Глупое счастье одиночества

       В тот день, я был на дневном дежурстве. Стояло позднее лето, когда днем всё ещё тепло, а по ночам уже холодно. Со дня на день нам должны были выдать осеннее - более теплое обмундирование, но пока этого не случилось, приходилось мерзнуть в старом – благо большую часть времени проводишь в машине, рядом с печкой. Смена проходила почти без происшествий, так, одно мелкое хулиганство, да и то не в моём районе. Но ближе к ночи, всё-таки произошло одно серьёзное событие.
       Вызов диспетчера погнал нас (меня и моего напарника Томсона) к пивной, что на углу пятой и двадцать третьего. Согласно предварительной информации там произошло убийство. Ехали при всём параде: с мигалкой и сиреной, поэтому, к моменту нашего прибытия, у места происшествия, осталась только кучка зевак, раскрасневшийся от волнения охранник (из той самой питейной) и, конечно же, потерпевший, то есть труп.
       Томсон, как обычно, начал опрос свидетелей, а мне предоставил возможность изучить местность. Вначале я осмотрел тело, безжизненно лежащее на тротуаре. Картина была странной: на лице покойного (судя по запаху, ещё при жизни, успевшего как следует поддать) изображалось искреннее удивление. В центре грудной клетки были видны пять, сквозных дыр. Но вот что характерно: совсем не было крови, будто не человека проткнули, а пластилиновую куклу.
       Томсон закончил опрос свидетелей и подошел ко мне:
       - Ну что?
       - Пусто. Никаких следов. А у тебя?
       - Охранник говорит, что ничего не видел, выскочил на крик женщины, но женщина та сразу убежала, а остальные подошли значительно позже. Всё как всегда.
       Я вызвал спецов из лаборатории и команду из убойного отдела, потом посмотрел на фасад здания, крыльцо пивной, и спросил у охранника:
       - А, что насчет камеры наружного наблюдения, у хозяина случаем, нет такой? Заведение вроде респектабельное.
       Камера, как оказалось, была, и охранник, спохватившись, побежал доставать кассету. Мы кинули пальцы (камень, ножницы, бумага) и мне выпало идти смотреть плёнку, а Томсону караулить труп. Я прошел в комнату охраны. Кассету быстро промотали назад и начали просмотр. Сначала вроде ничего особенного не происходило. Потом на экране появился субъект очень похожий на того, что безжизненно валялся на улице. Мужик был явно под градусом. Развинченной походкой, непрерывно делая виражи вдоль мнимой прямой, он с улыбкой на лице и широко расставленными руками направлялся к кому-то, кто был за пределом видимости. Камера стояла неподвижно и снимала только небольшой участок против входа, поэтому пришлось немного промотать. Предстоящая жертва скрылась за кадром и тут же появилась вновь, да не одна. Пьянчуга обнимал молодого, странно одетого, парня и глаза его застыли в немом удивлении. Рука парня упиралась ему в грудь. Так они постояли несколько секунд, затем парень оттолкнул одеревеневшее тело, перебежал улицу, и скрылся в подворотне. Мужик бревном упал на спину. Рядом закричала женщина.
       С помощью местного компьютера, я выделил из записи нужные кадры и отправил в центр. Через две минуты вся полиция города знала, как преступник выглядит со спины. Связавшись с картотекой, я попытался выяснить личность кричавшей женщины – очень вероятно, что она видела его лицо. Преступление было еще "теплым" и уже намечались кое-какие ниточки. Дело было за малым – организовать облаву и загнать подонка в угол, а там и до камеры не далеко. Отыскав, наконец, координаты свидетельницы я вышел к Томсону и мы снова кинули пальцы. Теперь выпало наоборот: мне оставаться с трупом, а Томсону идти по адресу (жила она в соседнем доме).
       Прошло минут десять, прежде чем пришло сообщение, что подозреваемого видели тремя кварталами южнее, и что им совершено ещё одно убийство. Сказали, что есть свидетели, но пока никакой вразумительной информации нет, впрочем, кроме той, что на нём одет «зеленый» спортивный костюм. На счет цвета было интересно – монитор видеопроектора был черно-белым, теперь поиск был значительно облегчён: в предосеннем городе полном серых тонов зелёный костюм трудно будет не заметить. Так, что, голубчик, можно сказать, без пяти минут попался.
       Я едва дотерпел до прибытия смены и стремглав кинулся по следам «зелёного» маньяка. Второй труп оказался в ещё более плачевном состоянии – шея девицы (судя по едва прикрывавшим её элементам одежды – уличной проститутки) чем-то передавлена, да так, что между головой и плечами образовался промежуток не толще пальца. Я перебросился парой слов с первым, прибывшим туда, патрульным и снова сел в машину. Распределение сил складывалось не в нашу пользу. Какой мощью надо владеть, чтобы за доли секунды сдавить человеческую шею до размера окурка? М-да… прежде чем назначать свидание такому силачу тысячу раз подумаешь.
       На связь вышел Томсон – теперь у нас был словесный портрет. Я подобрал напарника у парадной, и мы поехали в сторону предполагаемого места нахождения зелёного. Ехали мы медленно, внимательно вглядываясь в темные места и подворотни. Наших прибывало – то тут, то там виднелись молчаливые мигалки патрульных машин. Томсон пересказал мне описание того парня, и я невольно присвистнул:
       - Прямо леший какой-то, из славянских сказок!
       - Ага, и вот дамочка эта считает, что никакого костюма на нём нет, что это самая натуральная, - ЕГО кожа.
       - Мутант что ли?
       - А-а,- Томсон махнул рукой,- чего гадать, найдём вот тогда и узнаем.
       Прошло минут десять безрезультатных наблюдений, как вдруг, воздух прорезал нарастающий визг сирены. Диспетчер крикнула все машины, и продиктовала координаты, где был обнаружен тот самый «зеленый красавчик».
       Когда мы подъехали, от полицейских машин уже и шагу ступить было негде. Выхватывая на ходу пистолеты, мы с Томсоном побежали к центру событий. Небольшой дворик с детской площадкой в середине был окружён плотным кольцом людей. Несколько секунд я всматривался в пространство, иссеченное лучами прожекторов, - безрезультатно, но потом я увидел ЕГО. В самом деле зеленого, и какого-то ребристого. Было видно, что он в панике. Не зная куда деваться, он в страхе жался к детской горке и затравленно озирался. Я спросил ближайшего коллегу:
       - Что здесь происходит?
       - Да вот, этот хмырь одного из наших прикончил, так в него обойму всадили, а ему хоть бы что – даже крови нет. Дырки есть, а крови нет.
       - Чертовщина какая-то.
       - Вот и я о том. Руками его не взять – силища неимоверная. И оружия вроде нет, а подойдёшь, то пики какие-то появляются, то хлысты. В общем, сейчас сеть привезут, а там уж посмотрим.
       - Странно, что при такой неуязвимости он не пытается бежать.
       - Здесь вообще много странного… – пространно заявил собеседник и, замолчав, отвернулся.
       Сеть привезли быстро, но, когда её накидывали, «зеленый» уже не сопротивлялся, словно смирился со своей участью. Так мешком и погрузили. Потом фургон с пленником отогнали в участок – до выяснения, а я с досадой подумал, что только раскочегарился, а оно уже всё и кончилось…
       
       
       Вскоре заступила другая смена. Сменив форму на штатское и распрощавшись с Томсоном, я прямиком направился в лабораторию к Стиву, нашему эксперту-патологоанатому и моему другу, светловолосому, худощавому, с бледно серыми глазами и узким лицом. Так как зелёного повязали на нашем участке, то и он и трупы могли попасть только к нему, а поскольку непонятного в произошедшем было больше чем очевидного, я просто-таки горел желанием что-либо разузнать.
       Когда я вошел, Стив стоял у одной из каталок в белом халате и защитных очках и вскрывал чью-то грудную клетку. Присмотревшись, я узнал мужика с пятью дырками. Стив усердно работал инструментами. Я осмотрелся: кроме меня посетителей больше не было. Это было странно.
       - А, Фил, здорово!
       - Привет. Как дела?
       - Да вот, сам видишь – Стив обвел рукой помещение,- завал.
       На соседних столах лежали еще два тела, а в дальнем углу стояла клетка из толстенных стальных прутьев. В ней, на коленях, сидел недавний знакомый, только с момента нашей последней встречи сильно потемневший.
       - Ну и как, что-нибудь уже раскопал?
       - Да есть немного, вот, смотри.
       Он привлек мое внимание к трупу и пальцем в перчатке показал на пять отверстий в печени и легких погибшего.
       - Эти дыры сохраняют форму даже при высоких температурах, а их стенки не уступают по плотности дереву, и как ты думаешь, что это?
       Я пожал плечами.
       - Обычная древесная смола. – Он сделал паузу, наблюдая мою реакцию, потом продолжил:- Ткани насыщены ею в глубину до трех миллиметров, как будто в него,- он показал на тело, - вставили трубки, испещренные дырками подобно решету, а затем, через них, закачали ее под высоким давлением.
       - Он? – Я показал на клетку.
       Стив даже не посмотрел в ту сторону.
       - С ним понятного еще меньше,- сказал он, вздыхая – на вопросы он не отвечает.
       - Я посмотрю поближе?
       - Валяй. По мне, так он не опаснее котенка.
       Я подошел к клетке и, присев на корточки, стал внимательно рассматривать заключенного, расположившегося в ней в полулежащем положении. Это и в самом деле не было костюмом. Всё его тело было словно покрыто коростой, ребристой, в мелких трещинках, подобно сосновой коре. Телосложение как у гуманоида, но с первого взгляда было видно, что он не человек. На нем не было одежды, и напрочь отсутствовали гениталии. А когда он посмотрел на меня, я увидел его глаза: матово-черные, как у мух, только посаженные под надбровные дуги, как у приматов. Я присмотрелся внимательней, но дырок от пуль так и не нашёл.
       - Он не заразный?- спросил я сквозь визг дисковой пилы.
       - Не думаю, что это болезнь.
       - Вообще это человек?
       - Человек? – Стив оставил пилу в покое и обернулся.- Это даже не обезьяна. Я вообще не знаю КТО это или ЧТО. У него вместо крови белая жидкость растительного происхождения.
       - Как коровье молоко?
       - Скорее как у одуванчика.
       Пленник сделал странные движения верхними конечностями, которые сослепу можно было назвать руками: скребущие - по полу к стопам и вверх, вдоль ног. Видя мое непонимание, он встал, и затряс пальцами над головой, затем провел ими по голове, телу и ногам, до самого пола.
       На короткий миг мне показалось, что я его понимаю.
       ««зеленый»» посмотрел на меня умоляюще, хотя это и было чисто человеческим впечатлением.
       - Слышь, Стив, он, кажется, воды просит.
       - Ага, мне тоже так показалось, только я ему её не даю. Кто его знает, что из этого выйдет. Вдруг он после этого превратится во что-нибудь совсем непотребное. Лучше пусть остается как есть, а там видно будет.
       Я развел руками, как бы извиняясь, что не могу выполнить его просьбу и, встретив, как мне почудилось, понимающий взгляд, отошел к девушке с удавленной шеей. Сейчас в месте сильного истончения был сделан разрез, и голова лежала отдельно от тела.
       - А с этой что?
       Стив обратил на меня внимание и сказал:
       - Стопроцентное обезвоживание на сугубо локальном участке. В поражённой области, по всей коже, точнее тому, что раньше ею было, наблюдается множество мелких дырочек, словно в нее пустили корни, а затем откачали всю жидкость. Причем сделали это столь быстро, что другие части, остались, практически, не тронуты.
       - А с этим? – Я подошел к третьему трупу – убитому полицейскому. Это тело, словно волосами, было покрыто маленькими травяными отростками, а кожа была похожа на землю во время засухи – сухая и вся в трещинках. Я знал, что выгляжу маленьким ребёнком, мучающим родителей бесконечными расспросами, но ничего не мог с собой поделать. Вряд ли происходящее можно было назвать повседневным.
       - Я думаю, они так размножаются.
       - Они? Размножаются?..
       - А ты что, подобно своим недальновидным коллегам, считаешь, что это мутация, порождённая матушкой землёй?
       - Ну, токсины, радиация…- неуверенно протянул я.
       - Чушь. Совершенно нормальный организм, со своим метаболизмом и, по всей видимости, сознанием. Ни мутация, ни современная генная инженерия не заставит деревья ходить, видеть и мыслить. А это – он показал на «зеленого», - самое настоящее дерево, только ходит, видит и мыслит. Вот так-то.
       - Инопланетянин что ли?
       - Может и инопланетянин – неопределенно сказал Стив, вновь склоняясь над трупом.
       Ситуация складывалась более чем неординарная, и поэтому отношение Стива к происходящему, как к чему-то второстепенному, заурядному в значительной степени, обескураживало. Будто это простой кусок мяса, которое привозят каждый день.
       - Ты сказал, что они так размножаются.- Отвлек я его еще раз.- Что-то я не совсем понял.
       Стив подошел ко мне и, тыча пальцем в лицо покойника, проговорил тоном терпеливого учителя, вынужденного распинаться перед нерадивым учеником:
       - Посмотри на эти дырки вместо глаз и царапины, покрывающие всё лицо – его обстреливали. А это – он показал на отростки,- родилось из того, чем обстреливали.
       Потом он принес из шкафчика полиэтиленовый пакетик и протянул мне.
       - Как думаешь, на что это похоже?
       - Семя, вроде.
       - Вот именно – семя.- Подтвердил он.- Но в разрезе это очень сложный многофункциональный организм, только в зародышевом состоянии.
       - Ты хочешь сказать, что через какое-то время здесь будет целая толпа, таких, как он? - Я показал на заключенного.
       - Ну, если тело периодически поливать и сдабривать чем-нибудь питательным, думаю так оно и получится. Но у меня нет никакого желания проводить подобные эксперименты. Да и не моя это специализация. От меня чего ждут? Анализы. Выводы. А не подробный отчет о жизни и деятельности разумных деревьев. Правда выводы у меня все такие, что больше похожи на бесплатный билет в желтый дом с мягкими стенами, дверьми без ручек и решетками на окнах.
       И тут позвонил мой мобильный. Это была она. Я сказал привет и поинтересовался как дела, проговорил, что скоро приду, вот только разберусь с кое-какими формальностями. А она, спокойно, без эмоций сообщила, что ее это уже не интересует, что она уходит, и жить со мной она больше не может, да и не хочет. Все остальные разговоры, если понадобятся - с ее адвокатом. И повесила трубку. Без предисловий, без предварительной ругани и ссор. Вот так,- официально сухо и без истерик: ты мне больше не нужен, я от тебя ухожу. Ни тебе обвинений в недостатке внимания, ни тебе упреков (голосом задавленной бытом домохозяйки), что опять не вынес мусор и не вымыл посуду, ни тебе скандала про забытое поручение починить выключатель в ванной, про который она напоминала не один раз. Ничего. Ты мне не нужен – и все. Чувство такое будто среди яркого солнечного дня резко опустилась ночь; будто в самый пик шторма внезапно наступил штиль; будто время, безоглядно мчащееся вперед, неожиданно, резко остановилось. Вокруг меня образовалась пустота, окружающий мир потерял свою плотность, стал незримым, неощутимым.
       Я сел. Лицо мое видимо отразило силу потрясения, потому что Стив с озабоченным видом забегал вокруг меня, сначала наливая воду в стакан, а затем тыча им мне в лицо. Я его не слышал, и вода меня не интересовала. Я осознал, что остался один. Совсем один. Потерял последнего близкого мне человека. И чувствовал себя деревом среди пустыни, в которое ко всему прочему ударила молния.
       По нелепому совпадению в последние дни я много думал о том, что нам стоило бы немного пожить раздельно, отдохнуть друг от друга, освежить, так сказать, отношения. Грезил несколькими днями одиночества как манной небесной. А теперь? Вот оно твое одиночество, вот оно твое счастье, бери, сколько влезет, - еще и останется. Просто тогда мне было к кому вернуться, а сейчас?…
       Я встал. Настроение было такое, что сильно хотелось чего-нибудь сломать, а еще лучше устроить где-нибудь разгром. Стив порывался проводить меня, составить мне компанию, и какой-то далекой стороной души я был признателен ему за это, но вслух отнекивался – ссылался на то, что именно сейчас мне надо побыть одному.
       Выйдя на улицу я закурил – изо всех сил старался доказать себе, что ничего страшного, из ряда вон выходящего, не произошло – обычный жизненный перелом, которых на любую судьбу множество, дело-то житейское. Но ничего не выходило. На душе было муторно и чем дальше, тем хуже.
       Как-то давно, в одном радио-диспуте на рассмотрение был предложен вопрос о том, кому приходится труднее: женщине, которую бросил любимый мужчина, или же мужчине, от которого ушла любимая женщина? Тогда моё мнение складывалось из чисто теоретических измышлений, теперь, я получил возможность испытать это на практике. Я был зажат границами общественной морали, которая не позволяла распускать нюни и плакаться кому-нибудь в жилетку, уже только потому, что я мужик, а то, что позволительно бабе, мужику – табу. Если брошенная женщина вызывает у окружающих (якобы закономерное) сочувствие, то покинутый представитель сильного пола, в случае своих душе излияний, - только презрение и сарказм. Я держал себя в руках, и многопудовая туша общественного мнения еще не терзала моё сердце, мою гордость, но его смердящее дыхание чувствовал с каждой минутой всё явственней.
       Я направился в ближайший бар и пропустил пару рюмок «погорячее». Немного отпустило. Посидел, покурил. Решил пройтись. Домой идти не хотелось, да и незачем, поэтому , как-то само собой, я вернулся в лабораторию. Стив ничего не сказал, только посмотрел сочувственно и продолжил свою работу. Я сел напротив клетки с сегодняшним «зеленым убийцей» и, несмотря на большой знак с перечеркнутой сигаретой, в который раз закурил. Однако курил я всё равно с неохотой и долгими паузами (просто надо было чем-то занять руки), и вскоре сигарета погасла.
       «Зеленый» сидел у противоположной стены, неподвижно застыв в одной позе, и, не мигая, глядел куда-то перед собой. А я смотрел на него, и в голове постепенно начали роиться весьма странные для меня мысли. То ли ситуация способствовала, то ли еще что. С какой стороны не глянь, а получалось так, что мы с ним оказались в схожем положении.
       Так, вероятно, чувствует себя ребенок, кое-как успевший приспособиться к жизни в утробе матери, и против воли выталкиваемый во внешний мир: огромный, яркий, холодный и страшный. Так чувствует себя дикий зверь, привыкший к безграничному простору пустыни и загнанный охотниками в тесную клетку. Так чувствует себя мужчина, неожиданно брошенный любимой женщиной…
       Да, что-то похожее между нами все-таки было. Хотя, если принять предположение Стива за истину, и этот чудик, в самом деле инопланетянин, неведомо каким образом залетевший в наш город, то ему должно быть сейчас в тысячу раз поганее чем мне. Это, конечно же, не утешало, но не позволяло сконцентрироваться на своей личной проблеме, замкнуться в себе, давало понять, что кому-то сейчас гораздо хуже.
       «Зеленый», теперь уже коричневый, посмотрел на меня, как смотрит тонущий в болоте – безумно и моляще одновременно, как будто я был последней его надеждой. И мне вдруг стало настолько на все наплевать, что я встал, подошел к раковине и ни о чём не думая налил в первый попавшийся таз до краёв воды. Не смотря на вялые протесты Стива, я принес его «Зеленому», а когда тот жестами показал опрокинуть содержимое прямо на него, не раздумывая, облил его с ног до головы.
       Влага впитывалась в его иссохшее тело, быстро пропадая с поверхности, которую условно можно было назвать кожей. «Зеленый» блаженствовал, и по всему видно вовсе не торопился превращаться в какое-нибудь чудовище. Кожа его постепенно возвращала себе прежний «зеленый» цвет, разглаживалась, исчезали трещинки, и в конце преображения он уже ничем не отличался от голого человека. Вот только половых органов у него по-прежнему не было.
       Пленник заметно приободрился и стал что-то демонстрировать, постоянно жестикулируя. Стив, стоя рядом со мной, внимательно следил за его пассами. Я на всякий случай отошел подальше.
       Первым вполне конкретным жестом была метаморфоза, которую он сотворил со своей рукой. Пальцы (их, кстати, было пять) быстро вытянулись и покрылись чем-то густым и блестящим. Это ЧТО-ТО «зеленый» слизал губами, и пальцы приняли первоначальный облик. Далее он резко выкинул ладонь в сторону слева от нас и вокруг прута решетки обвился выскочивший из нее белесый жгут. «Зеленый» показал на нас, потом на то место где жгут обвивал железо. Я понял и первым подошел поближе. Из жгута торчали множество тонких белых шевелящихся волосков. Потом жгут исчез. Решетка осталась невредима.
       Под конец он снова, растопырив пальцы, выбросил вперед руку, но на этот раз они ни чуть не изменились, зато в стену за решеткой со звоном что-то ударилось. Я подошел к стене и хотел, было поднять валявшиеся у нее предметы, но остановился привлеченный быстрыми взмахами рук заключенного. Стив первым догадался, в чем здесь загвоздка и вскоре принес пинцет. Вооружившись инструментом, я поднял с пола самое обыкновенное семечко, по размеру напоминающее подсолнечное, только очень твердое и бурого цвета.
       После этого демонстрации завершились, и пленник замер, выжидательно глядя на нас.
       - М-да… - протянул я не совсем понимая, что говорить после увиденного, но понимая, что сказать что-то нужно.
       - Не хотел бы я оказаться его врагом,- заметил, Стив, отбирая у меня пинцет.
       - Как ты думаешь ведь он это, наверное, не со зла,- кивнул я в сторону трупов.
       - А кто его знает,- ответил, Стив собирая семена в стеклянную банку,- он же растение, у него и менталитет-то другой. Ему руку протянешь, чтобы поздороваться, а он тебе семечкой в лоб.
       После этих слов сразу вспомнилась запись с видеопленки из питейной. Тот мужик, хоть и был пьян, но никакой агрессии, с человеческой точки зрения, не проявлял. А теперь вон он - лежит. Все-таки странно, подумал я, что Стив так легко к этому относится.
       Я еще раз посмотрел на «пришельца» - внешне совершенно мирного и безобидного, располагающего к общению, однако не зная, как следует строить с ним отношения, чтобы не вызвать на себя его гнев, не стоило и начинать, очень не хотелось лежать на железной койке под пилой патологоанатома…
       Я попрощался со Стивом и направился к двери. Рано или поздно, а домой идти бы пришлось, да и страсти в душе попритихли, а здесь мне делать собственно было нечего. Только заметил напоследок, что ««зеленый»» опять сник и снова, сжавшись, сидел в углу клетки…
       
       
       На первый взгляд в квартире ничего не изменилось. Но хотя внешне все осталось по-прежнему, дом казался опустевшим. Я подошел к ближайшему бельевому шкафу и раскрыл створки – ее одежды не было. Растение, говоришь? – подумал я, глядя на свою «вечно небритую» физиономию в зеркале дверцы,- сам ты - растение. Живешь, ходишь на работу, поглощаешь пищу, думаешь всякие глупости, общаешься с себе подобными, а не замечаешь, что давно уже стал сорняком, душащим цветок, более тонкий и ранимый, из последних сил пытающийся цвести под твоей тенью, на остатках соков, что остаются после тебя, и, в конечном счете жаждущий чтобы его пересадили подальше…
       Во рту образовался неприятный осадок. Я закрыл шкаф и прошел на кухню. В столе стояла початая бутылка водки. Я откупорил пробку и сделал большой глоток. После пропущенного в баре, горло уже не жгло, но противная горечь не исчезла, зато в районе желудка разлилось приятное теплое озеро.
       Задним числом всегда кажется, что теперь-то ты знаешь свои ошибки и в следующий раз ни в коем случае их не допустишь. Вот только понимаешь, что пройденного не вернешь, жизнь не черновик - не перепишешь, и становится дурно от тоски и безысходности.
       Я огляделся. Кухня была чиста и пуста. Я не стал заглядывать в шкафчики, но на столах ничего не стояло. Создавалось впечатление, что она даже отпечатки пальцев стерла перед уходом, наверное, жизнь со мной ей настолько обрыдла, что она хотела убрать из реальности все, что может быть хотя бы косвенно с ней связано. А ведь я ничего такого и подумать не мог. Знакомые за глаза считали нас, чуть ли не образцовой парой и только удивлялись - почему мы не заводим детей. А и в самом деле, почему за семь лет мы так и не решились на этот, казалось бы, логичный и вполне естественный шаг? Может, втайне, мы все-таки сомневались?..
       Я сел за стол и, не доставая закуски, сделал еще один глоток…
       
       Утром голова почти не болела, но память никуда не делась, и поэтому пробуждение было безрадостным. Выпив крепкого кофе, я отправился в участок. До начала смены было ещё далеко, но в этом доме, одному, сидеть сейчас совсем не хотелось. Кто-то из классиков говорил, что труднее всего оставаться наедине с самим собой. Вот мне сейчас и было, самое что ни на есть - труднее…
       На улицах творилась невообразимая суматоха, и все, кого я успевал остановить, несли какую-то ахинею. Одни говорили, что началась четвертая мировая, другие, что на планету обрушилась инопланетная агрессия, третьи - что началась эпидемия в результате вырвавшегося на волю какого-то вируса, четвертые вообще не могли сказать ничего вразумительного, ибо и сами толком ничего не знали. В конце концов, отчаявшись хоть как-то прояснить ситуацию, я ворвался в участок и стал требовать разъяснений у дежурного.
       Дежурный был занят телефоном и какими-то бумагами, вместо ответа он ткнул карандашом в телевизор. Я подошел к экрану и стал смотреть.
       На экране показывали испуганное лицо комментатора, стоящего на какой-то незнакомой улице. На ней творилось то же самое, что и на тех, по которым я шел из дома сюда: множество людей, гримасничая, бежали в разных направлениях. Сквозь крики и шум машин доносился взволнованный голос. Я прислушался.
       - …вторжение это или чья-то провокация сказать наверняка невозможно. Источники, в чью компетенцию входит объяснять подобные инциденты, молчат. В городе паника и неразбериха, и, как стало известно, то же самое происходит по всей планете повсеместно. Одно только известно доподлинно: повсюду из ничего возникают странные зелёные существа очень похожие на людей. Они сильны, нечувствительны к огнестрельным видам оружия и далеко не все из них настроены мирно. И с каждой минутой их становится всё больше…
       Я перестал слушать и помчался к Стиву: чрезвычайное положение не объявляли (командование, как всегда в таких ситуациях, – в первые, как правило решающие, минуты переживает состояние глубокой комы), а что-нибудь толком разъяснить сможет мне только такой человек как он.
       Я, запыхавшись, ворвался в лабораторию и остановился как вкопанный: здесь негде было пройти от каталок с телами и клеток с «зелёными». Стива я заметил не сразу – он сидел в углу, в окружении помощников, и вяло о чем-то спорил.
       - Нужно что-то делать. Не сидеть же так - сложа руки. – Говорил молодой парень, вероятно практикант.
       - Рапорт уже подан, там описано всё, что удалось узнать, дальше - не наша забота. Будет нужна наша помощь - нас известят.- Устало отзывался, Стив. Потом он заметил меня и, обрадованный возможностью удрать от жаждущей действий молодёжи, радостно вскричал:
       - Фил, дружище как я рад, что ты пришёл!
       Он вышел мне навстречу и, схватив под локоть, потащил прочь. Мы прошли по коридору до ближайшей пустой комнаты, Стив запер дверь на ключ и, сев на подоконник, расслабленно закурил.
       - Мальчишки. – Сказал он, облагодетельствовав свежепроветренное помещение струёй пахучего дыма.- Вот что меня больше всего раздражает в этих молокососах,– он кивнул на дверь,- так это жажда необоснованных действий. Ещё никто ничего не понимает, а они уже тут как тут: бей, круши – спасай что можешь!
       У меня на этот счёт было своё мнение, но я сказал другое:
       - Я собственно узнать хотел… - начал я, но он перебил:
       - Понимаю. Сейчас все знать хотят. Вот час назад ко мне приезжали из какой-то академии – тоже знать хотели, ну я им всё и выложил. А что я мог? У меня же никаких данных – одна квазинаучная фантастика и больше ничего.
       Он жадно затянулся и продолжил.
       - Понимаешь, Фил, не инопланетяне они. Рядом с ними никогда не бывает никакого оборудования, скажем для телепортации, или летательных аппаратов, а некоторые возникают прямо в предметах – машинах, стенах домов. Их появление хаотично и не подчинено никакой логике. А убивают потому, что боятся. Они не знают, кто мы такие и так же не понимают происходящее. Я пробовал с одним договориться - впустую, - как глухая стена. – Он махнул рукой и сделал еще одну затяжку.- Правда способность к свободному перемещению в пространстве может быть у них от природы,- продолжал он задумчиво,- но только представь себе причину, которая может заставить их сигать в пространство абсолютно им неизвестное!? Да и не похожи они на беглецов. Я думаю здесь - другое.
       - Я в таких вещах не разбираюсь, но, может, попробуешь мне тоже, что-нибудь объяснить. А то, понимаешь, чувствую себя как в вакууме…
       Стив посмотрел на меня, потом в окно – вниз, сказал серьёзно:
       - Представь себе – ты взял дуршлаг и давишь им на манную кашу. Сначала сквозь дырочки проступают маленькие капельки, потом они становятся крупнее, пока дуршлаг не затопит полностью. Так вот, я считаю, что эти «друзья ботаники» - приходят из параллельного мира, на который наш, собственный, наехал как дуршлаг на кашу. Вот только не они, не мы этого не ожидали, а большинство из нас и представить-то себе этого не могут. И далее будет только одно: либо мы ввяжемся с ними в войну, и какая-то из сторон героически сгинет с лица земли, либо сумеем установить мирный контакт и найдем компромисс совместного проживания. Только как мы его установим - ума не приложу. То, что это не просто разумные деревья, а, как ни странно это звучит, самые настоящие homo-sapiens, я понял ещё вчера. С нашей человеческой точки зрения это бред, на людей они похожи только внешне. Но в том вся и соль, что всё их поведение и способности говорят за то, что они являются представителями весьма развитой цивилизации, со своим вполне сформировавшимся укладом общественной жизни. Только уклад этот настолько разительно непохож на наш, что понять друг друга даже на единственно доступном языке - языке жестов почти невозможно. Такое впечатление, что у нас человек венчает эволюцию животного мира, а у них растительного. И разница в мировосприятии просто колоссальная!
       Некоторое время я стоял, переваривая услышанное. В отличие от Стива, я никогда не зачитывался научной фантастикой, но печёнкой чувствовал, что все мы стоим на пороге больших перемен, и чтобы они не перешли в великую трагедию, надо было, что-то срочно предпринимать. Я взял Стива за руку.
       - Пойдём, покажешь мне того, первого.
       Еще ничего, не понимая, Стив, отбросил сигарету и решительно, с интересом пошел за мной в лабораторию. Когда мы вошли, молодежи уже не было. Стив подвел меня к клетке с запертым в ней «зеленым» и стал смотреть, что будет дальше.
       «Зелёный» снова был коричневым и иссохшим.
       - Дай, пожалуйста, ключ.- Попросил я.
       Стив не сразу, но все же протянул его мне.
       Я подумал, что, обладая такой силищей, он вполне мог хотя бы попытаться выбраться из заточения, но ни он, ни другие этого не делали, а сдерживать их мог только страх. Вероятно, в клетках они чувствовали себя в большей безопасности, чем снаружи. А значит единственное, чем можно добиться хоть какого-то взаимопонимания, это убеждение, что за пределами железных прутьев им тоже ничего не угрожает. Это был риск, и возможно излишняя самонадеянность, ведь я не был специалистом в этих вопросах, но что-то внутри мне подсказывало, что это правильный ход. Конечно, сначала надо подать рапорт, сделать запрос, ждать ответа компетентных органов, а иначе это сильно смахивает на превышение служебных полномочий, но в том то и дело, что ситуация развивалась с такой быстротой, что время играло против нас и против них, решать надо было быстро.
       Я постоял, взвешивая все за и против, потом подошел к умывальнику, включил воду и, вернувшись к клетке, снял замок. Отворив дверь, я сделал приглашающий жест и показал на умывальник. «Зеленый», все время внимательно следивший за моими действиями, осторожно выбрался наружу и, осмелев, быстрым шагом направился к раковине. Опустив в нее руки, он постоял некоторое время без движения. Кожа его разительно менялась прямо на глазах: от темно-коричневой до салатно-зеленой. Я ждал, еще не до конца уверенный в правильности своего поступка, и в любое мгновение был готов уклониться от удара. Единственное, на что я надеялся в тот момент, - чтобы Стив оказался прав.
       «Зеленый» вынул руки и обернулся. На его лице не было угрозы, но само по себе это еще ничего не означало. Я ждал, Стив тоже. «Зеленый» подошел ко мне и стал внимательно всматриваться в мои глаза. Некоторое время ничего не происходило. Потом его руки медленно стали удлиняться, одновременно обвиваясь вокруг моего тела. Ни давления, ни боли я не чувствовал, наоборот мне стало приятно, как будто меня ласкали нежные руки любящей женщины. Это длилось недолго, затем «зеленый» принял прежний облик и стал показывать мне на остальные клетки.
       Я обернулся к Стиву, но ничего сказать не успел. На лице Стива блуждала какая-то странная улыбка, и он сам уже спешил открыть остальные клетки. Зеленые подобно своему собрату по очереди засовывали руки в умывальник и меняли цвет. Потом они сгрудились у выходной двери, дожидаясь остальных. Один из них, вероятно, тот, которого я выпустил первым (отличить их друг от друга было невозможно), снова подошел ко мне и протянул что-то в ладони. Я принял подарок, и они все скрылись за пределами комнаты.
       Я посмотрел на ладонь и Стив вместе со мной. Там лежало малюсенькое существо, очень похожее на дарителя.
       - Будь я трижды неладен, если это не высочайший знак доверия, Фил. Он подарил тебе своего ребенка! – Лицо и голос Стива выражали крайнюю степень радостного возбуждения. - Но, бог мой, как ты додумался? – он был поражен моим поступком и, несомненно, ошарашен его результатами.
       Я улыбнулся, но почувствовал, что улыбка вышла кислой.
       - Понимаешь, Стив. Единственное чем мы можем по-настоящему проявить своё любящее, или просто доброе, отношение к другому, пусть даже не человеку, это оказать внимание и заботу к его нуждам, уважение к его желаниям и потребностям, даже если нам они совершенно непонятны. К сожалению, мы часто забываем об этом, увлекаясь своими собственными проблемами, и от этого многое теряем. Вот я и решил, что в настоящей ситуации еще не всё потеряно, и главное сделать верный шаг.
       - Ты гений! – Стив был восхищен, а у меня на душе, как и раньше, было неуютно.
       Я подошел к окну и посмотрел в безоблачное небо; потом на людей беспорядочно бегающих внизу. Где-то что-то громыхало, кто-то истерично визжал. Всё это сейчас было не важно. Важно было другое: чтобы люди, те, другие, от которых зависит дальнейшая судьба планеты, не сделали опрометчивых поступков. Я знал, что зерно понимания уже брошено (и даже полито), но до всходов еще далеко, и любой неудачно сделанный шаг может растоптать его на корню. Оставалось только надеяться, что всё будет хорошо.
       Я перешел к умывальнику и капнул немного воды на свое нечаянное дитя. «Зеленый человечек» задвигался, потягиваясь и, как показалось, посмотрел на меня.
       - Ты поможешь мне за ним ухаживать?- спросил я Стива.
       - О чем разговор, конечно!
       - Вот и хорошо.
       Я вернулся к окну и посмотрел на обезумевший город. Я думал о том, что день предстоит хлопотный и пора уже идти на службу; что это только начало и скоро вслед за хозяевами сопредельного мира потянутся остальные, хотя кто эти – остальные, - совершенно не представлял. А так же о том, что лучше бы этот день, с его паникой и нервотрёпкой, никогда не кончался, а то нечему будет отвлечь от пустоты царящей на душе и в доме. А ещё я думал, что в скором времени не только мне придётся начинать всё с начала, и хотел, чтобы начало это сложилось как можно более мирно.