Самолетом, поездом...

С детства обожаю самолеты - ощущение полета, отрыва от земли, единения со всеми окружающими меня незнакомцами, даже с теми из них, кто закрыл глаза от страха, вцепившись в подлокотники скрюченными пальцами. Кажется, что все мировое время сжимается до часа полета, а пространство - до размеров воздушного суденышка. Внизу - огни, паутина дорог, белые сугробы облаков и заблудившиеся облачные тени. Иногда кажется, что летучий корабль унесет тебя в неведомые дали, и, сойдя на землю, ты столкнешься с неизвестными науке чудищами и пестро раскрашенными аборигенами из какого-нибудь последнего неоткрытого племени. Или самолет, как вагончик девочки Элли, закружит торнадо и забросит в волшебную страну.

Полет начинается с успокаивающей пантомимы, балета имени техники безопасности. Все время пути по узкому проходу снуют взад-вперед добрые волшебники стюарды. Раз за разом, проходя мимо, как фокусник из шляпы, они достают из своих черных ящиков очередные приятные сюрпризы. Они же дирижируют полетом, и просьба пристегнуть ремни служит знаком, что скоро нам обрежут эти временные парусиновые крылья и рожденные ползать вновь коснутся земли. Может быть, волшебство - не настоящее, но вера в ангельскую сущность самолетов живет во мне давно - с тех пор, как мне исполнился год. В этот раз удалось даже увидеть кусочек рая - при взлете двери кабины пилотов распахнулись, показав сияющие лампочками панели управления нашего "Боинга-737". Но вот, самолет выпустил нас на сушу, как кит Иону. Неуверенно ступая, будто делая первые детские шажки, мы позволили поглотить себя двум одинаковым безликим автобусикам. Продолжатся ли чудеса?..

Не люблю поезда - ненужные дорожные знакомства, нетрезвые физиономии случайных попутчиков, запах чужих тел, усталость, грязь и скученность. Нравится только стук колес - успокаивает. Экспрессы "Москва - Петербург" - приятное исключение: по большей части трезвые попутчики с осмысленными взглядами, основную часть пути проводящие, вперив эти взгляды в экраны ноутбуков. Только вот стука колес не слышно.

Теперь и мне есть чем заняться в экспрессе. Например, сочинить очередной отчет. Благо, в окошко большую часть пути смотреть не придется - скорость под двести. А смотреть в окошко - единственное удовольствие от поездки. Пока не выехали из Москвы - скорость маленькая, пейзаж вокруг не сливается в безликое месиво из огней, домов и деревьев. Смотрю направо в ожидании своих любимцев: минут через 20 после после отправления с Ленинградского, слева по ходу поезда и справа от меня, стоят два красавца-небоскреба - прозрачные, хайтечные, похожие на два огромных ограненных бриллианта или глыбы прозрачного льда с вмерзшими в них светлячками, весело сверкающие в предзакатных сумерках. Они как будто подмигивают мне своими холодными искрящимися огнями. Гадаю, кто в них "сидит". Наверное, тоже что-то хайтечное, вроде "Майкрософта". Никто не знает. Эти двое "старых знакомых" - последняя радость по дороге в Питер, последнее прощание. Потом - еще четыре часа в пути, такси-"Логан" с очередным болтливым водителем, душ и жесткий диван. Чемодан можно не распаковывать.

В этот раз, наш "бизнесклассовый" покой был варварски нарушен - в соседнем купе ехали пьяные питерские командировочные, празднующие победу "Зенита" над "Олимпиком". Шумные, здоровые, с початыми литровыми бутылками водки наперевес, вошли они в вагон. Всю дорогу продолжали праздновать, фанерные стены купе тряслись, наверное, от нашего страха. Единственное спасение - наушники в ушах, ноутбук на хлипком столике. Отчет.

Пора выходить. Беру свои три сумки: красивую-лаковую, вторую - с ноутом и чемоданчик. Поперек коридора, на проходе - он: огромный, неловкий, пьяный, и чем-то неуловимо внешне похожий на тебя. Он хватает за бахрому и рассматривает мое любимое "шелковое" розовое кашне. Говорит, что у меня красивые шарфик и очки. Зачем-то колотит кулаком в хлипкое перекрытие. Мне не страшно, ведь я ему нравлюсь. Проводница открывает тамбур и я выпрыгиваю наружу, озираясь в поисках таксиста с табличкой. Он ждет у вагона, забирает чемодан. Мне горько и весело одновременно.

Мне не страшно, когда я нравлюсь. Мне страшно, что я больше не нравлюсь тебе. Я летела в Москву самолетом, а возвращаюсь - поездом. Почему?