Лыжник и гном

Австрийские мотивы
(Сказка от Жириновского)



Это случилось давным-давно в Альпах, где румяные люди в тирольских шапочках с перьями то ли распугивали, то ли привлекали изящных косуль и оленей, трубя в рога, охотничьи или экологически благородные.
В городах маленькие мальчики играли на клавесинах, а девочки учились танцевать, не наступая на полы кринолиновых платьиц.
Далеко за океаном суровые дяди отстреливали первые миллионы индейцев, чтобы потом, через много лет, писать о них романтические книги, а потом снимать по ним доходные фильмы.
В недалёкой Европе ампутировали головы королям, да и кому придётся. Организованная преступность медленно, но верно набирала силу. В России же в это время топили баньки, осваивали новые земли и отбивались от всякой мрази.
Значит, как вы догадались по перечисленным признакам, это начиналось благословенное для масонерии Новое Время.
Но Лыжник Генрих не знал и знать не хотел о каких-либо катаклизмах, даже о том, что это самое Новое Время наступило.
Он жил в типичном альпийском доме, и жил припеваючи: ел, пил и катался на лыжах. Дело в том, что его предшественники нашли где-то в горной речке древний клад Нибелунгов, и не отдали государству даже положенную четверть. Когда глава семьи склеил ласты, то есть ушел в Валгаллу, они разъехались кто куда – непоседами были! А то, что осталось – осталось Генриху, тихому и скромному любимцу семьи, вместе с домом.
И вот однажды Лыжник по обыкновению катался по живописным склонам родных Альп, напевая песенку, которую сам сочинил: «Знаешь прикуп – будешь в Альпах».
Он был уверен в себе – недаром получил такое прозвище – Лыжник. Ему нипочём было преодолеть любую скалу, заложить любой вираж. Он знал родные места как свою ладонь. Но в этот раз Генрих Лыжник увлёкся, и попал в незнакомое место.
Перед ним возвышалась каменная стена, и ходу дальше не было – если б он слишком зарвался, расколбасило бы молодца по стенке. Он был парень не из робких, сплюнул, и решил было возвращаться по собственным следам.
Но вдруг Генрих приметил в скале пещерку высотой с оленьи рога. У входа он увидел человеческие следы маленького, как у Суворова, размера. Генрих был знатоком-следаком, и сразу понял, что обитатель пещеры выходил из неё, чтобы делать зарядку.
Смелый Лыжник не побоялся. Он сбросил лыжи XVIII, как вы догадались, века, и заглянул внутрь. Зажегжи факел, естественно!
И обомлел!
Спиной к нему стоял ладно скроенный гномик.
Правой рукой он рисовал на стене чей-то портрет. Лыжник присмотрелся: округлое лицо, рыжие волосы, выпяченная нижняя губа… Что-то знакомое! Он сразу не мог понять.
А левой рукой симпатичное создание поводило в сундучке, точной копии тех сундучков, что Лыжник видел у предшественников – нибелунгских, с двуглавыми орлами по периметру.
Всё это произошло в считанные мгновения.
Пламя факела заставило гномика обернуться. Он не испугался, а улыбнулся.
Генрих Лыжник тоже посмотрел на него участливо, потому что сразу узнал – нет, не в нём, гном был таким же, как все гномы, а их Генрих Лыжник перевидал вагон и маленькую тележку – узнал в наскальном портрете облик главы Семьи, оставившей его на кассе.
- Давай дружить! - дружески произнёс он. – Я – Генрих!
- А я – Карл! – спокойно и радостно ответил гном.
Обнявшись, они направились к дому Генриха Лыжника налегке. Пещеру перед этим они завалили камнями. В ней они оставили сундучок с орлами, и, смеясь, прозвали его как-то по-немецки. По-нашему что-то типа Стабфонда.
Они собирались жить долго и весело.
Они собирались жить…
Они собирались…
Они соби…