Бомбёр

Значение боевого курса на шкале медленно приближалось к верхнему лимбу. Вадим спокойно и уверенно взглядом пробежался по органам управления кабины бомбардира, дублируя работу глаз пальцами, мягко касаясь тумблеров и кремальер движениями, тысячи раз выполненными и закрепленными на тренажерах. Доклад командиру о подготовке к бомбометанию с перечислением всех своих действий лился легко, точно всю жизнь этим занимался. Реальная кабина в мелочах всегда отличается от наземного симулятора. Например, добавлены или изменены какие-то блоки, несколько меняющие работу с оборудованием. Или панели перенесены в другое место, и это надо знать. Подобное становится привычным и запоминается в процессе обучения и перед самым вылетом. И называется предполетной подготовкой техники на земле. Если есть сомнения в понимании, достаточно поговорить с инженером или инструктором. До вылета, конечно, в воздухе на подобное времени нет. Вадим часто подмечал, что и старшие товарищи не всегда могли в тонкостях объяснить, как работает тот или иной блок или узел. Но понимание общих закономерностей всегда выручало. Авиация – не конструкторское бюро, в ней почти все держится на опыте поколений, передаваемом часто из уст в уста и личным прикосновением к металлу. Единственное, в чем не смогут помочь учебники, инструкции, инструкторы и инженеры, - твое собственное ощущение готовности и способности выполнить поставленную задачу. Просто нажать на боевую кнопку и сбросить бомбу легко только в пропагандистском кинофильме. Мол, элитарная и непыльная работка. Сколько потов с тебя сошло, и было выстирано в твоей, побелевшей от солнца и времени, родной курсантской «хэбэшке», никто, кроме тебя самого, не узнает.
Машину легко качнуло, и первый штурман коротко передал в переговорное устройство:
- На боевом. Работаем!
Вот теперь началось его дело! Вадим посмотрел на указатель курса, отметил, что перетянули пару градусов влево. Уточнив угол сноса, мысленно похвалил навигатора, - тот сразу вывел с поправкой на ветер. Переключив масштаб радара, поработав выделением и наклоном антенны, он легко определил цель. Коррекция высоты заняла несколько секунд.
- Цель вижу, коррекцию высоты произвел… Цель захватил… Готов к приему управления!
Командир откликнулся мгновенно.
- Отдал управление!..
Майор Ситкин всегда пользовался уважением и любовью в среде «курсачей», то бишь курсантов. Дело даже не в том, что похож на французского актера и, при своей относительной «нестарости», был абсолютно сед, с идеальной прической и аристократическими манерами. Просто редкий летчик так понимал работу штурманов, как это делал Ситкин. И когда в наушниках звучала спокойная или взволнованная фраза очередного учлета «Готов к приему управления!», Ситкин, ответив, легко, чуть картинно, сбрасывал руки со штурвала, точно показывал всем своим видом: «Ну-ка, соколик! Теперь машина в твоих руках, покажи, на что ты способен?!». Вадим сам видел это пару раз, когда в полете терся возле кабины летчиков, наблюдая за их работой, и гордился, что попал в экипаж к такому умному и чуткому командиру-инструктору. А пару месяцев назад произошел случай, который вообще уверил Вадима в том, что Ситкин – человек редкий и удивительный.
Собирались идти на маршрут. Курсант второго курса Русаков готовился с первого места, когда во время проверки оборудования ему пришла неожиданная и простая мысль. Поработать на маршруте с АСУ. Автоматическая система управления, разработанная и установленная на всех машинах этого типа, почти не использовалась на практике. Обычно на высоте, если нет необходимости в ручном пилотировании, летчики включают автопилот, снимая с себя львиную долю нагрузки. Им остается лишь наблюдать за режимом полета и, по команде штурмана и сообразно собственным расчетам и уточнениям, вводить поправки в направление и высоту полета. АСУ придумана, наверное, для того, чтобы полностью разгрузить летчиков и дать им возможность выспаться или почитать какой-нибудь журнал, потому что управляет самолетом через АСУ только первый штурман. Вадим подошел к командиру корабля и штурману-инструктору с просьбой использовать систему в полете. Ситкин, глянув на майора Ладкова, старшего штурмана-инструктора, улыбнулся:
- В бой рвется. Ну, что? Пусть поработает?
И, получив утвердительный кивок от молчаливого штурмана, дал «добро».
- Но систему сейчас проверь досконально, по всем каналам! Ее, по-моему, вообще никто никогда после испытаний так и не использовал ни разу. Летчикам хочется самим порулить, понимаешь?..
Вадька кивнул и, окрыленный, полез в носовую кабину «гонять» систему, попутно пересказав подошедшему через минуту Ладкову все, что знал по управлению АСУ, а также выслушав от инструктора некоторые дополнительные нюансы, о которых даже не догадывался.
…В носовом блистере ясно были различимы воды величавого Днепра, когда, отработав с системой минут десять в горизонтальном полете, Русаков доложил о времени прохода поворотного пункта и выполнении левого разворота на следующий курс, мягко, как учили, провернув кремальеру на новое значение указателя. Через пару секунд, записывая данные в бортжурнал, он вдруг почувствовал, как бумага ускользает из-под рук и, повернув в недоумении голову вправо, к носовому остеклению кабины, увидел землю в неестественном положении, где-то слева и сбоку, а не внизу, как обычно. Дальше он помнил только нарастающие перегрузки и напряженно-сосредоточенные лица летчиков, молча упирающихся ногами в педали и изо всех сил рвущих вправо и на себя ставшие вдруг непослушными штурвалы…
Система выдала вместо двадцати крен в девяносто градусов, и они просто свалились с эшелона, потеряв более пятисот метров. Выручила хорошая реакция и опыт летчиков, мгновенно отключивших автопилот и не допустивших дальнейшего развития непредвиденной ситуации. На земле майор Ситкин отозвал расстроенного курсанта Русакова в сторонку и, потрепав по плечу, успокоил:
- Не унывай, сынок, все нормально. Кто ж знал, что система так ненадежна? Зато как попилотировали, а?!..
И сейчас, представив, как командир сбросил руки со штурвала и положил их на колени, полностью отдав самолет во власть курсанта Русакова, а сам вроде как с безучастным видом стал смотреть в форточку кабины на проплывающие редкие облака, Вадим улыбнулся. Привычно обжав боевые кремальеры, он почувствовал, как многотонная машина стала отвечать на легкие движения его пальцев короткими кренами.
Все данные и поправки введены в счетно-решающее устройство. Даже сброс произойдет автоматически с точностью до сотых долей секунды. Задача бомбардира – удержать мишень в середине прицела, на тонких отъюстированных полосках азимута и дальности. Кажется, так просто. Но летим быстрее полутысячи верст в час, ветерок гуляет во все стороны, а мишень, увеличиваясь в размерах, наползает с неумолимой скоростью, норовя плавно, но постоянно вынырнуть из перекрестья. Тут уже все зависит от понимания, верного глаза, твердых, но нежных рук и… некоторого чувства пространства. Вадька для себя придумал как-то забавную формулу: «Мишень, как женщина, неспособна усидеть на месте. Все норовит ускользнуть от твоего прицельного внимания. Потому, чтобы научиться бомбить, научись предугадывать ее желание и направление скольжения!»
-…Сброс!..
…Легкий, едва заметный, бросок машины вверх. Бомба пошла. Оттянуть «уши» прицела, вернув управление летчикам, установить тумблеры в исходное положение, и напряженно ждать, какой результат передадут с полигона.
В наушниках через долгую минуту тишины и тресков слышен позывной, цифры азимута и дальности падения практической бомбы. Нормально! На пятерку. Но все равно, как и каждый бомбер, Вадим чуть разочарован. Никак невозможно попасть с трехкилометровой высоты в метровой толщины крест обычными боеприпасами, а так хотелось бы! Чтобы занесли это в легенду училища. Мол, вот был такой курсант, на спор в ведро с неба попадал…
"Четвёртый курс" http://www.proza.ru/2008/03/27/99