В начале лета

       Крутится, переливается в моих руках хрустальный шарик. Каждая грань – чье-то воспоминание. Хотите, сейчас одну из Ваших Историй расскажу? О… давайте чуть позже. Чей-то огонек памяти вспыхнул очень живо и ярко.

       - Как на охоту ехать, так собак кормить! – Вгорячах произнесла бабушка свою любимую присказку, когда я приползла из школы, держась за живот. На самом деле тупая боль появилась с раннего утра, но я списала ее на волнение перед первым выпускным экзаменом. И лишь поставив точку в сочинении, почувствовала, как меня окончательно скрутило.

       - Как пить дать – аппендицит! - Наметанным глазом определила школьная фельдшерица. – Можно и сюда, конечно, скорую вызвать, но лучше беги домой. Тебе ведь только дорогу перейти.
       - А как же экзамены? А как же выпускной?
       - Чудная, о здоровье думай, а что до остального… Хоть кого спроси - мы всегда не вовремя болеем …

Услышав шаблонную фразу диспетчера: ждите, бригада скоро приедет! – бабушка со вздохом положила телефонную трубку и побежала собирать вещи для больницы. Я же, борясь с подступающей тошнотой и ознобом, свернулась калачиком под ворохом одеял и пригорюнилась. Через неделю вернутся родители из отпуска, а их дочурка красота несказанная, бинтами перемотанная, подарок тот еще!

Вот именно в подарке, без преувеличения царском, все и дело! Как и полагается, к школьному выпускному балу мои одноклассницы начали готовиться чуть ли не за год. Перелистывались кипы журналов мод, жарко обсуждались аксессуары, украшения. Доходило до серьезных ссор если вдруг обнаруживалось, что кто-то у кого-то слизал фасон. Родители выпускниц сбивались с ног в поисках отрезов на платье, туфель и прочего. Трясли и своих знакомых и знакомых знакомых. Да что я рассказываю – многие еще помнят эти времена глобального дефицита.
На фоне всей этой суеты мне оставалось лишь загадочно улыбаться. Я была над схваткой, потому что знала - мое платье будет вне конкуренции. Серебристо-воздушное чудо, украшенное сверкающими камушками и сумасшедше красивой брошью до поры, до времени хранилось в специально сшитом полотняном футляре. По семейной традиции накануне торжественного события оно должно было перейти в мое полное распоряжение.

В этом самом наряде моя прабабушка на выпускном балу института благородных девиц была представлена императору. Танцевала в этих кружевах и ее дочь, то есть моя бабушка. Правда моя мама, гуляя после своего выпускного, умудрилась в нем свалится в пруд. Пришлось после этого латать подол и срезать широкий подъюбник, но и в таком виде платье по-прежнему оставалось шедевром портновского искусства.

По идее я должна была спокойно дожидаться конца июня. Но куда там! Тайна жгла меня изнутри! Стыдно признаться, но я не раз просыпалась среди ночи, на цыпочках пробиралась к дубовому шкафу, чтобы в который раз полюбоваться шикарным нарядом. Еще немного и начала бы разговаривать с отражением в зеркале. Чего, казалось бы, проще – взять да и поделиться секретом с лучшей подругой Лариской? Не тот случай, мать Ларисенции едва концы с концами сводит, по копеечке откладывает на самое простенькое платье для дочери. А тут я со своими императорскими кружевами!

       С одноклассницей Маринкой Спиридоновой мы никогда близко не сходились, а как сказала бы бабушка – приятельствовали. По какому-то пустяковому поводу принесло ее ко мне. И леший меня дернул показать Маринке платье. Определенная логика, конечно была: во-первых, ей уже сшили бальный наряд, во-вторых, она самая большая модница в нашем классе.

Покружившись по комнате в сверкающем чуде, я вопрошающе глянула на Маринку – ну, как? Реакция одноклассницы была сродни вылитому на мою голову ушату холодной воды. С довольно равнодушным видом жеманная девица заявила:
- Да, материальчик ничего, но блеклый, какой-то, неяркий. Фасон староват и брошка, по-моему, лишняя.

Мои щеки запылали. Это не оценка, это приговор! Выпроводив гостью, я схватилась за голову - выходит, семейная традиция запудрила мне мозги? Платье когда-то считалось красивым, а сейчас я буду смотреться в нем старомодной дурочкой? Да еще с моей длинной косой, нет, чтобы как многие девчонки сделать себе короткую стильную стрижку...

 Не стоит и объяснять почему я, наплевав на все опасения, тут же кинулась к Лариске и долго рыдала у нее на кухне. Подруга меня утешала, как могла. А, увидев платье, запрыгала до потолка и произнесла те самые заветные слова, которые я и ожидала услышать от противной Маринки.
       - Красота, загляденье, на выпускном ты будешь королевой!
 
Ждать приезда скорой пришлось долго. Наконец в квартиру ввалился огромный бородатый мужик. Короткий белый халат на нем смотрелся подростковым пиджачком. Бегло осмотрев меня, богатырь прогудел.
       - Поехали в больницу, да поживей, у меня пересменка!
Увидев, что бабушка тоже засобиралась, строго приказал.
       - Дома оставайтесь, девица у вас уже взрослая. Позвоните в больницу, все узнаете и завтра навестить придете.

Поцеловав бабулю, я осторожно забралась в буханку с красным крестом, успев прилично промокнуть под начавшимся дождем. Машина тронулась и затряслась всеми своими железными суставами. Только дом скрылся из вида, я откровенно захлюпала носом. Доктор расценил мои слезы по-своему.
- Не плачь, девочка, это будет не больно, наркоз и ничего не почувствуешь. До свадьбы заживет!
- А как скоро? У меня платье есть!
Бородатый богатырь ошалело уставился на меня.
- Ты что и вправду замуж собралась?
 Глупый дядька! Я разревелась не на шутку. От тряски на кочках слова получились с подвывом.
- Платье-не-надену а-а-а! Немного-ведь-осталось!
- Что-о! Может ты еще и беременна! – В ужасе завопил и доктор.
- Что-о, что случилось? – Закричал вслед за нами шофер.
 
В этот момент под колеса попала особенно вредная кочка. Машина вмиг превратилась в упирающегося барашка, которого тщетно пытаются подтащить к кормушке, минуту билась в судорогах, а затем плавно, как в замедленном кино съехала в кювет и завалилась на бок.

По иронии судьбы авария случилась напротив городской станции скорой помощи. За стеной дождя быстро проявились очертания сочувствующей толпы из белых халатов. Но толку от этого чуть. Нашу буханку так сразу не поднять и не вытащить – как сытая зеленая свинья она вальяжно разлеглась в канаве, утонув по самое брюхо в воде.

Ободрав локти, мы с доктором кое-как выбрались через узкое окно. Однако чтобы попасть на относительно твердую почву, нам пришлось плюхнуться в грязь и пропахать ее не хуже дождевых червей. Мои шишки и ссадины кто-то добрый тут же щедро смазал йодом. Не успела я опомниться, как меня уже запихнули в другую машину и под вой сирены помчали в больницу.

Так и вошла в приемный покой: зареванная, вся в грязи и йодных разводах - картинка не для слабонервных! Между тем, здесь, похоже, было не до меня. Сурового вида милиционер, отчаянно жестикулируя, что-то доказывал молоденькому щуплому доктору в сдвинутой на лоб шапочке. Спор шел, видимо уже давно. Страсти накалились. Упади я сейчас в обморок или забейся в припадке, меня и не заметили бы.

Но я ошибалась. Стоило кашлянуть, чтобы возвестить о своем существовании, как субтильный медик на удивление быстро развернулся в мою сторону. Знать очень уж его допек усатый милиционер. Нарочито внимательно окинув меня взглядом с ног до головы, он тоненько, но громко пропищал:
       - Амалия Львовна, оформите больную. Да отмойте сначала.

С недовольным лицом, похожим на сморщенный эклер, из-за ширмы неспешно выплыла пожилая медсестра. Тряхнув пышной прической, наподобие неудавшейся кондитеру кремовой розочки, она танком двинулась на меня, оттесняя к умывальнику.
- Ну, что стоишь? Мойся иди, перепачкаешь все тут. А палку брось, ишь, уцепилась, на плечах держит! Драться собираешься, что ли? Я не понимаю - зачем они таких подбирают и все к нам везут! У нас тут что, богадельня какая?!

Ничего не скажешь, теплый прием! А где сочувствие и милосердие? И про какую такую палку шипит эта злобная пироженка? Я растерянно потерла вспотевшие грязные ладони. Ах, вот оно что, противная медсестра приняла за дубинку мою пропитанную глиняной жижей и уже подсохшую косу! Ну и комплимент! С бабушками у меня всегда дружба, а тут … Но надо же было когда-то встретить и бабу Ягу!

С трудом подтаскиваю к раковине видавший виды тяжеленный стул, и, встав на него коленями, гляжусь в огрызок зеркала над умывальником.
       - Мама, дорогая!
 Из облупленного осколка на белый свет взирает чумазая мордочка рыночной попрошайки. Хорошо, что сейчас все это смоется водой, и никто меня больше такой не увидит. Как бы не так! В мутном зеркале, где-то в области всклокоченной макушки, образовались два прищуренных насмешливых глаза.

Я нахохлилась как воробей, но раздавшийся голос был совсем не издевательским.
- Да, ладно тебе! И не таких красавиц сюда доставляют. С чем тебя привезли?
- Аппендицит. Острый приступ.
- А-а. Ну, так чего время тянешь? Беги, потом поздно будет.

Изумленно оборачиваюсь. Мой советчик, устроившись за шкафом, что-то невозмутимо полирует наждачной бумагой. Расшатанный табурет под ним сытой уткой поскрипывал в такт каждого движения. Халат на парне явно не первой свежести, отвисшие карманы набиты чем-то тяжелым, а из всех полагающихся пуговиц красуется всего одна, замечательно большая и черная.

- Ты что, думаешь, я так операции боюсь? Хотя, конечно боюсь… Но куда от аппендицита убежишь, раз уж приступ, все равно надо вырезать. – Горестно вздохнула я. – А ты говоришь – беги отсюда!
- Дурашка! В палату беги, спроси там, у дежурной сестры, куда тебя положат и дуй постель застилать. Иначе привезут тебя после операции и на голый матрац сгрузят. Простыню и пододеяльник стелить никто не собирается - нянечек-то не хватает. Так и будешь валяться, пока не очухаешься. Приятного мало.
- А-а. Тогда спасибо за совет!
 
Наскоро утеревшись относительно чистым носовым платком, интересуюсь.
       - А ты кто?
- Вообще-то санитар. А на самом деле получается – и сторож, и слесарь и подай-принеси. В мединституте я учусь, а здесь подрабатываю. Борисом меня зовут, это тебе так, на всякий случай.
- А меня Галей. Тоже так, на всякий случай.

Голоса за перегородкой затараторили еще громче: фальцет доктора, бас милиционера и куриное квохтание медсестры сплелись в какофонию готовящегося к выступлению оркестра.
- А чего они так орут? – Я резво спрыгнула с табурета, почти совсем позабыв о своем приступе.
- Да летчика опять привезли.
- Летчика? Он что, разбился? С парашютом прыгал?

Борька неожиданно рассмеялся и хлопнул себя по коленям.
- Чего я такого смешного спросила? Летчики обычно люди здоровые, значит не с сердцем у него плохо и не с желудком. Выходит, это должен быть несчастный случай, на учениях, например.
- Точно, Серега самый, что ни на есть, несчастный случай. Любит летать и все без парашюта. – Парень снова расхохотался, но, увидев мои обиженные глаза, поспешил объяснить.
- Серега у нас местная достопримечательность. Мы его Летчиком зовем. Раз в три месяца его обязательно к нам привозят. Он как выпьет, так любит на балконе покурить. А уж если вышел на балкон, то ему обязательно нужно перелезть на другой: неважно – за спичками, за сигаретами, с девушкой познакомиться или просто так. Летал он с пятого этажа, с шестого, а нынче с восьмого вот спланировал. Скорую вызвали, а Серега давай кочевряжиться, не дамся я вам, говорит, пока водки не нальете.
- И что, налили?
- А куда деваться? Толпа народу вокруг, ехать надо, ну врач, чтобы значит побыстрее с Серегой справиться, налил тому спирта неразбавленного. Так и привезли к нам летчика в невменяемом состоянии. Мы думали – все, на этот раз разбился не на шутку, а он просто пьяный вдрабадан.
- Но руки – ноги, наверное, все равно переломал?
- Не поверишь, только пятку отшиб и все! Его все равно сначала в реанимацию положили. А Серега через час оклемался и давай буянить - требовать, чтобы закурить дали. Не дадите, говорит, сам пойду и найду. Врачи рассердились и привязали его к кровати. Но разве ж Летчика остановишь! Он каким-то образом высвободился, в простыню завернулся - в реанимации все голые лежат, и пошел в другую палату. Увидел мужика и начал его трясти - мол, вставай, сходи за сигаретами. Тот ему говорит: - Ты что, родной, я с пятого этажа упал.
- Ну и что, а я с восьмого. Не хочешь, тогда штаны снимай, сам схожу.
Мужик сопротивляться начал, а у Летчика хмель еще не весь из головы выветрился, спирт-то он неразбавленный пил, драться полез. Еле их разняли.
- А милиционер что сейчас хочет?
- Требует, чтобы мы Серегу вылечили. В смысле мозги, голову ему перекроили. Чтоб, значит, он больше о полетах не помышлял.
- Разве такое возможно?
- Вот и врач тоже самое милиционеру говорит. Да разве тот слушает. Серега ему поперек глотки встал. Ладно, болтаем, а у тебя же острый приступ! Хотя по тебе не видно.
- Правда, что. Вроде даже не болит совсем.
- Ну, ты это брось. Тут такое дело, тянуть нельзя. Не дай Боже, перитонит. Беги на третий этаж, во вторую палату.
- Откуда знаешь, что во вторую?
- А сегодня оттуда тетку выписали, больше мест нет. И не бойся ничего. На, держи амулет!

Борис засунул руку в один из своих необъятных карманов и выудил оттуда нечто темное и трепыхающееся. Мое сердце на секунду сбегало в пятки и обратно. Парень, в который раз заливисто рассмеялся. – Да не боись! Это не настоящий паук. Тельце из эбонитовой ручки, а лапки - пружинки. Я таких уже много сделал. Всем нравится. Будет страшно, зажми его в кулак. Говорят – помогает.

Недолго думая, я спрятала паука в то секретное место, которое хорошо известно всей прекрасной половине человечества – в лифчик, благо он был мне на размер больше, и поскакала по широкой лестнице на третий этаж в хирургию. Вторую палату – комнату, похожую на зал, с высоким лепным потолком, я нашла быстро. Борька был прав, здесь всего одна пустая койка. На стоящей рядом обшарпаной, колченогой тумбочке нашлось постельное белье. Посмотрев в окно на закатное солнце, и вздохнув, я вступила в борьбу с каменно тяжелой подушкой.

       - Воронина, и тебе потрошиться приспичило? - Вдруг раздался слабый голос с соседней койки.
Вот это да! Бывают в жизни встречи! Это же гроза бездельников и прогульщиков, светлый математический ум нашей школы, самая элегантная из всех учителей - завуч Валентина Ивановна.
- Совершенно верно, данную работу не стоит откладывать на потом. – Как на уроке похвалила она мою возню с заправкой постели. – С каким диагнозом ты поступила?
- Аппендицит.
- Угу …тогда найди, пожалуйста, календарик.
- Хорошо! – Кивнула я головой и тут же полетела искать численник. Даже не спросила зачем. Просто у меня, как впрочем, и у любого ученика нашей школы, элементарно сработал рефлекс на просьбу обожаемого учителя.

Однако задача найти этот кусочек картона, который где только не попадается на глаза, оказалась сложной. Ни в нашей, ни в соседних палатах календариков не было. Спрашивать у врачей и медсестер я не решилась – они по всему отделению носились, как угорелые, чуть с ног не сбивали, зачем-то во все шкафы заглядывали. Лишь одна медсестричка застыла у телефона. Но завладеть ее вниманием оказалось не просто. Судорожно сжимая трубку, девушка взволнованно оправдывалась перед невидимым собеседником.

- Я понимаю, что надо срочно на стол, но ее нигде нет! Она исчезла сразу из приемного покоя… Да, мы хорошо искали, по всему этажу! – В глазах медсестры стояли слезы. – Да, я согласна, что она не иголка. Как найдем, сразу же отправим в операционную.
Прозрачные бусинки все-таки покатились по щекам и закапали на белый воротник.

- Чем вам помочь? – Спросила я, погладив бедняжку по плечу.
- Ты-то что можешь сделать? – Отозвалась она всхлипывая.
- А вдруг? Вы мне тогда календарик дадите?
- Хоть сто. Надо найти сбежавшую больную с острым приступом аппендицита. Но где она может быть, мы же все-все обыскали …

Мелькнувшее в моей голове подозрение, тут же трансформировалось в страшную догадку.
- А фамилия у больной не Воронина?
- Во-ро-ни-на! – Девушка сфокусировала взгляд на моем лице, разом вся подобралась и напружинилась, как хищная кошка. – Календарик! Да ты у меня сейчас по башке получишь! Даша, Валя, Тоня! Пропавшая Воронина нашлась! – Завыла она сиреной на все хирургическое отделение.
В мгновение ока я оказалась в кольце белых халатов, а еще через секунду пробкой от шампанского влетела в двери операционной.
 
- Так, так. Ну, здравствуй, кошмар хирурга!
От кого прозвучало данное оригинальное приветствие, я определить не смогла. Да и как тут поймешь, если все закутаны с ног до головы, лишь в узких прорезях плотоядно блестят глаза. При этом все, как один, хищно пошевеливая пальцами, держат руки кверху. Жуть! А самый высокий, я чуть не упала, стоит под вентилятором и курит сигарету, вставленную в длиннющие ножницы.

- Пожалуйте на стол! – Опять произнес тот же голос.
Египетские мумии расступились и я на ватных ногах, как мореный таракан, медленно прошлепала к металлической стойке. Отчего-то стало невыносимо холодно, зубы начали противно выбивать дробь.
- Ну, залезай, залезай! – Шепнули мне на ухо.
- А как? – Искренне удивилась я.
Действительно, стол оказался мне по грудь. При всем желании, без дополнительной подставки на него не забраться. Поняли это и хирурги.

- Что будем делать, коллеги? – Теперь я поняла - командует всеми тот самый высокий курильщик. – С подобным казусом мы еще не сталкивались.
- Это точно! – Ответил другой врач, наверное, ассистент. – Пал Палыч, она и к операции не подготовлена, как партизанка из леса: не помыли ее, укол не поставили, даже не раздели!
- А чего вы хотите? Слава Богу, вообще выловили!
- Неправда, я сама выловилась!
- Вот-вот, я и говорю, что успокоительного ей не ввели!
- Как же ее подсадить? Жалко руки, снова мыть придется.
- Хватит причитать! – Главный хирург Пал Палыч повысил голос. – Не можем действовать руками, обойдемся ногами. Ставьте их лесенкой и держите равновесие. А вы, молодая особа, забирайтесь поаккуратней и уж постарайтесь никого из нас не уронить.

Забраться то на стол я забралась. А вот чтобы как полагается раздеться и лечь пришлось докторам меня долго уговаривать.
- Холодно, я замерзну.
- Сейчас тебе жарко станет.
- Вот когда станет, тогда и разденусь.
Весомый аргумент в виде огромного шприца заставил меня быстро стать смирной, но бюстгальтер я все же отстояла. Операция началась. Какие только вопросы не задавал мне хирург, копошась за матерчатой перегородкой в моем нутре. Все-то было этому дяденьке интересно: и кто родители, и где живу, и кем стать собираюсь. Или врач любопытный, или так полагается, чтобы состояние больного контролировать – соображала я, разглядывая, как чужие руки копаются в моем нутре. В зеркальной поверхности висящего над столом светильника все было отлично видно.

- Ну, вот, любезная, почти все. Сейчас вас художественно заштопаем и извольте отправляться в палату. Вы рады?
- Угу, ошен.
- Не пойму, что за проблемы у вас появились с дикцией? Еще недавно вы разговаривали довольно бойко. – Хирург нагнулся ко мне за перегородку, сделал большие глаза, а потом громко расхохотался. – Нет, ну надо же такое придумать!
Медсестра, подававшая инструменты, обеспокоено промокнула тампоном повлажневший докторский лоб. Пал Палыч махнул рукой.
- Все в порядке, Светочка! Если у вас крепкие нервы, то можете тоже глянуть, что за зверь здесь сидит.
Простынка перед моим лицом колыхнулась и над ней образовалось женское лицо в голубой маске.
- А-а-а! – Крик, который оглушил не только меня, оборвался жутким грохотом. Светочка встретилась с полом одновременно со всеми своими инструментами.

 Хорошо, что меня уже успели зашить, потому что хирурги принялись штопать новую пациентку - медсестра умудрилась капитально раскроить себе ногу. А все почему? Потому что я честно последовала совету Бориса – когда мне стало невмоготу, те, кому удаляли аппендикс помнят свои ощущения на операционном столе - я и закусила подаренный талисман. Представляете, что за зрелище открылось сначала Пал Палычу, а потом и впечатлительной Светлане – в зубах у больной огромный паук, пружинки-лапки трясутся во все стороны и слюна по подбородку течет!

Когда распахнулись двери операционной и каталка, стукаясь обо все углы, выехала в коридор, я так и обомлела. И было отчего. Вокруг большущая толпа врачей. Все оживленно переговариваются, что-то обсуждают. Как королевскую особу так толпой меня и сопроводили до самой палаты. Ближе всех оказался Борис. Только был он не в задрипанном халате с черной пуговицей, а в белоснежном накрахмаленном костюме, умытый и причесанный. На мой немой вопрос быстро зашептал.
- Это однокурсники, у нас практика. А что у вас там случилось? Вы же всю больницу на уши поставили!
- Почему?
- Как почему! Оперировали тебя одну, а как закончили – две каталки потребовали. Тебя что там, на две части разрезали? – Парень на полном серьезе заглянул под мою простыню. - Да перестань смеяться, нельзя тебе, швы могут разойтись.

       - Королевна, как есть, королевна – вспомнила я знаменитую фразу из детского блокбастера семидесятых, а проще говоря, из любимой киношной сказки «Морозко», когда студенты, подхватили меня со всех сторон и бережно опустили с каталки на койку.
- Ну, что я говорил! Помог тебе мой амулет! – Подмигнул мне Борька на прощание.

Пошумев еще немного, пчелиный рой будущих врачей устремился дальше.
       - С приездом! – Улыбнулась Валентина Ивановна. – А ты везде успеваешь знакомыми обзавестись!
- Это Борька, санитар-универсал, он же студент мединститута, мы с ним в приемном отделении встретились. Ой, надо было у него спросить про календарик, ведь я его так и не успела найти!
- Да, ладно. Без тебя нашла и уже подсчитала, как тебе вместе со всеми умудриться экзамены сдать. Придется, правда, поднатужиться, по два-три в один день.
- А выпускной? Смогу я на него пойти?
- Это уж от тебя, от твоего здоровья зависит, как выздоравливать будешь. Мой совет – начни прямо сейчас.

Что я и сделала. Закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.
На следующий день навестить меня пришел весь класс. Ребята долго орали под окнами, пока я, как дистрофик, по частям поднимала себя с кровати.
       - А ну, все замолчали! Тишина! – Это Валентина Ивановна, выглянула в окно и немедленно навела порядок. Одноклассники моментально застыли, как в детской игре «Море волнуется раз». Ясное дело – обалдели, увидев завуча. И сразу снова загалдели, теперь уж от радостной встречи.

 Как я после визита ребят забиралась по широкой больничной лестнице обратно, на третий этаж, отдельная песня. Нагруженная конфетами, фруктами и последними школьными новостями, я с трудом штурмовала каждую ступеньку. И вот ведь какая штука, тяжело было отнюдь не из-за разрезанного живота, он, конечно, болел, но это можно и потерпеть. Тяжко было оттого, что рассказала мне Лариска. Оказывается, не все прониклись ко мне жалостью и сочувствием по поводу неожиданной операции. Кое-кто этому случаю страшно обрадовался. Кое-кто это Маринка Спиридонова. Оказывается, ей на выпускной бал сшили в ателье платье точно такое же, как у меня.

       - Не может быть!
- Я сама видела, Маринка перед нами в нем уже повыпендривалась. – Возмущалась Лариска. – Всем наврала, что это ты у нее фасон слямзила. Представляете, говорит, Воронина бы в таком же на бал приперлась, два одинаковых наряда – моветон! – Подруга чуть не задохнулась от негодования. – Нет, какая зараза! Еще и словами непонятными бросается! Но ты не переживай, я всем сказала, что это она у тебя платье высмотрела.
- Как же она только все запомнила! Что и брошка такая же?
- Ну, очень похожая.
- И материал?
- И даже цвет! – Вздохнула Ларисенция. – Но ты все равно не переживай, время еще есть, мы что-нибудь придумаем!


Да, уж! Что можно придумать, когда складываешься пополам от боли, впереди экзамены, которые надо сдавать пулеметной очередью, да еще и родителей дома нет. Вот почему я вползла в палату со страдальческим лицом. Валентине Ивановне не составило труда вытряхнуть из меня причину такого настроения. Внимательно выслушав всю историю с платьем, она задумалась, а потом сказала:
- Ты можешь мне не верить, но жизнь намного мудрее нас. Она всегда расставит все по своим местам. А еще, она страшно изобретательна. Сколько не придумывай, такого, что в жизни иногда случается, тебе и в голову не придет!
       
Подтверждение этих слов не заставило себя долго ждать. Как мы и рассчитали, экзамены были сданы в ускоренном порядке. Сданы неплохо – преподаватели, как правило, сами родители, а потому слишком сильно меня не терзали, долго у доски не мучили. Сказалась и весомая поддержка заведующей учебной частью. Шов от аппендицита подживал, и были все шансы отпраздновать выпускной не чувствуя себя калекой: и потанцевать, естественно не сильно подпрыгивая, и отгулять, как полагается выпускникам, всю ночь.

Вернувшиеся из дома отдыха родители привезли мне в подарок последний писк моды - шелковый брючный костюм небесно голубого цвета. Так что я могла выбирать: то ли пойти на бал в платье и позлить Маринку, то ли пошиковать в обновке.

Утром знаменательного дня все девчонки сидели с бигудями в парикмахерских, а я морщила лоб у раскрытого гардероба, у меня-то проблем с прической нет – коса заплетается за две минуты. Дверной звонок вдруг начал сходить с ума. Ворвавшаяся Лариска сначала с жадностью выпила поднесенный бабушкой стакан лимонада, а затем окатила меня новостью.
- Вся школа знает, а ты еще нет - Спиридонову ночью увезли в больницу с острым приступом аппендицита! – Выпалила подруга на одном дыхании.
- Не может быть! Бедняга! – Воскликнула я.
- Нет, ну, надо же! И ты еще ее жалеешь? Уж она-то к тебе никакого сочувствия не испытывала. – Лариска налила себе еще лимонада. - Лучше спроси – в какую больницу ее отправили.
- В какую?
- В ту же самую, что и тебя! Можешь открыть рот. – Ларисенция набрала в грудь побольше воздуха. - Ей сделали операцию и положили в ту же палату, во вторую, и представляешь, не куда-нибудь, а как сказала Валентина Ивановна - на твою койку!
- А это место, как заколдованное! Кровать все время шатается - одна ножка сломана, вот Маринка намучается!
- Ты опять за свое! А я так думаю – все правильно. Пусть отольются кошке мышкины слезки! Все по справедливости. Нечего было Спиридоновой так напоказ радоваться, что ты в больницу угодила.

- Не рой яму другому, сам в нее попадешь! – Мудро изрекла бабушка, появившись в дверях с полным подносом плюшек. – Хотя Маришу все же жалко. Мало того, что боли натерпелась, так ее еще злоба изнутри разъедает. А это очень тяжко. Мы не любим вредных, вечно ругающихся людей, а ведь их пожалеть надо, потому что они себя в десять раз сильнее кусают.

Ну, как? Что Вам сейчас вспомнилось? Мой хрустальный шар готов высветить Вашу историю!