С покойной ночи

Спасибо Кайлин, соавтору этой вещи. Ее вариант развития событий вышел в "Неве".

«Tonight I hear you whisper
Deep inside within my head.
Tonight I see familiar faces —
Voices of the dead calling me…» («Kreator»,
«Voices Of The Dead»)

«I’ve felt the hate rise up in me;
Kneel down and clear the stone of leaves…
I wander out where you can’t see.
Inside my shell I wait and bleed». («Slipknot»,
«Wait And Bleed»)

…Он трахал чужие равнодушные души,
Не слушая просьбы, и смех смерти слушал.

Сенсозомбопатология оживших трупов —
молодая, но весьма перспективная область
научного знания.

* * *

Одинокая могила? Вовсе нет. У нее есть соседи. И есть недоеденное кем-то яблоко луны, охраняющее покой Лизаветы. Добровольный страж недреманным серебряным оком мрачно взирает на непривычную для столь позднего часа активность, проявляемую копошащимся сгустком материи. Светом вытянутой в недоуменном жесте руки-луча месяц выхватил бородатое покрытое влагой лицо Николая. Однако молчаливый свидетель знал, что не властен над миром смертных, и что не настолько для них опасен, как сестра — полнолуние. А влага на лице — лишь раствор солей и органических веществ, выделяемый потовыми железами.

Изголодавшаяся по работе лопата жадно впилась в плоть старухи-земли. Какие-никакие физические усилия отвлекали от посторонних мыслей, заставляя забыть на время, зачем он здесь. Вытесненный вопрос вновь возник в сознании лишь во время перекура, когда гробовая крышка с черными комьями и жирными червяками развязно обнажила тьму прожорливой бездны. Он здесь для себя и только для себя.

Похотливый месяц, вынужденный Мирозданием страдать от неудовлетворенности, едва только разглядев милые и Богу и Дьяволу двадцатилетние, не тронутые еще тленом смерти черты, возжелал тела Лизы. Он замыслил украсть толику чужого наслаждения. Схватив серебряными лучами за бороду, пересчитав все капли пота на мертвенно-бледном лице Николая, склоненном над спящей вечным сном фигурой, месяц стал соучастником страшного преступления и одновременно великого таинства. Николай не спешил.

Дальнейшее, возможно, лишь показалось месяцу. Обнаженная мужчиной девушка стала подобием кладбищенской статуи, каковые в изобилии были расставлены поблизости. Жадный рот, торопливость похотливых рук и набор святотатственных ласк, какие ей мог предложить Николай, были приняты с безмолвным равнодушием. Два тела осуществляли обряд венчания жизни со смертью, маниакальный импульс добивался полного господства над обледенелой плотью; в неверном свете справившегося с завистью месяца они могли бы сойти за пару любовников. Однако праздник жизни на пиру смерти не был продолжительным.

«Не завидуй, луна!
Ночь не только твоя.
Жизни и смерть — это я,
Где вокруг — тишина…»
— записал Николай в записной книжке телефона, едва пришел в себя после акта нездоровой любви.

«Так это было» — шептала услужливая память. И эта ночь легла перманентным макияжем на души живого Коли и мертвой Лизы.

Та Ночь… Одно из самых дорогих воспоминаний скучной в целом жизни Николая. Золотой миг навсегда ушедшего прошлого; лишь призрак памяти, подающий редкие признаки жизни. Вот и сейчас, сидя в вагоне метро, он представил всю последовательность событий той ночи. Будто и не было уже Николаю тридцать пять — повернулись стрелки вспять… Некрофильский опыт он больше не повторял, зато увлекся медитацией.
— Коля, ты, б… дь, спишь, сука? Ко-о-о-ля!!!

…Надо отвыкать от ухода в себя на работе!..
— Всё в порядке, я тут, не пи… и! Обзвонил всех своих уже…
— То-то же, бля! — удовлетворенно кивнув, прокомментировал Босс. Затем рявкнул:
— Все быстро вышли из базы!

…Вот и ночь — одеяло прочь! За окном цветет акация, но наш выбор — медитация! Так… Поза лотоса, мать ее… Руки — в мудры.

Ну… где же ты?! О! Вот и при… переход!!!

Где-то в Астрале…

Как здесь всё просто! Сношать души мертвых… Мертвые души… Неважно. Хотя Лизонька вечна, ибо мертва… Снова трахаю в душу. Как и каждую ночь, целый год. В Астрале прошлое, настоящее и будущее соединены единой темпоральной веревкой. Я был нежным, сейчас я рассудительный, а стану довольно буйным… Я просто-напросто запутался в Веревках Судьбы. И вновь огненное неоготическое «Т». Три линии — три измерения. Нитинити потяните! Мною управляют, как марионеткой. T-Rope!

А вот и старый знакомый — Витязь на распутье, хранитель трех проводов, исходящих из бомбы. Бомба-шмомба-«Большой Взрыв»! Ой, реальный мир втягивает назад…

Где я? Всё кажется смутно знакомым… Еще бы, ведь я живу воспоминаниями об этом месте чаще и полнее, чем злобой повседневности. Кажется, каждый крест тянет в приветствии мне свою руку! Иди ко мне, друг, дай я тебя обниму… и тебя… А с медитациями лучше завязывать… №61! «Иван Логанов»… №63! Лиза… Она!

Столб света упал с небес, окатив бугор наваленной будто сто лет назад земли. Из луча вышла девушка.
— Лиза?! — глаза и рот Николая широко раскрылись, но он
даже не заметил.
Девушка не ответила.
— Откуда ты тут? — мысли неохотно оформлялись в слова, тело сотрясала легкая судорога, холод объял ставшее словно чужим сердце.

Молча сделав несколько шагов, Лиза поравнялась с ним. Она произнесла (синие губы ее при этом не двигались):
— Давай потанцуем, что ли?
Николай под действием шока согласился. Они закружились в вихре символичного весеннего вальса возрождения. В глубине голубых, не по годам мудрых глаз Лизоньки загорелся огонь. Она вела в диком плясе, но вялые конечности Николая, что вдруг словно по волшебству налились силой, и сами прекрасно откуда-то знали последовательность разнообразных манипуляций, более древнюю, чем наш мир…

Танец соединил их плавными движениями и мыслями. Николай слышал ее голос, но Лиза так и не разжала губ. Коля не был этим напуган — он уже овладел к этому времени премудростью ментального общения. Будто бывалый серфер в ментальном океане, настроил себя на волну ее души.

Они разговорились. Больше говорила она. Несла милую чушь о загробной жизни, вовсе не страшной и полной своих хлопот и забот, неподвластных осознанию живым разумом. Подспудно она исследовала всю глубину его сердца и успокоилась, лишь когда уловила теплую волну его привязанности к ней, не ушедшей за все те годы, что тело ее провалялось в гробу:
— Как там — не холодно?
— Где — в аду? Ты шутишь?
— …
— Ха-ха-ха! Я пошутила! Наш загробный humour.
— Не пугай меня! Ну всё же, как там?
— Там… Там у всех есть дело. Там нельзя не работать, не получается врать. Там нет индивидуального бытия, все существуют в едином организме, но в то же время каждый является эманацией бродящей в потоке души. Как во сне, новые знания не продуцируются. Без материи нам остается только жить прошлым, создавая на его базе новые миры, часть из которых входит в сновидения живущих людей.
— Поэтому ты…
— Да. Поэтому я здесь. Это и есть работа, о которой я сказала.
— И часто ты посещаешь наш бренный мир?
— «Девушка, вы здесь часто бываете?» — поддела его Лизавета.
— Ха-ха-ха-ха-ха!
— Ха-ха-ха-ха-ха!! Вчера с балкона семнадцатого этажа я взирала на мир, копошащийся внизу. Внезапно мне стали понятны две интересные вещи: первое — я не хотела бы быть винтиком этого суетливого механизма; грузовым автомобилем, выезжающим из-за угла, или даже вяло ползущим по рельсам поездом метро, не говоря уже о том, чтобы быть его же банальным вагоном или пассажиром. Поэтому я тебе благодарна. Второе — что-то на уровне интуиции, некое чувство, которое сложно описать, но я попробую. В обозримом пространстве выше моего не поднималось ни одного здания, но я четко понимала, что это — явление преходящее. Именно осознание факта бренности успеха позволило мне смотреть как на равных на более низкие строения. Мы же с ними — едины, наши ссоры эфемерны по простой причине — эфемерно всё! Кроме, разумеется, чуда творения и творчества. Что скажешь?
— Послушай, Лиза… В Таиланде говорят: «одинокое дерево всегда выше». Но там же говорят: «начал душить — так души до смерти» и «не вытаскивай своих внутренностей, не то их съедят вороны»… А ты чувствуешь это? Ты чувствуешь огонь внутри меня?
— Чертов извращенец! Ну давай, трахни мое временное воплощение! Раз уж овладел искусством выходить в Астрал, доведи дело до логического финала…
— Если тебе это неприятно…
— Я разве это сказала? — мертвенная улыбка украсила синие губки.

…Словно самые обыкновенные влюбленные, они слились в поцелуе… Вернее, их астральные сущности. Обмен энергией проходил по стандартному диффузионному типу.

Астральный половой акт отличался от обычного одним — он был лучше. Все ощущения были далеко не теми же, но усиленными в сотни раз. Не плоть бренная, но души вечные ласкали друг друга и себя самих, проникая так глубоко, как позволяла глубина духовного опыта. Огненные языки памяти переплетались и порождали невероятной красоты сюжеты. Так в ходе двух актов продолжительностью по часу каждый Лиза и Николай родили две малые Вселенные с некоторым количеством планет с примитивными формами жизни на них, при этом они четко ощущали, что это еще далеко не всё, на что они способны. Уже готовились перейти от создания разума, войн и атомной бомбы вплотную к созданию Бога, как вдруг всё подпрыгнуло и смешалось в голове Коли. Настало утро. Возвращаясь в привычные оковы мрачной (псевдо?) реальности, он уловил угольком сознания слова Лизоньки: «Пока, мой милый мальчик! В следующую ночь придет Марго, меня не будет… Она тебе ближе и по возрасту, и по менталитету. Не забудь предохраняться!» — Николай надеялся, что последнее замечание было сказано в шутку. Ибо о средствах астральной защиты он раньше не слышал, а деньги сэнсеям выплачены были немалые…

Осмотрев трусы, он, к своему удивлению, не увидел никаких пятен. Коля-то полагал, что оргазм имел место в материальном мире тоже. Очевидно, по неизвестным законам всё вылилось в Астрал…

Вновь метро, вновь час-пиковый ад. И нечем крыть, кроме лексического моветона. Плоди говно на всей земле… Ситуацию предельного антиэскапизма усугубляют назойливые торговцы на «открытых» переездах — они продают всё вплоть до труб, губ, религии, вериг, родины и карданного вала. Есть и гопнички, куда без них, но когда их мало, они не опасны. Жизнь? Что ж, может быть, для кого-то и жизнь… Но не для нас. Наша жизнь придет в свой час. Час этот длится с полуночи до семи утра.

А пока что — работа: чертовы трубы и склад. Начальник торгует временем подчиненных, распродавая по дешевке души менеджеров вроде Коли. И кажется, что ты не живой, а Лиза — живет…

Недолго кажется. Вот и ночь. Ее теплые крылья прикрывают всех тех, кто готов отправиться в опасное путешествие, кто не боится ничего и никого… Прежде всего — себя и своих желаний и мыслей.

Раздевшись догола, Николай приготовился уже было к переходу в Астрал, как вдруг на него снизошло озарение. Он понял внезапно, о каком предохранении шла речь. Коля сочинил мантру, почти не думая вербально над текстом. Только такая мантра могла подействовать, как надо — так учил его сэнсэй. На клочке бумаги, который он примотал к своему члену, закрепив скотчем, он намалевал слова: «О, древняя сила, награди меня частицей себя, огради меня от смерти внезапной в полете на грани,
не дай сгинуть до срока, но дай исполнить волю власти, дарованной мне тобою!..»

Далее на бумаге стояло несколько оккультных символов, поставленных в надежде на то, что всевидящая вэб-камера Бога всегда «он-лайн».

Всё повторилось снова. Кресты, могилы… Вновь — столб света, но уже над другой могилкой. Марго казалась несколько старше своей соседки Лизы, и у нее были несколько сильнее выраженные формы. В общем, Маргоша была то, что надо: Коля остался доволен потенциальным партнером для акта соития душ. Выйдя из света, девушка скромно подошла к Николаю
и бросила мимолетный взгляд из-под громадных нетленных ресниц:
— Вы — Николай?
— Зовите меня просто Коля. А вы — Маргарита… Марго?
— Да. Будем на «ты»? — покойница одарила нового знакомого очаровательной улыбкой; губы ее, в отличие от губ Лизы, были иссиня-фиолетовыми… «Утопленница» — мелькнула догадка. На девушке был надет лишь купальный костюм в горошек: соблазнительная ткань прикрывала груди и слегка — то, что приковывало не столько взгляд, сколько душу. Проведя руками по бедрам, она мило улыбнулась и поинтересовалась:
— Ничего, что я полуголая?
Николаем овладела астральная похоть. Он визуализировал огненные «контакты» и устремил язык и щупальца к Маргарите.
— Я не могу сразу! Не могу сейчас, нет! — девушка довольно неохотно и вяло изображала сопротивление, отступая до своей могилы, где путь внезапно оказался отрезан. Тут, впрочем, она дала волю ответному чувству. Марго высунула астральный огненный язык, ощупывая все закоулки души Коли. Последний с готовностью откликнулся и стал лизать, еще усерднее, чем Лизу, обрабатывая всеми доступными астральными средствами новую подругу…

Увлекшись, он не заметил, когда сзади подошла Лиза. Ее огненные ладони, прошив астральное тело Коли насквозь, вырвались из его груди…
— Ты хотел знать, тепло ли там? Да, б… дь! Жарища!!!
— Лиза-а… — простонал Николай…
— Давно уже не Лиза. Не убий! Не прелюбодействуй! И…
ложись, теперь ты мой!

Morning bell! Утро… Необычное утро. Беспохмельное и беспечное. Свежий воздух. Новый «дом» лежит на глубине шести футов, к счастью, пока не засыпан; гнилая крышка Лизиного гроба просвечивает во многих местах. Клочок рваного солнца.
Серость мертвенного неба. Осень — еще одна вырванная страница. Нет, уже даже — зима… Единственный лучик света в дерьмовой в целом ситуации — то, что Коле не надо было идти на работу или куда-либо еще. Что-то вязкое падает на лицо. Еще раз — кап! Кап! О, это уже лопаты херачат. Буду лучше спать, не могу смотреть.

— Подвинься, родная, наш одноместный гроб слишком тесен, я подаю на развод…

Ты жив сегодня, и жив сейчас,
Но смерть укрылась с начала – в детстве.
Воскреснуть хочешь хотя бы раз?
Воскресни – просто оставь жизнь в текстах.