Начальник полевого госпиталя

    
Об этом человеке мне хотелось бы написать отдельную книгу, настолько сильно живет во мне его влияние и добрая память о годах совместной работы с ним. А пока я хочу рассказать о Левите Моисее Марковиче как об одном из участников Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, прошедшем путь от Москвы до Берлина. Приказы, записанные в анкете, показывают изменение названия Армий и Фронтов,но должность все эти годы у него оставалась одна – Начальник госпиталя. 

Сохранившиеся от этих лет документы, фотокопии которых мне передала его дочь,  красноречиво свидетельствуют о том, что работа Начальника госпиталя включала весь процесс жизнеобеспечения и лечения раненых бойцов, сортировку и эвакуацию раненых с передней линии боев, работу с медицинским персоналом и многое другое. О ее огромной ответственности излишне и говорить.
 
В условиях войны все происходило подчас молниеносно. В одной из телеграмм на имя Начальника госпиталя было сказано «Начсанармии приказал: с получением сего немедленно передислоцировать госпиталь. Исполнение донести в СО 22.10.43 г.»  Телеграмма была послана 21.10.43 г. Значит, на передислокацию госпиталя давался всего один (!) день. Масштаб этой работы даже трудно представить.

Зоя Николаевна Корсакова, медицинская сестра госпиталя, прошедшая с Моисеем Марковичем все годы войны,  на мой вопрос о том, что было самое страшное на войне, рассказывает, что страшным было многое.

Они, как госпиталь первой линии, шли вместе со всеми на передовой, а снаряды летали над головой, залетали в палатку. «Раненых располагали на плащ палатках, в сараях, и страшно было, когда не успевали оказать им помощь. Было страшно, когда бомбили и стреляли.  Было страшно видеть, как на твоих глазах погибали люди, и ничем нельзя было помочь. Было страшно, когда искали тела погибших. О себе не думали. Только плакали".

Слушая ее, я вспомнила, что об этом говорил и сам Моисей Маркович."Страшным было постоянное состояние противоречия, когда, по действующей военно-медицинской инструкции определенные контингенты раненых можно было отправлять по этапу, а другие, особо-тяжелые – нельзя, и приходилось разрываться между военным долгом и жалостью, пониманием того, что ждет оставшихся раненых", говорил он в ответ на вопрос, что для него было страшно на войне.
 
Пытаясь смягчить тяжесть воспоминаний, Зоя Николаевна читает четверостишие: «Я не привыкла, чтоб меня жалели, а тем гордилась, что среди огня, мужчины в окровавленных шинелях, на помощь звали девушку. Меня». «Но в целом, - говорит Зоя Николаевна, - была работа как работа. Самая обычная, часто грязная работа. Приходилось много стирать использованные бинты, кипятить их, наматывать на что-нибудь круглое и опять использовать. Стирали и портянки».

Сухие строчки документов подтверждают слова медицинской сестры госпиталя.  В сводке начальника аптеки о выданных им медикаментах и перевязочном материале названы: бинты, марля, индивидуальные пакеты, вата, настойка йода, новокаин, эфир наркозный, масло камфорное, морфий, стрептоциды, сульфидин, комплект Б-1, комплект Б-3, бинты разные стиранные. В госпиталь первой линии медикаменты, как и питание, одежду доставить было не просто.

Находили и такой выход из положения. «Работа, как работа», - говорит Зоя Николаевна, и можно только низко поклониться ей за ту работу, как и за все, что сделано медицинскими сестрами на войне.

До нас дошли нарисованные рукой Начальника госпиталя столбики диаграмм, показывающие загрузку госпиталя в разные годы и даже месяцы войны. Данные показывают огромное превышение загрузки по сравнению с имеющимися для развертывания 200 койками.
 
Скупые цифры говорят о многом. О раненых, потерях, невероятно напряженном труде медицинского персонала военного госпиталя. Так, данные диаграммы за третий год войны в октябре месяце выделяются показателем - 1268,5%. Сообщения из военной литературы показывают, что 14 октября 1943 г. состоялись тяжелые бои с противником, в результате которых был освобожден г. Запорожье.

В личном деле Моисея Марковича именно от 14 октября 1943 г. стоит запись о вынесении благодарности за освобождение Запорожья. Несомненно, что за каждым из «пиков» диаграммы стоят такие же тяжелые бои, потери и огромная напряженная работа передвижного полевого госпиталя.

Есть и другая, нарисованная карандашом круговая диаграмма, показывающая исходы лечения в госпитале в 1942-43 годы. На ней приведены данные эвакуации раненых за пределы армии, показатель числа умерших. По данным диаграммы «Исходов 1942-1943 гг.» в госпитале № 1001 умерло 2,8% от числа поступивших раненых.

Это важный показатель работы госпиталя при названном выше наборе медикаментов. Показатель организации работы, самоотверженного труда военных медиков, их мужества, которое сродни подвигу всегда и при всех обстоятельствах исполнять свой воинский долг.

Дороги войны Начальника госпиталя, как и все дороги войны, были трудны, но его мужество и долг сына своего отечества, как и каждого, кто был с ним рядом плечом к плечу, спасли жизни тысяч людей.
 
Приступив к должности Начальника госпиталя в 23 года, он сумел проявлять твердость и силу, умение организовать и потребовать, подчас наказать, чтобы подчинить все общему делу – оказанию помощи раненым. В одном из отчетов указывается: «всего пропущено раненых с мая 1942 года 17 тысяч 364 человека». "Спали посменно, но не больше четырех часов в сутки", - говорил он о работе хирургов.

Но эти заботы всегда перекликались и с заботой о медицинском персонале госпиталя. Даже до нас, его учеников, дошла молва о том, что он постоянно требовал, чтобы для женского медицинского персонала была выделена отдельная комната, где, как он любил говорить, можно было бы помыться "до пупка и ниже пупка".

При всей строгости, его обожали, восхищались, любили, и эти чувства выдержали все испытанием временем. Одному ему ведомыми путями он защищал всех, кто имел счастье общаться с ним. «Он был строгий и необыкновенно жизнелюбивый, очень добрый. И во время войны, и после войны», - говорит о нем медицинская сестра госпиталя.

«Вот, например, - рассказывает она мне, – приехала как-то на очередную встречу наша медицинская сестричка. «Зоечка, она так плохо одета, - говорит он,- Я дам тебе денег, купи ей что-то из одежды». «Его все в госпитале любили, и не случайно потом ежегодно 25 лет собирались на встречу, чаще всего у него дома».

По работе с Моисеем Марковичем я знаю, как трепетно и задолго до 9-го мая он начинал готовиться к встрече фронтовых друзей. Вел переписку, интересовался судьбой каждого, заботился о том, где и как разместить однополчан, приезжавших на встречу из других городов."Соня, Раиса, у Вас могут остановиться мои однополчане?", - часто спрашивал он своих сотрудников, и мы чистили и украшали букетами цветов свои квартиры, готовясь, как к празднику, к этим встречам.

Мы были свидетелями этих незабываемых встреч. Моисей Маркович всегда играл на гитаре. Собравшиеся военные друзья обычно пели хором, все больше песни военных лет, часто через слезы. Радость встреч однополчан с ним, как и его с ними, била через край. Воспоминаниям не было конца. Как они провожал друзей, нельзя вспоминать без слез. "Подойдите ко мне, Тоня, Андрей, давайте постоим рядом- рядом". "Ты моя (мой) самая (самый) родная (родной), - говорил он, с трудом расставаясь с каждым, прося беречь себя.

Эти встречи словно лечили военные раны. Они были целебным напитком для всех, кто был в его окружении. Это все та же высота духа, приобщившись к которой, человек уже не мог отлепиться и тянулся к нему, как растение к солнцу.

Я работала с Моисеем Марковичем 9 лет. Мне несказанно повезло, что в моей жизни был период работы с таким человеком, с его радостью жизни, безграничным обаянием, душевной щедростью, благородством, уважением к человеческому достоинству.

Можно  привести множество фактов в отношениях его с другими людьми, когда под его влиянием они поступали учиться, начинали заниматься наукой, делать добрые дела.

"У тебя сложности с отделом кадров?", - спрашивает он меня и решительно направляется в названный отдел, улаживая все вопросы. "Тебя обидели в библиотеке?", - успевает заметить заплаканные глаза нашей сотрудницы.- "Им это дорого обойдется, теперь они и мои обидчики". И так - с каждым, кто был рядом с ним.

Действенность поступка, сила поступка, защита поступком – черта настоящих мужчин, и он всегда был таким.

Дар понимания других людей, лидерство, веселый нрав, любовь к шутке, острому слову – это, наверное, Моисею Марковичу, было дано от природы. А ответственность за другого, умение взять на себя эту ответственность, поддержать другого человека –  ощутимое влияние военных лет.

Все лучшие черты его характера особенно проявлялись в общении с фронтовыми друзьями. Все в этом военном братстве было для него свято и все хранилось в сердце, которое все больше болело. Моисей Маркович умер очень рано от разрыва сердца,едва перешагнув 60-летний рубеж жизни. И все провожающие его в далекий путь услышали, что самые теплые, самые проникновенные слова о нем сказали его однополчане.

Завершу свой небольшой рассказ о главном враче военно-полевого госпиталя словами его дочки. В рассказе «Поход», который состоялся, когда его дочке было 7 лет, а отцу 31, вспоминая это время, дочь написала:  "И сейчас, когда уже давно мне минуло семь, я вспоминаю с благодарностью тот дивный вечер, что открыл передо мной не только красоту, но и удивительное чувство счастья и безмятежности, замешанное на запахе костерного дымка. Мое сердце выросло, напоенное радостью от того, что можно быть защищенным от всех земных невзгод любовью большого и родного человека к маленькому еще человечку, не привыкшему пока шагать по земле».
 
Так хочется пожелать всем нам, чтобы в наше время перестала проливаться кровь, чтобы всегда торжествовал мир на земле, было больше добра, чтобы не было брошенных и одиноких детей. 

Пример жизни Моисея Марковича, как и многих людей его поколения - это пример высокой порядочности, мужества, внимания и любви к людям. Он должен передаваться как самое ценное достояние, как эстафета, сохраняющая духовные ценности нашего общества. Тогда глаза каждого ребенка, как когда-то глаза его дочери, смогут быть напоены радостью, потому что они защищены любовью родного человека от всех земных невзгод.

Может быть, это было бы лучшей памятью тем, кто защищал нашу землю в годы войны, спасал жизнь раненым бойцам, кто передал нам как эстафету огромную любовь к жизни.