Лесник

«На дальней станции сойду – трава по пояс…»
Строчка из песни



Ту – ту – ту - тук, ту – ту – ту - тук. …
Стучат колеса, а я сижу на ступеньках вагона поезда и смотрю на неописуемую красоту своей Родины. Мимо мелькают деревни, луга, озера, поля, а ты сидишь себе и отдыхаешь от мирских забот и проблем. При этом вся суета из сердца уходит. Всегда, когда я пользуюсь случаем посидеть на ступеньках, проводники выносят мне чай. Знают они, что из всех напитков на свете, я всегда выбираю этот ароматный и душистый. А я всегда угощаю их свежей ягодой и орехами.
- Дядя Саша, спасибо тебе за такую вкуснятину, - смеются молоденькие проводницы. Шалуньи они. Ну, как мне их не угощать? Я сразу вспоминаю свою дочурку, которая уехала учиться в город, да так и осталась там жить. Вышла замуж и родилось у нее трое ребятишек. Сколько раз я приглашал их в гости к себе, но они всегда выбирают другое место отдыха. То в Турцию едут, то в Египет. Забыла дочка про то, что выросла в деревне, забыла, как любила гонять босиком по проселочным дорожкам, как купалась в речке. … Все забыла. И меня тоже. Я для нее  прошлое, от которого она мечтала как можно быстрее убежать. Что ж, ей это удалось. …
… Раздав малину, землянику, орехи и цветы девчуркам с поезда, я беру в руки стоящее рядом ружье и, когда поезд притормаживает на повороте, спрыгиваю под откос. И сразу оказываюсь в траве по грудь. Работая руками, словно лодка веслами, продвигаюсь вперед. Где-то там, в лесу возле моей сторожки, ждет меня моя овчарка Лайма со своими щенятами. Лет десять назад я спас ее от мальчишек, которые, увидев трехногую собаку, стали закидывать ее камнями. Я отогнал их, а собаку увел к себе. С тех пор она живет возле меня, и не раз спасала мне жизнь, предупреждая лаем, когда загорелся лес или браконьеры, решив отомстить, поджигали мое жилище. Всякое бывало в лесу. Но я все равно люблю его и никогда не перееду в город, где буду чувствовать себя лишним и вскоре умру без чистого воздуха, Лаймы, для которой необходим простор, и без веселых проводниц, которым я приносил дары леса. В городе я буду простым стариком, которых полно, и которые никому не нужны.
 Помню, как пару лет назад несколько подростков завалили сохатого из батькиного ружья. Когда я их отловил, они просили отпустить их, что они якобы играли. Все жизнь мечтали научиться стрелять. Одна только отговорка встревожила меня, когда один из мальчишек сказал другим: «Классно было! Он так дергался…». «Ребятушки вы мои родненькие, - мне было страшно за них, и даже слезы выступили у меня из глаз, - да как вы можете говорить такое про живое существо-то? Это ведь грех! Когда злоба или радость от убийства приживаются к вашему сердцу, с этого самого момента вы начинаете умирать. И выход только один – истинное раскаяние. И думать, что успеете – значит, ошибаться. Лучше совсем не делать зла».
Жаль, что ребятишки не поняли моих слов, а когда я их отпустил, убежали.
В последнее время слишком часто в лесу стали появляться люди, которые собирают дары леса ящиками и увозят в город на рынок, где продают за бешеные деньги. Я сообщал своему начальству про них и мне велели пресекать попытки сбора в таких огромных количествах. Это проще сделать, если собирают мальчишки или мужики из деревни, но когда приезжают военные и собирают массово для каких-то высокопоставленных начальников – это невозможно. Однажды я заикнулся им, что лес беречь надо, а не вытаптывать так, как они, а они мне в ответ ответили: «Молчи, дед, если хочешь жить и работать здесь». Я пытался по-своему бороться с ними – ну, колеса протыкал у их машин, бензин сливал. … Никакого толка! Зато теперь они всегда охрану оставляют возле транспорта. …
По вечерам я сажусь за стол, открываю книжку, и читаю. Рядом всегда стоит кружка с лесным чаем. Это я его так назвал. На самом же деле просто засыпаю в кружку горсть малины, земляники, трав разных, завариваю кипятком и пью. И на сердце становится не так тревожно, и не таким уж одиноким себя чувствуешь, когда рядом находится Лайма, которая смотрит на тебя такими понимающими и жалеющими глазами, что плакать хочется…