Про Кузнечика

На Зеленой Поляне жил-был Кузнечик. Самый обыкновенный зеленый Кузнечик, ничем от своих зеленых сородичей не отличающийся. И если б не история, случившаяся с ним, так никто и не узнал бы о его существовании.

Жил Кузнечик обычной кузнечиковой жизнью – беззаботно прыгал с травинки на травинку и звонко стрекотал о чем-то. И не задумывался наш Кузнечик ни о Счастье, ни о Жизни, ни о Любви, потому что кузнечики, они, в общем-то, об этом никогда и не задумываются, живут себе спокойно без мыслей этих глупых.

И перспективы на будущее у Кузнечика были совершенно для кузнечиков обычные – встретить какую-нибудь хорошенькую кузнечиковую самочку, прострекотать ей серенаду, вскружить голову ей и немного обезуметь самому, под влиянием этих необычных и от того, несомненно, «высоких» чувств создать нормальную кузнечиковую семью, нарожать здоровых кузнечиковых детей, еще пару раз испытать радость безумства, но теперь уже с другими самочками, одуматься и вернуться в лоно семьи и в конце-концов тихо-спокойно умереть от старости в кругу родных и близких кузнечиков. Ну а что? Не самая плохая судьба для кузнечиков. Все так живут, и ничего.

Но однажды Кузнечик встретил Лягушку. Она жила на Синем Озере, недалеко от Зеленой Поляны и иногда, устав слушать лягушачьи пересуды ускакивала подальше от Озера. Увидев Лягушку, наш Кузнечик от неожиданности чуть не свалился с травинки, на которой сидел.

- Здравствуйте, - прострекотал Кузнечик.
- Ква, - квакнула в ответ Лягушка.
- А погодка-то нынче презамечательная, - продолжал Кузнечик, ободренный лягушкиным ответом, - на небе ни облачка. Я, знаете ли, очень люблю такую погоду, а дождь и ветер не люблю. А вы?
- Ква, - вторично квакнула Лягушка.

Кузнечик был поражен лаконичностью Лягушки. Он удивлялся, как это в одно ее «Ква» может вмещаться все многообразие, все краски и все звуки мира. Ему казалось, что если б только она сказала «Ква-Ква», он умер бы от невероятного счастья, от переизбытка этого доселе неведомого чувства.

Лягушка ускакала даже не догадавшись, что разбила сердце бедного Кузнечика. С тех пор он стал сам не свой, начал говорить о Любви и о Счастье, худел и бледнел, не ел и не спал, сочинял удивительно нежные и печальные серенады. У всех, кто слышал его песни, сердце наполнялось непонятным томлением или тоской о чем-то несбыточном. Друзья сначала посмеивались над ним, потом ругали, потом крутили лапкой у виска, а потом плюнули. «Ну что он в ней нашел? – Удивлялись все кузнечики. – Ни кожи, ни рожи. Одно слово – жаба».

Однажды они все же предприняли еще одну попытку спасти неразумного Кузнечика и познакомили его с хорошенькой самочкой. Самочка и впрямь была прехорошенькая – ладненькая, зелененькая и блестящая. И сначала Кузнечику даже показалось, что с ней он сможет наконец забыть Лягушку. Он пел Самочке серенады и ночи на пролет стрекотал что-то романтическое о Звездах и Млечном пути. Она длинно стрекотала ему в ответ, но он только раздражался и злился на ее болтливость. Он чувствовал, будто попал в липкие паучьи сети, которые все сильнее затягивают его в ловушку. И однажды, улучив момент, когда Самочка отвлеклась на стрекотню с подружками, Кузнечик ускакал.

Еще никогда он не прыгал так радостно, еще никогда не дышал так свободно, еще никогда не пел так громко. Он летел к своей Любимой, он дышал ради своей Любимой, он пел песни своей Любимой.

Лягушка сидела на берегу и меланхолично смотрела вдаль. Кузнечик забрался на самую высокую травинку и закричал:

- Любимая! Я так долго тебя искал, так долго к тебе шел, я преодолел много препятствий и, наконец, пришел к тебе. Теперь никто и ничто не сможет разлучить нас! Я твой навек! Скажи, ты согласна?
- Ква, - все также меланхолично квакнула Лягушка и стремительно слизнула языком Кузнечика с травинки.

В воздухе еще звенело эхо последнего «Ква», травника, где только что сидел Кузнечик, еще раскачивалась из стороны в сторону, а Лягушка, уже стремительно прыгала куда-то в поисках новой еды.