О небесном и земном

       То, что я собираюсь вам сейчас доложить, друзья дорогие, как и все то, о чем я писал ниже, хоть и литературизовано, и стилистически обработано, но всенепременно является чистейшей воды правдой.
       Каждый человек из числа клириков, т.е. так или иначе служащих в храме, непосредственно участвующих в создании богослужения, рано или поздно претерпевает искушение следующего рода: - А, пошло оно все! Устал, как @ ! И вообще в отпуск пора...- Др. сл. начинаем относиться к богослужению, как к работе, забывая, что это именно СЛУЖБА.
       Не минула эта чаша и меня.
       Пять с хвостиком лет назад в середине июля стояла жара неимоверная. Редкостная для этих мест. Климатическая ситуация в Рыбинске еще сильно осложняется тем, что географически - это Центр, а фактически - приморье, т.к. большая и мелкая лужа с громким названием моря дает нам Петербуржскую влажность в совокупности с температурами Центра, и в жаркие года у нас можно сажать бананы.
       Так вот. Людей, считающих службу в храме работой, Господь периодически "будит". То хулиганы придут, то какой - нибудь болящий начнет выкаблучиваться...А как - то раз у всего нашего хора, у восьми человек, внезапно на несколько минут вдруг пропал голос. Когда стали думать о причинах всех поразившего одновременного безголосья, выяснилось то, что тогда мы просто удивительно хорошо и слаженно пели, и поэтому каждый в той или иной форме про себя подумал: - Ну надо же, как я сегодня хорошо пою! Ну, хорош! Ах, до чего же хорош! -
       Я давно знаю, что подобная мысль является приговором.
       Так вот 18 июля 2001 - го года я, моя супруга и еще одна наша молодая певчая служили утреннюю литургию в память Святаго блаженнаго Христа ради юродивого Иоанна Московского, которого звали Большой Колпак. А поскольку была невыносимая жара, то и никаких прихожан в храме не было, а кроме хора был собственно священник, о. Игорь Петров, - москвич и умница, - его алтарник, мальчишка Максим, да еще уборщица и свещница. И службу - то мы уже практически всю спели, осталось ребеночка одного причастить. Батюшка ушел в алтарь, а у нас выкроилась пауза, и поэтому я пошел позвонить из сторожки домой. Встаю весь такой разбитый, разморенный, и чувствую, что надоело все ну просто до последней какой - то степени. Сидим тут, как рыбы на берегу без воздуха, и т.д.....И тут среди абсолютной тишины, какая в храме - то и не бывает никогда, а тут просто некому было шуметь, и я, и моя Ирина, и еще одна наша певчая, и обе старушки, мы все услышали ПЕНИЕ!
       Оно лилось сверху, из - под купола храма и было одновременно очень тихим и пронизывающим тебя. Оно входило в нас даже не через уши, но в большей степени через что - то еще, что анатомии нашей не ведомо. Оно лилось и лилось, и мы, пораженные этим несказанной красоты пением, О К А М Е Н Е Л И !!! Мы не в силах были даже дышать....
       И тогда я понял, что Небо спустилось к нам на землю, и мы, не видя его глазами, смогли прикоснуться Неба, услышав его.
Когда же это все внезапно кончилось, я схватил нотную бумагу и нотами по памяти записал то четырехголосье, которое запомнилось мне с первого раза и навсегда. И прямо там, на клиросе, мои девченки, роняя слезы радости, попытались - было спеть, то, что я записал, и выяснилось, что это не в человеческом диапазоне. Конец третьей и начало четвертой октав. Спеть это людям было не под силу.
       10 дней после этого мы, прикоснувшиеся Неба, ходили как блаженные, улыбаясь прохожим, и вообще, наверно, выглядели более чем странно. А в храме - это заметили все - какое - то время никто "не шалил".
       Каждый год 18 июля мы вспоминаем это чудо и все ждем и ждем, не уставая ждать, не теряя надежды на то, что.......
       ...Господи!!! Ну что Тебе стоит? Хоть бы еще разок Ты дал бы нам грешным, окоченевшим, окаменевшим, безнадежно унылым нам, Прикоснуться края Ризы Твоея, и изцелеть от непроходимой нашей косности и безнадеги!.......