Случай в ЦК

Мария искренне радовалась тому, что ей, простому советскому человеку без "мохнатой лапы", исключительно благодаря своему уму, знаниям и настойчивости удалось все-таки, устроиться в ЦК. Многие равались на это место, но не у всех хватило терпения и веры в свои силы. Здесь и конкурс был большой, и знать надо было много, и ответственнось на работника возлагалась немалая. Все претенденты сначала обучались на трехмесечных курсах, потом сдавали нелегкий экзамен на знание различных котлоагрегатов и только после этого им присваивали квалификацию "оператор котельных установок" и разрешали работать в Центральной Котельной.
Надо сказать, что профессия оператора котельных установок, или попросту кочегара в Советском Союзе всегда хорошо оплачивалась и поэтому была довольно престижной по сравнению с другими рабочими профессиями.
Заступив в очередной раз на смену, Мария, уже больше месяца работавшая в Центральной котельной, подкинув в огнедышащую топку очередную порцию угля, отложила совковую лопату и, присев на грубо сколоченную скамейку, приставленную к стене рядом со столом, достала книгу. Джек Лондон. Певец о диком Севере. Не о нашем колымском севере, печально известном как место, откуда "возврата уж нету", а об Аляске, открытой, кстати, русскими же землепроходцами.
Колыма для Марии была близка и понятна, потому что где-то в тех краях сгинул ее двоюродный брат, в прошлом колхозный конюх, приговоренный к 25 годам строгого режима за вредительство путем сговора с контрразведкой одной из империалистических стран. А вот далекая Аляска была интересна и манила своей романтикой и недосягаемостью, хотя, расстояние от Колымы до Аляски было не более суток на пароходе.
Мария перелистывала замусоленные страницы книги и перед ее глазами вставала величественная картина сурового Севера.
В маленькой избушке, построенной золотоискателями в излучине реки, было жарко натоплено. В печке горел огонь, потрескивая сухими поленьями, а снаружи за низкой дверью, обитой облезлой шкурой старого лося, добытого таперами позапрошлой осенью, вовсю трещал мороз.
Мимо избушки прямо по реке пролегала лыжня, по которой племя индейцев откочевало на новые места, где зверь был еще не пуганный, и поэтому вероятность того, что мужчины вернутся с охоты не с пустыми руками, была достаточно велика.
Молодой вождь принес большую охапку валежника к костру старого отца, который должен был покинуть племя, потому что не успевал за молодыми.
"Сколько же ему было лет, этому старому индейцу? – подумала Мария, – Наверное, годов пятьдесят-шестьдесят? По идее, крепенький еще старичок, не должен песок сыпаться. Каков, однако, заботливый сыночек! Дровишек для отца побольше собрал, не поленился".
Племя ушло, чтобы жить, старый вождь остался один у маленького костерка. А ветер все крепчал и крепчал. Он пригибал верхушки деревьев, безжалостно срывая с них снежные шапки, и завывал как дикий зверь.
Вот новый порыв ветра, прилетевший откуда-то с далеких заснеженных гор, перерос в рокочущий рык, будто гигантский медведь-гризли, очнувшись нежданно-негаданно от зимней спячки, вылез в январскую стужу из берлоги и теперь подкрадывается сзади к одинокому охотнику.
Поглощенная рассказом Джека Лондона, Мария не сразу поняла, что это вовсе не медведь-шатун на далекой Аляске грозит когтистой лапой старому индейцу, а какая-то машина взбирается на взгорок, подъезжая по обледенелой дороге к котельной.
"Кого там еще несет? — подумала Мария. — Может, уголь привезли? Так, вроде, не по расписанию. Сегодня суббота, а по субботам не возят".
Она взглянула на старенький будильник, стоящий на столе среди чашек и кружек.
"Времени шестой час вечера. На улице уже темно. Котельная стоит на отшибе. И сменщица придет не раньше восьми часов. Ежели насильник какой заявится — кричи, не кричи, все равно не докричишься".
"Надо сидеть тихо и не выходить, — подумала Мария, — Если постучат, не открывать, будто никого нет".
"А ну как это диверсант? — вдруг пришла ей в голову мысль. — Натворит дел, а мне потом расхлебывай. В тюрьму заберут, будут допытываться, почему не вышла, не предупредила преступление? Объект-то стратегический. Шутка ли дело! Всю шахту теплом снабжаем". Вот и станет для тебя явью, Машуня, сказка о дальнем севере.
Набравшись смелости, она откинула с двери крючок, и вышла на улицу, прихватив с собой на всякий случай совковую лопату. Такой лопатой если кому в лоб прилетит, то мало не покажется.
На улице было холодно и ветрено. Заканчивался промозглый ноябрь. Снег еще не выпал, но по легкой поземке чувствовалось, что это случится если ни с минуты на минуту, то, по крайней мере, через час-полтора. Быть может, уже ночью снежное покрывало упадет белым саваном на стылую землю и скроет все следы.
Поднимавшаяся по дороге к котельной машина оказавшаяся самосвалом, проехала за котельную и, остановилась в метрах пятидесяти от нее, рядом с угольным складом, мерно урча мотором.
"Уголь воровать приехал, — мелькнула мысль. — Социалистическое добро расхищает. А если потом не хватит, с меня ведь спросят".
"Надо пошуметь немного — крикнуть или побряцать чем-нибудь. Может, испугается, и деру даст? А если не испугается? Если на меня пойдет? Да еще с ножом? А я женщина беззащитная, хоть и с лопатой. Пусть уж лучше нагребает, много все равно не унесет".
В это время водитель самосвала, зайдя зачем-то в угольный склад и пробыв там от силы пару минут, вернулся, сел в кабину, рыкнул мотором, подкинув газу, и, развернувшись, уехал.
Через пару часов пришла сменщица.
— Ты знаешь, Галка, — стала рассказывать Мария. — Как только стало на дворе смеркаться, подъехала какая-то машина и остановилась рядом с угляркой. Шофер-то вылез из кабины и внутрь. А там ведь угля недельный запас. Чего он там делал, не знаю. Я думала уголь нагребать будет, а он ни ведра не взял. Вышел, сел обратно в машину и укатил восвояси.
— Может, диверсант? — предположила Галка. — Их после войны много осталось. Подумать только, тридцать лет ловят, и выловить всех не могут.
— Вот и я думаю, вдруг он там бомбу оставил? Взорвется бомба, а нам отвечать.
— А у него в руках что-нибудь было? — насторожилась галка. — Бомба большая, ее так легко не утянешь.
— Я не присматривалась? Он же машину боком поставил, чтобы не видно было, чего он там с другой стороны сгружает.
— Пойдем, глянем, — предложила Галка.
— Пойдем, — согласилась Мария. — Только надо лопату взять, на всякий случай.
— Ты лучше фонарик возьми, — посоветовала Галка. — А мне ломик дай. С ним сподручнее будет.
Озираясь по сторонам, они подкрались к угольному складу, сколоченному из неотесанных досок, почерневших от въевшейся в них угольной пыли.
— Т-с-с, — Галка потянула на себя скрипучую дверь. — Посвети!
— Ой, там кто-то есть! — вздрогнула Мария.
— А ну, выходи! — грозно крикнула Галка. — Щас ломом по башке огрею.
— Как же, выйдет, — прошептала Мария, прячась за Галку. — Если ты такое обещаешь.
В тусклом свете фонарика они увидели дряхлую старуху, сидевшую на небольшом куске фанеры рядом с дощатой стеной. Возле нее на мерзлой земле лежал на боку старик, склонив голову ей на колени. Старая женщина ласково гладила его по щеке, заросшей седой щетиной. Одеты они были в старые робы, какие выдают металлургам, работающим в горячем цеху, на ногах — стоптанные кирзовые ботинки. Такая одежда хорошо защищает от сильного жара, но не от холода.
— Вот так дела, — оторопело прошептала Галка. — Смекаешь, подруга, для чего их сюда доставили?
— Бабушка, вы откуда будете? — спросила Мария. — Зачем сюда приехали?
— Сыночек привез, — ответила старая женщина. — Это его жена новая заставила, хорошая такая женщина, заботливая. Говорит ему – родители твои заболели, а ты не чешешься. А мы, правда, прихворнули немного. Вот он нас и решил в больницу доставить. Да вот несчастье, машина по дороге сломалась. Он нас здесь и высадил, на время. Сказал, что скоро приедет. Отремонтирует только и тут же вернется. Дед мой совсем уж озяб. Да и я продрогла. А его все нет и нет. Не знаю, что уж и думать. Сейчас ведь на дороге скользетень страшная, беспокоимся за него, как бы не разбился, он у нас один.
— Пойдемте бабушка к нам в кочегарку. У нас там тепло. Посидите, согреетесь.
Галина с Марией подняли старика с земли, и, подхватив под руки, повели в котельную. Старая женщина, с трудом передвигая ноги, медленно пошла за ними.
Они усадили стариков на скамейку, передвинув ее поближе к топке, и приоткрыли дверцу, чтобы живой жар от печи быстрее согрел их.
— Я побегу в милицию, — сказала Галка, — а ты закройся и никого не пускай. Зятек должен за ними вернуться.
— Лучше я сбегаю, — испугалась Мария. — Мне одной здесь страшно сидеть.
— Не бойся, я быстро, — обнадежила ее Галка и протянула лопату. — Ежели что, сразу по харе бей, чтобы башка отлетела. Даже если убьешь, — оправдают.
Она убежала, а минут через тридцать к котельной подкатил милицейский бобик. Из него вышли трое милиционеров. Один из них, видимо начальник, огляделся деловито по сторонам и скомандовал.
— Вы двое в засаду.
— Товарищ лейтенант, холодно!
— Разговорчики на боевом задании, — повысил голос лейтенант. — Ничего, не замерзнете. Через час сменим.
— А ты, — обратился он к водителю, — отгони машину за кочегарку, чтоб с дороги не было видно, и фары погаси.
— Думаю, что этот…, — лейтенант выругался, — скоро должен подъехать. Возьмем с поличным.
Часов в одиннадцать вечера раздался звук приближающейся машины. Самосвал с выключенными фарами подкатил к складу и остановился. Водитель вылез из кабины. Стояла темень, глаз выколи. Скрипнула дверь.
— Папа, мама, где вы? — раздался приглушенный шепот, и вспыхнула зажженная спичка.
— Здесь мы, "сынок", — яркий луч милицейского фонаря ослепил появившегося из темноты человека, от неожиданности прикрывшего лицо руками.
— Вот тебе! — удар кулака в ухо свалил его на кучу смерзшейся угольной пыли. — Получи, гад! — и кованым сапогом под дых.
— Остановись, убьешь! — другой милиционер, пытался оттащить своего чересчур впечатлительного напарника от корчившегося на земле человека. — Вяжи ему руки.
— Вставай! Двигай копытами.
— Ребята, да я ведь так, я ведь ничего...
— Иди гнида! Знаем мы твое "ничего", — и кулаком по загривку.
— Что вас подтолкнуло совершить такой дикий поступок? — спросила его на суде немолодая уже женщина-судья.
— Сошелся недавно с одной…, – сознался он, – Запала мне в душу, сил нет. Дня без нее не мог прожить. А она мне условие поставила, мол, убирай стариков, куда хочешь, а то брошу тебя. Тряпкой называла, говорила, что был бы настоящим мужиком, давно бы уже все сделал. Вот я и решил…
— Вы решили, что мы поверим вам и изменим статью наказания на более легкую, – перебила его судья. – Думаю, этого не произойдет, потому что ваша гражданская жена отрицает все, что вы сказали. И придется вам отвечать за свои поступки по все строгости закона.
После этого случая Мария, проходившая вместе с Галкой в качестве свидетеля, ушла из котельной, несмотря на хорошую зарплату, и нашла себе работу поближе к дому. А все потому, что подрастал у нее сыночек Васенька, и нужна ему была материнская ласка, которую не купишь не за какие деньги.