Брежнев пузо почесал

 

В ту пору, когда на собраниях любого рода с первого ряда вставал гражданин с неистовым блеском в глазах и провозглашал об избрании почетным председателем товарища Брежнева Леонида Ильича, именно в это достопочтимое время в редакции газеты « Ленинское знамя» города Камышина появился человек с портфелем в руках.
Он прошел в кабинет ответственного секретаря Михаила Андреевича Заровного и сообщил о нахождении в портфеле поэмы о Брежневе.
- На скольких страницах? - глухо спросил Михаил Андреевич.
- На пятидесяти трех, – ответил посетитель.
- А вы раньше печатались?
- Нет, не печатался.
- И сразу так написали?
- Да, постарался…
За годы своей работы в редакции Михаил Андреевич видел немало людей, пишущих неумело, лишенных вообще всякого литературного таланта, пытающихся любым путем где-либо опубликовать свое горе - произведение. Отфутболить посетителя он все же не решился, как бы то ни было речь шла все же о главе государства и предложил: « Давайте в порядке ознакомления вы зачитаете небольшой отрывок на заседании литературного кружка».
В читальном зале редакции уже собрались литературные силы города, совсем молодые и уже почтенного возраста люди, ряд которых имел опубликованные произведения и в областной и всесоюзной печати. Новичок прошел в зал и многозначительно улыбнулся, увидев висящий на стене портрет Брежнева в маршальской форме.
В начале занятия рассматривалось творчество волгоградского писателя Ивана Данилова, человека тонкой и светлой души.
-А вы знаете, какое стихотворение ему посвятила Маргарита Агашина, ставшее впоследствии песней? - таинственно улыбнулся один из молодых поэтов.
- Какое? - удивились присутствующие.
- А вот, это:
 
       Подари мне платок-
       Голубой лоскуток,
       И чтоб был по краям
       Золотой завиток.

- Не может быть, Маргарита Агашина с ее стихами, ставшими песнями - «Растет в Волгограде березка », «А где мне взять такую песню»…но вот чтобы она что-то посвящала Ивану Данилову…- стали возражать поэту особо неверящие. - Она обещалась приехать и выступить в Доме учителя, вот мы ее там и спросим, кому она посвятила это стихотворение.
 После обсуждения секретарь представил новичка и попросил: « Все читать не надо, листа три, не больше », - и тот стал декламировать свой труд.
В одном месте он остановился и вздохнул: « Тут бы с баяном исполнить, баяна нет?»
- Нет, нет, – поперхнулся Михаил Андреевич и предложил присутствующим выступить. Неожиданно воцарилась тишина. Один из поэтов, Николай Белозубов, инженер самого большого в городе предприятия - хлопчатобумажного комбината, обычно крушащий всех начинающих авторов, долго молчал и все же заговорил: «В общем, тема понятна, войска под руководством Брежнева идут вперед, а вот, – Николай задумался, – разве Брежнев в то время командовал войсками?»
Он вспомнил, как буквально вчера по телевизору показывали награждение Брежнева очередной, наверно уже пятисотой медалью и мужественно продолжил: « В вашей поэме безликие дивизии и армии, чуть ли не под оркестр занимают города, разве так можно писать? И вообще о стиле - это набор частушек с прибаутками».
- Каждый по-своему пишет, - уверенно ответил новичок.
- Но это же ваша строчка: «Брежнев пузо почесал».
- Моя, а что тут такого, бойцы купаются, с ними Брежнев, жарко, вот он разделся до трусов.
- До чего? - переспросил Николай.
- До трусов, - ответил новичок.
У поэта-критика заблестели глаза: « Когда говорят о пузе, подразумевают толстого человека, вы хотите сказать, что Брежнев толстый?»
Новичок недоуменно посмотрел на выступавшего: « Что вы так придираетесь, это можно исправить, может, вы вообще хотите, чтобы он был худым?».
- Кто еще желает выступить? – нейтрально произнес секретарь.
- Тема хорошая, нужная, – вступили в диалог присутствующие поэты Вадим Никитин, Анна Тарасова, Тамара Ментюкова, - но строчки слабые, кое-где и рифмы даже нет.
Новичок внимательно разглядывал выступавших.
С места привстал уже выступавший молодой поэт: « О войне многих и сильных вещей не печатают, а что про слабые говорить».
- Каких это вещей не печатают? - удивился секретарь.
- Народных, – улыбнулся поэт. – Вот на гулянках раньше фронтовики такую песню пели про мужа и жену - муж с войны пришел рядовым, а жена майором. Муж лежит ночью и думает, как бы ему приголубить жену, ведь неудобно - он рядовой, а она майор. Вот не поют эту песню на эстраде и не печатают, а что тут такого?
- А я тоже слышала такую песню, – улыбнулась Людмила Якимова, набирающая большую творческую силу.
Михаил Андреевич осторожно кашлянул: «Давайте все же остановимся на произведении нового автора, выступающих больше нет? Ну что же, – подытожил он, – вам конечно надо еще поработать над этим произведением, литературная правка это обычное дело у писателей».
- Подождите, – насупившись, произнес автор поэмы о Брежневе, – а, сколько платят за одно четверостишие?
Присутствующие прыснули от смеха.
- Скажите, сколько платят, - он недоверчиво посмотрел на литераторов, - а вы знаете, сколько о Брежневе печатают, какие песни поют?
Услышав о примерной цене, он радостно воскликнул: « Так это в газете, в журнале дороже, дело пойдет!»
Участники литературного кружка расходилось хмуро, хорошей доброй беседы в конце совещания не получилось. На лицах выступавших застыла тень необыкновенной суровости, автор поэмы о Брежневе наоборот с каким-то тайным весельем посматривал на участников совещания. На выходе из редакции они встретились с припозднившимися на работе журналистами Василием Мамонтовым и Ириной Масловой. На ходу к остановке «Бухта» одна из молодых женщин, Валентина Кирьянова, чьи рассказы совсем недавно обсуждались на межобластном семинаре, продолжила начатый на заседании разговор: « О войне можно писать еще долго и долго. У меня на родине в одной деревне женщине пришла похоронка на мужа, та погоревала и к концу войны вышла замуж, а тут письмо от первого мужа из госпиталя получила. Пишет, чтобы забрала. Ноги ему отрезали, вот он и не писал».
- Что дальше - то было? – спросили ее.
- Съездила она за ним, привезла, так они втроем и жили, со вторым она в колхозе работала, а первый муж, инвалид, больше по дому, что починить, наладить, так и жили…
Автор поэмы о Брежневе прибавил ходу и вырвался вперед.
Шедший за ним баснописец Григорий Бородушкин хмуро посмотрел ему вслед и сказал:
 - Решил на поэме о Брежневе на машину «Волга» заработать, – и тут же обратился к Николаю Белозубову: Николай, меня на заводе попросили написать что-нибудь злободневное об алкашах, басню я написал, но вот одна строчка, как ты считаешь, пойдет она или нет:

       Стоит на углу и мочится

- Степаныч, – ответил, улыбаясь, Николай, – в стихах нельзя писить.
Участники совещания дружно захохотали. Смеялся с ними и Бородушкин, в конце он все же произнес: «Придется исправлять, но вот все же стоят эти алкаши на всех углах и что с ними только делать».
- Я вот что говорю, - горячился молодой поэт, выступавший на собрании, - народное творчество, особенно военное, надо беречь, ведь люди эти уходят, а потом начнут собирать, издавать сборники, но все строчки переврут, и правды уже не найдешь.
Подойдя к остановке, литераторы попрощались друг с другом и разъехались по вечернему городу, уже зажигавшему огни на улицах и в окнах многоэтажных домов.
Рядом с поэтом, любителем народных песен, в автобусе ехал подвыпивший мужик, через минуту повторявший одни и те же слова: « А мне сегодня ордер на квартиру дали, пятнадцать лет на крановом заводе отработал».
И все понимали мужика и радовались его счастью.
С Волги доносились гудки судов, плывущих навстречу друг другу, не останавливался в ночь хлопчатобумажный комбинат и народ ехал на работу в третью ночную смену, не отставал и завод Кузлит, стеклотарный…
Никто не знал, что через несколько месяцев эра Брежнева закончится и начнется эра совсем других богов, только о них, о новых, никто в редакцию поэм уже не приносил.