Проблемы экологии

Состояние нашего общества в период большой смуты, который принято называть гласностью и перестройкой, можно сравнить с поведением подвыпившего человека: что на уме, то и на языке.

Появилось много самозваных моралистов, объяснителей, колдунов и мистификаторов. Именно тогда, в начале девяностых, я вдруг обнаружил, что некоторые персонажи новейшей российской истории являются голыми королями.

Среди толпы великих карликов, образованных пигмеев и горе-политиков особенно одиозно выглядели две фигуры.

О том, что первый голый король, которого либералы именовали «политическим тяжеловесом», является олигофреном в степени дебильности, я писал неоднократно. И раз я на свободе, то это свидетельствует о том, что мою точку зрения оспорить невозможно.

И теперь даже Караулов может позволить себе поиронизировать над придурком, к которому когда-то относился весьма уважительно.

С другим голым королем дело оказалось сложнее.

Ну, действительно, с одной стороны нобелевский лауреат, живой классик, академик, пророк, гигант мысли и отец русской демократии. С другой стороны вдруг возникает какой-то неизвестный, мягко говоря, хрен моржовый и нахально утверждает, что эта почти мифическая личность, этот яростный враг тоталитаризма и Лубянки, является всего лишь плодом мистификации, сотворенным… самой Лубянкой.

Причем материалом для этой грандиозной аферы послужил никчемный, тщеславный, злобный мужичек, резонер, графоман и «червяк в 23 степени» (самоаттестация в «Архипелаге»).

Похоже на мерзкую инсинуацию, до которой не додумались даже изощренные пропагандисты и агитаторы эпохи застоя.

Осенью этого, 2006 года, исполнится тринадцать лет моей первой попытке, когда я попробовал довести свою точку зрения до сведения общественности.

Потом последовала вторая, третья… тринадцатая. Увы, слишком слабы были мои силенки, слишком могущественны силы, заинтересованные в том, чтобы мистификация ХХ века осталась неразгаданной.

И мне, чтобы не расшибить лоб о железобетонное препятствие, пришлось временно отступить, полагаясь на Провидение, которое, в конце концов, должно все расставить на свои места.

Но сначала должен отвлечься на сюжет, на первый взгляд, не имеющий к теме никакого отношения. Пусть это будет лирическим отступлением.

Итак, несколько слов об экологии. БСЭ определяет это понятие как науку о взаимоотношениях организмов между собой и с окружающей средой.

Сюда же входят проблемы взаимоотношения человека и биосферы. Поскольку здесь наблюдается явное нарушение равновесия, то слово экология стало означать и тревогу, и попытку защитить природу от экспансии человека.

Та же БСЭ определяет литературу как один из основных видов искусства. Лично мне кажется, что это не один из основных, а именно основной вид искусства, потому что там же в статье «Человек» найдем такие слова: «Членораздельная речь – главный канал межличностных коммуникаций – недоступна для животных».

Или так: «…еще до рождения закладываются морфологические признаки аппарата голосообразования и предпосылки последующего развития речи, которые не обнаруживаются даже у близко стоящих к человеку животных».

Рисовать мог уже первобытный человек, который еще не умел говорить. Даже обезьяны, которым недоступна речь, могут проявлять интерес пусть к примитивному, но рисованию.

Установлено, что коровы больше дают молока под классическую музыку. Реагируют на музыку и растения, а простенькие народные мелодии доступны даже примитивным человеческим организмам (одни забавляются игрой на гармошке, другим хочется дирижировать целыми оркестрами под пение «Калинки»).

Так, а при чем здесь экология? А при том, что толковый словарь Ожегова вводит еще и понятие «экология культуры».

Если судить о российской культуре по нашему телевидению, то можно наблюдать, что она, как и окружающая среда, постепенно превращается в помойку. Это замечают даже упертые демократы и ельциноиды вроде Т.Толстой.

Т.е. параллельно с загрязнением окружающей среды происходит загрязнение и культуры в целом, и литературы в частности. Об этом можно судить по часто встречающимся книжным развалам с литературной макулатурой. Бесчисленное множество сочинителей, филистеров, псевдомыслителей, никчемных людишек и просто пошляков требуют внимания к своим словесным испражнениям.

Не так давно объявили, что даже господин Черномырдин обрадовал общественность своими мемуарами, чему я несказанно удивился, т.к. считал, что писать он не умеет, как и Ельцин. Но потом решил, что это несправедливо. Чему удивляться, если со времен застоя у нас в ходу жанр заказной литературы.

Читать такие произведения могут только очень наивные люди или дотошные исследователи, которые готовы копаться в навозе, выуживая оттуда зерна фактов и фактиков, и, очищая их от вымысла и субъективности, находить зерно истины.

Приведу только один пример из книжки под названием «Исповедь на заданную тему».

Это приукрашенное жизнеописание молодого карьериста, недалекого, безграмотного, но весьма тщеславного. Настоящий автор – некий прохвост, имя которого всем должно быть хорошо известно.

В сочинении есть такой эпизод. Мнимого автора назначили начальником строительного участка. Объект строительства – камвольный комбинат.

И вот объект сдан в эксплуатацию, но когда включили станки, «корпус вдруг стал качаться и вся металлическая махина с железобетонными плитами перекрытий начала ходить (?). Пришлось остановить станки. Я сразу в Политехнический институт к профессору Бочкову».

Инженер-строитель, который не знает, что такое резонанс – это нонсенс.

В школе на уроке физики учитель рассказал нам такой пример еще из петровских времен. По мосту марширует взвод солдат в ногу. И неожиданно мост разрушается. Оказывается, частота удара солдатских сапог совпала с собственной частотой конструкции моста, амплитуда колебаний стала стремительно расти, и мост разрушился. После этого воинский устав запретил солдатским подразделениям переходить мосты в ногу.

Из ситуации, описанной в «Исповеди митрофанушки», следует, что станки камвольного комбината были расположены так, что при работе они синхронно создавали вынужденные колебания, частота которых совпала с собственной частотой колебания здания, т.е. возник резонанс.

Об этом должен был догадаться даже школьник. Поэтому дипломированному строителю не нужно было мчаться за разъяснениями к профессору Бочкову, а изменить расположение станков, чтобы они работали в режиме антирезонанса, поглощая колебания друг друга.

Кстати, слово резонанс так и не упомянуто в сюжете. Следовательно, ни сам «инженер-строитель», ни доверенный писарь его просто… не знают.

А причину шатания здания и «хождения(?) металлической махины» со слов профессора они описывают так. Дескать, станки были расположены таким образом, что «когда их включают, то их амплитуда совпадает с амплитудой вибрации корпуса, и он начинал раскачиваться».

Дипломированный начальник участка не понял даже того, что объяснил ему профессор Бочков. Дядя, совпали не амплитуды, а частоты. Частота вынужденных колебаний, создаваемых станками, совпала с собственной частотой здания комбината и немедленно стала расти амплитуда колебания строения.

И как после этого можно отнестись к хвастливой фразе, что наш безграмотный прохиндей, не имеющий ни малейшего представления о вибронагрузках на промышленные здания (уверен, он не знает даже закона Гука), и профессор Бочков «сделали вместе расчет конструкции и пришли (конечно же, вместе!) к выводу, что в проекте была ошибка».

Увы, читать, да еще анализировать такие произведения можно только в резиновых перчатках и только людям, которые в медицинских лабораториях привыкли в виду и запаху содержимого баночек, приносимых в поликлинику на анализ.

Прошло какое-то время и ; новая радость: по телевидению объявили, что появился новый бестселлер некого господина Шевченко, который делится своими воспоминаниями о господине Ельцине.

При этом подчеркнули, что свое произведение он писал в свободное от работы время (а ведь никто бы ему и слова не сказал, если бы он делал это на работе!). Здесь возникают сразу несколько вопросов. Первый – тот же, что и к г.Черномырдину: достаточно ли он грамотен, чтобы написать хотя бы школьное сочинение?

По внешнему впечатлению большой интеллект не угадывается.

И еще вопросы: а что делает этот антропос в несвободное от работы время? соизмерим ли его трудовой и интеллектуальный вклад с министерским окладом, который он получает? и что по этому поводу думает Счетная палата? и вообще, кого это нам пытаются впарить в качестве очередного литературного авторитета, и имеет ли новоиспеченный писатель хоть какое-то представление о психиатрии, чтобы правильно и объективно описывать и истолковывать поведение олигофренов?

На некоторые вопросы мы можем ответить сами. Так вот, оказывается, этот господин уже много лет занимает уникальную должность: «руководителя протокола».

Надо ли объяснять, что входит в обязанности такого специалиста? Правильно, надо организовывать явления обществу олигофрена III степени и кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» Iстепени так, чтобы он хотя бы приблизительно смахивал на политического и государственного деятеля.

Задача трудная, т.к. даже внешность хозяина не оставляет никаких иллюзий. Здесь требуется немалая расторопность и ловкость при полном отсутствии нравственных принципов. Когда подопечный исполнял роль действующего президента, на руководителе протокола лежала большая ответственность – нужно было следить за ширинкой хозяина и во время натягивать уздечку, чтобы не допускать неадекватных экспромтов.

Работа не ахти какая тяжелая, но была хотя бы ответственность, ограниченная, но ответственность. А чем сегодня заполнен рабочий день г-на Шевченко, кроме того, чтобы во время сменить ночной горшок и подгузник хозяину?

Я-то подозреваю, что занимался он своим опусом как раз в рабочее время. Между прочим, даже при затратной экономике не позволяли таких излишеств: платить большую зарплату за… загрязнение окружающей среды. Санитарки в больницах, находящиеся в менее комфортных условиях, имеющие нагрузку в десятки раз большую, потому что у них и больных больше и кроме горшков есть и другие обязанности, получают в десятки раз меньше.

Но самый интересный вопрос в другом: а чем заполнен рабочий день этого человека теперь, кроме обивания груш какой-нибудь частью своего тела?

Надо ли доказывать, что основное требование к претенденту на такую должность – это не просто холуйство, а изощренное холуйство.

В своей книге «Б.Ельцин от рассвета до заката» Коржаков описывает сюжет с обмочившимся Ельциным. Дело было так. Летит правительственная делегация из Америки. Ночь, все спят. Вдруг Коржакова будит Наина Иосифовна: «Борис Николаевич встал, наверное, в туалет хотел… но упал, описался и лежит без движения».

Коржаков бежит и видит, что мертвецки пьяный ЕБН валяется на полу в обоссанных трусах с бледным безжизненным лицом. Коржаков: «Тогда я приподнял его, подхватил под мышки и подлез снизу. Упираясь ногами в пол, вместе с телом залез на кровать». Интересно, трусы-то поменял?

Обратите внимание на очень важное обстоятельство. Будет ли любая русская баба привлекать внимание к постыдной ситуации, в которой окажется ее подвыпивший мужик, даже если он не является «политическим тяжеловесом»? Уж наверняка позвала бы дочь Таньку и вдвоем утащили обмочившегося пьянчугу с глаз долой, чтобы скрыть позорный факт.

Но кто для них Коржаков? Денщик, слуга. А слуг не стесняются.

А ведь Шевченко не просто слуга, это холуй. Это его образование, профессия и призвание. Кто-то из наших классиков (может быть, Тургенев, точно не помню) описал подобный тип в одном из своих рассказов. Какой-то помещик страдал желудочным заболеванием и, соблюдая диету, не ел котлеты целиком, а высасывал и остаток выплевывал на тарелочку (пишу, превозмогая рвотное чувство). А его слуга или камердинер (руководитель протокола) съедал эти объедки, чтобы не пропадало добро.

К такой же породе холуев относится и незабвенный Костиков. Помните случай, когда подвыпивший ЕБН выбросил за борт теплохода своего верного пресс-секретаря (переводчика с русского на русский)?

Шутка даже не дебила (олигофрения IIIстепени) и даже не имбецила (олигофрения IIстепени), а идиота (олигофрения Iстепени).

И что же Костиков? А ничего! Ничего обидного в поведении своего шефа он не усмотрел. Напротив, в «Известиях» за 5 июля 1997 года на первой полосе рядом с фотографией потерпевшего с козлиной бородкой под заглавием. «На богов не обижаются!» приведено его высказывание:

«Обижаться на всенародно избранного президента (точнее было бы - на всенародно помочившегося) это все равно, что обижаться на… (не падайте!) Будду, Христа или Моисея».

Конечно, у многих после падения за борт теплохода и после обидной отставки может поехать крыша, но чтобы так! Это уже нонсенс. Впрочем, учитывая такую собачью преданность, беднягу даже жалко. Это похоже на самоотверженность дворняги, которая после смерти хозяина, пьяницы и дурака, будет долго выть на его могиле, отказываясь от пищи, пока не околеет от голода и горя.

Так что хитрая Наина дала маху. Если бы позвала Шевченко и Костикова, то никто никогда бы не узнал, что ее мужинек мочится под себя, как в младенчестве.

Помню в студенческие годы преподаватель марксизма-ленинизма, этакое толстенькое подобие Жванецкого, на семинаре к случаю рассказал такой анекдот. На экзамене какая-то студентка допустила ошибку и в сердцах воскликнула: «Ах, я дала маху!». И профессор язвительно ее спрашивает: «А Авенариусу?».

Что-то подобное можно адресовать и давшей маху высокомерной старушенции.

Если у Коржакова хватило самолюбия, чтобы критически отнестись к периоду своей постыдной лакейской службы, то опусы холуя Шевченко не могут содержать правды по определению. Готов съесть парик известной московской сумасшедшей, если это не попытка отмыть черного кобеля до бела.

Лично я брезгливо отношусь к творчеству таких людишек, как Шевченко и Костиков даже с точки зрения поиска жареных фактов. Ничего загадочного и непонятного в явлении животного мира под названием ЕБН для меня нет. А такое загрязнение литературы вызывает чувство, которое я испытываю при виде стихийных помоек вблизи населенных пунктов и дачных участков.

Крахоборствуя, правительство готово экономить на нищих пенсионерах и в то же время предоставляет жирную кормушку никчемным людишкам, обивающим груши и производящим мусор.

Кстати, о не случайности появления опуса Шевченко и косвенным доказательством того, что он является не единственным автором или вообще не является таковым, свидетельствует следующий факт.

В промежутке между выходом книги и инаугурацией Путина на экране телевизора появилась мычащая физиономия с, похоже, подготовленным сюжетом. Речь шла о желании каких-то губерний объединиться в одну.

И вот «политический тяжеловес» гневно высказывает свое высочайшее мнение: ОН, Дебил I, категорически против! И при этом из-за плеча его подначивают какие-то плутоватые рожи из свиты. А ведь это была попытка ельцинской шайки вновь подмять под себя Кремль.

И, вроде бы, ответ последовал. На инаугурации среди присутствующей элиты не нашлось места для претендента на роль опекуна. Неужели Владимир Владимирович наконец-то послал его на то же самое, что тому показывал Шандыбин? Если так, то это поступок уже не мальчика, но мужа.

Есть и другой вид творческого мусора, когда автора нельзя обвинить в отсутствии образованности и интеллекта.

Так, до недавнего времени мне нравились передачи Леонида Млечина «Особая папка». Интересно было смотреть кадры старой хроники. Но вот однажды, рассказывая о подозрительности Сталина, Млечин нарисовал такую картину. К

Кремль, ночь. У окна стоит Сталин и напряженно рассматривает снег внизу: нет ли следов злоумышленников.

После этого смотреть эти передачи стало неинтересно. Можно было бы еще как-то понять субъективное, я бы сказал, пристрастное отношение ведущего, если бы он с такой же иронией поведал о дебильности Ельцина. Ведь здесь-то диагноз не подлежит сомнению.

Готов съесть и безразмерный бюстгальтер безумной старухи, если похожие инсинуации не окажутся в толстенной книжке про Сталина, сочиненной Радзинским, которому определенная публика присвоила пышные титулы: Драматург, Писатель, Историк. Все эти господа доказывают не паранойю Сталина, а свою собственную.

Вообще-то, Сталин – это такое явление, по отношению к которому очень часто можно судить о национальной принадлежности. Но есть, конечно, исключения. Например, грузин Сванидзе почему-то тоже люто ненавидит отца всех народов.

Передачи этого ведущего, какого-то неопрятного внешне и внутренне, я брезгливо игнорирую. Да разве можно серьезно относиться к творческим испражнениям беспринципных перевертышей и ренегатов радзинских, радзиховских, волкогоновых, яковлевых и несть им числа? Верх цинизма – это некий гееподобный пошлописец со слюнявым ртом, выступающий в качестве моралиста на канале «Культура».

Найти среди этой необозримой помойки что-то стоящее трудно.


; ; ;


Но вот однажды к нечаянной радости я натолкнулся на интересную находку, статью Валерия Легостаева «Гебист магнетический».

Правда, нашел я ее не на помойке, а в газете «Завтра» за 2004 год (№№ 5, 6, 7, 8). Газета серьезная. Однажды в центре Москвы случайно встретил легендарного Вилли Токарева. Подошел, попросил автограф. Так как под рукой ничего не оказалось, предложил расписаться на газете «Завтра». Спрашиваю: «Действительно ли это ваши слова, что в Нью-Йорке газету «Сегодня» можно купить и завтра, а вот газету «Завтра» ; только сегодня?»

Да, говорит, это мои слова. По его мнению в этой газете очень сильные журналисты.

Но статья В.Легостаева представляла для меня особый интерес: я впервые встретил компетентное подтверждение своим догадкам, для доказательства которых у меня не было ни документов, ни авторитетных свидетельств, только личный опыт, интуиция, логика, убежденность.

Должен отметить следующее обстоятельство. Мое знакомство с классиками литературы происходило самым естественным образом: я читал, а иногда и перечитывал их произведения.

Ну, например, на вскидку перечислю некоторых из самых любимых.

Пушкин: «Медный всадник», «Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Метель», все сказки. Лермонтов: «Мцыри», «Демон», «Герой нашего времени», Л,Толстой: «Война и мир», «Воскресение», Салтыков-Щедрин: «История города Глупова», сказки. Чехов: «Палата №6», «Черный монах», «В овраге», все пьесы. Горький: «Мещане», «На дне», «Васса Железнова», «Дело Артамоновых», «Детство», «В людях». Шолохов: «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Донские рассказы», Симонов: «Живые и мертвые». Джек Лондон: «Белый клык», «Морской волк», «Мартин Идеен». Бальзак: «Человеческая комедия». Стендаль: «Красное и черное» и т.д. и т.п.

А как я узнал про Солженицына? Успел только прочитать «Один день Ивана Денисовича» до того, как автора выслали за границу, а его произведения запретили. Доходили слухи о книгах с интригующими, непонятными названиями: «Архипелаг ГУЛАГ», «Раковый корпус», «В круге первом». А газеты ругали за антисоветскую деятельность.

О том, что это значительное явление в литературе можно было судить по Нобелевской премии, да по сообщениям, что некоторые иностранные академии избрали его своим членом. Думаю, что многие имели точно такое же представление.

Потом произошло знакомство с 5-м Управлением КГБ и отнюдь не заочное, а очень даже тесное. И здесь зародились первые сомнения в отношении «феномена Солженицына». Во времена перестройки, когда с его произведениями можно было ознакомиться, сомнения переросли в догадки, догадки – в уверенность.

Первое, что меня удивило, это несоответствие стилей «Ивана Денисовича» и «Архипелага».

Первое написано профессиональной рукой, второе – явное творение графомана. Уверен, что подавляющее большинство не читало громоздкого «Архипелага» по причине его нечитабельности.

Даже плутоватый Кох, который по свидетельству Бушина советует всем читать «Архипелаг ГУЛАГ» вряд ли сделал это сам. Плут делает вид, что вместе с Чубайсом и Гайдаром они разрушили не какое-никакое благополучие миллионов, а сам ГУЛАГ. Милый, ГУЛАГ-то какое отношение имеет к вашим авантюрам? Полстолетия прошло после того, как его разрушил Хрущев. С таким же успехом вы можете приписать себе освобождение России от татаро-монгольского ига. А мы вот ждем не дождемся, когда же вы теперь освободите сегодняшних заключенных, которых побольше, чем в тоталитарные времена и которые гниют в переполненных камерах.

Разгадку несоответствия стилей этих двух ключевых произведений пророка Исаича я нашел, когда стал знакомиться с его автобиографическим произведением «Бодался теленок с дубом».

Из него я узнал интересную историю появления «Ивана Денисовича» в «Новом мире», Дело было так. В те далекие уже времена Александр Исаевич был одновременно похож на двух известных персонажей русской литературы: на премудрого пескаря и на летописца Пимена. Подобно первому он всего боялся и тихо копошился в своей норке, подобно второму кропал в своей келье правду всех времен и народов.

Так прошло много лет в безвестности и безнадежности и прошло бы еще больше до самой смерти премудрого Пимена и никто бы не знал о его существовании кроме вездесущей Лубянки да первой жены летописца.

Но однажды беспутному Хрущеву понадобился пропагандистский козырь против своих могущественных оппонентов, и лубянские профессионалы стали копаться в своих картотеках и нашли подходященькую кандидатуру. А если бы им нужен был настоящий авторитет, то и искать не надо было, т.к. уже 7 (семь!) лет был известен замечательный лагерный писатель Варлам Шаламов.

Но очень умный и самостоятельный человек не годился для этой роли. И вот в келью летописца отправили бывшего стукача Леву Копелева, который вместе с ним отбывал срок на «шарашке».

Бывший коллега роется в обильном навозе, произведенным пескарем за много лет нахождения «в подполье»… под бдительным присмотром местного оперуполномоченного. Лева находит что-то подходящее и привозит заказчикам.

Основным элементом графоманского стиля является многословность. Поэтому солженицынскую тягомотину «Щ-854» существенно редактируют, безжалостно сокращают и придумывают новое название «Один день Ивана Денисовича».

При этом надо заметить, что на роль пропагандистского козыря претендовали сразу несколько кандидатур. После тщательного отбора осталось два претендента, Лидия Чуковская с «Софьей Петровной» и Солженицын с «Иваном Денисовичем», которые были представлены в «Новый мир».

Здесь окончательный выбор сделал Твардовский, а утвердил кандидатуру Хрущев. «Когда писарь переписывал приказ, подпоручик Киже был ошибкой, опиской, не более. Ее могли не заметить, и она потонула бы в море бумаг, а так как приказ был ничем не любопытен, то вряд ли позднейшие историки даже стали бы ее производить. («Подпоручик Киже»)



Здесь я должен обратить внимание на особенность стиля писателя Солженицына, если так можно назвать его.

Во-первых, надо заметить, что все его вещи, кроме «Колеса», автобиографичны. Но факты летописец передает субъективно, иногда и сочиняет их, чтобы выглядеть в глазах читателя то очень храбрым и бесшабашным, то очень умным и находчивым, то очень мудрым и осторожным.

И поэтому часто интерпретация одних и тех же обстоятельств бывает разной. Об этом Бушин неоднократно указывал поклонникам летописца, но те снисходительно относили это к рассеянности великого ума.

А лжет Солженицын постоянно. Простой факт: приехал Л.Копелев, выбрал одну из рукописей, привез в Москву, там ее существенно переделали, довели до кондиции, и появляется на свет читабельный «Иван Денисович». (Кстати, познакомьтесь, Иван Денисович – это наш «буревестник», который безропотно приспосабливался к лагерной жизни, стараясь быть ниже травы и тише воды. А телогрейку с лагерным номером он до сих пор хранит для будущего музея)

А вот как об этом же факте повествует сам Исаич. «Позже, когда я из подполья высунулся и облегчал свои вещи для наружного мира, облегчал от того, чего соотечественникам еще никак на первых порах не понять, я с удивлением обнаружил, что от смягчения резкостей вещь только выигрывает и даже усиляется в воздействии… Уже от первого касания с профессиональной литературной средой я почувствовал, что надо подтягиваться».

Здесь все ложь. Во-первых, «облегчал» не сам, а редакционные профессионалы. Во-вторых, после такого урока «Архипелаг» должен был стать шедевром русской словесности. Однако бездарнее тягомотины я не встречал. Нет, графомания – болезнь хроническая.

В-третьих, что же такое сверхъестественное знал летописец, чего не могли понять соотечественники? Ведь прошло уже несколько лет после массового исхода заключенных из лагерей.

В-четвертых, об этом уже писал Варлам Шаламов (причем, без редакторской правки). А до него Леон Фейхтвангер с классической выразительностью описал лагерь в «Семье Оппенгейм». А наш сочинитель хочет представить дело так, что никто, кроме него, не знал, что же это такое.

Ну, спасибо, дорогой, просветил! Это пример того, что он ляпает все, что приходит в голову, не задумываясь. Попросите его уточнить это место. Дескать, ну что же все-таки не могли понять соотечественники?

Что были лагеря, что там было не легко? Поконкретней, дедушка! Думаю, это озадачит демагога, который часами может разглагольствовать почти по любому поводу. И так ведь во многих местах. Он или не понимает, о чем пишет, или считает читателей глупее себя.

Получается странная картина: Солженицын – это знаменитый писатель, которого многие не читали, некоторые прочитали «Ивана Денисовича», отдельные единицы начинали читать «Архипелаг» и бросали, и только 3 (три!) человека прочитали этот графоманский труд – это сам сочинитель, говорят, президент Рейган, да автор этих строк (правда, третий сделал это более внимательно).

И это правда всех времен и народов, с которой наш летописец со своими подпевалами носится до сих пор, как курица с яйцом?

А вот с моей точки зрения все обстояло несколько иначе.

Никогда Александр Исаевич не был подпольным писателем. Он был муравьем, ползающим под увеличительным стеклом и не догадывающимся, что отчетливо видно не только шевеление каждого его настороженного усика, но и не такое уж мудреное содержание его черепной коробки.

И выдворение на Запад этого не очень-то умного человека в качестве лидера фальшивой оппозиции было одним из выдающихся достижений КГБ.

Мало того, я утверждаю, что не было никаких независимых от власти «шестидесятников» и «диссидентов», а «самиздат» редактировался на Лубянке. И все (все!) сообщества вольнодумцев были сборищами стукачей и сексотов, среди которых иногда появлялись наивные люди, которых использовали или нейтрализовывали.

Далее я утверждаю, что все политические процессы времен застоя, все высылки за границу были организованы Лубянкой для достижения своих целей. Людей, не вписавшихся в систему и причиняющих ей хоть какой-то дискомфорт, можно было обезвредить без суда и следствия и без улик.

Таким образом, все «жертвы тоталитаризма», которые сегодня утверждают о своей открытой оппозиционности в те суровые времена и при этом благополучно выжили и процветают сегодня, это ни что иное, как бывшие (а значит, и сегодняшние) провокаторы.

А самое главное, все люди, хапнувшие жирные куски госсобственности и ставшие миллионерами и миллиардерами имели тесные связи с Лубянкой, которая контролировала все и вся.

Поверьте, случайных людей там нет. И учат нас сегодня демократии лица, тесно сотрудничавшие с 5-м Управлением КГБ.

Так могли ли заинтересованные могущественные силы пропустить мою правду?


; ; ;


А теперь должен объяснить, почему меня обрадовало появление статьи В.Легостаева «Гебист магнетический», которая по своему значению перевесит все многотомное наследие Солженицына, потому что было в нашей истории кое-что пострашнее ГУЛАГа, о чем он не имеет ни малейшего представления.

Дело в том, что по моему твердому убеждению, основанному на личном опыте, во времена, когда всем у нас заправляло 5-е Управление КГБ, индивиды, не вписавшиеся в систему, нейтрализовывались вплоть до физического уничтожения, но не явно, а изощренно, незаметно, без лишения свободы и без улик.

Естественно, никаких документальных доказательств у меня не было. Да и вряд ли об этом догадывалось подавляющее большинство сотрудников КГБ, людей, как правило, честных и принципиальных. Ведь КГБ и 5-е Управление – это не одно и то же.

И вот появляется человек, вращавшийся в высших эшелонах власти (один из помощников Лигачева), повторяющий мои мысли, которые я безуспешно пытался высказать, с тех пор, как только появилась пресловутая гласность.

У нас оказалось одинаковое мнение о личности Андропова. Мы одинаково думаем о силах, на которые он опирался, и одинаково оцениваем взаимные симпатии между определенной частью нашего общества и «железным Юриком». В этой связи интересна цитата, которую я привожу.

«Вообще в политической биографии Андропова есть несколько вопросов или тем, вокруг которых нынешними почитателями Юрия Владимировича сознательно создается особенно густая путаница всевозможных теорий, догадок, объяснений, предположений, или, напротив – возводится непробиваемая стена умолчаний.

Так что до истины, кажется, никогда не добраться. Во-первых, это, конечно, родословная Андропова. Во-вторых, его образование.

Здесь фишка в том, что «наиболее умный и культурный советский лидер» не имел сколько-нибудь серьезного образования. В-третьих, никак не комментируются и даже целенаправленно окутываются плотной пеленой умолчаний отнюдь не беспочвенные подозрения, что Андропов использовал оперативные возможности КГБ СССР в интересах личной политической карьеры.

В том числе – для политической дискредитации либо физического уничтожения ряда высших партийных и государственных руководителей СССР»

Честно признаюсь, догадываясь, что где-то в недрах ведомства Бобкова существует «бюро по ликвидации» или, если угодно, «эскадрон смерти», я не допускал мысли, что сфера действия этой организации может распространяться так высоко.

Самое смелое мое предположение касалось Константина Симонова, с которым я встречался незадолго до его кончины. Я считал, что его смерть была преждевременной, и я невольно связывал ее с его публичными возмущениями по поводу высоких воинских наград, которые присуждались задним числом за мнимые заслуги во время Великой Отечественной войны.

Он считал, что это девальвирует награды тех, кто завоевывал их ценой своей крови и даже жизни. Имен не называлось, но было ясно, что речь идет о Брежневе.

Я считал, что писатель поступает неосторожно и смутно подозревал, что его смерть как-то могла быть связана с этим обстоятельством. Легостаев напомнил мне тогдашние подозрения. Особенно убедительно в этом отношении звучат следующие строки.

«Созданная в свое время с благими намерениями система государственной безопасности СССР в эпоху Брежнева и Андропова неоправданно разбухла до умопомрачительных размеров, вышла из-под контроля КПСС и правительства, и в результате сама превратилась в угрозу для Советского государства.

А руководитель этой системы, Председатель КГБ Ю.В.Андропов превратился в главного и самого опасного соискателя высшей власти в СССР.

Способ, каким Андропов достиг исключительно сильного положения в составе брежневского ПБ, многократно доказывал свою эффективность на протяжении всей политической истории. Это абсолютная лояльность, демонстративная преданность лично носителю высшей политической власти.

Преданность не стране, не народу, не партии, не делу, не идее, а лично (!)… именно он был в ПБ бесспорным чемпионом и образцом для подражания в том, что касалось мастерства тонкой лести, ненавязчивого угодничества, умной демонстрации чувства личной преданности генсеку.

Андрей Громыко, как мининдел профессионально разбиравшийся в качествах протокольной лести, сказал об Андропове: «В нем лояльность к Брежневу переросла все разумные рамки».

Или вот еще.

«Анатолий Громыко, сын Андрея Андреевича, в своих воспоминаниях передает рассказ отца о реакции Андропова на раздумчивую фразу Брежнева: «А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще. Надо что-то предпринимать».

По свидетельству Андрея Громыко, Андропов среагировал мгновенно и очень эмоционально: «Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Соратники у вас крепкие, не подведем».

«Эту фразу «только живите», - заключил старший Громыко, - сказанную каким-то неестественным для него жалостливым тоном, слышу даже сейчас».

Да, Симонов вторгся в опасную зону.

Таким образом, в статье Легостаева я нахожу подтверждение моему тезису о том, что КГБ, вернее его 5-е Управление, не только формировало кадровую политику, но и создавало инакомыслящих и врагов Советской власти в кавычках и без кавычек, оправдывая тем самым свое бесполезное и даже порою вредное для страны существование.

Полным совпадением с моими мыслями, что все известные «диссиденты» «правозащитники» являлись креатурами КГБ, т.е. идеологическими фальшивками, а попросту, провокаторами, являются такие строки из статьи «Гебист магнетический»: «Сегодня бывшие «диссиденты», живые и преуспевающие, издают книжки, в которых, не стыдясь, откровенно льстят политическим талантам и деяниям своего бывшего гонителя».

В своей статье «Черномырдиана» («Патриот», № 32, 2003) я писал о том, что бахвальство Горбачева, якобы с детства мечтавшего разрушить социализм и для этого сделавшего партийную карьеру, является вымыслом, предназначенным для того, чтобы остаться в истории не дураком, профукавшим государство, а хитрым и умным человеком, сумевшим перехитрить систему: «в те времена, когда Горбачев учился, формировался как личность и делал карьеру, не было уголка, который не контролировало бы 5-е Управление КГБ при помощи киселевых, михалковых, евтушенок, павловских, новодворских и несть им числа.

Это ведомство не только формировало кадровую политику, но и создавало «диссидентов» и «шестидесятников», редактировало «самиздат», организовывало еврейскую эмиграцию.

Так что такой умник, как Горбачев, в случае отклонения от «кодекса строителей коммунизма» был бы вычислен в зародыше, безжалостно выбракован и нейтрализован. Уж я-то знаю, как это делалось. Это с горбачевским-то умишком перехитрить эту систему? Не смешите.

Легче верблюду было пролезть в игольное ушко, чем с такими мыслями сделать карьеру. Удивительно, с какой легкостью общественность повторяет любые байки».

А вот, что по этому поводу пишет Легостаев через много месяцев после этого: «Еще с тех давних пор, когда Лев Троцкий приклеил Советскому Союзу ярлык «тоталитарное государство», весь мир хорошо усвоил, что в СССР было невозможно занять даже самый маленький руководящий пост, если ты:

а) не являешься коммунистическим фанатиком;

б) если советская тайная полиция не профильтровала твою родословную вплоть до десятого колена…

И вот теперь читателя хотят убедить, будто в СССР власть принадлежала вахлакам до такой степени, что некто… смог подняться с самых низов общества на высшие посты… так, что при этом никто ни разу не заинтересовался вопросом, кто он есть и откуда взялся. Сомневаюсь, чтобы кто-то нормальный смог в это поверить».

Не правда ли, почти дословно. Случайными такие совпадения не бывают, тем более, что мы относимся к противоположным слоям общества и у нас разный жизненный опыт. Он жил у Советской власти, как у Христа за пазухой, а мое место было в менее комфортном, я бы сказал, в антисанитарном месте.

Говорю это без упрека и зависти, ведь у нас тоже действовал принцип «каждому свое». Но самый главный вывод из откровений В.Легостаева состоит в том, что если «бюро по ликвидации» могло уничтожать представителей партийной и государственной элиты, то уж «успокоить» какого-нибудь неугодного писателя или назойливого диссидента являлось делом весьма заурядным.

Для этого существовали испытанные средства: разрушительное вторжение в личную жизнь, нанесение вреда здоровью, моделирование синдрома паранойи, несчастный случай, подведение под уголовную статью.

Как вы думаете, когда и где подельник Ходорковского Пичугин приобрел навыки профессионального убийцы? Подсказать или сами догадаетесь?

А вот и самое интересное.

«Пожалуй за всю предшествующую историю… органы государственной безопасности не выявляли столько врагов Советской власти, сколько выявили их подчиненные Андропова… В этом смысле деятельность 5-го Управления заслуживает несомненного восхищения.

Им удалось, казалось бы, невозможное: преподнести обществу литературные упражнения полутора десятка страдающих манией величия графоманов, как смертельную угрозу социалистическому государству. А дело в сути своей яйца выеденного не стоило».

И ведь не только раскручивали и подносили обществу как писателей, но и делали из этих графоманов… нобелевских лауреатов!


; ; ;


На одном из творческих вечеров В.Бушина спросили, как он оценивает последнюю книгу Солженицына «200 лет вместе». «Это ведь книга своеобразная, – ответил критик. – Ничего подобного я в жизни не встречал. Это здоровенные тома страниц по 500. Они на 95% состоят из цитат. Цитата переходит в цитату и цитатой погоняет. И трудно уловить, какова же точка зрения автора. Читать книгу трудно. Второй том я так и не дочитал, может быть, когда-нибудь… Это под силу только тем, у кого есть железное терпение. Вот Бондаренко прочитает…»

Это говорится о книге, содержащей мысли других людей. Есть такие издания, где собраны высказывания и афоризмы знаменитых предшественников. Полистать интересно, хороши для подарка.

А кто решится взять в руки такую тягомотину, как «Архипелаг ГУЛАГ» или «Красное колесо» – главные произведения нашего «живого классика»? Я уж не говорю о желании перечитать эти шедевры.

А ведь классика – это то, с чем всегда хочется встретиться еще раз. Поэтому классики вечно живые. Недавно на досуге попал в руки томик Лермонтова, открыл «Мцыри» и не мог оторваться пока не дочитал.

А «живые классики», которых не только не перечитывают, но даже и не читают, – это мертвые люди, хотя еще и живы. Даже туалетную бумагу используют хотя бы один раз. Солженицын такой же писатель, как Ельцин – президент, Черномырдин и Кириенко – премьер-министры, А.Яковлев – академик, Чубайс – демократ, Новодворская – нормальный человек.

Какой-то перевернутый мир. Не так давно и справа, и слева зубоскалили над Евдокимовым. Дескать, шуты пошли во власть.

Но никого почему-то не удивляло, что на высокую должность полномочного представителя в одном из федеральных округов, состоящем из нескольких серьезных губерний, посадили плюгавое во всех отношениях, говорливое, карикатурное ничтожество, вечно глупо улыбающееся, патологически жизнерадостное создание, как Починок (синдром эйфории – повышенное, радостное настроение, чувство довольства, благополучия, не соответствующее объективным обстоятельствам, может сочетаться с ускоренным течением мысли, активной, но малопродуктивной деятельностью и явлениями легкомыслия), у которого ума и жизненного опыта несравнимо меньше, чем у Евдокимова.

Господи, так зачем тратить бумагу и полиграфические мощности на творение плодовитого графомана, если и на издания стоящих писателей средств не хватает.

А для карякиных, битовых, кублановских, бондаренок, распутиных хватит нескольких брошюр, размноженных на ксероксе. Кстати, из всей компании обожателей наиболее наивным выглядит Распутин. Но именно он оказался наиболее практичным.

Из мимолетной встречи с ним я с удивлением обнаружил, что он прочитал не более двух вещей своего кумира: «Ивана Денисовича» и «Матренин двор». Т.е. то, что после редакторской правки приобрело читабельный вид. И тем не менее Распутин изредка отпускает своему кумиру лестные оценки.

Если это благодарность за четвертак, то отрабатывает он его добросовестно. Но некоторая несправедливость здесь присутствует. Бондаренко прочитал гораздо больше и хвалит активней, а премию не получил.

Недавно сообщили радостную весть. Очередной солженицынской литературной премией удостоена не книга, а телесериал «Идиот». Есть что-то ненормальное в присуждении премий своего имени.

Осталось построить самому себе памятник, открыть свой музей, объявив его национальным достоянием, навешать в нескольких местах мемориальные доски и выступить с инициативой о переименовании Литературного института имени Горького в Академию изящной словесности имени своего, конечно же.

Артист Миронов, награжденный за главную роль, чуть ли не со слезами признался, что это все равно, что получить награду из рук Достоевского.

Во-первых, трудно представить Достоевского, Толстого, Чехова, Пушкина, награждающими премиями своего имени. Во-вторых, несмотря на назойливую рекламу сериала, смотреть его после фильма с Яковлевым и Борисовой оказалось невозможно. Уж кто-кто, а премии достойны именно они и режиссер Иван Пырьев.

Сравнивать «Идиота 2» с «Идиотом 1» это все равно, что ставить в один ряд латиноамериканские мыльные сериалы с фильмами Феллини.

Между тем, нет ничего удивительного в том, что у семьи пророка появился соблазн на этот раз изменить статус премии. Ведь наш графоман №1 очень любит, когда поклонники сравнивают его с Достоевским и Толстым. Вот и родилась причудливая идея, как бы связывающая два великих имени.

Но получилось несколько нелепо. Дядя, награждать-то в этом случае надо было бы самого Достоевского. Посмертно. Это было бы и точнее и потешней.

Между прочим, почему-то уверен, что Миронов не знаком с творчеством легендарного благодетеля.

Так же, как не знаком с ним Распутин, похваливающий летописца, как не читал его Кожинов, который заявил (цитирую по Бушину): «Солженицын представляет собой очень крупную личность ХХ века, в нашей стране – одну из самых крупных. Речь идет о личности, воплощающей в себе очень большое содержание… Это очень крупное явление» (прямо зациклился на крупности), как Нобелевский Комитет присудивший премию, как Ельцин, наградивший гиганта литературы орденом «За заслуги перед отечеством» Iстепени, как академики, голосовавшие за принятие его в свои ряды, как Путин, поздравлявший пророка с юбилеем.

Удивительное явление: американский обыватель имеет смутное представление о 2-й Мировой войне, поэтому там ее иногда называют «неизвестная война». Поразительное невежество. Наши обыватели и некоторые интеллектуалы имеют смутное представление о творчестве подпоручика Киже, но, тем не менее, считают этого «неизвестного писателя» «живым классиком». Невежество, не менее поразительное.

Несколько слов о том, что подвигло меня на эту статью.

Как я уже говорил, в первых номерах «Патриота» за 2004 год появилась серия статей В.Бушина о Солженицыне. Там же сообщалось, что вышла в свет книга Бушина, посвященная этой же теме. А статьи это, дескать, то, что не вошло в книгу.

До сего времени как-то так получалось, что самая радикальная критика не только сходила Солженицыну с рук, но даже шла ему на пользу, увеличивая индекс цитирования. К тому же на каждую критическую статью или книгу о Солженицыне можно найти несколько десятков восторженных, ведь «живой классик» является в некотором роде писателем кошерным.

В каталоге Ленинки целый раздел посвящен теме «Солженицын, о нем». Какой макулатуры здесь только нет. Вот лишь неполный список авторов: Аугдем Евгений, Брокман Рита, Геллер Михаил, Коган Эмиль, Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович, Левитская Надежда, Жорж Нива, Шнеерсон Мария, Штурман Дора. Есть хитрецы и с русскими фамилиями. И, конечно же, примкнувший к ним Бондаренко.

Прямо как на эстраде: Измайлов, Шифрин, Галкин, Хазанов, Жванецкий, Новикова… и т.д. И примкнувший к ним Евдокимов.

Это и убеждает обывателя в том, что речь идет о гении литературы. При этом все имеют весьма смутное представление о нем, в основном почерпнутое из мнения других, которые и сами не знакомы с первоисточником, т.е. таких же некомпетентных.

Вся пирамида держится на слухах. Что-то похожее на цепную реакцию. Многих, конечно, завораживает Нобелевская премия, как бесспорный знак качества. Вот и Бушин, написавший новую книгу о нобелиате, упрекает главного обожателя Солженицына Бондаренко в том, что тот недостаточно добросовестно читал своего кумира.

Однако, прочитав статьи Бушина в «Патриоте», я сделал вывод, что и он сам страдает тем же грешком. Поэтому оставалось найти книгу Бушина, чтобы уж судить об этом окончательно.

И вот, наконец-то состоялась моя встреча с бестселлером на прилавке в Союзе писателей и я… побрезговал взять его в руки. Да простит меня Владимир Сергеевич, но я напомню слова, произнесенные им самим на его же вечере творчества.

«Меня спрашивают, как я отношусь к последнему роману Проханова «Господин Гексоген».

Я его не читал. Я его не мог взять в руки. Однажды шел мимо киоска в Союзе писателей. Около киоска стоит женщина средних лет приятной внешности. Она меня не знает, я ее не знаю. Она подняла на меня глаза и говорит: «Как я могу купить эту книгу с изображением Ленина в виде чудовища, принести домой, показать мужу, сыну, поставить на полку и хранить?»

Похожее чувство, но несколько с другим оттенком, овладело и мной, когда я увидел добротную, твердую обложку книги, на которой изображен старец, похожий на мудреца, и золотом вытеснено заглавие «Александр Солженицын».

Такое оформление может украсить любое издание из «Жизни замечательных людей». Даже книжка хронического почитателя графомана В.Бондаренко под заглавием «А.Солженицын, как русское явление» представляет собой скромную книжонку малого формата в мягком сереньком переплете.

Так я и прошел мимо шедевра с золотым тиснением, которое напомнило мне запахи медицинской лаборатории, которые я ощущал, когда анализировал главное произведение нобелиата. Я решил, что лучше за эти 120 рублей куплю внуку сборник русских сказок.

И ведь ситуация легко объяснима.

Вот что об этом сказано в БСЭ.

«Содержание, взятое в целом, является главной, определяющей стороной произведения, ибо оно для того и создается, чтобы воплотить мысли и чувства художника о жизни и передать их людям, а форма есть средство решения данной задачи и поэтому зависит от содержания, им детерминируется.

Ее первая функция поэтому – коммуникативная, делающая форму «языком», призванным выразить содержание и «заразить» им, как говорил Л.Толстой, людей… Хотя и в искусстве, как в других сферах бытия и человеческой деятельности, форма зависит от содержания и его «обслуживает», здесь она, однако, необыкновенно активна и оказывает на содержание решающее обратное воздействие, поэтому «соответствие формы содержанию», их единство (гармония) обычно рассматриваются как критерий х у д о ж е с т в е н н о с т и..

При этом необходимо отметить, что в искусстве само содержание должно обладать художественной, поэтической ценностью, а форма – ценностью эстетической, иначе недостижимо их органичное слияние»

В связи с этим печальным обстоятельством я знаю мнение нашего прославленного критика о «живом классике» только в рамках упомянутых публикаций в «Патриоте». И если бы я имел представление о Солженицыне, как подавляющее большинство обывателей, я, возможно, получил бы привычное удовольствие при чтении этих статей, но, увы, исключая мелочи, наше мнение совпало только в двух главных точках.

Во-первых, Бушин, как и я, утверждает, что Солженицына раскручивали в угоду Хрущеву, как козырь в борьбе с оппонентами. (Для человека, благополучно жившего при Советской власти – не в упрек будет сказано – не имеющего представления ни о «кузькиной матери», ни о бобковцах, такое озарение, не подтвержденное фактами и ссылками на источники, является большой творческой удачей)

Совпадает у нас мнение и о творчестве «классика». Бушин считает, что это тысячи и тысячи страниц посредственных рассказов, неважных повестей, несъедобных романов, деревянных поэм, худосочных сценариев, злобных мемуаров. Я – тоже.

Но раз это так, то и полемизировать не о чем. Просто открываем «Краткую литературную энциклопедию»:

«Графомания – болезненная страсть к сочинительству, не подкрепленная природным дарованием. Графомания обычно возникает на почве наивного представления о легкости и общедоступности писательского труда, а также в результате переоценки собственных творческих возможностей.

Нередко графомания порождается обстоятельствами, например, неограниченной возможностью печататься, наличием «громкого имени» и т.п.»

Попутно заглянем в «Энциклопедический словарь».

«Графоман – человек, страдающий болезненной страстью к бесплодному писанию, к многословному пустому сочинительству. В переносном смысле – плодовитый, но бездарный писатель»

А вот что написано в первом издании БСЭ.

«Графомания – неудержимое стремление к писанию, наблюдаемое наряду с другими болезненными явлениями у некоторых душевнобольных (например, манией величия. В.Ш.), исписывающих целые вороха бумаги. Не представляя никакой объективной ценности, продукция графоманов может служить диагностическим материалом для установления той или иной психической болезни»

Пространная статья Бушина в «Патриоте» называется «Солженицын, как явление русофобии».

Господи, найдется ли в России хотя бы взвод людей, которых можно назвать настоящими писателями? Но уж точно наберется целая армия чудаков вроде Солженицына, которые имеют свое представление и о России, и о русском народе.

Так неужели общество должно интересовать каждое отдельное мнение по этому поводу? Так можно опуститься до полемики с Новодворской, которая отличается от Солженицына только тем, что ей еще не дали Нобелевской премии.

Так можно уподобиться бультерьеру, который готов вцепиться в тряпку, если помахать ею перед его носом.

Оценивая трепетное уважение к графоману, которое демонстрируют записные почитатели Бондаренко и Кожинов, как тяжелую форму душевной болезни, Владимир Сергеевич тем не менее вступает с ними, с душевнобольными (!), в полемику, уподобляясь Е.Лигачеву, который вступал в полемику с олигофреном: «Борис, ты не прав!».

А ведь это как раз тот случай, когда «переписка нецелесообразна».

В психбольницах пациенты разделяются на две категории: контактные и неконтактные больные или сознательные и несознательные. Сам же Бушин пишет, что поклонницы Солженицына Глоцер и Чуковская «собрали и дотошно разложили по полочкам необъятное множество (отрицательных) высказываний в полной уверенности, что они лишь выгодно оттеняют супер-гипер-архигениальность их кумира».

Значит, и бушинские статьи положат на одну из этих полок, уж не говоря о книге с такой шикарной обложкой. Ведь все эти почитатели являются неконтактными больными.

Обыватель, которому некогда читать, увидев книжку Бушина с золотым тиснением и с портретом мудрого старца, еще более укрепится в мысли, что речь идет о великом человеке, живом классике без кавычек.

А для многих, прочитавших, обложка существенно смягчит удары критика. Так что здесь Владимир Сергеевич перемудрил, как Проханов, только в другую сторону. Уж не знаю, сам ли он придумал этот шедевр оформительского искусства или его надоумили, как Мухина и Лимонова.

Одному вдолбили в голову мысль, что Ельцин умер, а вместо него посадили двойника, оттяпав ему пальцы. Другому подсунули старенький автомат Калашникова и обвинили в хранении оружия.

Боюсь, что и читатели «Патриота», прочитав темпераментные статьи в газете, тоже будут думать, мол, нобелиат хоть и «редиска», но личность все же грандиозная.

Ведь в статьях Бушина, посвященных ему, упоминаются и не по одному разу имена гигантов литературы, искусства и истории: Пушкина, Державина, Менделеева, Жуковского, Гоголя, обоих Толстых,, Чехова, Горького, Бунина,, Маяковского, Есенина, Шолохова, Кафки, Торквемады, Макиавелли, Фадеева, Платонова, Бондарева, Проскурина, Твардовского, Тряпкина, Белова, Короленко, Соловьева, Симонова, Тургенева, Мандельштама, Салтыкова-Щедрина, Белинского, Даля, Гамзатова, Гончара, Пастернака, Айтматова, Гюго, Чайковского, Кампанеллы, Леонова, Федина, Лавренева, Ахматовой, Цветаевой, Замятина, Пильняка, Мережковского, Тютчева, Фета, Майкова, Блока, Анатоля Франца, Ильфа и Петрова, Бетховена, Шумана, Скрябина, Рахманинова, Хачатуряна, Завадского, не только Достоевского, но и доктора Троицкого, знавшего его на каторге.

Мало того, здесь есть Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин, Молотов и Плеханов, Гитлер и Троцкий, Черчилль и Наполеон, Дзержинский и Бакунин, Петр I и Карл ХII.

Не хватает только Христа, Будды и Моисея. Хотел того критик или не хотел, но в один ряд с этими именами он поместил и имя графомана.

И вот, пожалуйста, результат. Вскоре, после публикаций страстных обличительных статей Бушина, в том же «Патриоте» (№ 20-21) появляется большая статья Вероники Кононенко, где наш герой упоминается в весьма почтительном контексте.

Рассказывая об одном замечательном человеке, она, чтобы подчеркнуть его незаурядность, упоминает рядом с ним имя Солженицына: "Здесь, на «Авроре», я познакомилась с заведующим филиалом Центрального Военно-морского музея, участника войны в Испании и ветераном Великой Отечественной войны капитаном 1 ранга Б.В.Бурковским, с которым сидел в лагере А.Солженицын и рассказал об этом в повести «Один день Ивана Денисовича».

Если рассматривать ситуацию в контексте статей Бушина, то гордиться знакомством должен не каперанг, а «живой классик». Между тем, несмотря на пламенные разоблачения Владимира Сергеевича, В.Кононенко считает, что делает честь своему герою, поместив рядом с ним имя великого человека.

А ведь автора нельзя назвать обывателем. Это зрелый, грамотный человек с гражданской позицией.

А в №23 этого же «Патриота» не менее серьезный автор Иван Болтовский в не менее серьезной статье «Убитая Россия» решил продемонстрировать знакомство с «классиком», назвав одну из частей своей статьи «Бодался теленок с дубом».

Не убедил критик и редакцию, которая нашла возможным пропустить эти пассажи. Это напоминает мне рассказ Чехова (не помню название), где описана такая ситуация. По проселочной дороге едет коляска с кучером и седоком. В какой-то момент седок начинает подозревать, что кучер хочет его ограбить и начинает рассказывать ему о своей решительности. Стемнело и они въезжают вроде бы в лесок. Седок еще больше боится и поэтому еще больше пугает кучера, заявив, что у него и револьвер есть. Кучер не выдерживает, спрыгивает с козел и в страхе убегает, куда глаза глядят. Не озадачил ли и Бушин читателей, поминая Солженицына вместе с перечисленными именами?

В статьи про сочинителя критик зачем-то приплел двух прохиндеев Кедрова и Карякина и стал громить их за любовь к «живому классику».

Во-первых, это кощунственно упрекать за святое чувство. Ведь любовь зла – полюбишь и козла. Во-вторых, как сказал бы наш президент: графоманы отдельно, прохиндеи отдельно.

А зачем нужно было набрасываться на двух жен Исаича? Жены за мужей не отвечают. Наконец, Бушин упрекает Солженицына в том, что тот всегда искал в лагере теплое местечко.

Это несправедливо. И я, и сам критик на месте летописца поступали бы точно так же. Зачем такая мелочность, это необъективно.

Другое дело, что сочинитель треплется, будто по собственной воле проходил все круги ада, чтобы поведать об этом человечеству.

Зачем такие сложности? Ведь задача очень простая. Всего-то и надо ответить на вопрос: кто же он, этот нобелевский лауреат, писатель или графоман?

В пространных статьях Бушина нет прямого ответа. Даже слово графоман не упоминается. Только в одном месте мелькнуло деликатное словечко «графофильская» (страсть), которого нет в русском языке.

Это напоминает Коржакова, который в своих мемуарах написал, что Ельцин описался, а не обоссался, о чем впоследствии сожалел.

Кроме того, это и в духе самого Исаича, который, испытывая изобретательский зуд, придумал для слова «математика» синоним: «исчислительная наука».

Ведь если это графоман, то вообще нет предмета ни для критики, ни для изучения, ни для полемики. Как говорят в юриспруденции: нет ни состава преступления, ни события преступления, ни места преступления. Или так: нет человека, нет проблемы.

Вот как об это кратко говорится в «Краткой литературной энциклопедии» (простите за тавтологию).

«В истории русской литературы приобрел широкую известность в качестве графомана, например, граф Д.И.Хвостов (1757-1835), пробовавший свои силы во всех родах поэзии. Его сочинения составили семь томов и выдержали три издания, хотя почти не расходились: автор обыкновенно сам скупал и дарил их.

Так, Академии Наук он принес в дар 9000 экземпляров трагедии «Архипелаг» (извиняюсь, «Андромаха»). Все это не мешало ему считать своим преемником А.С.Пушкина и надеяться после его смерти получить полное признание. Любопытно, что чрезмерные похвалы льстецов были в известной степени причиной ложного представления Хвостова о своей литературной одаренности (выд. мной)

Писания многих графоманов не просто отличались беспомощностью в литературном отношении: бездарные писатели в поисках опоры и популярности часто примыкали к реакционным литературным направлениям. Осуждение графомании всегда было в традициях передовой русской литературы и критики.

Пушкин потешался над «жесткой одой» Хвостова. М.Ю.Лермонтов оставил шутливую «Эпитафию плодовитого писаки»: «Здесь покоится человек, который никогда не видал перед собой белой бумаги».

В.Г.Белинский и Н.А.Добролюбов неутомимо разоблачали многочисленных графоманов, сочинения которых носили охранительный или либерально-приспособленческий характер.

Разбирая комедию Л.Пивоварова «Надежда на будущее», Добролюбов писал: «Комедия г.Пивоварова далеко выходит из уровня тех пошлостей, которые приходилось нам разбирать в прошлом году. То были… просто дрянные и бездарные пьески с кое-какими претензиями; комедия же г.Пивоварова поражает колоссальностью своей нелепости...»

Законченный образ напыщенного бюрократа-графомана, мнящего себя поэтом и мыслителем, представляет собой Козьма Прутков, созданный фантазией поэтов А.К.Толстого и братьев А.М. и В.М.Жемчужниковых. В этом образе запечатлены характерные для николаевского времени черты реакционной литературы, связанной с правительственными кругами»

Так что место Солженицына совсем не в том ряду, в который его невольно поместил Бушин. Его настоящее место среди: Хвостова, Пивоварова, Козьмы Пруткова, Новодворской, Дейча, Яковлева, Горбачева, Ельцина, Кублановского, Радзинского, Бондаренко. Даже на Гитлера и Троцкого он не тянет. А вот рядом с Геббельсом ему самое место, ведь тоже трепач отменный.

И уж совсем смехотворно звучат обвинения, что Солженицын, как и Ельцин разрушил Советский Союз.

Господи, какое нелепое и несправедливое обвинение. Графоманы и дебилы просто не способны на такие подвиги. Историческое значение обоих сводилась лишь к одному: они с удовольствием исполняли отведенные им роли летописца и реформатора.

В №№ 24 и 25 «Патриота» за 2004 год» Владимир Сергеевич приводит целую галерею антисоветчиков от Патриарха через Дейча до Солженицына. Последнего он здесь упорно именует козлом. Признаюсь, я не сторонник таких радикальных приемов. А вот на обложке книги рога были бы вполне уместны.

Как ни странно, но лучшим критиком Солженицына оказался Юрий Мухин, тот самый, которому ельциноиды подбросили провокационную идею о замене дебила двойниками. На этот раз его снабдили добротной информацией, которая была давно известна, но появилась, почему-то только недавно.

В своей короткой статье в «Дуэли» (№13, 2004) под заголовком «Шнобелевский лауреат» он приводит мнение бывшего западного издателя Солженицына А.Флегона, который написал книгу с ироничным заголовком «Солженицын – пророк?», характеризуя Солженицына как лжеца и аморальную личность. Кроме того, Флегон описывает механизм тиражирования антисоветской литературы, в том числе и книг Солженицына.

Печатались они по заказу и на деньги ЦРУ. И весь тираж либо продавался по бросовой цене на Западе, либо раздавался бесплатно русским туристам. Чтобы показать насколько Солженицын нечитабелен Флегон приводит конкретные факты, с которыми не поспоришь.

А теперь обратимся к статье Мухина. Вот что он пишет.

«Дело в том, что «лучшие художественные произведения» – это такие произведения, которые люди читают добровольно, не требуя за это никаких денег, и даже сами покупают книги. У Солженицына в этом плане…полный провал.

Флегон по этому поводу пишет: Книги, которые пишет в настоящее время Солженицын, защищены, бесспорно, авторскими правами, и поэтому я не думаю, что кто-нибудь попытается их напечатать без его разрешения. Но, с другой стороны, интерес к книгам Солженицына настолько упал, что я лично никогда не согласился бы печатать его настоящие книги, даже если бы сам автор предложил их мне.

Печатать книги Солженицына на русском языке в настоящей обстановке – это чистая финансовая потеря. Их могут печатать только издательства, получающие деньги от американской разведки для этой цели.

Я имею легальное право печатать разные книги Солженицына, как, например, «Один день Ивана Денисовича», «Матренин двор» и пр., но я не собираюсь печатать их впредь. Во-первых, из-за переменившегося отношения читателей к автору, а во-вторых, из-за того, что я печатаю только тех авторов, в искренность которого я верю»

Далее Мухин пишет, что благодаря беспрецедентной рекламе на Западе, Соженицын мог бы рассчитывать на значительные тиражи. «Но это если бы он был не пропагандистом ЦРУ, а пусть и хреновым, но писателем. Флегон пишет:

«Лучшим доказательством такого утверждения служат цифры продажи «Гулага». Первый том на русском языке выдержал три издания, и разошлось 60.000 экземпляров. Второй и третий тома печатались только один раз и то далеко не распроданы.

Из второго тома разошлось всего 4.000, а из третьего 2.000 экземпляров. Это значит, что 58.000 читателей решили, что третий том – это просто потеря времени, а 56.000 читателей думают то же самое о втором томе.

В своей книге «Ошибка Запада» Солженицын сообщает об американце, который предложил своим дочерям по сто долларов, чтобы они прочли второй том «Гулага», но они отказались наотрез.

Флегон постоянно подчеркивает, что Солженицын по своей глупости не понимает своей роли в строю антисоветских пропагандистов и действительно считает себя гением. И он приводит такой пример.

Узнав, что пластинки В.Высоцкого разбираются в Париже по 70 франков, корифей сдуру решил, что пластинки с его голосом народ будет хватать нарасхват. Распорядился напечатать свою поэму «Прусские ночи», а к ней приложением отштамповать и пластинку с записью авторского исполнения этой поэмы.

Для начала Солженицын все это сделал тиражом всего в 10 тысяч экземпляров и на гонорары Высоцкого тоже не стал замахиваться – за все удовольствие назначил цену в 40 франков. Выбросил товар в продажу и, надо думать, купил мешки под деньги и стал ждать. Флегон пишет:

Но дни шли, а на пластинку и поэму никто не набрасывался. Тогда американская разведка дала ему свой первый заказ в надежде, что сможет быстро раздать бесплатно эти произведения советским морякам, туристам и русским, проживающим на Западе, и пошлет потом второй, еще больший заказ.

Но оказалось, желающих иметь бесплатно Солженицына не так уж много. За несколько лет после поступления этих произведений на рынок и до лета 1980 года автор смог продать (включая заказы американской разведки) всего лишь каких-то двести экземпляров.

Не лучше идет продажа и «Письма вождям Советского Союза». Напечатано 10.000 экземпляров. При помощи американской разведки было продано 2.000 экземпляров (1974-1980). С финансовой точки зрения была бы просто потеря денег при одном издании. А при двух уничтоженных и одном не проданном?

А великая эпопея «Бодался теленок с дубом»? Напечатано 10.000 экземпляров, а продано не более 4.000 за пять лет. Оказалось, мало кого она интересует»

Что интересно, еще в начале девяностых я догадывался об этом, не зная ни Мухина, ни Флегона, но так и не мог пробиться ни в одно издание. В том числе и в мухинскую «Дуэль», откуда меня в свое время выперли, когда я пытался объяснить Мухину про «двойников» Ельцина.

Да и поверил бы мне Мухин, если бы я рассказал ему что-то похожее еще в 1997 году? А ведь могло получиться и так, что не я ссылался бы на газету «Завтра» и В.Легостаева, а В.Легостаев ссылался бы на газету «Дуэль» и меня.

А еще через 8 номеров в "Дуэли" №22 Мухин опубликовал конспект одного из выступлений С.Кургиняна, который говорит, что 5-е Управление «не давило, а пестовало антисоветчиков. Как сообщалось в открытой печати, судьба Солженицына, старого агента спецслужб, была решена, когда он жил на даче Ростроповича, которая была одной из оперативных дач того же КГБ».

Говорят, Кургинян без зазрения совести использует чужие идеи.

Не совсем точно. Во-первых, не пестовало, а создавало. Во-вторых, Солженицын не был агентом. Он мог быть только осведомителем в лагере. А когда его выслали за границу, он и не подозревал, что был игрушкой в руках КГБ, который использовал его в своих целях.

В противном случае он оказался бы не за границей, а на кладбище. В лучшем случае снова в лагере. А вот агентом была его вторая жена, с которой его в свое время удачно спарили.

А вот то, что Ростропович и Вишневская тесно сотрудничали с 5-м Управлением, то это аксиома, которую и доказывать не надо. Ни в искусство, а уж тем более за границу "чужие" не допускались. Информация к размышлению: Кургинян, как и Гусинский, занимались театральным творчеством.

Возвращаясь к публикациям в газетах "Завтра" и "Дуэль", должен сказать, что так просто они не появляются. За этими статьями стоит кто-то, преследующий свои цели.

Дальше я попытаюсь обосновать все то, что мной было сказано в отношении творчества Солженицына и расскажу про, пожалуй, самую удивительную мистификацию ХХ века.

Но это уже другая история.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПО АДРЕСУ: <http://blogs.mail.ru/bk/chvr/>