Радужное небо глава 43

ГЛАВА XLIII
ТРУДНЫЙ ДЕНЬ
       Мария полчала, глядя на икону Иисуса Христа и оттирая рукой слезы из глаз. Она смотрела так, словно, и в самом деле, ждала ответа.
       - А, может, тебя и вовсе нет? – вдруг неожиданно произнесла она. – Может быть, правы были атеисты, когда отвергали существование твое? И в школе нас этому учили, и родители тоже. Может быть, правы все же они были, когда учили нас подобному? И верят в тебя только темные люди, и я поверила в тебя лишь потому, что скатилась в эту духовную пустоту. Может быть, я безумна? И вера в тебя есть только форма безумия?
       Но нет, не получается того, что я говорю. Если тебя нет, то почему у тебя так много врагов? А все то множество религий, которое призывает идти против Иисуса Христа, называя его своим злейшим врагом, то есть, называют тебя? Почему они так тебя ненавидят? А моя мать? Она ненавидит тебя больше всех. Да прости, Господи, ты ее прегрешения. Господи, если можно, вразуми ты ее. Наставь на путь спасения. Неужели же она совершенно не способна на раскаяние?
       Мария снова помолчала, размышляя.
       - Но почему же, все-таки, такая ненависть у людей к тебе? Почему у людей такая обида на тебя? Может быть, действительно, ты такой жестокий, каким тебя рисуют люди? И все эти религии, которые существуют в мире, может, их создал ты сам, для того, чтобы люди убивали друг друга и творили зло? Может быть, ты, действительно, наслаждаешься людскими страданиями? Может быть, и дьявола-то никакого нет, просто ты сам сваливаешь на него свои злодеяния, чтобы обелить себя? Потому-то и те, кто призван служить тебе и исполнять волю твою, не соблюдают христианских законов, потому, что ты их сам учил иному? Поэтому и агрессия такая существует в мире, что ты сам натравливаешь людей друг на друга, и радуешься тому?
       Господи, что же я такое говорю! Вот до чего душевные сомнения могут довести. Если бы ты был жесток и безжалостен, то не пошел бы ты на крестные страдания ради нас. А ведь пошел, и какие муки-то терпел. Знал заранее, что мир тебя не примет, а пошел. Безропотно пошел на мучения, и с креста просил простить твоих мучителей, ибо не ведают они, что творят. Но они-то ведали, потому-то и распяли тебя, что им нужен был другой Бог, который бы установил им рай на земле. Не хотели они рая на небе, а хотели его здесь, в этой жизни. Но ты учил, что рай на земле невозможен, и на смерть пошел ради того, чтобы открылись для нас врата небесного рая, которые были для нас закрыты, из-за грехопадения наших прародителей Адама и Евы. Ты так возлюбил нас, что согласился на такие муки, а мы не принимаем тебя. Клевещем и не понимаем. От неспособности понять все наше зло. Господи, если ты пошел на такое, так научи тех, кто несет слово твое, человеколюбию. Ведь нельзя же изгонять человека, который впервые, за всю свою жизнь, пришел в храм. И этот первый раз может стать и последним. Господи, научи ты всех нас. Прошу твоего снисхождения к моей матери и к моим близким. А также за Веру, которую я привела в храм, и которую из него изгнали.
       А особенно, Господи, я прошу оказания твоей помощи Андрею Градову, который пытался наложить на себя руки. Господи, да не оставь его! Он лишился ног, не жизнь теперь для него, а ад. Дай ему душевных сил, и избави от соблазна! Если ему удастся наложить на себя руки, то это будет все, конец. Он будет обречен на вечные муки, и уже не будет ему спасения. Но ведь он один, нет ему никакой моральной поддержки, никакой опоры. Все в округе толкают его на самоубийство, внушают ему, что это самый лучший выход из его положения.
       Господи, не ты ли говорил, что претерпевший до конца спасется? Так дай же ему сил вытерпеть все это, вынести страдания! Избавь его от таких советчиков, которые толкают его в петлю. Помоги, Господи, не оставь всех нас!

       Мария покинула храм совершенно разбитая. Мир ей казался еще чернее и мрачнее, чем раньше.
       Добредя до ближайшей скамейки, Мария обессилено опустилась на нее. Ей не хотелось больше ни думать, ни размышлять. Она слишком устала.
       Откинувшись на спинку скамейки, Мария закрыла глаза, и просидела в таком положении довольно долго. Почувствовав, что силы постепенно возвращаются к ней, она открыла глаза и встала. Ей было необходимо еще проведать свою мать, которая лежала в больнице.
       Когда Мария возвращалась от матери, то, недалеко от своего дома, она увидела Терри, который явно дожидался ее. Мария почувствовала, как на ее плечи вновь опустилась тяжелая гора. Меньше всего она сейчас хотела видеться с Терри. Одновременно с тяжестью она почувствовала раздражение; что ему здесь нужно в такой неподходящий момент.
       Мария замедлила шаг и приблизилась к Терри.
       - Здравствуй, Маша, - приветливо улыбнулся Терри.
       - Здравствуй. – Мария изо всех сил попыталась улыбнуться в ответ, но у нее ничего не получилось. Улыбка вышла кривой и вымученной. – По-моему, мы должны были встретиться в другое время, и в другом месте.
       - Я знаю, - согласно произнес Терри.
       - И потом, я же просила, чтобы ты не попадался на глаза моим соседям. Зачем ты пришел сюда?
       - Ручаюсь, что никто из твоих соседей меня не видел. Мы пока еще не подошли к твоему дому.
       Мария молчала, не зная, что сказать.
       - Послушай, я здесь потому, что мой отец хочет с тобой встретиться, - сказал Терри.
       - Что? – Мария в ужасе распахнула глаза, и невольно сделала шаг назад.
       - Да ты не бойся, он не сделает тебе ничего плохого, - постарался успокоить Терри, видя реакцию Марии.
       - Зачем я ему понадобилась?
       - Он узнал о наших с тобой отношениях, и хочет с тобой познакомиться. Я сказал ему, что это серьезно.
       Лицо Марии сморщилось как от зубной боли. Она закрыла глаза, чувствуя, что ее душат слезы.
       - Терри, мне незачем видеться с твоим отцом. И прекрати меня преследовать.
       - Но я говорю искренне! – воскликнул Терри.
       - Я тоже искренне. И потом, что ты подразумеваешь под понятием «серьезно»?
       - Я надеюсь, что ты выйдешь за меня замуж.
       Мария посмотрела куда-то в сторону и покачала головой.
       - Так, замуж. Ну, хорошо, допустим, я выйду за тебя замуж. Что дальше? Какой будет у нас семья?
       Терри смотрел на Марию непонимающе.
       - Ну, что тут непонятного? Предположим, я стану жить с тобой в роскоши и безделье. Что станет в таком случае с моей душой? Я заполню духовный вакуум мирскими радостями, но разве это то, что нужно душе?
       - Но ты сможешь и дальше ходить в храм. Мы можем даже вместе посещать его.
       - Посещать храм! – воскликнула Мария. – Боже мой, Терри, неужели ты думаешь, что забота о душе, это всего лишь посещение по воскресным дням храма? Забота о душе это, в первую очередь, образ жизни. Это соблюдение заповедей, это любовь к ближнему. Я и так не способна на что-либо подобное, так неужели ты думаешь, что если я буду жить в роскоши, то меня вообще будет волновать чья-либо судьба, кроме моей собственной? Я не способна любить! Нет у меня любви к ближнему, а если я еще, вдобавок, буду жить в роскоши, то этим буду развивать лишь собственный эгоизм и самодовольство!
       - Ну, а разве в бедности это делать легче? – спросил Терри. – Разве бедному проще любить ближнего?
       - Конечно, нет! Но своей бедностью я, хотя бы, искуплю часть своих грехов. В роскоши же, я их только приумножу.
       Терри задумчиво посмотрел на землю.
       - Но и это еще не все. Как меня воспримет твой отец, если я стану твоей женой? Как меня примет твое окружение?
       - Как тебя воспримет мой отец, это мы и должны выяснить, - сказал Терри. – Для этого он и приглашает тебя к себе.
       Мария сделала протестующий жест.
       - Хорошо, допустим, он меня примет, допустим, я стану твоей женой. Представь, что у нас будут дети. Хотя, какие уж тут дети, что я говорю. В моем возрасте уже не рожают детей.
       - Почему же? – Терри удивленно поднял брови. – Бывают случаи, когда женщина рожает и в пятьдесят лет.
       - Тем более. Вот, допустим, что у нас будут дети. Как мы будем их воспитывать, в какой вере? Я непременно захочу воспитывать их в христианской вере. Ты мне позволишь окрестить их?
       Терри задумчиво нахмурил лоб.
       - А почему бы и нет? Воспитывай их согласно своей вере. Я не буду против. Если твоя вера учит добру, то, что в этом плохого?
       - А твой отец одобрит это?
       - Не знаю, - признался Терри.
       - Вот именно, не знаешь. И как ты представляешь нашу свадьбу? Что такое, по-твоему, муж и жена? По христианским традициям, мужем и женой считаются только тогда, когда супругов обвенчает священник. А для этого, и муж, и жена должны быть одной веры, в данном случае, православной. Я не стану принимать твоей веры, а ты, станешь принимать православие?
       Терри опустил глаза.
       - Не знаю. Но неужели же нет другого выхода? Можно, например, расписаться в загсе. Это будет законно, и не затронет религиозных разногласий.
       - Нет, Терри. Согласно христианским законам, невенчанный брак считается блудом. Я не хочу быть осужденной Богом, как блудница. Ведь твоя религия, Терри, не в обиду тебе будет сказано, не признает даже существование Бога, не говоря уже об Иисусе Христе. А в христианстве брак с иноверцем строго воспрещен.
       - Даже если эти двое любят друг друга? – спросил Терри.
       - Даже в таком случае, - подтвердила Мария. – Брак между иноверцами не соединяет, а наоборот, разъединяет, вносит раздор. Так что, ты сам видишь, что нас ждет в случае нашего супружества.
       Терри замолчал, обдумывая сказанное Марией. Ее слова глубоко потрясли его. Наконец, после долгого раздумья, он сказал:
       - Мой отец расстроится, если я не смогу уговорить тебя придти к нему. Я не хочу его расстраивать. Идем со мной, и ты скажешь все, что говорила мне, моему отцу. Я думаю, так будет лучше. Так мы поставим в этом деле точку.