купили, он же колесо поднять не сможет, компьютерщик хренов, да чтоб сломался он у него и в гараже стоял, чем ездить и мешаться на дорогах !
-Ну он -то чем перед тобой провинился, - уже со смехом сказала женщина.
-Да такой же он безмозглый идиот, как и вся теперешняя молодежь, знают только, как в Интернете сидеть да в чатах свой долбаный рэп обсуждать!

На светофоре воскресенье еще не сменилось на субботу, а стоящая сзади девятка уже рванула через сплошную, чтобы оказаться впереди. Глаза Виктора зло прищурились, теперь он переключился на водителя.
-Козел! Мудила!! Повыдавали всем прав, а как ездить - не научили! И как машина устроена, никто не знает, раздолбаи хреновы, наркоманы гребаные! Нашелся гонщик комнатный! Меня не обгонишь!
Виктор едва дождался желтого света, нажал на газ и стал теснить девятку на встречную полосу - её старенькому мотору явно было не под силу лидировать.
-Виктор, прошу тебя, не горячись, может, у него что-то случилось, и он очень торопится, а ты несправедлив к нему. Пускай едет, пропусти его! Ведь мы уже почти дома.
-Да козел он, а не случилось у него, недоумок!

***
Митька, как и сказал отец, посидев в Интернете, но не в чате, а на сайте про мотоциклы, чтобы блеснуть перед пацанами эрудицией, вытряхнув в рот из пакета остатки чипсов, выглянул в окно. Там ребята уже обступили гордого обладателя «Харлея» (а на самом деле всего лишь не совсем новой «Явы»). Быстро натянув толстовку и кроссовки, он вылетел во двор. Дворовая жизнь ребят из элитного дома - понятие, несовместимое с действительностью. Игры «улица на улицу» на хоккейной коробке у дома, вечерние посиделки с семечками с обсуждением соседских пацанов и местных красавиц сменились компьютерными и ночными клубами, на крайний случай – вечеринками у кого-нибудь, у кого родителей нет дома. Если бы не старый дом напротив, доживающий последние свои дни, у ребят из квартир с джакузи вместо ванн и столовыми вместо кухонь «двора» бы не было.

Лешка, общепризнанный лидер, ходил вокруг мотоцикла с тряпочкой, протирая блестящие из последних сил никелированные части.
-Бензин у отца в гараже в канистре был, - гордо сообщил он, уже сидя верхом.
Небрежно дернув ногой, он завел мотоцикл и, конечно же, немножко красуясь, поехал по двору. Ребята замерли в ожидании - кого из них он приблизит к себе, позвав прокатиться с ним первому? Каждый делал вид, что ему безразлично, но, тем не менее, именно этот вопрос сейчас больше всего остального беспокоил каждого из них.
-Садись, Митька! – крикнул Лешка.
Притормозив, чтобы Митька смог вскочить, Лешка опять нажал на газ, с шиком развернулся и, гордый, покатил в сторону запретной магистрали, не слыша, как мать из окна кричала извечно-материнское «Осторожней, сынок!»


***
Денис опаздывал на вокзал. Его белая девятка, понимая, как важно хозяину не опоздать, не капризничала и бежала споро, как только могла. Ему непременно нужно было увидеть Антона – того забирали в армию. Антон был его друг с детского сада, жил в соседнем доме. В десятом классе они (банальнейшая история, когда в ней участвуют другие, и такая не похожая ни на что, когда герой - ты сам) влюбились в одну девушку, и, хоть девушка не обращала особого внимания ни на того, ни на другого, между ними установилось скрытое соперничество, постепенно сведшее на нет их общение. В их отчуждении не было места низким чувствам: ни один из них не хотел, чтобы другой оказался хуже него, но каждый хотел быть лучше другого - умнее, образованнее, сильнее.
Пять лет института пролетели, Денис даже успел жениться (Антон здесь от него отстал, но было непонятно, записать это ему в плюсы или в минусы). И вот подведен итог: после института Денис поступил в аспирантуру, а Антон – нет. Теперь друга ждала армия. Для Дениса это была победа. Ура, он победил! Он оказался удачливее, выносливее, целеустремленнее. Он будет кандидатом наук, может, даже осилит докторскую.

Лето Денис с женой-студенткой провели в США – немного заработали и посмотрели на чужую страну не как туристы. Вернулись – и сразу окунулись в дела. Денис впрягся в учебу: нащупывал тему для диссертации, с энтузиазмом изучал специальную литературу, да и квартиру, которую они сняли с женой, надо было немного привести в порядок. С институтскими друзьями после окончания встречались и даже перезванивались реже - у всех обновился круг общения, появились другие, не студенческие заботы.

Однажды, заехав к родителям и не найдя места для парковки перед своим домом, он оставил машину у соседней девятиэтажки, в которой жил Антон, и с удивлением увидел около подъезда на лавочке заплаканную бабушку Антона. Интеллигентная женщина не часто сидела с соседками на «старушечьем форуме», как называла это место у подъезда не любящая несущихся вслед язвительных замечаний молодежь. Денис поздоровался, и, не услышав ответа, решил подойти.
-Настасья Петровна, о чем слезы?
-А-а, здравствуй, Денис. Плачь – не плачь, но … сейчас ведь мало кто добровольно…, -она не договорила, принявшись опять тереть платком глаза.
- Что случилось?
- Антона сейчас у военкомата провожали, на вокзал не пустил.
-Ну, я думаю, о добровольности говорить не приходится, ведь в аспирантуру-то его не взяли, - все-таки не удержался и съязвил Денис.
-В том-то и дело, что он даже не пытался. Он, видите ли, считает, что каждый мужчина должен отслужить в армии. Желание, конечно, похвальное, но променять аспирантуру на армию… Внук ведь, - опять завсхлипывала Настасья Петровна.
В какую-то долю секунды у Дениса в голове вихрем пронеслись вопросы: как променял аспирантуру? может, наврал, и просто банально не поступил? а если не наврал и действительно не поступал? и что тогда это значит? захотел утереть ему, Денису, нос своим благородством? или денег на учебу нет? или в личной жизни что случилось? или что еще? Больше он думать не мог.
-Когда? – только и смог выдохнуть он.
-Да сейчас, наверно, как раз на вокзале. Собирались у военкомата, пока отметились, пока…

Но он уже не слушал. Так, на вокзал - оптимальный маршрут – меньше светофоров – только бы не в пробку – надо успеть. Ах, Антон, Антон! Денис уже ехал в плотном потоке машин. Мысли перескакивали: дорога – Антон, Антон – дорога. Как будто не было этих лет негласного соревнования, отчуждения, а были только детские и школьные годы, их лучшие годы. Светофор, красный. Да и последние пять лет – разве не стал он, Денис, тем, кто он есть сейчас, в немалой степени и благодаря Антону, когда нельзя было расслабиться рядом с сильным партнером. Плевать на красный, на сплошную, объехать «Ауди».

Он скорее почувствовал, чем увидел, как зло прищурились глаза водителя; но если бы тот знал, если бы тот знал, как важно ему успеть! Он вдавил в пол педаль газа, как будто хотел передать мотору часть своей силы. Машину немного занесло, но он справился и почти попал в свой ряд, и тут догонявшая его «Ауди» стала вытеснять его на встречную полосу. Одновременно он краем глаза увидел вынырнувший слева на магистраль серебряный мотоцикл и ехавший в лоб грузовик. «Антон, я не успею», - только и смог подумать Денис…


***
Как-то, когда Виктор был еще маленьким, отец пришел с работы в плохом настроении, весь вечер срывал свое раздражение на сыне, и, в конце концов не пустил Витьку играть в футбол, а ведь как раз на этот понедельник был назначен матч с соседским двором, и Витьку первый раз пацаны постарше взяли в свою команду. Витька долго тренировался забивать голы из всех положений, бегал по утрам, чтобы поставить дыхание, а накануне даже сам себе постирал и погладил форму - уж очень хотелось оказаться достойным доверия и не подвести команду. Глядя на синий костюм отца и задыхаясь от его несправедливости, он даже не смог объяснить, как ему важно сегодня быть на игре.

Спустя много лет, когда ему, наконец, перестала сниться груда покореженного бело-серебристого металла и когда он отдал соседскому мальчишке «bmx», Виктор вспомнил, почему несправедливость была для него синего цвета.