Приехали

Звонит соседка Нюра по площадке:

— Оль, Зайди, мы приехали.

Нюра и Клава ездили в деревню хоронить брата. Умер в 50 лет. Много пил и начались глюки. Где-то прилёг и замёрз.

— Ну как вы съездили? — спрашиваю я.

— Да вот съездили, похоронили.

— Маму не забрали? Сколько ей сейчас лет?

— Да маме–то 89 лет будет. Не хочет в город ехать. Вы, говорит, девки, сами тут оставайтесь. А чего мы там сейчас будем делать, вот уж посадка начнётся, поедем. Сейчас здесь дел полно: за два месяца надо рассчитаться за все коммунальные, пенсии получить.

— Девочки, а вы хорошо выглядите, помолодели.

— А на свежем воздухе, чего нам. Никакой тебе косметики, вода чистая. Воздух свежий. А я вот покрасилась, видишь?

— Вижу, Нюра, вижу. Ещё вижу, не нашла ли ты себе кавалера там?

Обе: и Нюра, и Клава разлились звонким смехом.

— Да ты садись, садись, мы тебе такое расскажем! Конечно же, я нашла!
 
И опять хором ха-ха-ха.

— Теперь уж рассказывай, кого ты себе нашла?

— Значит так. Борька-то умер, царство ему небесное, пусть земля ему будет пухом, — рассказывает Нюра, — Надо получить свидетельство о смерти. Поехала в райцентр в собес. Ехать не ближний свет, на электричке два часа, да пешком пять километров. А дороги сейчас знаешь какие: песок, земля, глина — всё перемешано. Еле добралась. Пока по всем кабинетам находилась, у них перерыв, ждала, закусила на 250 рублей. Представляешь? Там 250, здесь 250. А дадут за умершего всего одну тысячу.

— А почему так мало?

— А он ничейный, ему ж только 50 лет было. Не пенсионер и нигде не работал, жил на матерну пенсию, всё пропивал и жизнь свою пропил. Слушай, Оль, дальше. Время идёт, уже сумерки. Да электричку опять ждать . Уже совсем вечер. А от электрички ещё пять километров, я уже тебе говорила по какой дороге топать. Села в электричку. Рядом со мной сел такой симпатичный мужик, хорошо одет, приятный. Я ему и говорю, как же я добираться буду в такую темноту и телефон с собой не взяла. Так бы брату позвонила. А он мне:

— Доедем до станции, я рядом живу, от меня позвоните. Не дозвонитесь, у меня переночуете.

— И ты что согласилась?

— А что мне делать прикажешь? Темнотища, грязь. Так вот, зашли к нему, шубу сняла,он стал свой сотовый искать. Я присела на маленький стульчик, и взгляд мой попал под кровать. Смотрю и глазам не верю, под кроватью здоровенный топор лежит, вот такой, топорищем задвинут вовнутрь. Меня прямо затрясло всю и холодным потом покрылась. Я его спрашиваю:

— А что это у Вас топор под кроватью лежит? Вы что дрова колете?

— Да, дрова колю, — ответил он, — а сам продолжает искать свой сотовый.

— Господи, ты, Нюра, похоже нарвалась! Телефон-то он нашёл?

— Нашёл. Я позвонила брату, он обещал встретить, и я пошла. А перед уходом он дал мне свой номер телефона и записал мой сотовый.

— Зачем ты ему дала? Вдруг маньяк какой! С топором под кроватью!

— Меня до сих пор трясёт, как только вспомню этот топор и то своё состояние. Да ты слушай дальше. Седьмого марта он звонит, поздравил с женским праздником и восьмого приглашает в гости. Я, конечно, отказалась, вспомнив про страшный топор, тем более ко мне должна подруга приехать на праздники. Он сказал, ну тогда в Москве встретимся.

— Не вздумай ему адрес дать!

— Да ты что? Нет, конечно.

— А если позвонит, у него же твой номер есть?

— Скажу, что ко мне мой друг вернулся и живёт у меня.

Клава весь это разговор сопровождала своим тихим подхихикиваньем, неторопливо покуривая, потягивая пиво, и закончила со смехом:

— Вот и нашла она себе кавалера!

И опять обе ха-ха-ха!

— С вами, мои девочки, не соскучишься!

Я уходила под их дружный смех.

14.03.08