Мельник

На холме возле одного из хуторов юга Руси машет своими крыльями ветряная мельница. Каждому, кто приходит в эти места, сперва кажется, будто мир этот – не настоящий, будто склеен он из пластика для съемок какого-нибудь фильма.
Но, стоит подойти поближе, чтобы убедится, что хуторок – самый настоящий, и беленые известкой стены хат обдают руку прохладой, такой приятной в полдень жаркого дня. Самое удивительное, что и мельница тоже самая настоящая, и ее жернова исправно крутятся, перетирая в белую муку южное золотое зерно.
За вечным вращением жерновов наблюдает бородатый человек, потомственный мельник, зовут которого Иван Петрович Мельник. Да, он происходит из старого мельницкого рода, откуда и его фамилия.
Мельница стояла на этом холме испокон веков. Никто из местных не может представить свой родной край без этого крылатого ветряка. Также не вообразить себе и хутор без бородатого мельника.
Неужели множество войн, прокатившиеся по этой ровной земле, не смогли смешать с землей крылатое чудо, раскатать даже самый холм, навсегда выбросив мельницу в ту эпоху, где ей, вроде бы, и надлежит остаться?
- Отчего же, - говорит Мельник, - Пять раз моя мельница была разрушена до основания, до самого краеугольного камня. Но всякий раз мы возводили ее снова, и жернова опять начинали свою песню, под которую выбрасывали из себя снег муки. В 20-е годы государство, ясное дело, прибрало мельницу к себе, но кого оно могло поставить работать на ней, кроме моего деда? Кто еще мог так остро чуять превращение золота зерна в серебро муки, которая потом вновь обернется в золото хлебного каравая? 60-е годы чуть не сровняли нашу мельницу землей, ибо в городе вырос заслоняющий солнце мукомольный комбинат. Но хлеборобы запротестовали, ведь вкус хлеба, испеченного из нашей муки не сравнить ни с каким городским, и мельницу оставили.
- Неужели вкус хлеба может зависеть от того, какая сила привела в действие жернова?
- Конечно! Ведь моими жерновами движет воздух, небесная сила, приходящая по воле Божьей. Даже в те времена, когда не было никаких мукомольных комбинатов, люди различали вкус хлеба «водяного» и «ветряного». Водяное колесо двигали воды, а водах, как известно, водится много нечисти. Русалки, водяные, болотники. Поэтому и водяного мельника часто считали колдуном, который с нечистой силой водится, и относились к нему с опаской. Но, что хуже, водяная нечисть могла и в муку попасть, а с ней – в хлебушек. Ветер – иное дело, он чист, приходит с самых небес. Что же наполняет муку, которую мелит электрическая машина, только Богу известно...
Кому-то эти слова Мельника покажутся чем-то дремучим, будто этот человек перенесен к нам из замшелого прошлого каким-то невероятным движением капризного времени. Но, как это не странно, образование у Мельника – высшее, более того – в свое время он закончил одно из самых хитроумных учебных заведений страны – МФТИ, Московский Физико-Технический. Получив диплом, он поверг в шок сокурсников, вернувшись в родной хутор, где работы по его специальности, ясное дело, не было и никогда не предвиделось. Неужели его тяга к родным краям оказалась столь сильной, что сумела обломать когти известной могучей лапы, имя которой – карьера.
- Я никогда и не мыслил своей жизни без мельницы, на которой прошло мое детство, жернова которой были для меня маленьким миром, - отвечает Иван Петрович, - А учиться я ездил для того, чтобы узнать современную чужую науку, извлечь из нее крупицы истины, и сплавить их с нашим Знанием.
- Раз Вы упомянули про Ваше Знание, не могли бы рассказать о нем для людей. Ведь, если бы время для этого еще не пришло, то Вы бы и не пригласили меня на свой хутор. Выходит, оно настало?
- Да, время настало, и я расскажу о нашем Знании, передающемся уже много лет от отца к сыну, и теперь сплавленном с теми крупицами истины, которые мне удалось отыскать в вашей науке.
Иван Петрович принялся рассказывать, мысленно отправившись сперва в далекое прошлое, а потом, шаг за шагом, приходя ко дню сегодняшнему.
- Еще мои далекие предки смотрели на крылья нашей мельницы, и погружались в раздумья. Отчего земля тянет к себе крыло, которое ветер поднимает к небу? Они поднимали глаза вверх, и видели, что от Солнышка к нам летят золотистые лучики, которые, как будто тянут нас вверх, в синие просторы. Под взмахи крыльев повторяли Иисусову молитву, «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий», когда крыло летело вверх, «Помилуй мя грешного», когда оно падало вниз. Потом смотрели на землю, и не видели ничего, что бы тащило вниз, не давало хода к небесам. Так было вначале, но потом, приглядываясь все внимательнее и внимательнее, мы смогли различать темные лучи, струящиеся от черной земли, и, подобно лапам, удерживающие нас. Позднее мои предки разглядели, что такие же лучи тяжести текут и от всякой вещи, как легкой, так и тяжелой, и от камней, и от пуха. Всякий видел, как грозовая туча закрывает Солнышко, отчего днем становится темно, как ночью. И мы подумали, а что если наоборот, заслонить темные лучи вещества чем-то светлым. С тех пор мой род и жил той мыслью.
Мельник стал рассказывать про то, как в их хуторе появились скопцы. Их предводитель, Кузьма, говорил о том, что влекущую вниз силу можно побороть, если отсечь себе то, что тянет к соблазну. Но Мельники дивились его словам, ведь они видели черные лучи, исходящие от его тела и влекущие скопца к земле, как и к любой плотной вещи. На хуторе Кузьма не нашел себе последователей, но в соседнем селе ему удалось посвятить в свое учение почти всю общину. Через пару лет Мельниковы узнали, что Кузьма, получив власть над общинными деньгами, принялся закупать по дешевке зерно в урожайные годы, и продавать его в голодные времена втридорога. Еще через год до хутора долетела весть, будто Козьму убили. Когда приехавший вместе с городским человеком доктор осмотрел его труп, то выяснил, что он не прошел того скопческого посвящения, в необходимости которого убеждал каждого, кто встречался на его пути.
Когда хуторянин Василий смастерил себе кожаные крылья, и пытался взлететь на них, Мельники совсем не дивились его мысли, и не бежали глазеть на незадачливого летуна вслед за толпой, в которую в тот день влились все хуторяне. Глаза мельников он обмануть не мог, и когда везучий Василий тер себе поломанный бок, те только сочувственно кивали головами, и старший из них, Степан, нес ему примочку из целебных трав.
Наконец настали времена настоящих, жужжащих и коптящих небеса самолетов. Однажды аэроплан пролетел и над их хутором, перечертив небо длинной серой полосой. Хуторяне неслись за ним вслед, что-то крича и высоко подкидывая шапки. Лишь мельники равнодушно наблюдали за полетом диковинки, понимая, что тот спорит с силой земли лишь хитростью своих механических частей, подведут они, и он кубарем рухнет на обнявшую его землю.
Мельники продолжали смотреть на полеты крыльев своей мельницы. Колыбельку с маленьким Ваней тоже выносили на улицу, к степным ветрам, и первое, что он увидел – это вечный полет и вечное падение легких крыльев, а первое, что услышал – Иисусову молитву.
Когда он подрос, он смог увидеть и черные лучи силы притяжения, видение которых давалось Мельникам теперь само собой. И, когда он их увидел, его ручонки сами потянулись для того, чтобы закрыть их легким световым облаком. Потом Ивану приснился удивительный сон, где весь мир был соткан сплошь из солнечных лучей. Эти лучики играли друг с другом и переливались, пока, наконец, не доигрались до беды – до порождения темных кусков вещества, от которых во все стороны тянулись черные нити притяжения. Проснулся Ваня тогда с чувством своего полного бессилия. Он ощутил, что и его оболочка сложена все из тех же черных частиц, и, не в силах этого побороть, но и не в силах смириться, горько заплакал.
Когда Иван подрос, то он понял, что для победы над притяжением кроме удивительного дара ему еще понадобятся знания, которые распылены по современной науке, как золотые пылинки по пескам пустыни. И он отправился учиться, в саму Москву, в МФТИ.
- Пылинкой, которую я искал, оказалась теория гравитонов, - рассказал Иван Петрович, - Нам преподавали две теории притяжения – эйнштейновскую теорию кривого пространства и германскую теорию гравитонов. Про первую я почти сразу забыл – ведь кривизна пространства – это только результат притяжения, а никак не его основная и неустранимая причина. А вот гравитоны меня заинтересовали, ведь я понял, из чего сотканы те нитки, которые видели даже мои прадеды…
Иван Петрович посмотрел на крылья своей мельницы, до сего момента покоившиеся на месте, а теперь собравшиеся сделать широкий взмах.
- И вот он, результат, - Мельник показал на небольшое устройство с раструбом, направленным на груду мешков с зерном, - Попробуй, подними сперва!
Я попытался поднять мешок. С кряхтением взвалил его себе на спину, протащил пару шагов, и тут же бросил неимоверную тяжесть.
- Э-эх! – махнул рукой Иван Петрович и прикоснулся к своему аппарату.
После этого он подошел к покорной груде мешков, и мне показалось, будто они превратились в невесомые воздушные шарики, накачанные гелием. Одним пальцем Мельник перебрасывал их через всю мельницу, подбрасывал их вверх, и они не думали падать, висели под потолком, как фонарики.
- Вот так вот, - промолвил Мельник, - Беда только в том, что мое устройство слушается не всякого. На нашем хуторе оно дает невесомость лишь десятку человек, будто само их отобрало, и теперь дары им несет. Хочешь себя проверить?
С этими словами он прикоснулся к своему детищу. Мешки с грохотом рухнули на пол, выбросив из-под себя облака пылищи.
- Что делать-то надо? – спросил я, боязливо подходя к чуду техники.
- Потереть рукой, и все!
Я провел рукой по машине, как мне и сказал ее отец-основатель, а потом подошел к мешкам и постарался поддеть их указательным пальцем. Они ответили мне непролазной, дремучей тяжестью.
- Вот так вот, - усмехнулся Иван Петрович, - Ведь моя Пушинка, я ее так называю, дружит только с тем, в ком она уверится. Если поживешь на хуторе с недельку, то, быть может, она тебя и примет.
- Извините, Иван Петрович, но мне сейчас некогда. Как-нибудь потом заедешь.
- Ну, как знаешь, бывай! – попрощался он.
Так Пушинка, способная принести моей родине несметные богатства и победу во всех войнах, осталась трудиться на скромной мельнице мало кому известного хутора, перенося мешки с мукой и с зерном. Не принимает она нынешних людей, как и они не смогут принять в свой мир антигравитацию. Слишком много проблем и бед для них от нее возникнет – кто-то обеднеет, где-то начнется кризис, кто-то потеряет работу. Ясно, что для нее потребно только новое общество и новые люди, такие, как Иван Петрович Мельник.

Товарищ Хальген
2008 год