Детские рассказы

Фотография из личного архива (изображен автор).



«Москвич»



Лейтенант



 Каждое лето я ездил к бабушке с дедушкой в Ростовскую область. Где проводил дни с родственниками и друзьями. Люди там разные, как и везде. Но именно там я себя ощутил чужим среди своих и своим среди чужих. Просто не сразу это понял. Мал был очень для осмысления сути вещей. Но возраст не помеха к тому чтобы ощутить все прелести этой жизни.

Казалось, что там всегда жарко. Но к этому можно привыкнуть. Все таки, когда-то я там родился. Окна спальни выходили на ту сторону, где проходила железная дорога, напоминавшая о себе характерным стуком тяжёлых и больших железных колёс, гудками и свистками тепловозов и маневровых локомотивов, проходящих пассажирских и товарных поездов. Часто они останавливались напротив на горе, ожидая разрешения на проезд через мост, находящийся в нескольких километрах от посёлка. Мимо проходили также и военные эшелоны, везущие технику, бронемашины, танки, солдат. Военные поезда интересовали больше всего. Наверное, мальчишки во все времена будут не равнодушны к армейской тематике. Не у всех старшие в семье служили в армии и могли чем-то поделиться из своего военного имущества. Местные старшие ребята, завидев поезд, на котором можно было различить солдат, бежали стремглав к нему, чтобы чем-то поживиться у них. Как цыганята выпрашивали что-то на память. Значки, кокарды, пуговицы, пилотки. Нет, пилотка, это был пред мечтаний. Ещё могли примерить настоящую каску. Хотя, я никогда не видел чтобы это было. Но как не соврать другим, чтобы тебе позавидовать и возможно, прониклись уважением, что только ты удостоился чести водрузить на свою голову настоящую железную каску...

- От них отлетают пули, - кричал Юра.

- Нет! Пуля их пробивает насквозь, - деловито, с серьёзным выражением лица говорил Саша. Высокий парень, старше нас всех на несколько лет.

- Если пуля попадает по касательной, то она меняет траекторию и отлетает от каски, - продолжил обсуждение Лёша, ровесник Саши. Мы, малыши только открыв рот слушали эту дискуссию, открывающую нам новые горизонты знаний, в то же самое время, порождая новые и новые вопросы...

Однако, значки, гильзы и ещё какие-то мелочи оседали в карманах счастливчиков с каждым появлением военного эшелона. Все это было трофеем мальчишек нашего поселка. Я тоже очень сильно хотел там побывать чтобы мне тоже подарили какой-то сувенир. Но старшие братья были настолько увлечены бегом с препятствиями по пересеченной местности, что про меня забывали. Когда я прибегал вслед за ними, то состав с солдатами отправлялся. Я только смотрел вслед удалюящимся вагонами с улыбающийся солдатами. Было обидно за собственную медлительность.

- Что, малявка, не успел, - смеялся старший брат. Другие тоже улыбались. И шли обратно, рассматривая, обсуждая свою добычу.

- Опять Москвич остался без ничего!

- Подрасти ещё!

- Может в следующий раз получится, - кто-то пытался меня успокоить. Но я плакал. Только слезы не помогут в этом деле. Надо быть быстрее. Деревенские ребята были физически развитее меня.

Мне всегда казалось, что им всем только того и надо, чтобы маленькому Москвичу было всегда обидно, что они всегда хотели показать себя лучше меня. Но не опускать же руки от безысходности...

 Иногда я тайком уходил из дома. Пользуясь занятостью взрослых. Дежурил часами на станции, в ожидании армейского эшелона. И тогда, дождавшись, я получал гостинцы и подарки от солдат, умилявшихся маленькому мальчику с горящими глазами, желавшему носить такую же форму цвета хаки, мечтавшего о маленьких кирзовых сапогах и тяжёлом автомате, пахнущем оружейным маслом и чем-то ещё неуловимым.

 Я был первым около вагонов, охраняемых хмурыми солдатами с автоматами Калашникова. Меня щедро нагружали сувенирами армейского быта, который был для меня чем-то далёким и нереальным. А старшие ребята теперь не поспевали. И очень злились на меня за это. Толкали и пинали меня, отбирая полученное от военных. Особенно было обидно терпеть обиду от старших братьев. Они не защищали меня, а смеялись над беззащитностью пятилетнего мальчика.

 - Москвич! Не жидись! Отдавай всё! А то под поезд бросим! - смеялись и шутили поселковые ребята.

 В один такой день, дождливый и пасмурный. Я опять прибежал к военному эшелону, желая заполучить вожделенные значки. Как сейчас помню. Меня разделял только один путь. Рельсы со шпалами. Вот я что-то кричу солдатам. Они смеются, кивают головами, шутят. Невдалеке слышу гудок тепловоза. Но его как бы и незамечаю. Увлечен общением с военными людьми. Все происходит очень быстро. Ко мне бежит молодой офицер в полевой зеленой форме, перетянутый ремнями, придерживая фуражку. Берет в охапку и уносит быстро к платформе. Мимо проносится тепловоз, обдавая горячим воздухом и пылью. Он мне что-то такое говорит. Испугано глядя мне в глаза. Замечаю на его погонах две маленькие звездочки и красный просвет...

 Так я был спасен неизвестным молодым лейтенантом. Успел ли я его отблагодарить - уже и не помню. Только одно осталось в памяти, как меня ругали старшие ребята за мою неловкость и неосторожность.

 На память он снял с какого-то солдата пилотку и одел на меня, перепуганого и ошарашенного...


***

  Потом я тоже бегал на станцию. Ждал поезда с военными. О чем-то мечтал. Наверное, как буду военным. Совсем не представляя, что для этого надо делать. Для меня армия ассоциировалась с фильмами о войне, военной формой одежды, кирзовыми сапогами и кашей.

***

  Через год опять приехал к бабушке. Местные ребята толпами валили ко мне в гости, ожидая конфет, привезенными «москвичом». Мне было совсем не жалко сладостей для друзей.  Как мне казалось, мы дружили. Но это было до тех пор пока московские гостинцы не кончались. После этого мальчики куда-то пропадали. У всех находились дела, заботы. Я оставался чаще всего один.

  Бабушка занималась хозяйством. Я, побродив по двору и по поселку, шел на станцию ждать военные эшелоны. Иногда, это делал с мальчиком, жившим по соседству. Он ходил в зеленой солдатской пилотке. Моя, точно такая же куда-то делась. Я оставил ее в бабушкином доме. Но ее не было на том месте. Бабушка не помнила про нее. Когда спросил у друга откуда у него эта пилотка, то он ответил, что его отец отдал свою армейскую пилотку ему. На внутренней стороне были мои пометки. Но я боялся сказать, что все это не правда. Почему-то всегда было не ловко говорить людям, что они лгут. И потом мне было не понятно, как могла бабушка отдать такую ценную вещь соседскому мальчику. Не сам же он взял ее и придумал историю? Неужели Андрей пошел на кражу?


***

Черное чудовище

  В детские годы мне очень нравилось смотреть телевизионную программу «Клуб путешественников». Потом с мамой путешествовали по карте. Прокладывали путь по рекам от Москвы до Черного моря. Или в другие Моря, города, страны. Мама работала учителем географии. Долгое время я мечтал о реальном путешествии. Взрослыми мои слова воспринимались не в серьез. 

  Когда летом приехал в поселок к бабушке Лизе, то как и обычно со всеми пошел купаться на речку Лихую. Река не большая - приток Северского Донца, но с норовом. На «старой купалке» увидел, как старшие ребята плавали на автомобильных камерах. И тогда пришла идея реализации мечты путешествовать по рекам. Взять несколько камер - связать их, тогда получится плот и на нем спуститься вниз по течению реки Лихой до Северского Донца. А там и до Дона "рукой подать". Проблему питания можно было решить в садах и огородах.

  Дома поведал маме и бабушке о своих планах. На вопрос где бы раздобыть такую камеру, мне сказали, что у дяди Володи есть такая возможность. Этот дядя был на тот момент директором фабрики Главруды где был гараж. Автомобили были там разные. Камазы, Белазы, Зилы и другие. Хотелось самую большую – «белазовскую».
 
  На следующее утро я с соседским мальчишкой Андреем пошел на фабрику.  Пока шли туда он храбрился перед мной, рассказывая о том что всех знает и его все знают и ему будет «расплюнуть» взять «белазовскую» камеру. Вел меня короткими путями.  Когда появились на территории фабрики, то он чего-то испугался. Тогда руководство этого предприятия взял на себя я. Смело спрашивал работников о «конторе», как туда пройти. Одноэтажное красное здание нашли быстро. Заходим внутрь. Дядя главный инженер поинтересовался, кого ищем?  «Дядю Володю – директора».  У него шло совещание.  А я с прошением таким, от которого все вдруг стали смеяться. Ну не знали же они, что это очень серьезно. Предстоит уникальная экспедиция по рекам Ростовской области, возглавляемая девятилетним мальчиком…

Отправили нас в гараж. Это заведение представлял себе иначе, нежели увидел в реальности. Относительно небольшая пристройка к какому-то зданию. Внутри пахло резиной, бензином, краской и еще чем-то «техническим». Всюду покрышки и камеры разного размера. Завгар уже встречал нас с улыбкой. Какой-то дядька в засаленом комбинизоне непонятного цвета накачивал камеру. Но вопреки ожиданиям это была относительно маленькая – «зиловская». А хотелось ведь «белазовскую». Но мне сказали, что пока достаточно и этой. Было обидно. Все планы рушились.

Дядя Володя подвез нас на микроавтобусе до дома.

Мы с Андреем тут же пошли пробовать свое «плавсредство» на воде. На «Баевке» встретили еще кого-то и все прокатились на этом круге, совсем не предназначенном для плаваний.

«Баевкой» называли место на реке Лихой, где рядом жила семья Баевых. В этом месте было мелко. Потому там любили купаться малыши. Почти все умели плавать, потому ходили в другое место. Но для испытательного полигона «Баевка» подходила вполне.

Катались на камере все. Но накупавшись, ушли по домам. А я один тащил эту «бандуру» домой, во двор.

Во дворе сидел дедушка на кровати. Он болел раком. Целыми днями сидел под яблоней. Чем он там занимался уже и не помню. Курил свой «Беламор» и глядя на внучат улыбался своей доброй улыбкой. Так как был занят реализацией своих грандиозных планов. Еще надо было несколько таких же камер или пару больших - белазовских или от «скрепера», хотя, что это такое и как выглядит не знаю до сих пор. Показал деду Артему свое приобретение, рассказал, как все было. Почему-то он очень долго смеялся. Пожаловался, что для путешествий на "большой воде" надо большое что-то. Он посоветовал сходить еще  раз за «белазовской» камерой.

Через несколько дней один отправился в гараж "Главруды". Андрей чего-то испугался и не согласился составить мне компанию. Утро было солнечным. Жара сгущала воздух и подпирала дыхание. Надо было взобраться "на гору". Преодолеть железнодорожное полотно и пройти полем несколько километров.

Путь к дяде Володе был благополучно пройден. Все опасные места миновал. Вот она заветная дверь в "контору".

Меня там уже узнали. Я знал только директора - дядю Володю. А меня знали все. Даже было известно откуда приехал.

Дядя Володя дал распоряжение по телефону, чтобы мальчику в зеленой рубашке дали именно "белазовскую" камеру.

Когда я пришел в гараж, то тот же дяденька в засаленном комбинезоне заклеивал старую и дырявую камеру. Проверил ее в наполненной водой железной ванне. Потом подсоединил к компрессору и накачал ее.  Сказав:

- Забирай. Она твоя.

Эта камера была огромная. Как самая настоящая резиновая лодка, на которую я любовался в спортивном магазине еще в Москве. Когда я ее поставил ребром, то она была почти одной высоты со мной. Как я ни пытался ее тащить, волочить. Было очень тяжело. Тогда мне кто-то из водителей, находящихся рядом и наблюдающих за мной, подсказали катить ее, как колесо.  Что я и сделал.

Докатив камеру до склона "горы", где внизу метрах в пятистах находились дома. Я задумался на какой-то миг. Но желание опробовать ее в деле толкало меня вперед. Осторожно покатил, придерживая ее вниз. Руки горели от трения о резину, испещренную песком и мелкими камнями, налипшими на борта камеры. На  полпути я выронил ее. Страх от того что могу потерять этот предмет, о котором мечтал около года переполнил меня, выплеснув крик во след удаляющемуся черному кругу. Догнать не было возможности.

На моих глазах камера буквально прыгнула во двор к каким-то людям. Откатилась к стене сарая, ударилась и вернулась назад к забору, где стояла огромная собачья будка. Там обитала злая, "гавкучая" овчарка. Каждый раз проходя мимо она пугала меня своим лаем. В этот раз испугал ее я. Собака спряталась в свой дом и сравающимся повизгивающим лаем подавала признаки жизни. Внутренняя дырка черного круга очутилась ровно над входом в будку. Цепной пес показывал из конуры только нос. Хозяевам дома не было. Иначе кто-то уже вышел. Не было даже соседей.

Я стоял в страхе около калитки и смотрел на все это действо. Было страшно туда заходить. Если овчарка выскочит и покусает меня когда буду доставать камеру. Потом, стало понятно, что собака напугана непонятным объектом и побоится выскочить. Тогда решился зайти во двор. Осторожно двинул с места камеру, чем привел пса в ужас. Животное забилось в дальний угол своего убежища, издавая звуки похожие на рыдания. Черное чудовище покинуло чужой двор, закрыв за собой калитку. Но собака из конуры не вылезала. Только истерично лаяла.

По прошествии более четверти века это вспоминать смешно. Тогда же для меня это был большой стресс.

Но новое приобретение надо было опробовать на воде. Не заходя домой, я катил эту "страшилку для собак" на речку. Меня уже заметил кто-то из ребят и вслед за мной потянулась детвора на "купалку". Там мы долго катались на этой камере. Пробовали максимально много посадить туда народа. Прыгали с нее. Ныряли. Из ближнего забора вытащили досточки и сделали из них подобие весел. Но стали приходить родители и нас становилось все меньше и меньше. Пока и за мной не пришла бабушка.

Около недели я готовил "экспедицию". Уговаривал ребят плыть вместе на двух камерах к устью реки Лихой. Проводили тренировки. Заборы после нас заметно редели. Но освоение этого "революционного" транспорта было затруднено нежеланием многих удаляться за пределы поселка. Мне было девять лет другим примерно столько же или даже меньше на два - три года. Каждый раз нас догоняла "ватага" кричащих родителей, впереди которых бежала моя бабушка с хворостиной.

Большее на что мы были способны это было достигнуть "водоворота" в метрах пятистах от поселка.


(продолжение следует)