Сон

Была уже дома, когда там, вместо прежних стен, я увидела вокруг себя оранжевый огонь. Его яркие языки рьяно кинулись ко мне, словно дети, истомившиеся негой любопытства, в ожидание желанного гостя. Перемешавшись в пути, они разом захватили меня жаром объятия, напугав, тем самым, до смерти, но в то же время успокоив своим мягким безобидным прикосновением. Минуя плоть (наверное, для огня она была слишком банальна), пламя метнулось к душе, которая в моем состоянии была еще слишком слаба, чтобы сопротивляться его страстным порывам. Впервые, увидев огонь так близко от себя, казалось, что душа покидает меня. Или, что я становлюсь, нет, я и есть душа без оболочки. И, в знак добрых намерений, огонь прогревал меня своим жаром, который я назвала бы скорей компрессом самопознания, от которого в миг исчезает боль нервного характера, годами поддерживаемая угрызениями совести, бесконечной жесткостью самокритики, неуверенностью, разочарованиями в себе и окружающих и еще некоторыми другими ароматами громадного букета низких чувств.
А новорожденная искра, как семечко, кинулась в застывшее от ужаса сердце и, будучи необыкновенно малехонькой, легко проникла в самую его пучину. Подогрев в нем океан страстей, она волной выплеснула на поверхность глубинное естество, казалось бы, так надежно укрытое смышленой божественной природой.
Как неожиданно?! И как удивительно!!!
Впервые я люблю настолько горячо, собственно убедившись в том, что сгореть в этом пламени невозможно ( впрочем, так же, как и обжечься). Да и как такому случиться? Я же теперь сосуществую с огнем! Просто, я - огонь!!!
Освободив сердце, вынырнув наружу, малютка искра ликовала в глазах.
Обстановка вокруг меня накалялась все сильнее и сильнее. Привычные вещи уже догорали, постепенно превращаясь в пепел. Вместе с этими вещами исчезал и прежний взгляд на жизнь. Я ничего не видела! Я словно ослепла. На глаза лег экран, залитый ярко – оранжевым цветом.
И вот я продвигаюсь вперед вслепую, ничего не вижу перед собой. Я позволила своему сердцу руководить мной и смиренно подчинилась его власти. Я не испытывала жалости к себе и ничуть не испугалась нового состояния.
Интуиция вела меня верно. Я не встречала преград на своем пути.
В голове рушились мои представления о жизни - эти монолитные стены принципов. Валились поддерживающие личность моральные устои. Истребляли друг друга противоречия. Во мне вершился переворот. Меняло установку каждая клеточка моего тела, осуществляя реакции, только ей и известных формул бытия.
На миг показалось, что я постепенно исчезаю, догораю по частям.
Но тут пламя умерило силу и ослабило свою тугую хватку. Распутывались его рукава и соскальзывали с моего тела гладкими языками, оставляющими за собой дорожки трепетных мурашек, на которые с варварской вольностью напал холодок. Нет, холод.
Из глаз что – то потекло. Слезы? Нет, не больно, почти, что незаметно… Я поднесла руки к лицу и была рада снова видеть их, видеть своими глазами и снова наблюдать за их движениями, за тем, как ими я прикасаюсь к тому, что вижу. Ухватившись сознанием за струйку прохлады, я подошла к приоткрытой наружу входной двери. Будто бы почувствовав мое приближение, она открылась еще больше и меня потянула к выходу мысль, что я совершенно свободна. Взору открылась привычная картина, которую я наблюдала всякий раз, когда уходила из дома, и возвращалась обратно. Только после пережитой яркости мои глаза потеряли способность смиренно воспринимать серость. Все там было слишком серым. Я шла вперед несмело, опасаясь чего-то…Я волновалась…Я опять почувствовала неуверенность в себе.
И не заметила возвышения порога, который нечаянно задел мою ногу.
И вот оно - свободное падение.
Повернувшись в невесомости, увидела я закрытую дверь, из глазка которой, уже похожего на дуло пистолета, вылетела пуля, направленная четко на меня.
В следующую секунду я лежала и чувствовала только, что лежу на мокром асфальте. Глаза закрылись сразу же, как сердце начала пытать какая то изощренная боль, новая, которая, парализовав силы в теле, возбуждала страстное желание раскованно извиваться и отчаянно биться в агонии, сгорать изнутри. Из-за такого грубого неподчинения желаемого действительному душа сама себя рвала на куски, разгоряченная несправедливостью случившегося. Сознание раскаивалось и терялось под прессом удушливой совести.
В глазах потемнело. И… все забылось.