На взлёт on air edit

“Наш самолёт находится..……командир транспортного судна приветствует вас на борту…”


Не знаю…не знаю, мне ещё многое предстоит сделать. Ещё рано говорить о моей состоятельности самодостаточности, стопроцентности, релевантности, интегрированности, востребованности, в конце концов, уникальности какой-нибудь.… Ещё слишком малА тень, отбрасываемая мною на пыльные дороги, автобаны, просёлки, перекрёстки, меридианы, параллели, теннисные корты этого мира.
Но кое в чём мне уже подфартило. Это уж точно! Вот это я, например, сыграл в том фильме про рождество и мелкого чувака из Гарлема с говорящим прыщом на заднице. Так-то…
Ну, а если быть точнее, то это я сыграл в той дерьмовой картине про дерьмового паренька из дерьмового района, с говорящим дерьмом на заднице и, собственно, не менее дерьмовые чудеса в канун дерьмового праздника всех врунов и пьяниц…
Правда, я там играл брата того паренька…Т.е., так сказать, роль дерьма второго плана…Так что вроде я, как и не при делах. Словом, монет подзаработал. А на критиков мне плевать. Я их на “х”ую вертел.
Короче, не очень болезненно я на критику реагирую.
А что? Я такой.
Тут вот мужик один предложил в комедии сняться. Ну, сняться, так сняться, ты главное нулей побольше в чеке напиши. Ага, вроде, как и договорились, по рукам стукнули. А потом выясняется, что я там должен, ****ь, в чём мать родила по полям бегать и на аккордеоне играть.
- Что ещё за канитель? – спрашиваю - Меня же знакомые потом засмеют? Ты бы мне ещё мандолину в задницу засунул или контрабас, какой…
А он мне – Режиссёрский ход, режиссёрский ход…
Бертолуччи, хренов.
Кое-как меня уломал.
Вот, собственно, этим опытом мои музыкальные таланты и заканчиваются.

“Просим вас привести спинки ваших кресел в вертикальное положение и…”


Да, в принципе и похрен на – “и…”.
Когда взлетаешь, отдавшись невнятным уверениям в безопасности всего происходящего, идущим от обслуги лётного судна, в брюхе которого, перемешав свои обдолбанные дрова с дровами всей съемочной группы, ты болтаешься, кинув весь авангард, а так же, арьергард своих же сил на борьбу с рвотными позывами, то самое главное не присесть, посредством того же самого, ранее озвученного, лётного судна, со всего размаху, где-нибудь, как любят выражаться дикторы печальных новостей, “над средней полосой России”, перейдя из одного физико-химического состояния в иное, менее привычное для твоего тренированного (пнд.-срд.-пт., с 19-30 до 21-00, личный тренер Андрон, фитнесс-центр на Ленина, 1500$ абонемент) тела.
Общий свет выключают и малоэлегантная как рудимент этажерка,с двумя крыльями и всевозможным сбродом в алюминиевом подсумке, рвёт с места в карьер…
Тьфу, бля, карьер. Меня тошнит от одного этого слова.
Вообще я крепкий парень, но при взлёте меня всегда тошнит. О какой мать его гигиене духа можно говорить?
Я боюсь. Это близко к ощущениям встречи нового года. Чему они всегда так радуются, а?
Чем новее год, тем ближе к небесам. Чем новее год, тем больше лысина. Чем новее год, тем больше детей. Чем новее год, тем всё больше точек над и.
И…
Да, в принципе, похрен на – “и…”
Оператор сидит рядом со мной. Он лыс, усат и чудаковатопедиковат. Его стиль – “Карл-Второй/слэш/Райд-Сайд-Фред”. Он весь на движняках, всё знает, всех имел и даже внутри самолёта, он, вроде как, на коне. Он подмигивает мне и наливает Лошади*.
Типа, теперь и я должен быть на коне…На коне…Меня тошнит от коней.
Если быть точным, то меня тошнит от коней и детей.
В детстве меня тошнило даже от самого себя. В общем, блевал я с одного года до девяти лет всё своё свободное (и не свободное) время.
Блевуном стало быть я был.
Это отнимало так много сил, что я постоянно уставал. Уставал, так ничего и, не начав делать. Короче, я только и делал, что блевал и валился с ног. Мама импровизировала мне влажные компрессы на лоб, освобождала от физ-ры, ставила пластинки Вивальди и говорила всем – Мой мальчик - редкой хрупкости индивид…
А отца у меня не было…

“… пока не погаснет световое табло просим вас…”


Ямы, ямы, ямы… Ямы это ямы…
А мои внутренние Сырдарья и Амударья, зашейкерившись в желудке с выпитой Лошадью в один грязевой поток, пытаются, пробить плотину крепкосжатого рта и оросить белоснежную хлопчатобумажность брюк.
Оператор пьяно кривит губы, подмигивает и, икая, кричит мне в ухо
– Руки вверх!
Я, вообще, плохо переношу юмор. Всю эту ***ню петросяновскую я на хую… Фу, ваще жопа!
- Что?
Мы куда-то проваливаемся…я как по ГОСТу блюю на оператора и куда-то проваливаюсь…
В детстве я хотел ходить в автомобильный кружок при Доме Пионеров. Там ребята гоняли на таких маленьких гоночных машинках – картах. Пошёл, записался. Мать, испугавшись серьёзности замута - “у тебя от скорости и дыма стул расстраивается”, выписала от автомобилистов осунувшееся тело своего “сыны” и засунула оное же в театральную студию. Там как раз ставили гоголевского “Вия”, но т.к. все роли были уже розданы, то мне достались реплики мёртвой паночки.
Таким образом, “дохлая баба” – моя первая роль…

“…просим вас сохранять спокойствие…через несколько минут…”


Мы откуда-то вываливаемся…и я вываливаюсь…
Я боюсь, но думаю, что всё образуется.
Трясёт как у Аллаха за пазухой.
На Его месте, я бы меня, только за то, что я когда-то назвал Его “говном небесным”, не кидал бы в такой ситуации. Ну, должен же Он понимать, что я не со зла.
Вытираю со лба пот.
Оператор скалится как лошадь и суёт мне стакан с Лошадью.
- Что? – выплёскиваю я.
- Ты женат, Джекил?
Честно говоря, я не помню.

“…мы миновали…можете привести спинки ваших кресел…”


Световое табло погасло.
Молчание.
Ровный гул двигателей. Слава Богу, слава Богу…
Надо держать себя в руках, ведь впереди ещё так много… впереди ещё так много взлётов и падений…взлётов и падений…и падений…
- Мы взлетели, - бормочет оператор и всхрапывает.
- Да, - говорю я.


примеч. /*Лошадь - White Horse (вискарь)/