Мгновение

       Он приходил к морю ранним утром. Встречал перепуганных чаек свистом и быстрыми шагами отправлялся к крохотной полуразвалившейся лодке. Переплывал бухточку и терялся за линией горизонта, ломавшей бесконечное утреннее море.
Она появлалсь позже. Когда день разгорался и душил последнюю свежесть, когда прохладная вода уже не спасала от жары, липкой и беззастенчивой. Что-то гнало ее к берегу именно в этот час, хотя даже самые стойкие жители городка, перекрестившись падали на свои кушетки в ожидании вечера. Всегда шумный южный городишко затихал, засыпал под стройными лучами солнца, но она, в пепельно сером платье продолжала всматриваться в зеленоватую воду. Пустыней казался пляж и только море напоминало о том, что это уединение призрачно, город проснется, проторит следами новые дорожки к морю, а ветер будет трудиться всю ночь, чтобы встретить утро нетронутым берегом.
       Он появлялся у пристани с первыми ударами городской часовенки, призывающей простится с дневной суетой, возвещающей о долгожданной прохладе и затухающем солнце. День в день они повторяли свой ритуал – колокол и Эрнесто, всегда вместе, будто неделимый механизм. Порой жители городка удивлялись кто кого опережает – звонарь ли на часовне начинает свою работу, завидев появляющегося из бухты Эрнесто, или же тот сам подкарауливал нужное время, чтобы по одному ему известным причинам появится в городе именно в эту минуту.
Эрнесто был гордостью города, воплощением лучшего, что могло выростить южное солнце в забытом большим миром местечке. Любимец молодых девушек, завороженно смотревшись на горящие под темными локонами глаза юного рыбака, Эрнесто покорил своей улыбкой даже самые острые языки местных кумушек. Казалось никто и ничто не может нахмурить его прекрасный лоб или согнать с лица ясный взгляд. Уверенной и смелой была его походка, но другим и не мог быть вскормленный морем юноша, привыкший полагаться только на себя, свою лодку и милось ветра. Эрнесто видел свой путь на года вперед – где море, море и только море будет его колыбелью и домом. Пока хватит сил, он будет кормить себя и своих близких дарами этого божества, будет независим и неподвластен законам больших городов, ломающих души людей и превращающего в тени даже самых сильных. Нет, с ним такого никогда не случится!
       Эрнесто не раз видел как молодые парни, возненавидившие море за его суровость и непостоянство, пытались покинуть город, искали других путей, нового счастья, он помнил как плакали матери, провожая сыновей в путь. Только знал он и то, что суша иссушала лица оставивших свое призвание рыбаков, видел тех кто возвращался надломленным и слышал о других, попадавших в кабалу темных фабрик и заводов. Нет, Эрнесто Альварес останется здесь и будет служить морю, как это делал его дед, отец и все родные. Мир и люди одинаковы, воды везде повинуются одним законам, а солнце всегда просыпается на востоке. Эти истины ему уже знакомы, других ему и не надо.
Из усталого оцепенения Эрнесто вырвали крики дона Себастьяна, гнавшегося за своей единственной курицей по промасленой пылью улице.
“Ах ты, дрянь! А ну вернись обратно!Чтоб тебя разодрал твой куриный Бог, проклятое двуногое создание!”, вопел старик, веселя опухшим от негодования и рома лицом прохожих. Но курица и не думала возвращаться домой, где ее ждала независтливая участь единственного мясного деликатеса к столу. Поджав свои старые крючковатые лапы она неслась в сторону моря, как будто искала защиты у продажных чаек, за кусок хлеба становившихся ручными. Как завидовала она их наглым ухмылкам, поджарым телам, крепким крыльям и, в первую очередь гадкому на вкус мясу, на которое не позарится и последний нищий города. В минуту, когда парусиновые брюки дона Себастьяна скрылись за поворотом, солнце начало резкое движение за линию горизонта.
Лаура не выносила шума города, бежала людей как ошпаренная берегом волна торопится обратно в море. Порой ей казалось, что она и есть эта волна, случайно выброшенная на берег сильным приливом. Будто она только на мгновение задержалась, только на секунду всмотрелась в хижины, разбросанные по берегу, в усталые лица рыбаков, редкие светлые облака и опоздала вернуться. Всего на секунду.
       Всего на мгновение.
       Взгляд Эрнандо должен был задержаться на берегу.
       Лаура могла засмотреться на пригорок, отделяющей ее от маленького, но такого страшного шумного людьми городка.
       Два взгляда задержались и улыбнулись друг другу. Две волны нашли свое необъятное море.
       Но в тот день у дона Себастьяна сбежала курица, которую донья Катанья обещала к столу своей золовке донье Паусинье. Пока дон Себастьян гнался за беглянкой по улицам городка свечерело. Пронесясь мимо счастливого Эрнандо, дон Себястьян полетел к пригорку, заслонив собой узкую полоску берега, приковав взгляд развеселившегося Эрнандо к своим старым пяткам. Заслышав гогот отчаявшейся курицы и дикий визг дона Себястьяно, Лаура свернула в сторону.
       В тот вечер донья Катанья хвалилась гостям и заносчивой донье Паусинье обедом из трех блюд, пока опьяневший от бега и изрядной порции рома дон Себастьяно озверело разрезал курицу.
       Море все так же выбрасывало берегу волны, с шипением бежавшие суши.
       Всего на мгновение они цеплялись за берег.
       Мгновением.