Скандалы

Скандалы.

I.

Была у меня школьная подружка. Она была старше меня на несколько лет: в то время много переростков училось в классах. Она не была красива, но ее наряды, макияж и прически делали ее вызывающе красивой и гордой. Она была любимой дочкой в обеспеченной семье, и шкаф ломился от ее нарядов, в то время как большинство людей того времени жили в нищете.
Мать, помогая наряжаться дочери на танцы, в восторге ходила вокруг нее и с гордостью сравнивала ее красоту с моей неуклюжестью: она гордилась красотой своей дочери.
Училась она плохо. Но зато чаще других посещала кино, и увлеченно разговаривала об артистках и моде, ведь она сама была похожа на артистку, такой красивой себя она считала. Но, тем не менее, именно от нее лет в двенадцать я впервые услышала о перевоплощении душ. И хотя я сама видела сны, но смысла их не понимала. Откуда она узнала об этом, я не знаю. Но раз знала, значит, была довольно умна. И это потом в жизни подтвердилось.
Она уже выбирала себе мужа, поэтому к танцам готовилась основательно, на танцы ходила в престижные клубы, танцевать предпочитала с офицерами, часто с пренебрежением отказывая простым парням. Именно такое ее поведение и разозлило их. Грозой города были железнодорожники. Их клуб относился к престижным, но часто танцы в нем заканчивались поножовщиной. И именно эти ребята решили ее наказать за гордыню, решили «порешить» ее.
Но Бог ее берег. Именно тогда, когда они выходили за ней на «охоту», рядом с ней оказывалась я. Я смело выходила вперед и прикрывала ее собой. Я не знала, какая сила, какие слова и убеждения я находила, но они отступали, она убегала, а они толпой провожали меня домой. Они не предлагали мне дружбу, но всегда выражали восторг по поводу моего присутствия. Я же по внешнему виду была шестнадцатилетним «гадким утенком», ничем не привлекательным. Но сила духа, мощь любви во мне и тогда была так велика, что на уроках выводила из строя компасы, а значит, могла остановить и насилие. Но я тогда не понимала этого, ибо не было в то время в обществе таких знаний и понятий.
Жизнь обломала ее, но она все же была успешной в жизни. Не имея образования, но благодаря усилиям мужа, она до пенсии проработала на инженерной должности. У нее была хорошая и дружная семья, безбедное существование. Но и ее не обошли страдания. Совершенные на нее неудачные нападения с ножом в юности, реализовались несколькими онкологическими операциями. Дети оказались неустроенными в этой жизни, и материальное обеспечение получают только за ее счет. И это ее очень тревожит. Но, тем не менее, она успешно сумела преодолеть все трудности, на ее пути возникшие. А это говорит об огромном подсознательном опыте, который она принесла в эту жизнь.
Она, как и мечтала, стала «королевой» благодаря любви к ней окружающих ее близких. Любовь матери построила программу ее благополучия еще с раннего детства, создала предпосылки к уважению окружающих. Не получая оскорбления от матери, она не получила его и от общества. Избалованная и ленивая, она научилась быть хозяйкой в доме, покладистой женой и доброй матерью. И в этом ей послужил пример собственной матери, ее самоотдача своей семье. А жизнь научила быть самоотверженной и мудрой. Благодаря мужу, его фамилии, его любви и уважению к ней, она сумела раскрыть свое сознание, свое благородство, кармически в нее заложенное, высвободить дремавшую в подсознании мудрость и реализовать себя как личность, уважаемую не только в семье, но и в обществе.
По моим же наблюдениям получается так, что все благополучие своей семьи она сняла на себя: именно окружающие своей судьбой учили ее жизни и обеспечивали ее относительно благополучное существование. И именно по этой причине энергетически истощенные дети не сумели устроиться в этой жизни. А она, больная, но энергетически сильная и житейски мудрая, и сейчас обеспечивает всю семью. Дай же ей, Бог, мудрости, и детей укрепить в этой жизни, как мать укрепила ее. Дай же ей, Бог, мудрости напитать детей своих той духовной пищей, которая поможет им стать успешными и благополучными в этой нелегкой жизни! Дай же ей, Бог, понятие и возможность отблагодарить жизнь за обретенное ею благополучие!
Дай же, Господь, нам всем всего этого!

II.

В нашей родительской семье часто были скандалы. И всегда заканчивались они жестокими драками с ножами и топорами. Синяки покрывали нас, но до серьезных травм никогда не доходило. Возможно, именно поэтому я не боялась выходить навстречу хулиганам.
Моя мама была такой же заносчивой, как и моя подружка, и именно эта гордыня и провоцировала скандалы в семье. Я это отчетливо понимала, осуждала мать, но всегда вставала на ее защиту, поэтому получала чаще всех и больше всех. И всегда была между молотом и наковальней: мать меня не любила за то, что я осуждала ее, отец за то, что заступалась за мать. И это было причиной моих конфликтов с родителями и обид на них, хотя я знала, что они любят меня.
В родительской семье я получила опыт как не надо жить. Я увидала причину скандалов, скрытую для внешнего глаза. Я обвиняла мать, ее стремление к превосходству и неуступчивость, стремление добиться своего любой ценой, даже ценой драк и страданий, в принципе, никому не нужных.
Наш отец был благородным, добрым и снисходительным человеком, но с амбициями жены справиться не мог, поэтому стал пить. И пил уже до смерти. И до смерти мама была верна своим амбициям. И именно смерть примирила их обоих и соединила навеки.
Но именно эта сторона жизни часто остается сокрытой, и люди не понимают, что именно те, кто считает себя непогрешимыми и милосердными, но неудовлетворенные отдачей общества, самоутверждаются в нем именно таким образом: они своими амбициями провоцируют даже «ангелов» на пьянство и преступления, потому что требуют удовлетворения своих требований любой ценой, этим ломая души близких. Но сильные духи не хотят ломаться, восстают, сопротивляются, в результате кто-то получает инфаркт, а кто-то становится пьяницей или наркоманом. Окружающие же не рассуждают о причине этих пороков, но огульно осуждают их, сочувствуя близким, с ними живущим. И эти близкие, сжигающие свои чувства в костре своих же амбиций, и не получающие от окружающих живительной энергии любви и признательности за свои заботы, удовлетворяются сочувствием общества. Получается так, что они «оцеживают комара», в то время как верблюда сжигают в костре страстей.
Скандалы всегда будут там, где амбиции не подчиняются рассудку, где нет уважения к другой личности, где свои заслуги ценятся слишком высоко, и не ценятся действия других: часто не только мужа, но и детей, не учитывается их энергетическая самоотдача и истощенность от этого, ибо и они не получают благодарности за свои усилия и труды, они просто не замечаются окружающими.
Я не осуждаю своих родителей: они были благородными людьми, но не сумели быть счастливыми, погрязли в распрях, скандалах и претензиях друг к другу, обездолили себя, но преподнесли опыт детям: все их дети и внуки сумели быть счастливы и благополучны, скорее всего, благодаря опыту, в родительской семье полученному.
Я тоже этим опытом воспользовалась, и строила свою семейную жизнь именно из этого исходя. И я сумела построить дружную и хорошую семью. Неблагополучие моих уже взрослых детей сложилось из того, что они пренебрегли нравственными принципами, в нашей семье заложенными, пошли на поводу у своих жен, пошли в жизни «как все», живя компромиссом и пользуясь возможностью взять там, где не запрещено, но нравственными принципами наказуемо. Так мой старший сын отключил электросчетчик, чтобы меньше платить за электричество. Но не долго пользовался этим. Вскоре его машину стукнули в зад. Виноват же оказался он, потому что резко затормозил. И он это воспринял за пинок от Бога за совершенное. Он улыбнулся, и все восстановил. Этого ему было достаточно, чтобы впредь не идти на компромисс с собственной совестью. Среднего сына такие зависимости еще не осенили. И он продолжает страдать, подчиняясь чужой воле в угоду общепринятым нормам.

III.

Подросли дети, и стали проявлять свою волю, свой характер непослушанием. Обычно мне удавалось погасить конфликт рассуждением и убеждением. Но бывали моменты, когда я не выдерживала и хлестала их ремнем. После этого я плакала и страдала от своей несдержанности: я не хотела повторять родительских ошибок, но вот выдержки не хватало. После экзекуции я понимала, что можно было обойтись без столь жестоких приемов. Но в очередной раз снова срывалась. Я молилась, просила помощи неизвестно у кого, потому что в Бога мы все тогда не верили. Но срывы продолжались. Я анализировала, старалась разобраться, почему я срываюсь. И поняла, что провоцирует меня на это муж, отец моих детей. Он их никогда не бил. И слыл добрым человеком не способным муху обидеть. Но именно он убеждал меня в том, что детей надо воспитывать, что им нужна розга. Он не заставлял меня их бить в прямом смысле, но его злоба на их непослушание была так сильна, его глаза наливались такой ненавистью, что на меня нападал ужас. И тогда я сама хватала ремень и наказывала детей: я боялась проявления его злобы на детях. И эта злоба жила в его подсознании всегда, но внешне не проявлялась, что и вводило в заблуждение не только окружающих людей, но и меня, на счет его нравственности.
Однажды через приоткрытую дверь я услышала, как дети с друзьями хвалятся друг другу синяками, рассказывая, как они терпят побои родителей. Я удивилась: они гордились своими синяками, гордились своею стойкостью и выносливостью. Я просто обрадовалась: такая постановка вопроса просто реабилитировала меня в моих действиях. Но удовлетворения от этого я не получила: я понимала, что насилие не лучший способ воспитания, поэтому страдала от этого. Много лет спустя я поняла, как была права в своих страданиях.
Дети подрастали, и потребность в телесных наказаниях отпала сама собой. Возможно, что роль в этом сыграли и мои молитвы с просьбой дать мне силы, выдержки и терпения справиться с приступами агрессии. Я очень любила детей, не хотела причинять им зла, но другого метода воспитания не находила. Сегодня я понимаю и свои ошибки, и обстоятельства, побуждавшие меня к этому, поэтому так откровенно пишу о себе, о своих ошибках.

Мои размышления навели на выводы, что не все дети одинаково воспринимали мои наказания. Так старший сын этим самоутверждался. Он сознательно злил меня, чтобы синяки оставались позначительнее. Это сформировало его цельный характер. Он занимался спортом, был уважаем сверстниками за честность и принципиальность и никогда не попадал в ситуации, где нужно было драться: эти ситуации просто обходили его стороной. И именно цельность натуры и верность принципам обусловили его благополучие. И именно его материальное благополучие, его материальная помощь помогли нам выжить в трудное для нас время. Он не был «новым русским», он был служащим, но делился с нами. Не каждый на такое способен.
Средний сын был очень обидчив. Его любили больше всех в семье, потому что он чаще всех болел, и болел тяжело: его нельзя было лечить медикаментозными средствами, поэтому каждая простуда была тяжелой и затяжной болезнью. И, тем не менее, ему не хватало нашей любви, и он болел, чтобы его больше любили. Это все я поняла гораздо позже: ведь и сейчас ему не хватает нашей любви. И он от нас требует все новых отдач и энергетических, и материальных. Возможно, это связано кармически: видимо в предыдущих жизнях к нему было проявлено много насилия, за которое он не мог отомстить, потому что, как я предполагаю, был монахом в нескольких воплощениях. И сейчас он был нежен и добр. Но вот на мои наказания реагировал внутренней ненавистью: он хотел мстить!, но не имел этой возможности. Он понимал нашу правоту, но не хотел с ней соглашаться. Противоречия же в нем росли именно как протест против насилия. Возможно, именно поэтому он пошел на поводу у жены, с ее помощью и поддержкой стремясь отомстить нам за наше насилие. Его внутренняя агрессия соответствовала агрессии его отца. Но, как и его отец, он не мог мстить, хотя очень этого хотел. Удивительно и то, что проявлялась эта агрессия только к нам, самым его близким и родным людям. Со всеми же окружающими он был покладист и искренне добр. Именно это и навело меня на мысль, что родственниками в этом воплощении становятся заклятые враги в прошлом.
Его в школе часто били, и били жестоко. Он не мог давать сдачи. Мне всегда приходилось заступаться за него. Но не ответным насилием, а тем, что я привлекала его врагов в свой дом, увлекала интересными занятиями, делала их его друзьями. Большую роль сыграло и то, что во вновь созданном и неблагоустроенном микрорайоне муж организовал авиамодельный кружок. Так дворовая ребятня была вовлечена в интересное занятие и у них не оставалось ни времени, ни желания заниматься хулиганством: агрессия гасилась творчеством.
Так жизнь учила моего сына мужеству, сопротивлению злу. Но он, привыкший к тому, что все его считали положительным и добрым, не смог утвердиться в этих качествах, но и авторитета такого терять не хотел, поэтому он таковым и оставался на фоне непутевой и агрессивной жены. Как дорого такой авторитет ему давался, я уже рассказала об этом раньше.
Учеба продолжается и сейчас. Он отвергает нашу помощь, продолжая нам мстить неизвестно за что. Он хочет подняться со дна самостоятельно. Ему очень трудно. И мне непонятно, почему он не желает принимать нашу поддержку, явно предлагающую лучшие варианты и скорейшее благополучие. Предлагаем мы ему все доброжелательно, но требуем некоторого повиновения. На что он отвечает категорическим отказом, заявляя, что не намерен подчиняться нашей воле. Воля же наша заключается в том, что я хотела купить ему новую одежду, ибо его внешний вид возмущал меня. Но потребовала, чтобы все старое он выбросил в мусорку. И на это получила категорический отказ. Почему, не поняла: он раньше всегда любил быть модным и опрятным, а сейчас рвань и грязь ему милее стали. Он понимает свою опущенность, но не желает принимать нашей помощи, чтобы привести себя в надлежащий вид. Его новая подруга сумела его убедить, что такой он никому кроме нее не нужен. И действительно, такой он нужен только ей, ибо она может управлять им именно таким. Но ведь он не хочет ее. Он обращал внимание на более достойных женщин, и они отвечали ему взаимностью. Но он не поверил самому себе и пошел по пути наименьшего сопротивления. Возможно, именно его доброта и опыт помогут обрести духовность и его новой подруге. Ведь практически она осталась одна на этом свете, и никто кроме него ее не терпит, ей не сочувствует. Возможно, именно он, и только он, способен помочь ей обрести смысл жизни, проявив полную меру добра, сострадания и участия в ее судьбе. Бог им в помощь!
Я слышала такую историю: один человек закодировался от пьянства и курения, ибо ему надоел прежний образ жизни. Прошло несколько лет. Дух его развился, он стал верующим и благополучным семьянином. И однажды ему пришла мысль, что закодировавшись, он совершил насилие над своим духом. Ради того, чтобы полностью очиститься, как он это понимал, он решил начать курить и уже сознательно порвать с этой привычкой навсегда. Курить он начал, но вот бросить вновь ему не удалось.
Может быть в этом и есть смысл того, что дух моего сына хочет восстановить свой авторитет самостоятельно, без костылей и подпорок, поэтому не нам подчиняется, и нашу помощь отвергает, а идет, накапливая опыт, собственными усилиями преодолевая искушения. Его отец этого не понимает, и продолжает с ним враждовать. Я же продолжаю помогать тогда, когда он просит об этой помощи. Я его не отвергаю, остаюсь помощником, даю возможность вернуться в отчий дом без унижения его достоинства. И надеюсь, что завоюю его любовь и признательность, разрушу его обиды, докажу свою любовь и искренность. Я очень надеюсь, что он поймет, что не унижения мы требуем от него, но понимания нравственных принципов и соблюдения законов, жизнью управляющих, ибо никакой компромисс не сделает его счастливым: он может поддерживать ложный авторитет у таких же, как сам сейчас, но возвыситься духом и завоевать всеобщее признание в нормальном обществе не сможет до тех пор, пока не ощутит потребность подчиниться добровольно и сознательно нравственным принципам. Я надеюсь, что и он будет счастлив. И счастье это будет не иллюзорное.
Младший сын очень страдал от наказаний. Мне трудно было переживать его страдания, но я все-таки наказывала его. Я не понимала тогда, что он, в отличии от старших братьев, обладает очень ранимой душой, и хотя и бывает груб и настойчив, но любит нас так самоотверженно, что не хочет жить, видя непонимание его чувств с нашей стороны и оскорбляясь нашими наказаниями. И он умирал. Но не от болезней. Врачи не могли поставить диагноз, потому что детских специалистов в этой области в то время не было. Но одна врач мне удивленно объяснила, что его состояние соответствует инфарктному, что этому возрасту не свойственно в то время было. И чтобы мы берегли его. И мы берегли, ставя машину у дома, не надеясь на «скорую», если приступ вновь начнется. Только спустя много лет я поняла, что это состояние вызывается не пропускаемым организмом потоком негативных энергий. И сопротивление организма их прохождению вызывает разрыв сердечной мышцы. Так сын воспринимал собой наше зло и готов был умереть от него. И только страх за его жизнь смирял наши страсти, гасил агрессию, заставлял прощать, примиряться с обстоятельствами.
Много лет спустя, осознав энергетические законы, я поняла, как самоотверженно и смело он спасал всех, на его пути встретившихся, часто ценой своего здоровья и благополучия. Его не били: его убивали! С момента зачатия человеческое общество не хотело его рождения. Еще беременной, мне настойчиво предлагали сделать аборт, угрожая рождением неполноценного ребенка. Я родила вопреки всем устрашениям. И вскоре увидела, что этот ребенок особенно мудр и одарен. Но я не осознавала, насколько он духовен, как готов жертвовать всем, даже жизнью, чтобы помочь другим. И его осуждали за эту его доброту, за ту самоотверженность, которой он одаривал встречных, все, окружающие его, в том числе и отец.
И его судьба не пощадила. Он делился щедро своими талантами, сам же прослыл неудачником: его жертвы никто не оценил. Он мужал, но не сломил своих принципов, просто стал разборчивее и рассудительнее, более осторожным в знакомствах и связях. Становление было очень трудным. Но он все выдержал, преодолел и выстоял, не растеряв своей духовности, преодолевая препятствия и побеждая в трудных ситуациях.
Однажды я сказала ему о том, что он очень неосторожен. На что он мне ответил: если я нужен Богу, то пусть Он меня и спасает. Я пыталась объяснить, что Бог на помощь приходит только по просьбе, по молитве. На что он мне ответил, что он действует, и молиться ему некогда. Я испугалась такого его высказывания. Но он не изменил своей позиции.
И я сама стала за него молиться, облекая его своей любовью, посылая потоки любви его противникам, желая таким образом пробудить в них божественные качества и смирить их агрессию против него. И я увидела чудо: мои приемы действовали безотказно, я видела, что дети мои по моим молитвам получают божественную помощь полной мерой!
Но я почувствовала, что не только молитва нужна, но и служение. И часто, когда назревала тревожная ситуация, я стремилась совершить дело, которое откладывала, не желая конфликта, или завершала ранее начатые, но не оконченные дела. И еще я спешила помочь советом тем, кто встречался на моем пути. Так моя молитва о помощи поддерживалась действием.
Но еще я заметила, что не имею права молчать, и обязана указывать окружающим на пороки. Особенно трудно было с невестками, ибо они каждое мое замечание принимали злобно и амбициозно. Они считали себя непогрешимыми, ибо не сами наказывались, но сыновья мои страдали. Но они не понимали, что мои сыновья – доноры, удерживающие собой их зло и питающие их своей добротой. И именно за счет их страданий им дается возможность накопить опыт и применить его в жизни: таким образом им предоставляется возможность выжить, прозреть на свои ошибки, исправить их, научиться благодарности. Они, освобождаясь от заложенных в них агрессии и эгоизма, наполнялись пониманием и добротой, обретали опыт и знание. А мои сыновья часто добровольно, жалея их, сострадая им, берут на себя непосильную ношу их страстей, становятся удерживающими, и страдают только из-за того, что не желают скандалов, уступая им, не указывая им на пороки, потакая их амбициям. И получается, что и тут я обязана заступиться за своих детей, чтобы не допустить трагедии.
Так идет учеба всех. Каждый обретает свой опыт жизни, развивает свое сознание, укрепляет свой дух, обретает мудрость и учится рассудительности и кругозоркости.

IV.

Когда я поняла, что детей воспитывала правильно, но вот о воспитании мужа как-то не подумала, упустила эту необходимость, прошло уже более тридцати лет совместной жизни. За эти годы было много выстрадано, много пережито, многое достигнуто. Но вот неблагополучие детей нарушало покой, разрушало кажущееся благополучие семейной идиллии, заставляло искать пути решения проблем. И вдруг я осознала, что мой муж, отец моих детей, все свои действия направлял на то, чтобы усложнить нашу жизнь. Я была шокирована этим открытием.
Мы много лет прожили вполне благополучно. Я всегда считала его хорошим семьянином. И вдруг такое открытие! Я решила откровенно и обстоятельно поговорить с ним, чтобы расставить точки в этом вопросе. И даже не ожидала, что подтвердятся мои самые худшие опасения: так я была уверена в его любви и порядочности к семье, к детям.
И раньше частенько он мог отпустить в мой адрес упрек, и даже оскорбление. Но это было в виде шутки. И часто я прощала, чтобы не затевать скандала в присутствии посторонних людей, наших друзей. Но получилось, что именно это и было с моей стороны потаканием его подлости: так, унижая меня перед лицом присутствующих, он старался утвердить свое превосходство надо мной, свой авторитет. И мое потакательство в этом укрепляло его эгоизм.
Иногда дети задавали мне вопрос, почему папа ведет себя так неблаговидно, не защищает их перед другими, хотя они, его дети, правы, а виноваты те. Я отвечала, чтобы они на это не обращали внимания, такой уж он есть. И дети не обращали, прощая его. Но оказалось, что именно таким рассуждением я им давала повод для подражания отцу. И они обиды за это копили на меня. Но копили их подсознательно. Сознательно же они проявились позже, когда неблагополучие одолело их. И я была косвенным виновником этому, ибо не научила их рассудительности о зле и добре. Я поняла, что должна была объяснить детям, что он поступал неправильно, и что им не следует в этом подражать ему. Возможно, надо было бы об этом высказывать ему вслух в присутствии детей. Но я не хотела унижать отца перед детьми, и за это пострадала не мало. Так дорога в ад выстилается благими помыслами.
Теперь же, когда дети выросли, он стал ревновать их ко мне, к моему авторитету. Он хотел утвердить свой авторитет, но не было у него действий, достойных подражанию. Тогда он решил возвысить себя, растоптав меня в глазах детей.
Он часто за столом стал возмущаться моими речами. Везде и во всех семьях люди обсуждают проблемы и ищут выходы из сложных ситуаций. Правда, в каждой семье это делается по-разному. Мы часто любили улечься на широком диване или на полянке и вести такие беседы. В этом и заключалось наше воспитание: в ненавязчивой и доброжелательной форме мы преподносили детям урок нравственного воспитания через обсуждение каких-то обстоятельств. И вдруг именно это мне было предъявлено как порок! В непринужденной беседе вдруг муж останавливал меня примерно такой фразой: ну вот, опять завелась со своими нравоучениями. Или: да надоели нам всем твои божественные проповеди, оставь их себе. Я была удивлена: ведь много лет мои проповеди воспринимались доброжелательно, а тут вдруг такая агрессия. И вообще, у нас в семье почти все делалось сообща, и не было никаких разногласий, но только радость совместного творчества. И, отправив младшего сына на курсы экстрасенсорики, мы все вместе обучались этому с радостью и вдохновением. Что побудило мужа обрывать меня, демонстрируя этим детям свое пренебрежение в мой адрес? Я поняла, что это ревность за то, что дети ко мне привязаны и им интересно общение со мной. Он же не мог поднять своего авторитета, поэтому решил разрушить мой. И это ему очень быстро удалось: вскоре дети сами стали поддерживать его реплики в мой адрес, а потом и упрекать меня в неблагодарности к отцу. Это меня совсем расстроило. Я совсем не предполагала, что придется оправдываться в том, что, имея троих детей, я мало работала на производстве, но много жертвовала ради семьи и ее благополучия. Но эта моя жертва не была замечена. И на упрек, что отец нам, и мне неработающей, обеспечил безбедное существование, я должна была объяснять, что были времена, когда семью содержала я, ибо отец не мог обеспечить ее. А потом, когда у него появилась достойная работа, я своей работой пожертвовала ради благополучия семьи. И пока отец работал, я создавала условия для его работы, а потом и досуг, чтобы, вернувшись из рейса, он отдохнул в кругу семьи и друзей, и вновь мог отправиться в рейс радостный и вдохновленный. И если мы отправлялись всей семьей на отдых, то отдыхали они с отцом, я же была обслуживающим персоналом, им отдых обеспечивающая. Но как обидно было мне увидеть такую неблагодарность со стороны мужа! Как трудно было это объяснять детям!
Мой муж был умным, грамотным, обходительным и общительным человеком. Но с детства его презирали окружающие. У него не было порядочных друзей. А те, кто был, использовали его, сваливая на него свои «шалости». За это его исключали из школы, его унижали и оскорбляли, а он не мог ни оправдаться, ни сдачи дать. Он очень хотел дружбы, уважения, поэтому часто угождал школьным друзьям, чтобы в их лице иметь защиту: сам за себя он постоять не мог. За это и был изгоняем. После окончания школы, уже после армии, у него появились новые друзья – честные и принципиальные. И он прижился в их компании. Они терпели его, он им за это платил благодарностью и признательностью. Все они поступили заочно в институты. Все институты закончили, кроме моего мужа. Он оставил институт после третьего курса, уже будучи женат. Настоять на учебе я не смогла: он был упрям в своем решении. Впоследствии я поняла, почему он так поступил.
Он был нечистоплотным! Это проявлялось не только в его одежде, но и в мышлении. Но это была скрытая нечистоплотность, проявлявшаяся внешне в его неряшливости. Встретившись со мной, накормленный, обстиранный и обласканный, он приобрел надлежащий внешний вид. Его стали уважать его друзья. И это ему понравилось. Но, по-видимому, он понимал, что ума у него хватает, чтобы закончить ВУЗ, но вот способностей быть руководителем у него нет. Вот та причина, по которой он забросил учебу.
Эта же причина послужила многим материальным лишениям в семье, потому что он не мог работать на работе, где требовалась дисциплина: он не умел организовать себя, любил долго спать, не любил подчиняться. И он решил стать шофером. Удалось это ему не сразу. Тринадцать лет семья терпела материальные лишения. Работала больше я, чем он. Но это быстро забылось, потому что несколько лет работы дальнобойщиком принесли семье полное благополучие. Я ушла с работы, посвятив себя семье. И чтобы обеспечить здоровое питание, завела на даче коз и кур. Это было моей жертвой семье, и я не использовала заработок мужа на развлечения или удовлетворение своих потребностей, но только во благо семьи. Да и потребностей, кроме здоровья семьи и ее благополучия, у меня не было: я наслаждалась счастьем подрастающих детей и наивно надеялась, что это продлится вечно.
Обвал в семье, в отношениях, произошел внезапно. Но почва этому уже давно готовилась и созрела. Он обвинил меня в религиозном фанатизме. Больше ему не к чему было придраться. И сделал он это гениально изощренно: дети ему поверили и поддержали.
Спас положение старший сын. Он характером и рассудительностью пошел в меня, поэтому заявил, что с нами благополучными он не удержится, и будет поступать в военное училище, где надо подчиняться дисциплине. Он окончил Высшее военное училище с красным дипломом, распределился в Генштаб, отслужил двадцать с лишним лет и ушел на пенсию по настоянию жены ради более приличного заработка. Именно он, живя от нас отдельно, приезжал в отпуск и с восторгом вспоминал жизнь в родительском доме, наши застолья и беседы, и всегда подчеркивал мою роль в семье. Это гасило агрессию его младших братьев, располагало их ко мне. Я рада была такой поддержке. И именно он и материально нам очень помог.
Младшие же сыновья, отрекшись от меня и моих принципов и поддержав отца в его невежестве и нечистоплотности, притянули к себе его негативные энергии. Эти энергии соответственно притянули их к таким же нечистоплотным «хозяевам», на которых им пришлось работать, и которые обкрадывали их, заставляя бедствовать. И именно в это время у них стали открываться глаза на происходящее. А я вновь стала завоевывать их любовь.
Пришло время выхода на пенсию. И их отец оставил непыльную и приличную работу. Пенсия же составляла всего 13$. Я не работала и еще не получала пенсии. Дети были неустроенны. Но эти обстоятельства его не тронули: он решил поставить нас на колени, лишив денег. Мы вынуждены были с этим смириться. И вот тут-то и увидели дети, кто есть кто.
Младший сын быстро все понял, и не стал поддерживать отца. И его обстоятельства стали нормализовываться: он стал работать и кое-что зарабатывать. Средний же эту ситуацию расценил как справедливое возмездие мне за пренебрежение их отцом. Более того, он поддержал отца, и вместе с ним пытался мстить мне и за него. К этому времени мы жили врозь: я – в городской квартире, он – на даче. И когда сын посещал отца, то приезжая от него устраивал в доме скандалы даже с рукоприкладством. И я отчетливо видела, что это месть за отца, потому что слышала сопровождавшие зло упреки.
Он, в собственной семье непонятый и неоцененный, поверил отцу, что и мать его злая, и что мстить ей, поставить ее на свое место – святое дело. Я сумела поставить его на место: только раз ему удалось ударить меня, но ударить сильно. И виной этому была его дочь, моя внучка: он ударил ее, я за нее заступилась, и получила по полной программе. Всю свою злобу он сумел выместить на мне в этой драке. Она поддержала отца в его злобе и злорадствовала во время скандала, поэтому я не смогла смирить его агрессию своим миролюбием. И только в тот момент я поняла, какой злобной и мстительной растет моя внучка, хотя и раньше видела ее неблагодарность к окружающим, но относила это только к неправильному воспитанию, к неблагополучию в их семье. Но все оказалось сложнее, и я поняла, за что ей досталась такая мать – жестокая и добрая одновременно, она не справилась со своими обидами на мир, спилась, мучила их, но не добру научила этим, а озлобила. Она сама не умела благодарить ни окружающих людей, ни судьбу, за оказываемую ей помощь: в этом она была ненасытна, считала, что все ей обязаны, в этом же убедила и мужа, и дочь. Это был им урок, тот соблазн, который должен был проявить их нравственные принципы, но они их не проявили.
Ему стало стыдно своих поступков. Но, возвращаясь домой, он чувствовал ненависть ко мне и не мог с ней справиться, потому что это чувство в нем провоцировалось его отцом и подогревалось дочерью и было неуправляемо. Он же очень хотел завоевать расположение и любовь отца! Это было для него очень важно: чтобы отец полюбил его. Поэтому он готов был мстить мне за него, чтобы у него заслужить расположение. Но и эта его жертва не была отцом оценена, отец продолжал осуждать его, и он в обиде за это ушел от нас.
Его новая подруга поддержала его в его озлобленности, и он под ее чутким руководством вновь стал мстить уже отцу за его нелюбовь, за непонимание и озлобленность к нему: он отвернулся от родительской семьи, чтобы освободиться от отцовой кармы, чтобы набраться сил остановиться в своем падении и сделать рывок к освобождению от страстей.

Я так часто упоминаю слово дача, что можно подумать, что у нас благоустроенный участок. Совсем нет. У нас были деньги и возможности построить добротный дачный домик из бруса. Но он отказался трижды от уже готового дома. Построил сарайчик. Я его обустроила и сделала уютным жилым помещением. Мы любили отдыхать там. И если всем места не хватало, то ночевали на чердаке на сене. Но вот все рухнуло. Деньги пропали, даже инструмента для обработки земли мы вовремя не купили. И теперь, выживая только за счет дачи, нам нечем было обрабатывать ее. Урожаи у нас были отменные. Но … на огороде гнило, а я с детьми в городе голодала: у меня не было денег приехать за продуктами, а он принципиально их нам не вез, хотя и были у него такие возможности: сосед по даче жил рядом в городе и всегда можно было с ним передать передачу. Но он требовал, чтобы мы приползли к нему на коленях.
Да, это была жестокость, мстительность. Но я увидела и садизм. Он не умел драться, но очень хотел мстить. Нельзя сказать, что он бил меня. Но он не упускал случая выворачивать мне руки или ноги и смотреть, как я мучаюсь, усиливая боль, пока не запрошу пощады. Это стало новым открытием для меня. Но финалом моему терпению послужил другой случай.
Однажды мы вместе ночевали на даче. В сарайчике водились мыши и крысы, и он ставил мышеловки. Ночью я проснулась от непонятного стука. Он спал на диване напротив. Я стала будить его. Он меня «успокоил», объяснив, что крыса попала в мышеловку, и так будет биться еще минут сорок: спи, мол, спокойно, не беспокойся! Я в возмущении потребовала, чтобы он встал и убрал все. Он в таком же возмущении обозвал меня по-всякому, но встал и убрал с упреками, что я нарушила его сон. После этого я с ним порвала отношения, выразив этим свой протест против его садизма. Это проявлялось и раньше: он резал коз, и головы, которые в пищу не употреблял, валялись на земле и поддавались ногами. И уговорить его убрать их, навести во дворе порядок, не было никакой возможности.
Именно в это время я осознала, что в сексе со мной он тоже был насильником. Он не был одержим сексуальными страстями. Наоборот, он был спокойным и нетребовательным до поры до времени. Но сексуальные вожделения присутствовали в нем всегда, по-видимому, именно по той причине, что потребности его организма в сексе не были столь велики, как это пыталось навязать мужское окружение. Ведь именно в этом многие видят мужскую силу и мужское достоинство.
Слово «импотент» оскорбительно для мужчин. Но того не понимают люди, что именно «импотенты» обладают такой силой духа и мощью любви, что им не нужен секс как допинг для излияния в мир своих добродетелей. Именно в этом и состоит подвиг монашества – отсутствие сексуальной страсти свидетельствует о духовности, но не насильственное обуздание страстей. Именно поэтому индийским монахам разрешается иметь жен, чтобы через секс нейтрализовывать бушующие страсти. И нет в этом греха!
- Кто собирает, отнимая у души своей, тот собирает для других, и благами его будут пресыщаться другие. (Сир. 14, 4.)
Потребность в сексе он подогревал скандалами – это его возбуждало. Именно, доведя меня до слез, до истерики и даже до суицида, он ощущал потребность в сексе, начинал меня ласкать, целовал мои заплаканные глаза, облизывал слезы. Я прощала его и удовлетворяла его сексуальные потребности. В то время я не понимала причину происходящего. Но именно отношения с мужем навели меня на мысль о причинах сексуальной потребности. И разделение человека по признаку пола произошло именно ради того, чтобы через секс, его потребность, часто неуправляемую, но вожделенную, погасить агрессию и научить компромиссу и любви.
Когда все это переживешь, тогда начинаешь понимать, почему насильниками и серийными убийцами, маньяками становятся вполне внешне ничем не выделявшиеся граждане: внешняя доброта и коммуникабельность часто скрывает злобствующую личность, способную на любое самое жестокое преступление. Не умея или не имея возможности отвечать на зло окружающих явным насилием, боясь осуждения общества или потерять уважение в семье, они ищут тайной возможности освободиться от сдерживаемых эмоций. Кто-то из таких идет работать на бойни, и там разряжается, а кто-то становится маньяком или серийным убийцей. Но, так или иначе, агрессия должна проявиться и нейтрализоваться. Приходит понимание, что именно такого маньяка мне удалось обезвредить. Мало того, любовь моя и детей, их жертва, научили и его сочувствию. Уже маньяком он не станет и, уйдя из жизни, не мстить будет нам, но помогать и оберегать от случайностей. Так что наша жертва стала оправданной.

Я родила детей красивых и без родимых пятен. Это свидетельствует об их высокой духовности. И все их невзгоды в жизни произошли оттого, что они собой, своей судьбой отрабатывали грехи своего отца, совершенные им в прошлых жизнях. Теперь этих темных энергий стало намного меньше, и его сознание получило возможность увидеть свет, истину, понять Законы Божие, соскучиться по домашнему теплу и уюту, пойти на примирение с нами.
Он отказался от нас. Он требовал от меня развода и раздела имущества. Я предоставила ему полную возможность действовать. Я ничего не требовала для себя, все отдавала ему. Это его шокировало. Он хотел громкого бракоразводного процесса с разделом имущества. Такой радости я ему не предоставила. А у него не хватило сил и духа самому этим заниматься. Более того, я продолжала устраивать в доме семейные праздники. Всегда приглашала и его. И он понял, что может нам испортить их, взвалив вину на меня. И это ему удавалось: до прихода детей он заводил меня, а по их приходе провоцировал мое возмущение. Так он нам испортил несколько встреч. После этого, приглашая его, я стала ставить условие, чтобы он вел себя тактично. Он подчинился, но злостных своих попыток сразу не оставил. Несколько раз я отправила его пешком на дачу, и это послужило хорошим уроком. Но попытки одержать верх надо мной, унизить меня перед деть ми и сейчас продолжаются.
V.

Я жалею его. Я уверена, что он любит нас. Я тоже всех люблю. Но моя любовь жертвенная: своими усилиями я стараюсь помочь всем. Я удовлетворяюсь радостью, доставленной моим близким моими заботами. Я этим счастлива! И другого счастья не желаю.
Его любовь потребительская: он насилием старается сломить нас, унизить, чтобы мы к нему ползли на коленях за куском хлеба. Это не мои, это его слова. Мы не поползли, преодолели и выстояли, не растеряв своего человеческого достоинства. Его родня от него отказалась сразу же после нашей свадьбы. Сегодня кроме нас у него нет никого. Но дело ведь не к молодости идет, а к старости. И уже болезни дают о себе знать, хотя к врачам и не обращаемся. Поэтому я не могу отвергнуть его окончательно. Но я увидела подвижки в его сознании, его стремление к нам, его желание нам помочь. И сегодня, когда мы уже себя можем содержать сами, он выращивает овощи, делает заготовки сам, чтобы угощать нас всех. И это отрадно. Зло преодолено любовью!
Поверьте, жить нам не так уж и трудно было, как может показаться на первый взгляд, прочитавшим эту исповедь. Мы прожили сорок пять лет. Вместе терпели трудности и преодолевали невзгоды. Рядом с нами жили такие же, как мы. И я видела, что бывает хуже. И заметила, что хуже бывает там, где амбиции берут верх над разумом. Мне моя интуиция подсказала действовать с любовью и любя. И я так действовала. И мне не было трудно, потому что моя любовь побеждала, и все мы вместе торжествовали победу. Конечно же, самоотдача моих детей ни с чем не сравнима: они помогали отцу изжить его пороки мужественно и добросовестно, жертвуя не только благополучием, но и жизнью ради него. И, несмотря на то, что воочию увидели его подлость, от него не отказались, но сострадательно простили. И много хороших качеств в моем муже было заложено с рождения, и эти качества, мало развитые, проявились внешне. Все его темное нутро было сокрыто от внешнего глаза. И мы сумели развить эти добродетели, укрепить их в его душе, проявить их в полной мере, дали возможность осознать, и пусть не полностью, а частично, но все же искоренить пороки. Он впервые захотел стать самостоятельным хозяином, и он в этом добился значительных успехов. Он утвердился в истине и нравственности настолько, что вряд ли свернет уже с этого пути.
У нас сохранилась полная и дружная семья. В последние десять лет мой муж стал мне четвертым ребенком, самым непутевым. Но и с ним мы справились общими усилиями. Сегодня у него проснулись добродетельные чувства. У него появилось желание и потребность общаться с нами. Он впервые ощутил себя дедом – он полюбил младшую внучку, в то время как к старшим внукам относился с полным пренебрежением и даже неприязнью. У него появилось желание помочь детям, сделать что-то доброе для них. Он старается привлечь их к себе своими угощениями: много ставит домашнего вина, делает фруктовые и овощные заготовки, угощает ими. Так добро побеждает зло и в семье, и в мировых масштабах. И именно ради такого прозрения сохраняет Господь жизнь своим непутевым детям, дабы дать им возможность очиститься от зла через осознание и покаяние. Чтобы, очистившись, пробудили добродетели в себе, этим спасая свою душу в мироздании и в веках. Именно, побеждая любя, мы разрушаем зло, утверждаем добро. Трудно? Да, трудно! Но такая жертва оправдана. Мы все не без греха, поэтому дополняем друг друга, указывая друг другу на пороки и ошибки, совершенствуя этим свой дух и душу, расширяя сознание до всевмещения, утверждая в мире действием любовь и добродетели.
Посмотрите на маленьких детей: они так нежно и преданно любят своих родителей, что прощают им любое насилие над собой моментально, самозабвенно и преданно!
Слава Тебе, Господи, что ты открыл этот закон младенцам! Пусть же от них научатся и взрослые! ПОБЕЖДАЙ ЛЮБЯ! – закон, утверждающий жизнь на земле!
Храни нас, Бог, в созданьи наших дней от всех иллюзий, порождаемых сознаньем. И да творит лишь чистый дух сквозь нас! И сердцем проведя его дыханье, мы молим: Христе, Иисусе, Спас! Храни от искушений мирозданье! И от иллюзий сердце и сознанье! Не дай нам в отражениях пропасть! (Уроки Кармы).
       АМИНЬ!


Персональный сайт Быстровой Л.И.
www.Любовь-Быстрова.РФ