Осторожно - Ева!

Когда я впервые дала прочитать рассказ своим эстонским подружкам, каждая узнала в нём  по паре-тройке своих родственников, знакомых, животных или какую-либо реалию... Кто настоящего или бывшего мужа, кто дядю или тётю, кто "специальную квартиру для кошек", а одна — так и вовсе: "Ой, надо Еве сказать, что ты про неё написала, обрадуется!" Даа-а? А вообще-то я Еву писала с каждой ЕВЫ.

Кстати, у меня спрашивают иногда, как от автовокзала до "Сеула" быстрее? И я начинаю с умным видом объяснять. А после страшно удивляюсь, что в Тарту пока ещё не построили такого корейского ресторана.



********

Я – неотразима. И каждый день создаю себя сама. Ну, и всё остальное... Что прилагается и что полагается.

Мне пришлось поправиться на 8 кг и регулярно красить свою солому басмой, чтобы стать похожей ...ну, хоть на Шер. До других идеалов мне как-то тянуться было не с лица... Это фигуристые везуньи уверены в том, что набрать вес проще простого. А я по опыту знаю, как тяжело с 43 кг при росте 171 см подобреть до настоящей женщины.

А ещё я люблю животных. Кроме бультерьеров. В студенческом общежитии ко мне прибился мой первый кот – Баск, а на третьем курсе, когда меня выкинули из универа за хроническую неуспеваемость, общагу покидали со мной и Баском уже Бист и Бест, а также Бася, Беся и Буся – все три с котятами в животах. С тех пор семейством правит уже Баск III-ий, да и похвостовье, несмотря на то, что наши котята нарасхват, а кошечек после первых родов я предохраняю, значительно увеличилось.

У меня пятый муж. Как приговаривает моя подруга Анна Карлссон, чей супруг доводится мне внучатым племянником по первому мужу – дай бог, не последний. И трое детей. Бог даст, будут ещё.

Так вот, началась моя история, когда я с шестью кошачьими мордами, рюкзаком и ноутбуком заявилась поздним вечером в городскую квартиру тартуской родни.



ОККУПАЦИЯ

– Всё, тётя, кончилась ваша спокойная жизнь, – с этими словами наша саблезубая группа величаво продефилировала в гостиную и расположилась кто на чём.

Рийна – старшая сестра моей мамы, с этой стороны у меня все – эстонцы. А сама я, получается, наполовину титульная нация, а наполовину – богом-забытая.

– Эве, ты что решила открыть у нас приют?

– Меня зовут Ева. И говори, пожалуйста, по-русски, мои коты – неграждане и на государственном не понимают.

– Kuradi raisk!!! – дядя Леня (это я его так зову, вообще-то он – Леннарт) в полумраке сел на Биста, и конечно, сразу же был укушен за провинившуюся часть тела.

– А, дядя Леня, здравствуйте! Меня эксматрикулировали...

– Экс-маа... что?!

– Выгнали, – мрачно пояснила Рийна.

– Верно. Из общаги автоматом тоже. Я поживу теперь у вас. Пока не найду себе работу или мужа. Но лучше мужа. Потому что работать я не хочу. И в Таллин под щитом возвращаться не намерена.

– Автоматы?! Что тако-ое она говорит?!!

– Я переведу тебе позже.

– Короче, мы остаемся. И только попробуйте назвать меня или моих кошек русскими свиньями...



ДРУЖБА НАРОДОВ И СТРАШНАЯ СИЛА

Моя бескомпромиссность с близкими – следствие бескомпромиссной политики родины по отношению к некоренному населению. Это – не экстремизм, это – всего-навсего личный протест в доступном мне масштабе.

Я, которая с раннего детства не закрывала рот на обоих языках, разделяю людей только на мальчиков и девочек любого возраста. Причем мальчики с этого самого раннего детства интересуют и привлекают меня больше всего.

Ну, не дано красоты от природы. Длинноносая, с прямыми блёклыми непослушными волосами, которые годятся только под ножницы или в пучок. Круглые рыбьи глаза неморского цвета под брежневскими бровями... Я взяла всё самое сомнительное от обаятельного журналиста Марка Гринберга и красавицы балерины Реет Пяйке.

В общем, что получилось, то и вышло. Моя редкостная худоба не прошла с переходным возрастом и я всю сознательную жизнь пытаюсь закруглиться хотя бы в каком-нибудь месте. С балетом не задалось, потому что я не унаследовала не только мамину прелесть, но и грацию, музыкальность и талант.

Единственное, что мне досталось от в целом вполне удавшегося еврейско-эстонского союза – это крайне своеобразное чувство юмора, самозабвенная лень и бешеный темперамент.

Ещё во младенчестве я интуитивно выбрала себе цель – мужчину. И чем дальше, тем больше утверждалась в своём поистине библейском выборе. Мужчину, чтобы любил, баловал, берег и лелеял.



"РОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ"

Дядя Леня, намереваясь поскорее обрести свободу от нашего кошачьего ига, взялся за дело с огоньком. На следующий день Рийна отвезла меня к лучшему стилисту, массажисту, в фитнес-комплекс и выдала возбуждающую азарт сумму на шмотки.

– Ты же понимаешь, я её в таком виде никому не могу представить... Куда смотрели родители, когда отпускали ребенка учиться... – нашептывал по утрам дядя тете, с тревогой поглядывая на дверь в коридор. – Она должна стать похожей на человека, а не на майский шест.

– Я всегда говорила Реет, что в доме балерины и члены семьи напоминают массовку призраков из «Жизели»...

А я, хотя и всё слышала, помалкивала, потому что понимала, как они правы. В первую же неделю в моём шкафу появился умопомрачительный гардероб, меня удачно постригли и выкрасили в жгучую брюнетку, а также выщипали две трети имевшихся бровей и подобрали несравненный макияж.

На завтрак мне полагалось съедать не менее пяти оладушек с вареньем и запивать их какао со сливками. Через несколько часов меня ожидал творожный десерт с овсяным печеньем и кофе. Обед состоял из какого-нибудь супа, горячего, холодных закусок и сладкого. Полдник – кофе с тирамису или с мороженым. А ужинать мы отправлялись в ресторан. И дядя Леня пристально наблюдал за тем, чтобы моя тарелка не пустовала.

Благодаря активности моих родственников на всех фронтах, к концу месяца я была вынуждена купить мой первый в жизни бюстгальтер и впервые за долгие годы, наконец, перейти на следующий размер одежды.

Чаще всего мы ужинали в корейском ресторане «Сеул», который принадлежал одному из компаньонов дяди бизнесмену Олофу Свенссону. Дядя Леня кормить меня там кормил, а вот знакомить со Свенссоном не спешил.



ОЛОФ ЦАРЯ НЕБЕСНОГО

Наконец, наступил момент, когда Рийна, оглядев меня со всех сторон, сообщила:

– Господин Свенссон не понимает по-русски и по-эстонски, так что придётся разговаривать по-шведски.

– Я не умею по-шведски.

– Будешь говорить по-немецки. Хотя он по-немецки еле говорит, – и предвосхитив мой вопрос, добавила. – Почти так же, как и по-английски.

– Рийна, а он вообще как? Симпатичный? Молодой?

– Увидишь.

Хозяина «Сеула» я представляла шустрым невысоким шведом корейского происхождения одних с дядей лет. Однако действительность превзошла все мои ожидания.

Олоф Свенссон оказался стареньким 2-метровым толстяком с тюленьим лицом. Весь вечер он перекидывался словом-другим с дядей Леней, изредка невыразительно поглядывая в мою сторону, и непрестанно прыскал себе лекарство из аэрозольного баллончика.

Я безуспешно пыталась привлечь к себе внимание господина Свенссона, а потом извинилась и утянула Рийну в туалет.

– Сколько же ему лет? И чем он болен? И скажи, он что сам ведет свои дела – у него, вроде, взгляд не очень осмысленный...

– Ну, знаешь ли... Не привиредничай, пожалуйста. У господина Свенссона аллергия. Учиться ты не можешь, работать ты не хочешь. Все богатые красавцы или при своих дамах, или не позарятся на тебя с твоими кошками. Да, по сути всем заправляет его внучатый племянник, господин Свенссон занимается только «Сеулом» и финансированием развивающихся проектов. Будь счастлива, если дядя всё устроит...



НОВЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Когда мы стали встречаться с Олофом, он по-прежнему избегал на меня смотреть и совсем ко мне не обращался. Но после каждого нашего расставания его шофер или мой дядя, или внучатый племянник Свенссона передавал мне букет цветов и какой-нибудь подарок. То мягкую игрушку, то драгоценности, то коробку конфет, то духи... Причем у меня было такое ощущение, что всё покупалось тётей Рийной. Только вот по чьему заказу – я никак не могла сообразить.

Я лихорадочно учила язык будущего мужа, а дядя с тётей перешли в быту исключительно на шведский. Но язык я осваивала вовсе не для контактов с Олофом, который совсем не увлекался разговорами, скорее, для родственников.

Мы посещали «Ванемуйне», а также ходили в гости к дяде с тётей, к родне и знакомым Свенссонов. И каждый вечер дядя Леня транслировал для меня чувства Олофа.

– Пусть хотя бы что-нибудь скажет мне сам!

– Скажет, конечно. И, наверное, сделает даже... Когда привыкнет к тебе и перестанет стесняться. Ты пойми, господин Свенссон никогда не был женат – и боится тебя больше, чем ты можешь себе представить...

«И правильно, – мысленно отвечала я дяде. – Очень правильно, что боится.»

Меня спасали только мои кошки. И ещё надежда на то, что вскоре мы заживем по-другому. Но первые же переговоры с внучатым племянником Свенссона лишили меня радости. Оказалось, я должна вселиться к мужу без своего кошачьего семейства, потому что у Олофа, помимо всего прочего, аллергия на кошек, да и Свенссоновский бультерьер Принни ценит кошатину почти наравне с человечиной.



"ТЫ ЭТОГО ХОТЕЛ, ЖОРЖ ДАНДЕН, ТЫ ЭТОГО ХОТЕЛ..."

– Эва, – Ханс Карлссон, важничая, протянул мне конверт. – Тут нотариально заверенные копии вашего брачного контракта, документов на владение домом и завещания деда. Я каждый день буду связываться с вами. И вы, если возникнут какие-либо вопросы или пожелания, можете в любое время обращаться к моему помощнику.

«Пожалуй, хорошо, что мой муж не Карлссон, – думала я тогда, не в силах без улыбки произносить даже про себя знакомую по сказке Лингрен фамилию. – Карлссон и надоел бы мне своим самодовольным занудством куда быстрее Свенссона, да и к тому же избавиться от него было бы гораздо сложнее.»

Тогда я имела в виду исключительно развод – видимо, от недостатка воображения.

Свадебный пир, на который приехали Реет с Марком, а также полный комплект бабушек-дедушек, состоялся в «Сеуле». На мне было расшитое стразами ажурное платье до колен с многослойными пышными юбками, напомнившее маме её лучшие балетные партии, и роскошная диадема из белого золота с жемчугом и бриллиантами – свадебный подарок мужа.

Моя родня и друзья, за исключением дяди и тети, с трудом воспринимали происходящее, но старались не подавать вида. Все уговоры-отговоры на разные голоса уже отзвучали, уступив время и место тостам, поздравлениям и пожеланиям.

Для моей хвостатой семьи помощник Карлссона снял специально отремонтированную и приспособленную квартиру и нашел пожилую пару, которая согласилась ухаживать и кормить. Мы договорились, что я буду навещать своих кошек, как только смогу. Но я перекрыла рыданием кошачий рёв, когда их оставляла...

«Ничего, мои дорогие, ваша мамочка будет часто проведывать вас!»



ЭНДШПИЛЬ

Наши супружеские отношения с Олофом в новом 2-этажном принадлежавшем мне особняке с небольшими вариациями повторяли отношения добрачные. Только жили мы в разных комнатах. А чтобы приласкать моих кошек, я должна была отправляться в город, но к трапезам и приёмам непременно возвращаться.

Мне всё так же передавались через шофера, моего дядю, внука и его помощника подарки, которые по дядиному наущению покупала Рийна. К нам приходили и приезжали из разных городов и стран старинные партнеры мужа, его родня и знакомые.

Я продолжала уделять своей сделанной практически из ничего внешности много сил и внимания – теперь я могла себе позволить многое.

Но очень скоро и комфорт, и обилие прислуги в доме, и весь уклад совместной жизни с Олофом начали выводить меня из себя. Особенно я возненавидела буля Принни, который рычал и злобно скалился при каждом моём появлении...От меня вечно пахло котами и я, несомненно, казалась ему вдвойне лакомой добычей.

Я всё чаще пропадала у моих кошек. А однажды и вовсе осталась там ночевать. Рано утром за мной приехали Ханс Карлссон, его помощник и дядя и чинно препроводили к Олофу.

Муж впервые со дня нашего знакомства бросился ко мне и крепко обнял, а потом что-то пробормотал и снова обнял, зарывшись лицом в мои волосы. И тут мы оба упали. Вернее, сначала Олоф на меня – и тут же я под его тяжестью. Я почему-то мгновенно осознала, что убила его. И эта мысль одновременно причинила мне боль и облегчение. Всю предыдущую ночь мои коты поочередно спали у меня на голове и, конечно, оставили свою шерсть и метки.

Через несколько минут приехали городские и частные врачи, служба спасения. Как объяснили специалисты, приступ аллергии спровоцировал сердечный приступ, который господин Свенссон не смог пережить.

– Эва сделала деда счастливым. Он и умер в свои годы не от старости и болезней, а от любви, – эта присказка задавала тон не только в тот день, но и на похоронах и даже после похорон.


***

Вот сейчас я так благодарна судьбе, что просто не могу не скакать, не вопить и не размахивать руками. Ой, ааа, дзинь – не жалко, тем более, мне не нравится эта ваза. Бьётся всегда к счастью! Но это ещё не конец. Теперь у нас есть дом и деньги, но всё ещё нет мужчины.

Я тщательно замазала сиреневой краской дощечку с крокодильским оскалом Принни. Мерзкого бультерьера ещё позавчера, до воцарения моей семьи, я подарила дружелюбному седому корейцу – начальнику охраны ресторана «Сеул», который давно на него заглядывался... Теперь на лужайке перед домом резвится стая моих бойцовских котов и кошечек. Им, конечно, не понравился запах краски, а то бы они уже, помечая территорию, натерли свои щечки сиренью об углы предупредительного щита.

А через пару часов, когда дощечка высохла, я с громадным удовольствием, перепачкавшись с ног до головы, старательно вывела на ней по-русски: ОСТОРОЖНО – ЕВА!