И Именем Твоим Вершатся Дела Мои

Right now, there is a new religion invested in the City every thirty-five minutes.
 And yet, strangely, flamethrowers are still illegal.
There is no balance in this place
- Spider Jerusalem – Filth of the City

 

Холодный осенний ветер вовсю игрался остатками позавчерашних газет. Рваные, заплеванные дождем страницы пестрели старыми новостями, и криками, до которых никому не было дела. Словно само прошлое танцевало свой безмолвный вальс, между кирпичных стен, на зловонных улицах. Это прошлое пахло рыбой и потом журналистов, что в кровь разбивают пальцы, придумывая очередной сюжетный вывих жизни. Примерно так же работает история. Если нет свидетелей, это еще не значит, что события не было.
Безжизненные глаза смотрели в небо. Небо, изрезанное острыми, словно сама совесть, прожекторами милицейских дирижаблей. Где-то наверху текла жизнь. Медленно и радостно, словно мед. Вечеринки, праздники. Но обладателю глаз до этого не было особенного дела. В первую очередь, потому что он был мертв. И уже потом, потому что и при жизни он мало этим интересовался.
- Честно признаться, не думал, что это произойдет когда-нибудь. – Произнес голос, слышимый лишь кошками и, по хитрой прихоти реальности, капустой.
- Когда-нибудь это случается с каждым. – Философски заметил Тод, с интересом разглядывая небольшой окурок, что остался от сигареты. Пепел играл зелеными и синими цветами.
- Да, но ведь…
- Заткнись, а? – отрезал Тод, туша окурок о стену. В кирпиче появилась глубокая дырка.
- Что, тяжелый день?
- Жизнь.
Блеснул металл. Послышалось едва слышимое «фхтанг!» и Тод остался один в темном переулке. Затем снова прикурил и растворился в реальности.

Темная, непробудная аллея заполнилась людьми. Словно черви вокруг гнойная рана на теле вселенной, засуетились люди. А куда приходят люди, туда приходят и журналисты. Яркая вспышка фотоаппарата осветила аллею.
- Я тебе щас эту лампочку знаешь, куда вверну! – прокричал здоровый черный сержант. – А ну пошли отседова, стервятники!
Черного сержанта звали Джим Дунган. Роста в нем было за два метра. Его могучие черные мускулы перекатывались под темно-синей формой. При каждом движении, мелкие швы неумолимо скрипели, придавая и без того не маленькому Дунгану сходство с огромным, эбонитовым судном. Думал сержант Дунган примерно с таки же успехом. До должности сержанта ему удалось дослужиться лишь благодаря своей несгибаемой воле, послушанию и любви к своей маме, мисс Дунган. Мисс Дунган побаивался весь участок, когда она приходила туда с огромной горкой ванильного печенья и фотографиями своего сына.
 - Убей меня выстрелом в голову, Джимбо. – раздалось из темной угла.
 - Сержант Дунган, сэр. – Отозвалась громадная, угольно черная гора. – Так меня зовет лишь моя мама.
 - Я в курсе, сержант. – Ответил мужчина, выходя из тени. В зубах его дымилась сигарета.
Это был лейтенант-детектив Эдвард Х. Хэвэнхел. Если бы сержант Джим «Джимбо» Дунган обладал воображением, то мы могли смело воспользоваться его виденьем Хэвэнхела. Но, поскольку Хэвэнхел в глазах Дунгана был лишь человеком, под заголовком «Начальство», то придется обратиться к молодому человеку, стоящему в толпе.
Эдвард Хэвэнхел был мужчиной лет тридцати, хотя выглядел несколько старше своих лет, вполне возможно, благодаря курению и выпивке. На лице его отражалась мудрость, вперемешку с общим настроением отчаянья и ненависти ко всему сущему. На мир он смотрел абсолютно черными, большими глазами. Лишь по кромке виднелся тонкий намек на белок. Коротко стриженные черные волосы были зачесаны назад. Кожа его была неестественно бледной, хотя это вполне объяснялось его образом жизни. На нем был черный, из кожзаменителя плащ. Воротник был поднят, так как сбоку прямо на него дул холодный осенний ветер. Шарф, накинутый поверх серого свитера с толстым высоким воротом, угрожающе развивался, словно дополнительная пара рук. Хэвэнхел приветливо, насколько это вообще возможно с его лицом, улыбнулся и посмотрел на тело, обведенное мелком.
 - Ну, что можно сказать?
 - Труп, сэр. – Громоподобно отозвался Дунган.
 - Спасибо, сержант. – Хэвэнхел снова улыбнулся, но уже боле натужно, и присел у плеча низенького лысого человечка, что мирно копошился у трупа. – Ну, а поточнее?
Лысый человечек оказался судебным медицинским экспертом Ли Харви. Этот человек смотрел на мир снизу вверх, сквозь толстые стекла очков. Его длинный, крючковатый нос всегда опережал действия своего хозяина. Истинных его габаритов не знал никто, так как Харви постоянно носил огромное, темно-зеленое пальто, в которое упорно кутался, не давая окружающим возможности увидеть хоть краешек его плоти. Харви был примерно столь же словоохотлив. Он посмотрел прямо на детектива, и, несмотря на толстые стекла очков, сумел одарить его самым холодным взором из своего арсенала. И удостоил его ответом:
 - Ноа Сахдай. Примерно двадцать восемь лет. Смерть наступил примерно три с половиной часа назад. – Харви жадно втянул воздух. – Убийца забрал легкие, и сердце жертвы. Версию о самоубийстве можете даже не рассматривать, детектив.
Хэвэнхел молча выбросил окурок и смерил маленького эксперта долгим, тягучим, словно само время взглядом.
 - Как долго вы работаете медэкспертом, Харви? – Спросил Хэвэнхел, присаживаясь рядом и закуривая.
 - Пять лет, детектив. – Ответил Харви самым сухим тоном, на который только осмеливался в столь дождливый сезон.
 - И как долго вы работаете в этом городе? – Хэвэнхел кончиком карандаша отодвинул краешек плоти и внимательно посмотрел внутрь.
 - Шесть с половиной месяцев. А в чем собственно дело?
Хэвэнхел тяжело вздохнул и посмотрел на небо. Небо было темно-лилового цвета. В колодцах, образованных громадами небоскребов, виднелись исполинские туши цепеллинов, медленно барахтающихся в небесном океане. Когда очередной проплыл прямо над ним, луч сверхмощного прожектора выхватил маленький кусок преступной жизни из обихода города. Казалось, душа покидает тело, и идет в этот благословенный туннель света. К несчастью для себя, Хэвэнхел знал, что это не так.
 - Это не просто труп, мистер Харви. Это был не просто человек. – Хэвэнхел выпрямился и, потягиваясь, продолжил. – Если быть до конца точным, это и не был человек. Если бы хоть что-то понимали в жизни этого города, то точно знали, что боги не имеют сердца и легких, не считая нескольких мелких внутренних органов. – Харви ответил ему лишь широко открытым ртом. Сквозь стекла очков было видно, что внутри медленно начинает полыхать огонь зависти. – Да. Так и есть. Вы сказали, его зовут Ноа Сахдай? Обычная маскировка. На самом деле его зовут. – Эдвард резко задумался, выкапывая из трясины памяти нужные сведенья. - Сахядай-Нойон. Правда, похоже? Это парень был божеством огня и покровителем семьи, плодородия или чего-то подобного. Приехал к нам с Зеленой Грани. Он там был местным божеством, в одном из районов, но, теперь как видите, лишь хладный трупик без органов.
 - Н-н-но, откуда вы столько знаете?! – почти вскричал Харви. Его маленькое тельце медленно раскачивалось.
 - Потому, - Хэвэнхел положил руку ему на плечо. – Что я живу в этом городе, мистер Харви. – И тут же переключился на сержанта Дунгана, пока Харви еще не до конца отошел от огромной тонны пафоса, что только что на него вылил лейтенант-детектив. – Возьми пару ребят, сержант, и отправьтесь в кабак к Знаку. Проверьте там, что да как.
 - Думаете, это серийные убийства? – встрял Харви.
- Береженого бога бог бережет. Сержант, вы там особенно внимания не привлекайте. Сидите смирно, слушайте музыку. Выпейте слегка.
 - Я не пью, сэр.
 - Неважно. Главное, ни во что не ввязывайтесь. Если что, скажите что вы от меня. И внимательно смотрите за Знаком. Понял?
 - Да, сэр.
Сержант Дунган громыхнул каблуками казенных сапог на месте, и удалился. Хэвэнхел тяжело вздохнул, и прикурил очередную сигарету. О том, что Твердый Знак, владелец популярного в низких кругах бара, в Носсероском переулке, является богом, знало большинство. И примерно такое же большинство, если не еще больше, знали, что приходить в этот бар без тяжелого вооружения или небольшой армии не стоит. Стражей правопорядка постоянные клиенты чуяли сразу, и иногда отправляли их домой единым куском. Ну, за вычетом пальцев или ушей, да зубов, которые оставались в качестве сувениров. Лишь Хэвэнхел пользовался там определенным авторитетом, хотя и сажал большинство посетителей за те или иные дела. К тому же, Хэвэнхел был другом владельца, что выдавало ему дополнительные кредиты в обществе. Тихий, металлический шелест с улицы, заставил Хэвэнхела обернуться.
Вполне возможно кто-нибудь и назовет это автомобилем. Но Хэвэнхелу это слово не нравилось. А по отношению к этому творению инженерной мысли, для него оно вообще было не применимо. Гладкие, слово высеченные изо льда серебряные бока, плавно перетекали в крылья, и почти скрывали толстые, слишком темные колеса. Гулкого рокота движка, который обычно раздавался из-под капотов обычных машин, не было слышно. Лишь легкое жужжание, и шепот, словно в улье. Вместо обычных стекол были абсолютно черные пластины. На борту красовался сделанный серебром герб. Ножницы, и некий измерительный прибор, названия которого Хэвэнхел не знал. Зато отлично знал, кому принадлежит этот герб.
 - Цензура. – Еле слышно прорычал он.
Послышался легкий металлический стук. Ритмичный, и направленный в его сторону. Харви молчал. Он не просто решил, что молчание, и поддержание тишины рядом с таким человеком как лейтенант-детектив Хэвэнхел будет самым мудрым из всех его решений. Просто сами голосовые связки упали в свое подобие обморока, когда в срочном порядке связались с органами зрения, и увидели то, что увидели. Харви сдавленно кашлянул. Сделав небольшую выбоину в дряхлом асфальте подворотни, длинная серебряная трость остановилась. Человек, в шикарном сером мундире смерил Харви презрительным взором. Затем посмотрел на Хэвэнхела. Затем на труп за спиной.
 - Лейтенант-детектив Хэвэнхел. – произнес человек с тростью. Голос его был глубоким и очень низким. Он не спрашивал. Он утверждал.
Хэвэнхел оскалил зубы в неком подобии улыбки.
- Городской Цензор первой ступени Керенский. – Произнес он. На лице цензора не дрогнул ни один мускул.
Они молча уставились друг на друга. Харви смотрел, и не верил своим глазам. Обычно, по разговорам, на дела связанные с демонами и прочей чертовщиной выезжали цензоры, максимум, третьей ступени. Но что бы первой, о таком было даже страшно подумать. Это же, практически, Цензор Цепи. И вот теперь, перед ним стоял лысый, широкоплечий, с серебряной тростью Цензор, который, практически, был абсолютной властью. С ним, здесь и сейчас, могли потягаться лишь высшие чины Агентства, а простой лейтенант-детектив сейчас стоял и спокойно смотрел прямо в глаза. Харви икнул.
  - Что тебе надо, Керенский?
- Хэвэнхел, ради всего святого, - Цензор сложил руки на черном набалдашнике трости. – Убийство бога, и думал Цензура не вмешается? Не появимся на месте преступления? Не будем исполнять свой долг?
- Вот только не надо молоть эту чушь про долг и прочее. Насколько долго я вас знаю, на что вам точно плевать, так это на жизнь. – Хэвэнхел прикурил. – И уж на что вам абсолютно точно плевать, так это на всякие святыни. Все святое вы уже давно заперли в спецхране. Так что хватит паясничать. Тебе не идет.
- Лейтенант-детектив, вы должны понимать, что смерть божества, это преступление, полностью подпадающее под юрисдикцию Священнейшей Цензуры. – Керенский наклонился ближе. Он был на голову выше Хэвэнхела, и теперь Харви разглядел странные темно-синие и черные жилки на лысом черепе. – И ты ничего не можешь сделать, лейтенант-детектив.
- Запомни, Керенский, любая смерть на этих улицах, мое дело. И ты можешь засунуть свою юрисдикцию себе глубоко в задницу. Ясно?
- Что ж, - Керенский выпрямился, и глубоко вздохнул, словно готовился произнести речь. – Твое начальство об этом узнает.
- Вперед. Сделай мою жизнь еще более мерзкой. – Хэвэнхел сплюнул и попал прямо в начищенный сапог цензора.
- Нам потребуются все рапорты о вскрытии. – Керенский бросил взгляд на Харви, который попытался провалиться сквозь землю. – И все отчеты со сцены самоубийства.
- Убийства. – Поправил Харви неожиданно для самого себя. Рука слишком поздно метнулась вверх и прикрыла рот.
Керенский бросил на него взгляд, полный до предела презрения и отвращения:
- Бога нельзя убить, мистер Харви.
- Конечно. – Злобно отозвался Хэвэнхел, поворачиваясь к трупу.
Керенский наградил очередным своим Взором спину лейтенанта-детектива:
- Всего доброго. – Бросил он, и трость снова начала отбивать свой причудливый ритм, теперь в другую сторону.
Харви, все еще судорожно глотая, подошел к Хэвэнхелу, который смотрел куда-то в темноту и докуривал очередную сигарету.
- Как вы могли так разговаривать с Цензором первой ступени, лейтенант-детектив? – продолжая нервно икать, спросил Харви.
Хэвэнхел лишь горько ухмыльнулся, и отправил окурок прямо в голову проходящего мимо голубя:
- Ну не кланяться же мне перед другом детства.

Свет проникал в широкий зал через четыре маленьких окошка, расположенных на высоте двух метров от пола. Пол был деревянный, покрытый толстым слоем пыли. Но не пыль создавала воздух в этом помещении. Воздух, сама суть помещения была пропитана потом и кровью. Старым засохшим, выветренным, но навсегда осевшим в трещинах и щелях старых бетонных стен. Пот и кровь старых боксеров, что тренировались здесь. Именно здесь создавались легенды ринга. Качались мышцы, отрабатывались удары. Здесь проводились незаконные, подпольные боксерские матчи, где гибли боксеры.
По середине зала стояла небольшая кровать. Рядом, две пустые деревянные коробки образующие нечто вроде тумбочки. Из глубин зала, еле освещенного тусклой лампочкой под самым потолком, раздавались аритмичные, глухие удары. Старая, кожаная груша, набитая песком, устало покачивалась под ударами, так и рискуя сорваться со своих крючков, и окончить свою жизнь, как и те товарки, что лежали кучей в углу. Одинокая, мускулистая фигура в одних трусах, наносила старому мешку с песком отчаянные удары, периодически меняя позиции и угол удара. На заднем плане, красовались плакаты со старыми боксерами, в различных боевых позах и с громогласными именами. «Кевин-Гром», «Хоган-Ломатель», «Ужасный Али»... Зал огласил треск и громкий удар о пол. Груша не выдержала напора и решила покончить с этими страданиями. Фигура остановилась, тяжело дыша и с тоской глядя на очередную порванную грушу.
Вытирая грязным полотенцем пот, Мердок подошел к одному из плакатов. На нем был широкоплечий боксер полутяжелого веса, в красных трусах. Огромная алая надпись над головой гласила: «Непобедимый Мэтт Дьявол!!!» Мердок покачал головой. Три восклицательных знака. Некоторые совершенно не знают, что такое мера. Но ему чем-то нравился этот Мэтт Дьявол. Художнику удалось зацепить внутреннюю силу и красоту этого боксера. Что-то очень грустное. Мердок дошел до кровати и повалился на нее, глядя в темный потолок.
Середина дня, а Мердок спокойно отдыхает. Отдыхает от внешнего мира, который остался за толстыми стеклами маленьких окон. От всяких клиентов и заказов. От всей это шелухи человеческого мира. Лишь нестройный ряд ног, в виде теней плясал на старом паркете. Мердок прикурил сигарету, и задумчиво почесал грудь, делая глубокую затяжку.
Что-то перебивало запах дыма. Сигареты были весьма дешевыми, и их запах спокойно мог разрушить не одни легкие, но нечто иное перебивало его. Причем перебивало так, что ничего другого вы уже просто не чувствовали. Мердок напрягся и сел. Это не был запах пожара. Пропитавшееся кровью и потом дерево горит и пахнет совсем по-иному. Этот запах казался смутно знакомым. Мердок вдохнул поглубже и закашлялся. Этот кашель шел из самих легких, которые, похоже, решили станцевать чечетку и вырваться без помощи патологоанатома. Он упал на четвереньки, пытаясь избавиться от дыма, который резал легкие. Сзади послышались шаги. Мердок хотел встать, но чей-то ботинок пнул его в спину, и он растянулся на полу. Глаза слезись от кашля. Рядом с его головой присела размытая фигура. Холодная рука провела по плечу и по рожкам. По спине пробежали мурашки.
- Проклятые создания. – Голос был тихий и очень грустный. Он жалел Мердока. Мердоку захотелось съесть сердце этого человека. – Вы - бельмо на глазу небес. Вас никогда не должно было быть. Бедные. Вы страдаете, прячетесь среди людей. Вам здесь не место.
И так далее, в том же духе. Мердок не слушал. Он уже ощущал, что кашель уходит.
- Дым Розы Амб действует очень недолго.
- Что?
- Действие кончилось!
Фигура исчезла так же тихо, как и появилась. Мердок, не дыша, стоял посреди комнаты, пытаясь почуять противника. Хотя бы малейшее движение. Что-то сверкнуло в темноте. Мердок, словно одна из тех старых боксерских груш оторвался от пола и со всего маха врезался в противоположную стену, оставив в ней глубокий след. На него посыпалась штукатурка. Продолжая держать дыхание, Мердок отряхнулся и поднялся с пола.
- Ну, где ты, сволочь? – тихо спросил он.
Острая боль пронзила поясницу. Мердок пошатнулся, но рука автоматически двинулась за спину, и схватила чужую руку. Послышался сдавленный крик. Что-то блестящее и металлическое упало на пол, весело звякнув, а ладонь Мердока обожгло. Стиснув зубы, Мердок попытался свернуть руку. Послышался второй сдавленный крик и в спину будто врезался таран. Хватка ослабла, и Мердок полетел вперед, сбив кровать, остановился посреди зала. Зал был пуст.

Харви тоскливо смотрел в пластиковый стаканчик, где болталась местная версия кофе. Что-то черное и жутко водянистое.
- Давай, Джо, добавь огурчиков, не будь таким жмотом. – Прозвучал рядом Хэвэнхел. Он ткнул локтем Харви. – Хорошо хоть в этот раз он убил рядом с едой, да?
Харви обернулся, и посмотрел на место преступления. Молодая девушка. Черные волосы, голубые глаза. Он лежала всего в паре подъездов от него, в такой же темной алее. Вокруг крутились журналисты и следователи. Харви сглотнул.
- Нет, ну чего ты творишь, Джо? – снова подал голос Хэвэнхел. – Горчицу надо снизу. Харви, ты будешь?
- Нет, спасибо. – Слабо отозвался Харви.
Харви снова посмотрел на свой кофе. Хэвэнхел со спокойно душой умял уже второй хот-дог, и теперь задумчиво ковырялся в зубах, пытаясь вытащить неизвестную часть сосиски. Рядом с ним присел странный человек в шляпе и рубашке.
  - Угостишь сигареткой, Хэвэнхел?
Хэвэнхел по-прежнему смотрел вперед, продолжая ковыряться зубочисткой, а свободной рукой достал пачку и положил перед незнакомцем. Человек вытащил сигарету и прикурил.
- Угостишь выпивкой? – спросил он, затягиваясь.
Хэвэнхел посмотрел на незнакомца и ухмыльнулся.
- Это ларек с хот-догами, М. Какая выпивка?
- Ладно, купи мне кофе. На почки будет примерно такой же эффект. Если не хуже. – На это Джо что-то недовольно пробурчал и принялся жарить сосиски. Незнакомец снял шляпу и положил перед собой.
Крикнув нечто неразборчивое Харви свалился со стула и с ужасом уставился на Хэвэнхела и Мердока, которые молча и с удивлением смотрели на него. Затем отвернулись.
- Странный у тебя напарник, Эд.
- Он не напарник.
- Как скажешь.
- Э-эт-т-о же демон! – взвизгнул Харви.
- Будешь орать еще громче, и цензоры на другом конце города тебя тоже услышат. - Хэвэнхел кивнул в сторону толпы и трупа. – И ему придется тебя убить. Верно, М?
- Истинная. – Мердок сделал глоток кофе и с отвращением поморщился. – Слышал, у тебя пара забавных трупов.
- Обхохочешься. – Отозвался Хэвэнхел, разглядывая кусок чего-то серого на кончике зубочистки. Затем кинул ее в спину повара. – Джо! Хотя бы иногда покупай свиные сосиски, ладно?
- Так это правда?
Хэвэнхел ухмыльнулся. Харви уже поднялся и снова сидел на стуле. Руки, сжимающие хрупкий стаканчик с кофе, неровно дрожали.
- Да. Два трупа. Мягко говоря, невеселых. – Хэвэнхел закурил. – Два божества.
- Интересно. – Протянул Мердок, с деланным видом полной невинности.
- Что знаешь?
- Немного. – Мердок показал ладонь. Уродливый ожог уже начал затягиваться, но вид все еще имел отталкивающий.
- Мило. – Отозвался Хэвэнхел. Он посмотрел на Харви, которого рвало. – Хорошие сосиски, да?
Мердок усмехнулся и, поднявшись со стула, потянул рубашку наверх. На спине, чуть выше бедра, прямо поперек линии позвонков, красовался глубокий порез. Рана была свежая, хотя крови уже не было. Чуть выше круглый синяк.
- Кому сказать спасибо?
- Я это тебя хотел спросить. Знаешь, тут у тебя богов убивают, а ко мне заваливается какой-то псих, и вещает о том, что я проклят и все такое.
- Разве не так?
- Да. – Огрызнулся Мердок, снова усаживаясь. – Но не таким же тоном, будто это моя ошибка.
- Я лишь один раз видел тебя таким. Когда Керенский тебя достал.
- Не цензор. Другие методы. Увешан с ног до головы.
- В смысле?
- Сколько цензоров используют благовония с ароматом Розы Амб, Хэвэнхел? – в столешницу воткнулась странная металлическая загогулина. – Носят собой Нож Байадер? – Хэвэнхел осторожно тронул острое, словно бритва, лезвие. И даже не порезался. – Или использует амулет Соломона. – Мердок пальцем указал на спину. – Все это порядком воняет.
- Это не я. – Отозвался Джо.
- Охотник? – проговорил Хэвэнхел, делая пометки в маленьком черном блокноте.
- Херня, Эд. – Мердок затушил сигарету в кофе и сплюнул. – Каждый охотник точно знает, сколько действует Роза Амб. И точно рассчитывает свои действия. Это был дилетант.
- Ок.
Мердок снова встал и натянул шляпу.
- Удачи. – Он шлепнул по плечу дрожащего над урной Харви, который снова принялся усердно блевать, и свернул в темный угол. Хэвэнхел поднялся, убирая блокнот, и кидая на стойку несколько крон. Нож уже покоился в кармане. Из переулка снова показалась голова Мердока:
- Передавай привет Хьюзу.

Спустя двадцать минут они шли по Четвертой улице. Мимо проносились автомобили. Хэвэнхел курил и потягивал черный кофе из стаканчика. Харви медленно плелся рядом, думая о чем-то, о своем. Наконец, когда они прошли мимо бакалейной лавки Паркеров, из которой доносился мягкий аромат свежей выпечки, Харви кашлянул и спросил:
- Откуда вы знаете цензора Керенского?
Хэвэнхел ответил не сразу. Еще минуту они молча шли, и Харви лишь краем глаза наблюдал, как жутко раскрашенные девицы в легких, не оставляющих мужской фантазии надежды, одеждах, приставали к военным морякам с предложениями.
- Мы росли вместе, Харви. – наконец произнес Хэвэнхел. Он смотрел куда-то в даль. – Лучшие друзья, не разлей вода, сам понимаешь. Мы были что-то вроде предводителей банды.
- А где вы росли?
- В Чуде. Сейчас это совсем другое место, но тогда это было, разве что, не дно канализации. Регулярные убийства, грабежи, изнасилования. Я даже успел побывать наркоманом. Не говоря уже о том, что сам торговал. Мы назывались «банда небес». Красиво, правда? Керенский было чем-то вроде грубой силы. Он был самым крупным из ребят. Один раз нас было четверо, и мы ввязались в потасовку с мелкой бандой, которая была, тем не менее, на голову выше нас. Во всех смыслах. – Хэвэнхел закатал левый рукав. По всей длине по внутренней стороне шел длинный уродливый ожог. – Это мне осталось на память. Керенский лишился мизинца на левой ноге. Но мы одержали победу. Керенский размозжил череп их лидеру. Тогда-то и начались наши золотые дни. Мы были королями улиц. Вернее, конечно, принцами. Деньги текли рекой. Нас уважали. Потом, наш мир рухнул.
- Что случилось?
- Я рассказываю, Харви. – Хэвэнхел затушил сигарету. – Случился мой отец. Он всегда был немножко, - Хэвэнхел постучал пальцем по виску. – Но был безобидным. Никого не трогал. Но вот, в один из дней, в нашем районе появляется отряд цензоров. Они просто пришли. И пришли прямо к моему отцу. Я собирал ребят, чтобы выбросить этих ублюдков с наших улиц. Керенского нигде не было.
Хэвэнхел резко замолчал, и встал на месте. Взгляд его был стремлен в темную подворотню, ничем не примечательную, среди таких же. Затем он, так же, не произнося ни слова, повернул туда и растворился в непроглядной тени переулка. Послышала серия глухих ударов, и через секунду, оттуда выбежала, вся в слезах молодая девушка в разорванном платье. Макияж растекся от слез, алая губная помада была размазана по щекам. Не переставая стонать, она поймала такси и уехала. Появился, прикуривая сигарету, Хэвэнхел. Костяшки на руках слегка покраснели. Он бросил на Харви пустой взгляд и спокойно двинулся дальше. Харви поспешил следом.
- И?
- Что? А, ну да. Керенского нигде не было. Решили действовать без него. Когда мы прибыли, моего отца как раз вытащили из дома. До сих пор не понимаю, как это случилось. И не понимаю, как такое вообще могло случиться. Тем цензором, что тащил моего отца, был Керенский. Неожиданный поворот сюжета, да? – Хэвэнхел криво ухмыльнулся. – Уже позже я выяснил, что на протяжении пары месяцев он был официально зачислен в Цензоры Шестой Ступени. И что он был учеником и помощником цензоров больше трех лет. Все это время когда я считал его лучшим другом, он предавал мня. Медленно, за моей спиной. В тот день я потерял двух человек в своей жизни. Первым, был мой отец. Вторым, человек, которого я считал братом. Лицо Керенского не выражало ни радости, ни горя. Не было слез, не было улыбки. Лишь, - Хэвэнхел запнулся. – Расчет. Точный расчет своих действий. Керенский всегда был отличным тактиком. Когда он всадил нож в шею моего отца, - Хэвэнхел показал пальцем, куда именно вошел нож. – Отец смеялся. По щекам текли слезы. Я никогда не видел его таким счастливым. Керенский, и остальные Цензоры молча ушли.
- И все?
- А тебе, блин, мало? – огрызнулся Хэвэнхел. – Может мне тебе автобиографию написать? В итоге я пошел в милицию. Как, видишь, дослужился. Все, конец сказке.
- Мечтаете отомстить Керенскому?
Хэвэнхел бросил на Харви презрительный взгляд.
- Месть - для идиотов. Тем более, в этом плане мы с ним давно рассчитались. У него была жена. Карина. Красивая, словно богиня. Извини, за такое сравнение, но именно так это и было. Он любил ее и оберегал.
- Я думал, Цензоры не женятся?
- Они тебе что, монахи? Или, как их там… евнухи? Конечно, женятся. Некоторые, конечно, дают обет безбрачия, но далеко не все. Большинство любит наши земные радости. Я бы даже сказал, обожают. – Хэвэнхел улыбнулся самому себе. – Как бы то не было, не будем вдаваться в подробности, он ее арестовали. По обвинению. – Хэвэнхел задумался. – В убийстве десятилетнего мальчика. Роберт Келли. Так его звали. Дальше, все как обычно, электрический стул и все такое. Ничего нового.
- Это вы все подстроили?
Неожиданно, глаза Хэвэнхела налились кровью. Он резко повернулся, схватил Харви за грудки и поднял на уровень глаз. Ноги Харви беспомощно болтались над землей.
- Никогда. – Почти прорычал Хэвэнхел. – Лейтенант-детектив Эдвард Х. Хэвэнхел никогда не подделывал улики или подстраивал дела. Ясно? – Харви еле смог кивнуть. Хэвэнхел опустил его на землю и продолжил путь. – Рад, что с этим мы разобрались. Она действительно его убила. Не знаю зачем, но так оно и было. Керенский был на казни. На похоронах его не было.
Он снова резко становился и уставился на ни чем не примечательную дверь, с тусклыми стеклами.
- Пришли. – Сказал он.
- Куда? – Тихо спросил Харви.
- Узнаешь.

- Мальчик, может, хватит валяться и, наконец, подметешь пол, а? – Крикнул Хьюз, оторвавшись от созерцания очередной страницы журнала «Охотницы». – Эй, Тод, смотри, какая девочка. Любишь кожу?
- Шелк как-то приятней. – Отозвался Тод, разглядывая ногти.
- Согласен. Но, понимаешь, демонов ловить одетой, к примеру, в черный шелк могут лишь героини дешевых комиксов. Настоящие девчонки предпочитают кожу. – Сказал Хьюз прикуривая.
- Или саван.
- Слишком мрачно и не сексуально.
Сигарета повисла на нижней губе, огонек спички медленно горел. Хьюз, как и был, застыл и смотрел на дверь, где стояли Хэвэнхел и Харви. Тод, не обращая на них внимания, задумчиво выковыривал грязь из-под ногтя.
- Тебя так ведь, а! – ожил Хьюз, поднося почти сгоревшую спичку к сигарете. – Эд, сколько можно? Ты ведь знаешь, какая публика у меня бывает, можно и, не знаю, предупреждать как-то.
- С ним, - кивнул Хэвэнхел в сторону Тода, аккуратно обходя Мальчика, который увлеченно, будто это было лучшее занятие в мире, подметал пол старой потрепанной метлой. – Ты все равно узнаешь раньше.
- Не узнает. – Вставил Тод, теперь рассматривая уже идеально чистые ногти.
- Твоя правда. – Согласился Хэвэнхел, присаживаясь на третий стул, рядом с Тодом и Хьюзом. – Говард, мне нужна помощь.
- Эй, Эд. Если кто кого убил колом, то, причем тут я? – Хьюз воздел руки к верху, словно сдавался.
- Что-то вроде. – Хэвэнхел достал блокнот. – Так. Что скажешь. Давно продавал… эээ… что-нибудь с Розой Амб?
- Роза Амб? – Хьюз покопался в коробке под боком, и достал пачку сигарет со странными надписями и жутковатым черным рисунком. – Сигареты. Их покупают, чуть ли не чаще чем специальные презервативы. – Хьюз подмигнул. – Ох уж эти суккубы. – Он снова ухмыльнулся, и, достав изо рта тлеющую сигарету, продемонстрировал ее Хэвэнхелу. – Даже я их курю. Вкус отвратный, но со временем привыкаешь. И больше уже не можешь курить другие.
- Спасибо, Говард. Не сомневался.
Тод по-прежнему сидел рядом, лишь краем уха слушая разговор, а сам внимательно разглядывал Харви, который съежился в дверях, и, в свою очередь, рассматривал мальчика с метлой.
- Новый напарник, Эд? – вдруг спросил Тод, достав одну из своих странных черных тонких сигарет, и задумчиво на нее уставившись.
- Черта с два, Тод. Так, Говард, Нож Байадер или Амулет Со-ло-мо-на?
Хьюз смотрел то на Тода, то на Харви. Он прекрасно понимал, что все это значит.
- Как ты сказал? – переспросил он.
- Байадер, Хьюз. Байадер. – отозвался Хэвэнхел, доставая из кармана странный ножик.
Хьюз присвистнул, и аккуратно взял их рук Хэвэнхела блестящую железку.
- Где ты это взял, Эд
- Наш общий друг, Говард. Его пытались убить этим.
- Хороший охотник попался. – Задумчиво проговорил Хьюз, но вдруг замолк и посмотрел на Хэвэнхела. – Он, это, того?
- Нет. Мердок жив. Потрепан, но жив. Он сказал, что это не был охотник.
- В смысле?
- Он не знал, сколько действует Аромат Розы Амб, Говард.
- Интересно. Похоже, ты зацепил что-то действительно интересное.
- Думаешь. А, - Хэвэнхел снова посмотрел в блокнот. – Амулет Соломона?
- Чтоб меня так! – выругался Хьюз.
- Что-то не так?
- Наверное, молоко оставил на плите. – Подсказал Тод, направляясь к двери. – Свидимся, ребята.
- Откуда ты взял это название, Эд?
- Мердок сказал, то напавший нанес ему удар этим. Видел синяк. Впечатляет.
- Черт. Амулет Соломона это… это… - Хьюз затушил сигарету. – Часть древних доспехов одного легендарного демоноборца, Эд. В принципе, такой штуки даже не должно существовать. Но, если это был…
- То есть, ты хочешь сказать, что эту вещь так просто не купить?
- Купить? Эд, ты никогда не умел шутить. Эта вещь лежит в одном всем известном месте.
- Дай угадаю. – Грустно отозвался Хэвэнхел прикуривая.
- Спецхран, Эд.
- Проклятье. – Хэвэнхел поднялся и уже взялся за ручку двери, но остановился, и повернулся к Хьюзу. – А этим можно прикончить божество, Говард?
- Этим, нет. Но если есть возможность что-то забрать из спецхрана Цензуры, то наверняка там есть такие вещи.
- Спасибо, Говард. – Хэвэнхел толкнул перед собой Харви на выход. – Идем, Харв.

Дверь громко скрипнула и отворилась. Еле передвигая ноги, в комнату вошел Хэвэнхел, на ходу скидывая плащ. Руками он растирал лицо, наивно полагая, что это поможет прогнать сон. Ботинки остались у двери. Хэвэнхел упал на диван.
Квартира Хэвэнхела находилась под самой крышей десятиэтажного дома на Красном проспекте. В общем, из этого, почти чердачного помещения, можно было сделать уютную квартирку, а очередной модный дизайнер с идиотским именем смог бы сделать даже что-нибудь модное и до отвратного не жилое. Но, так как модных дизайнеров Хэвэнхел отстреливал еще на подходе, а женщины здесь бывали редко, и с ними обычно приходилось расплачиваться по окончании действа, квартира была оформлена с мелкими нуждами жильца.
Гостиная одновременно являлась и спальней и кухней, где расположился старенький диванчик, с потрепанной и засаленной обивкой, чьи недра хранили скромных размеров запасы разной пищи, в которой уже успела зародиться жизнь. Рядом стоял комод, набитый вещами, которые сам Хэвэнхел гордо именовал «Чистыми». На комоде стояла громоздкая лампа, выполненная неким безымянным и явно озабоченным мастером в виде женщины легкого поведения. Света она почти не давала, и служила, скорее напоминанием, что есть вещи похуже ножа под ребром. В дальнем углу торчала старая, почти проржавевшая газовая плита, на которой покоился небольшой черпак с водой. Вторая дверь, кроме той, что вела к крутой, прогнившей лестнице на улицу, вела в ванную, которая называлась так лишь по тому, что там стоял большой чугунный чан с краном, украшенный уродливыми металлическими завитушками, сплошь позеленевшими. Кто-то назвал этого монстра ванной, и поместил в отдельную комнату, назвав ее «Ванной Комнатой». В память об этом событии, на двери была прибита табличка с этими словами. Века и влажность сроднили дверь и табличку. Регулярные попытки оторвать злополучную табличку, обычно оканчивались громкими матами Хэвэнхела.
Хэвэнхел добрел до ванной, и, ополоснув лицо водой, снова уселся на диван, достав из комода старую, истертую книжку с выпадающими страницами. Название, когда-то давно выполненное золотым теснением, абсолютно истерлось, и лишь человеческая память теперь хранила ее название. Хэвэнхел его не знал. И перечитывал ее уже сотый раз. Весь сюжет он уже знал, который и не отличался изысканными поворотами. Просто он хотел с помощью текста книги выяснить название.
В дверь постучали. Не настойчиво, словно требовали открыть немедленно, а как-то аккуратно, просили, если не затруднит. Хэвэнхел медлил. Обычно к нему никто не заходил. Большинство коллег даже не знали, где он живет, а Джек, скорее сам бы себя укусил за единственное яичко, нежели поднялся сюда. Обычно он орал с улицы, или сигналил из машины, как умалишенный, пока соседи не начинали орать на него из окон. Винсенс отвечал на это выстрелом в воздух. Один раз это закончилось тем, что какой-то умник выстрелил в ответ, ранил Джека в ногу, и отстрелили яичко. Потом покончил с собой. Снова постучали. Еще более жалобно. Хэвэнхел открыл. На пороге стоял Харви. Хэвэнхел устало вздохнул:
- Да, Харв? Я думал, я от тебя избавился?
- Простите, лейтенант. – Харви прокашлялся. – Но мне кажется, за мной следят.
- Правда? – Хэвэнхел смерил Харви оценивающим взглядом. Харви по-прежнему смотрелся жалким неудачником, с проблемами в организме и без денег, ради которых можно убить. Он мог бы причинить вред, скажем, безногой мухе. – С чего ты это взял?
- Я постоянно вижу странную тень, которая будто следует за мной. А когда я пришел домой, то увидел человека в гостиной.
Хэвэнхел напрягся.
- Ты его рассмотрел?
- Нет. Как только я вошел и увидел его, то бросился бежать. И прибежал к вам.
Хэвэнхел устало потер переносицу, сдерживая себя, чтобы не выругаться. В присутствии столь чувствительной особы, как Харви, это опасно.
- Ладно, Харв. Посиди. Сейчас разберемся.
Харви, подозрительно всматриваясь в диван, не решался сесть, пока Хэвэнхел, проходя мимо, не посадил его насильно. Сам он вошел в ванну, и молча уставился в зеркало.
- Идиот. – Сказал он себе.
Из комнаты донесся глухой звук удара, и падения на пол маленького щуплого тельца. Хэвэнхел расслабился. Когда тебе предстоит испытать болезненный удар по затылку, лучше не сопротивляться, а расслабится. Может, будет не так больно. Но Хэвэнхел почувствовал каждую частичку боли. И упал на грязный, сырой пол.

- Нгфгх?
- Так и думал, что ты это скажешь, Харви.
Мозг Харви отчаянно прорывался сквозь тупую боль в затылке. Как и любой образованный человек, он пытался охватить все проблемы сразу. Например: Где он, почему он связан, чем его били, почему болит голова, как поживает его бабушка и почему он не любит водку. Он застонал.
- Меня ударили тупым предметом.
- Я знал, что от тебя это не скроется. – Отозвался слева Хэвэнхел. – Не зря же ты работаешь в милиции.
- Вы тоже?
- Нет. Я пришел погостить.
- Но… Вы…
- Голова болит, Харв. Расслабься. Наверное, у тебя никогда не бывало настоящего похмелья.
- Но. Мы должны бежать! У вас же наверняка с собой оружие!
- Так. Как человек, который знает хоть что-то, о том, как надо вести себя в подобных ситуациях, позволь тебе кое-что объяснить. Первое, не ори. Если, конечно не хочешь поскорее встретиться с каким-нибудь жутковатым типом с большим ножом. Или с Тодом.
- Кем?
- Неважно. Слушай дальше. Второе, оружие принято отбирать. Когда ты похищаешь человека, всегда забирай у него все, чем этот человек может тебя убить. Третье: Я не ношу оружие.
- Как?!
- Я не люблю пистолеты.
- Мы обречены. – Мрачно произнес Харви.
- Может быть. – Весело откликнулся Хэвэнхел. – А вот и наш человек.
Скрипнули плохо смазанные петли, и в темноте появился тусклый прямоугольник дверного прохода. В проходе стояла темная фигура. Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Наконец, человек прошел внутрь, и закрыл дверь. Снова тишина.
- Можно сказать, мы встретились, лейтенант-детектив Эдвард Х. Хэвэнхел. – Щелкнул выключатель, и лампочка под потолком ярко осветила комнату. Несколько секунд Хэвэнхел отчаянно моргал, пытаясь вернуть зрение. Наконец он увидел человека в черном. Лицо было скрыто под черной маской. Две пары голубых глаз внимательно смотрели на него. Хэвэнхел почувствовал горячее дыхание из-под маски. – Очень приятно.
- Что вы хотите?! – взвизгнул Харви.
Голубые глаза мигом оказались у лица Харви.
- Чего я хочу? Для себя? Я ничего не хочу для себя. Я это творю во имя моего Бога!
- Замечательно. Очередной фанатик от имени мелкого кровожадного божка. А день так хорошо начинался. – Пробормотал Хэвэнхел.
- Нет! Я творю во имя единого Бога! Единого и единственного! Господь, вседержатель неба, создатель мира! Он, единственный бог, среди мелких языческих божков, недостойных даже упоминания. – Он сплюнул прямо на ботинок Хэвэнхела.
- Угу. Примерно те же самые слова произносили фанатики, когда отправлялись на будничную резню последователей другого бога
- Нет! Я не убиваю других людей! Я убиваю языческие знаки! Все эти… боги, - он одновременно произносил слово и сплевывал его. – Все эти демоны. Они отравляют веру, уничтожают этот мир!
- Этот мир давно решил, что ему не нужна вера в богов. Ты немножко отстал.
- Отстал?! Вы не и имеете понятия, что со мной было!
Он сорвал с себя маску. Хэвэнхел смотрел. Харви вырвало. Лицом это могло называться лишь потому, что имело два глаза и рот. В остальном, оно старалось, как можно более отстранится от всех понятий о человечности и красоте. Казалось, кто-то взял и срезал кожу с обычного человеческого лица, оставив лишь голые мышцы. Но это было бы слишком просто. Хэвэнхел смотрел, и видел, что ему показывали. Это делалось долго. Это делалось с любовью. Наверное, каждый день, а возможно и каждый час, некто, постепенно срезал кусочек плоти, делал глубокий порез или просто царапину. Потом ждал, пока она затянется, и начинал снова. На такую работу ушли бы годы. А на фоне всего этого ярким внутренним огнем горели ясные, незамутненные страхом голубые глаза.
- Красиво.
Человек подошел к Харви, которого продолжало рвать, хотя желудок его был пуст.
- Ты веришь в Бога, Ли Харви?
- Гхаргх?
- Наверное, это значит «нет», - подсказал Хэвэнхел.
- Заткнись! – крикнул голубоглазый. Откуда из-за пояса он достал короткий, но по виду очень острый нож. Харви попытался переместиться в пространстве, но переместилось лишь содержимое его желудка.
- У него очень слабый желудок. – Попытался объяснить Хэвэнхел.
- И так, мистер Харви, - игнорируя его, снова спросил голубоглазый. – Вы готовы увидеть Бога и признать его, как единственного?
Нож молниеносно вонзился в ногу Харви. Тот взвыл, но рука в черной кожаной перчатке быстро прикрыла рот.
- Ммфм!
- Полагаю, это «да» - сказал Хэвэнхел.
- Правда, мистер Харви? - он убрал руку.
- Да! Да! Я верю! Я знаю, он единственный Бог! – закричал Харви, хватая ртом воздух.
- Тогда вы должны с ним встретиться! Повторяйте за мной: Я верю лишь в тебя!
- Я верю лишь в тебя! – завыл Харви.
- Я служу лишь тебе!
- Я служу тебе…
- Громче, мистер Харви! Бог должен слышать вас!
- Я служу лишь тебе! – заорал Харви во всю мощь своих хилых легких.
- Я молюсь именем твоим!
- Я молюсь именем твоим!
- Я, твой раб, прошу принять меня. – Голос голубоглазого стих.
- Я, - Харви шмыгнул носом. По щекам, из-под очков, текли слезы. – Твой раб, прошу принять меня.
- Хорошо.
Кровь брызнула алой дугой, когда нож ударил Харви в горло. Издавая странные, гортанные звуки, Харви пытался говорить и дышать, от чего кровь выбрасывала вперед новые струйки. Хэвэнхел молча смотрел, как Харви умирает. Голубоглазый улыбался своими изрезанными губами.
- А ты? – Хэвэнхел старался не думать о темных глазах Харви, которые остекленело, смотрели на него, прося помощи.
- Что?
- Когда ты собираешься встретиться со своим богом?
- О, что вы, офицер. – Голубоглазый весело развел руками. – Я уже встретился с ним, он дал мне мою миссию. Но больше я с ним не увижусь.
- Миссию?
- Чтобы люди поверили в него! Но мне не место рядом с ним. Я его инструмент. И мои руки в крови для него.
- Это я заметил.
- Думаю, вы не будете столь легко обращены, да, офицер?
- Я верю лишь в виски, друг.
- Глупость. Вы должны поверить в Бога!
- Я за ним не тороплюсь. У меня еще есть здесь дела.
- Я оставлю вам время на размышления. Вместе с вашим напарником.
- Он мне не напарник!
- Ну да, забыл.
Хэвэнхел остался один в комнате с трупом и лампочкой. Казалось, прошла вечность. Труп Харви медленно охлаждался, продолжая истекать кровью. Поразительно, сколько крови умещается в одном маленьком человечке. Веревки, еще немного сопротивлялись, но поддались. Тяжело дыша, и почти рыча утробой, Хэвэнхел поднялся со стула. С легким хлюпом острое лезвие покинуло горло давно почившего Харви. Хэвэнхел сделал глубокий вдох. И выбил ногой дверь.
- … И Именем Твоим..?
Он сидел голый на полу, посреди свечей и странных рисунков. Кожа его была в том же состоянии, что и лицо. В глазах отразилось изумление, смешанное со страхом, которое, правда, быстро сменилось гневом.
- А вот и боженька! - прокричал Хэвэнхел, нанося сокрушительный удар в голову.
Голубоглазый повалился, но быстро начал подниматься обратно. То, что случилось с ним, явно закалило его сверх всякой меры. Что-то бормоча, он начал подниматься, но второй удар в череп заставил его распластаться на полу. Хэвэнхел с размаху врезал кулаком в челюсть, и почувствовал изрезанную податливую плоть.
- Теперь ты познаешь гнев! – орал Хэвэнхел, поглощенный собственной яростью.
Хэвэнхел схватил голубоглазого за шею и рывком поднял с пола. Влажная кожа под рукой вызывала стойкое отвращение. Хэвэнхел, со всей силы приложил его об стену, с которой посыпались разные картинки и куски отделки. Он перехватил нож.
- Но гнев людской! – коленка врезала в пах. – Человеческий! - и уже тише добавил. – Самый страшный.
 Нож вонзился в левую руку голубоглазого, специально отставленную в сторону, и пригвоздила ее к стене. Голубоглазый молчал, продолжая освещать действия Хэвэнхела свои глазами. Хэвэнхел поискал глазами, еще какой острый предмет. Попалась лишь та загогулина, с помощью которой можно убить демона. Он схватил ее и оскалился.
- Вроде, эта шутка не может навредить человеку.
Нож вошел в правую руку, выставленную противоположно левой. Голубоглазый остался на стене, даже не пытаясь вырваться. Его глаза лишь молча смотри прямо на Хэвэнхела, всего перемазанного кровью, и тяжело дышащего. Хэвэнхел отвесил пару ударов, пытаясь заставить его отключиться. Но он продолжал смотреть.
- Думаешь ты самый умный да?! – Хэвэнхел кричал, забрызгивая слюной голубоглазого. – Думаешь, увидел своего бога, и можно решать всех подряд?! Нет! Запомни, ты жалкий ублюдок, это мой город! И покуда я здесь, такие как ты, будете гнить! Гнить заживо, без всяких отговорок! Ты решил, со своим богом, что имеешь право? О нет, друг! Ты, такое же ничтожество, как и те, кого ты зовешь проклятыми! Каждый проклятый, каждый бог, это дело наших рук! – Ладонь Хэвэнхела врезалась в нос голубоглазого. Потекла кровь. – Дело твоих рук. Моих. Они, наша кровь. – Хэвэнхел показал раскрытую ладонь. – Они – наши дети. Наши выродки. Те, кого мы бросили.
В голосе его ярко звенела усталость, когда кто-то коснулся его плеча. Это было настолько быстро и неожиданно, что если бы кто-то хотел его убить, то он бы уже валялся на полу в луже собственной крови, или чего похуже. Хэвэнхел осторожно повернулся. И увидел улыбающегося Тода.
- Привет.
Хэвэнхел никогда не думал, что улыбка Тода может подействовать столь ободряюще.
- Ты за ним? – Он головой показал на голубоглазого.
Тод задумчиво склонил голову, всматриваясь в обезображенный лик. Затем кивнул отрицательно.
- Я за твоим напарником.
- Он не…
- Я пошутил. – Тод выбросил окурок, и ушел в соседнюю комнату.
- Убил бы за сигарету и стакан чистого виски. - Пробормотал Хэвэнхел.
- Это не ко мне! – крикнул из-за стенки Тод.
На небольшом столике, заваленном книгами и окровавленными тряпками, стоял самый обычный телефон. Не надеясь услышать гудок, Эдвард снял трубку. Гудок был. Этот псих еще и звонил куда-то. Наверное, еду заказывал. Хэвэнхел набрал номер. Редкие гудки. Щелчок.
- Милиция. Старший сержант Райти слушает.
- Сержант. Лейтенант-детектив Хэвэнхел. – ответил он, посматривая в окно, пытаясь понять, где он. – У меня для вас кое-что есть.

Шел дождь. Настоящий, осенний дождь. Мокрый и тяжелый, который словно гроздьями опадал с небес. Самый обычный осенний дождь. В тени всяких небесных кар.
Хэвэнхел сидел на краю тротуара, рассматривая намокшую сигарету. Мокрые волосы липли к лицу. Шарф, полный воды неприятно тянул вниз шею. Глаза бессмысленно таращились в витрину закрытого модного магазина напротив. Сзади послышались шаги тяжелых, кованых сапог, перемежаемые аккуратным, утонченным стуком.
- Привет, Кер. – Сказал Хэвэнхел, выкидывая сигарету. – Сигаретки не найдется?
- Они убивают, Эд.
- Прям как люди.
Повисла пауза. Каждый думал о своем.
- Когда это все стало так сложно? – вдруг спросил Хэвэнхел.
- Что?
- Жизнь.
- С рождения.
Хэвэнхел оглянулся назад, где две машины принимали своих пассажиров. В одну, черную, грузили завернутый в черный пакет труп Харви. В другую, серебристую, сажали голубоглазого.
- Кто он?
- Не знаю.
- Знаешь.
- Да. Но все равно тебе не узнать.
- У него были игрушки Цензуры. Опасные, Кер.
- Не может быть.
- И я помню эти глаза, Кер – с издевкой добавил Хэвэнхел.
- Рад за тебя, Эд. Извини, работа.
Шаги удалялись. Хэвэнхел сидел под дождем. В голове роились мысли. Он вспомнил тот день, ту драку в подворотне. Как на него плеснули кислотой. Тогда они были детьми, с громоздкими планами. Они хотели весь мир. Они хотели получить все, чтобы не боятся ничего. Чтобы стать свободными. Глупые малые дети. Словно это произошло вчера, Хэвэнхел смотрел, как в темной подворотне на него налетает толстый кусок мяса, которого звали Толстый Тони. Как он врезал ему. Прямо в нос. Как его окатила теплая, медная на вкус, кровь. Лишь теперь он понимал, что такое свобода. Снова кто-то шел в его сторону. Более душевные и легкие шаги. Шаги человека, знающего себе цену. Рядом с Хэвэнхелом остановились идеально начищенные ботинки.
- Как день, Эд?
- Обычно. – Усмехнувшись, ответил Хэвэнхел.
Перед ним вылезла рука, унизанная перстнями, торчащая из рукава шелковой рубашки.
- Пойдем. Я угощу тебя ужином.
- И сигаретой с виски, Джек.
- И сигаретой с виски.

ЭПИЛОГ

Винсенс присвистнул, и стряхнул с кончика сигареты пепел.
- Милый денек.
Хэвэнхел, который злобно пилил бифштекс, периодически затягиваясь, кивнул.
Они сидели в теплом помещении закусочной Фэй-Фэй. В воздухе витал аромат еды. Блинчики с курагой, огромные, пышущие жаром и маслом куски мяса с картофелем. Свежий кофе.
- Значит, религиозный фанатик?
- Угу. – Хэвэнхел откинулся на стуле, и пригубил виски.
- Почему ты живешь в этом городе, Эд. Это же дыра.
- Я знаю. А ты?
- Я-то хоть не живу в крысятнике, и денег зарабатываю. Но ты – тебя я не понимаю.
Хэвэнхел молча посмотрел в окно. Под дождем быстро пробежала молодая парочка, весело хохоча и прыгая через лужи. В окне отразился Мартин, Эбонитовый Эльф, что вечно ошивался здесь, и присматривал за порядком. Он, полагая что имеет авторитет, молча смотрел на Хэвэнхела.
- Мне здесь нравится. Я здесь вырос. Это мой город. – Он закатал рукав, и показал свой шрам.
- Эд, я же только поел. – Отвернулся Винсенс.
- Знаешь что это?
- Уродливый шрам на всю жизнь?
- Нет. Это клеймо. Это марка этого города. Я принадлежу ему. Он любит меня, и я оберегаю его. Я не могу жить в другом месте. Без этого воздуха. Без этих людей. Это мой мир.
- Ты спятил.
Хэвэнхел рассмеялся.