Полная Луна, Игривый Кролик и Печальная Сова

The one thing you must never let yourself forget:
The Story is always on the street
Spider Jerusalem



В небе над городом было тихо. Лишь иногда прорезающие небо ментовские патрули, да тихий гул движков дирижаблей. Высоко над всем этим в звездном небе парила Сель, черная луна. Абсолютно мрачная, и казавшейся громадной черной дырой в пространстве над жизнью. К Происхождению Симметрии со стороны Белой грани, аккуратно жужжа винтами, приближался дирижабль с очень милым названием «Бумажный Голубок». Серебристые бока переливались в далеком свете улиц, а на борту, словно на боковой опухоли слона, красовался ирландский флаг. Пройдя рутинную проверку, «Голубок» пришвартовался к «Имперскому шпилю». На вокзал высыпала команда, которая принялась устанавливать трап и суетится с другими, не менее важными делами.
Шлюз «Голубка» распахнулся и стюардесса, улыбаясь, словно умалишенная, принялась прощаться с каждым пассажиром. Пассажиры вежливо кивали про себя, и тут же напрочь забывали про нее. Основной костяк составляли ирландцы, скорее всего прибывшие на открытие нового шикарного отеля «Красная Звезда», что на Багомутном проспекте. Иногда попадались просто приехавшие с отпуска коренные обитатели дорогих апартаментов на верхних этажах небоскребов. Среди всей этой мишуры выделялся худощавый, воровато оглядывающийся орк. Он явно спешил и крепко сжимал свой чемоданчик золотистого цвета. Кожа его была бледно серого цвета, что собственно было совершенно нереально, и абсолютно контрастировало со смуглой кожей, характерной для любого орка Майя, к которым, безусловно, принадлежал этот экземпляр. Но даже, несмотря на это, казалось, что нечто вытягивает из него жизнь, через некую полосатую трубочку, воткнутую ему в голову. Складывалось впечатление, что он не ел как минимум неделю и не спал год. Люди презрительно косились на него, а другие откровенно сторонились. Оно и понятно, в больших людских городах не особо жаловали всяких смуглокожих и коротконогих.
Из глубины пассажирского отделения дирижабля раздался грохот. Гулкие шаги о металлический пол возвещали, о подходе как минимум горы. Наконец, под свет вокзальных прожекторов, слегка пригнувшись, чтобы не задеть проем, вышел ирландец. К облегчению стюардессы ирландец просто был немного выше среднего жителя Туманных островов, а на ногах его были большие ботинки с коваными носами, из которых торчали волосатые икры. Довершало все это широкие цветастые шорты, и такая же рубашка с короткими рукавами поверх футболки, на которой был изображен остров Фиджи, с громадной надписью по-ирландски «Paradise in Man’s Hand». Надпись слегка выцвела. Стюардесса проследовала взглядом наверх, и наткнулась на бритый шарик с несколькими, странными черными отметинами. Короткая стрижка была огненно рыжей. Сквозь пятидневную щетину угадывались черты истинного ирландца. Но что действительно выглядело несколько странно, так это общая бледность кожи (даже для человека, который редко видит солнце) и странные черные полосы, которые покрывали все тело. Некоторые были словно повязки, другие смотрелись как простой пластырь. Но все они были иссиня черные и не были видно, каких-либо зазоров или завязок. Словно все эти полоски вросли в кожу или просто нарисованы. «Да. Нарисованы», - решила для себя стюардесса. К ней опустилось два зеленых озера, которые в данном случае заменяли глаза.
 - Может, позже встретимся, красавица? – весело спросил он, и лишь легкий акцент и рыжие волосы выдавали не здешнее происхождение. – Ты ведь наверняка знаешь пару замечательных местечек, а? э-э-э, - он пригляделся к табличке на груди. – С. Марини. Забавная фамилия. Ну, так как, Смарини, ты согласна? Проделаем потом пару странных и несколько нелегальных вещей. Я знаю пару игр, где требуется лишь мужчина и женщина. В общем, они раздеваются, выбегают на громадное футбольное поле, только надо обязательно взять шоколадный пудинг и бублики. Ну, или кренделя, это как повезет. А потом они…
 - Спасибо за то, что летали нашими дирижаблями. – Гордо сказала стюардесса заученную до боли в зубах фразу.
Ирландец понуро опустил плечи и посмотрел на толпу, продвигающуюся к таможне.
 - Если здесь все девушки такие, то я скоро повешусь. – Уныло пожал плечами, и уже молча направился в сторону вокзального здания, где громадными желтыми буквами красовалось: «Добро Пожаловать».
Спустя пару секунд ирландец, уже широко улыбаясь, приближался к таможенной проверке. Пожалуй, это была та редкая государственная инстанция, которая работала исправно. Приезжие тихонько проходили через проверку и направлялись в город, шумно общаясь, и рассказывая дивные истории, которые еще не успели рассказать в долгом путешествии. Кого-то встречали разномастные родственники и друзья. Ирландец подошел к таможеннику, на груди которого красовалась маленькая табличка с именем Янг.
 - Имя. Документы. Цель приезда. – Отчеканил Янг, даже не удостоив собеседника взглядом.
  - Данте Хадол, – ответил ирландец, протягивая паспорт. – Приехал убивать и грабить. Буду тут у вас развлекаться, а потом пойду…
Янг не реагировал и лишь тупо смотрел на фотографию в документе, потом бегло прочитал всю нужную информацию, и что-то записал.
 - Данте Хадол, -- задумчиво пробормотал он, всматриваясь в лицо Данте. – Не очень по-ирландски это звучит, а?
 - Мои предки были беженцами, но укрепились корнями на Фиджи, поэтому кровь у меня большой частью ирландская, а имя…
 - Хорошо-хорошо, малый. Я не спрашивал твою биографию. Что в саквояже?
Данте закинул черный саквояж, который до этого крепко сжимал, на стол таможенника и, открыв, показал содержимое.
 - Разрешение есть?
Данте вручил ему пару листочков, на которых виднелась гербовая печать Королевского управления внутренних дел, и обычная печать Агентства. Прочитав их, Янг захлопнул саквояж и жестом указал на выход. Данте широко улыбнулся.
Когда он уже практически вышел, уже распахнув дверь, сзади донеслись крики.
 - Держи его! Мери, заходи справа! Черт вас так, не дайте ему уйти!
Данте оглянулся и увидел худощавого орка с золотистым чемоданчиком, который резво скакал по столам, направляясь к выходу. На заднем плане маячили работники таможни и охрана вокзала. Крик стоял неописуемый. Орали какие-то дети, и женщины. Охрана вопила матом и регулярно падала, а орк мчался к выходу. Добравшись до последнего стола, орк оттолкнулся и, совершив в воздухе головокружительный пируэт, приземлился в метре от Данте и рванул мимо. Следом промчалось несколько охранников. Последний слегка притормозил и крикнул Данте:
 - Какого черта ты его не остановил?!
 - Это не моя работа. – Спокойно ответил Данте и направился к громадному лифту для пассажиров.
Народ уже успел забиться туда, словно от этого зависела их жизнь. Данте аккуратно вместился в кабинку, в которой уже было человек сто. По крайней мере, судя по запаху. Лифт дернулся, и двери с легким скрипом начали закрываться. Перед самым закрытием дверей, в маленькой щелке Данте увидел, как охрана ведет хмурого беглеца. Но Данте было уже не до того. Он вдыхал аромат Большого Города. Начинали слезиться глаза.

 - Я говорю тебе, сынок, а потом она воткнет тебе нож в сердце и сделает из твоих глаз омлет для своих детей! – Али закинул в рот громадный кусок подтаявшего сала. Из уголка рта остался торчать кусочек, но Али быстро и очень шумно всосал его внутрь. – А потом они будут играть твоими костями. Купаться в твоих кишках, а в твоем черепе хранить сладости! – для выразительности Али стукнул огромным, изодранным и черным, от боги весть чего, кулаком по столику.
 - Напоминает мое детство. – Задумчиво проговорил Данте, разглядывая полупустой бокал с пивом.
Вот уже минут двадцать, Али сидел напротив него, жадно пожирал жареное сало с острыми, словно бритва специями, жаловался на жизнь, и говорил, что женщины мало того, что порождения преисподней, так еще и просто само зло. Али был старым, потертым орком. Сначала Данте решил, что Али из Майя, но то, с каким жутким акцентом Али ругался по-оркски точно указало, что тот был Инком. Зато уж ругался он, бог даст. Особенно, когда Данте случайно заглядывался на очередную красотку, что, щеголяя пышными формами, проплывала по заснеженным улицам за стеклом кафе. Как рассказал сам Али, раньше у него была пышная, огненно рыжая шевелюра, от которой его враги просто уссыкались прямо на месте. Он долго тыкал в коротко стриженный череп Данте, у которого были тоже ярко-рыжие волосы. Данте лишь смеялся. Он так и не понял, «уссыкались» ли враги Али от смеха или все-таки от страха. Старый орк снова ударил кулаком по столу, когда Данте мечтательно проследил траекторию движения стройной официантки. Пухленькая, краснощекая хозяйка, за стойкой наградила своим, наверное, самым тяжелым взглядом.
Совсем недавно Данте плелся по густозаселенным улицам. И решил зайти в это небольшое кафе. Здесь пахло старыми, подгоревшими булочками. Кофе имел самый отвратительный вкус, который когда-либо придумывало человечество, а в его пиве опять что-то пошевелилось. Данте поднял стакан и посмотрел его на свет.
 - Проклятье, мальчик. Ты меня слушаешь?
 - Да, Али. – Широко улыбнувшись, не спуская глаз с бокала, отозвался Данте.
Потом к нему подсел Али. Официантки называли его не иначе как Безумный Али. Все к нему относились спокойно. Али вечно здесь питался, просто сидел, и мог часами пить одну чашку коричневатой массы, которую здесь выдавали за кофе. Иногда, он вот так, по-свойски подсаживался к другим посетителям и начинал делиться мудрость. Раньше, в свои более молодые годы, когда его тело еще состояло из сплошных мышц, а ум его походил на нечто быстрое и острое, он был боксером. К тому моменту, когда перед Данте сидел потрепанный старый орк, завернутый в изодранный полушубок, Али успел поработать практически везде, лишь бы платили. Он по-прежнему был довольно-таки крупный размеров, хотя какой-нибудь полуогр порвет его на две половинки, даже не заметив.
 - А потом я одним махом выбил ему челюсть, малыш! – взревел Али, потрясая громадными, словно гири, кулаками. – После этого он ушел из бокса, и все звали его Челюсти, сынок. Но чем он занимался…
Орк поскреб лысый затылок. Всюду посыпались чешуйки кожи. Не обращая на это внимания, и продолжая вещать о том, насколько же скотиной в итоге стал Челюсти, исключительно из-за того, что связался с бабами, Али схватил очередной кусок сала, и жадно запихал его в рот. Семь металлических зубов начали отчаянно перерабатывать пищу. Али вытер жирные руки и штаны, и смачно рыгнул. Никто даже ухом не повел.
 - Кажется, в моем пиве кто-то плавает. – Задумчиво проговорил Данте.
 - Что?
 - Ничего, Али. – Данте поставил пиво и, немного отодвинув от себя, осторожно стукнул вилков по краешку. Ничего не произошло. – Что ты там рассказывал?
 - Хватить возится с этой бурдой, сынок. Я вот что тебе скажу, если бы среди богов не было этих клятый баб, то они никогда бы не пали так низко. Мои слова – истина, малыш. Я могу много тебе поведать!
Мир вокруг Данте замер. Официантки продолжали бегать по своим и клиентским делам, повар продолжал жарить свои жуткие, утопающие в жире блюда, эбонитовый эльф за дальним столиком продолжал настороженно рассматривать каждого посетителя. Но в тоже время все это потеряло цвет, вкус, жизнь. Все стало серым, словно престало иметь значения. Данте улыбнулся.
 - Расскажи ему о свом последнем бое, старик.
Данте поднял голову. Рядом с их столиком стояло нечто. Это нечто было жутковатых размеров, пахло самым чистым жиром, блестело серебряными зубами и злобно скалилось на Али. Сам же Али как-то резко сник, словно бы кто-то выдернул затычку, и теперь из него с тихим свистом вытекал воздух. Старый орк потупил глаза.
 - Привет, Родни. – Хмуро сказал он.
Данте представил себе Али, как скромную, старую потертую ванную, которую минуту назад наполнили шампанским, а теперь выдернули заглушку. Теперь, прямо в сердце образовался водоворот. А этот самый Родни стоял, и крутил в руках золотую заглушку. И злобно скалился.
Али начал рассказывать. Совсем тихо, стыдливо потупив глаза. Казалось, сама жизнь утекает сейчас из его пальцев, а он стоит на краю обрыва, и лишь может смотреть. Как медленно иссыхает его кожа. Родни сидел на стуле рядом, курил и громко смеялся, когда Али в очередной момент умалкивал. Иногда он хлопал себя по коленке, и поворачивался к хозяйке, тыкая в бедного, сжавшегося Али пальцем, и громко гогоча.
А Данте чувствовал. Не запах горелой пищи. Не аромат жира Родни и немытого тела Али. Не холод, из маленькой трещины в окне. Он не чувствовал, как сотни маленьких волосков на его руках резко зашевелились. Он не чувствовал, как по его позвоночнику пробежала крохотная молния. Зато он чувствовал многое другое.
Он чувствовал, как сталь обхватывает его руки, когда она распрямляется для левого хука. Как каждая мышца наливается кровью, болью и жизнью, старается вырваться наружу, прорвать плотную, грязно-коричневую кожу. Как костяшки пальцев, чувствуют каждый грамм кости, в который впечатываются на полной скорости, даже сквозь плотную кожу перчатки. Как все тело, становится одной машиной, подчиненной одной лишь цели – нанести Удар. Удар, от которого противника разорвет на части. Данте чувствовал, что он служит толпе. Как толпа встречает каждое касание, каждое движение огромных мышц. Встречает громоподобным криком. Встречает такой энергией, что тело само продолжает двигаться. Двигаться вперед, к Цели. Через несколько минут, толпа будет визжать от восторга, когда Тело будет смотреть на поверженного врага. Разбитого, собирающего себя снова по кускам, словно замысловатую трехмерную загадку. И Тело отдается толпе. Толпа обгладывает кости. Пожирает мясо. Перерабатывает тебя, разбирает на части. Тело становится частью толпы. Великой, всеобъемлющей. Из нее нет выхода. Али его точно не нашел. Толпа переварила его и… забыла…
 - Оставь его в покое, Родни. Ты же видишь, как ему тяжело. – Сказала хозяйка.
 - А, да ладно тебе, Фэй-Фэй, это же весело! – выкрикнул в ответ Родни.
  - Спасибо за историю, Али. – Сказал Данте
Родни и Али дружно уставились на Данте, который уже беззаботно смотрел в окно.
  - По-крайней мере, она интересней, чем твои истории о вреде женщин.
Али громко рассмеялся. Из-за зубов полились остатки пищи.
  - Клянусь своим именем, малыш, ты в этом мире не пропадешь! – гаркнул Али и снова рассмеялся.
Человек, по имени Родни лишь молча ухмыльнулся, встал со стула, и пошел о чем-то болтать с эбонитовым эльфом. Данте накинул на плечи тяжелое пальто и встал.
  - Али, ты часть этого Города. Без тебя он будет другим. – Сказал Данте, широко улыбаясь.
Али сидел, и молча смотрел, как высокий мускулистый мужик, в шерстяном пальто на голое тело, в широких армейских штанах и ботинках, металлическими наконечниками, медленно вырос из-за стола. Только что перед ним сидел обычный парень, каких полно в городе. Он их постоянно встречал в этой забегаловке, с их помощью жрал на халяву и был таков. Но с этим было что-то не так. Возможно, все было в этим проклятых черных полосках по всему мускулистому телу. Возможно, в словах или действиях. А возможно все дело было в глазах. Али вдруг решил, что эти глаза видели, как рождался Куб, из Великого Ничто.
  - Эй. А счет! – возопила Фэй-Фэй.
  - Молчи, женщина! – крикнул в ответ Али. Затем широко улыбнулся Данте – Я заплачу.
  - Спасибо, старик.
Данте махнул рукой и вышел на улицу, весело звякнув наддверным колокольчиком. Али сидел, и молча провожал Данте сквозь витрину. Смотрел, как тот поднял воротник, когда на него с карниза свалился толстый ком снега. Смотрел, как молоденькая девушка с разворота влепила Данте пощечину, после того, как Данте начал что-то объяснять. Смотрел, как человек молча растворился в толпе.

  - Двигай, идиот длинноухий!
  - Заткнись, уродец!
Данте сидел на поребрике и молча жевал зеленоватый бургер. Перед ним, во всем своем гудяще-орущем великолепии развернулась пробка. Он тянулся по всему Длинкому проспекту, и возможно, даже раньше, но туда Данте не ходил. То, что происходил в этом небольшом промежутке, ему вполне хватало.
- Я тебе сейчас челюсть вырву! С корнем!
Один из водителей почти по пояс высунулся из окна, и махал монтировкой куда-то вперед. Данте очень сомневался, что он обращался к какому-то конкретному водителю. Скорее просто вымещал гнев, по поводу того, что вот уже (Данте глянул на огромный часы на башне перед ним) третий час торчит в пробке. Люди спокойно спешат по своим делам, миную пробку, не обращая внимания на крики. Вот парочка милиционеров уже двадцать минут о чем-то болтают с проститутками на углу. Вот бездомный, одетый в изодранную военную форму старого образца, протягивает руку к мужчине в дорогом костюме, и кричит ему вслед проклятья. Вот маленькая девочка стоит среди толпы, и плачет. Все проходят мимо. Девочка выпадает из картины, как маленький кусочек головоломки, на которой вместо кусочка голубого неба изображен грубый мужской половой орган. Но вот чья-то рука втягивает девочку в толпу. Толпа радостно принимает невинное создание. Вот маленький мальчик стоит у дверей платного туалета. На глаза надвинута мохнатая, поношенная шапка. Руки в карманах рваного пальто. Мимо проходит обычный человек. Ни чем не выделяется из толпы. Мальчик смотрит на него снизу вверх:
  - Услуги?
Мальчик спрашивает. В глазах его грусть, отчаянье и уже третий день голода. Данте молча смотрит на свой бургер, который смотрит на него в ответ. И продолжает его есть. На нем уже скопился снег, и теперь он смахивает на жующий сугроб. Краем глаза Данте замечает, что среди пробки стоит старый трамвай. Золотистая с красным краска давно облезла. Всюду виднеется ржавчина. Не хватает дверей, а с боков торчат опасные, загнутые ржавые гвозди. На ступеньках того, где раньше была передняя дверь, сидит женщина. На вид ей лет сорок, но кажется, что она прожила вечность. Глаза ввалились, и сквозь пелену веков читается лишь боль. Лицо покрыто сеткой шрамов и морщин. На ней ярко-красный жилет с золотыми погонами, поверх старой кожаной куртки с заплатками на локтях. Даже сквозь смрад сотен работающих моторов, сквозь странные ароматы бургера в своей руке. Сквозь весь смрад города, Данте чувствует странный аромат, что исходит от сигареты в мозолистых руках женщины.
  - Холодновато сегодня. – Сказал Данте, осторожно пробиваясь к трамваю сквозь толпу и машины.
  - В аду согреюсь. – Огрызнулась в ответ женщина, не спуска глаз с крохотного голого старикашки на другом конце улицы.
  - Не возражаете, если я присяду рядом, мэм? – как можно более вежливым голосом спросил Данте.
  - «Мэм»? Посмотри на меня, ты, олух. Я сижу тут, в разбитом куске железа, одетая, словно чертов клоун, а ты меня мэмкаешь? – Она подняла на Данте разъяренные глаза, но словно бы осеклась. Она долго смотрела на него, прямо в глаза. Затем прищурилась, сделала затяжку и сквозь дым хитро улыбнулась. – А мы с тобой раньше не встречались?
  - Нет. – Смущенно отозвался Данте и присел рядом, все еще сжимая зеленое нечто в руке, сколько бы то не вырывалось.
Женщина бросила короткий взгляд на то, чем пытался питаться Данте.
  - Я вижу, заходил в ресторанчик Хикса, да?
Данте тоскливо посмотрел на бургер.
  - Ага.
  - Что ж, - она принюхалась. – Кажется, он по-прежнему пользуется для заправки «Чудесным Луковым Соусом». – Она подмигнула Данте. – Только лук даже близко к этому соусу не покажется.
  - Зачем вы здесь сидите? – Данте вдруг показалось, что этот вопрос нужно задать. Что если он сам сейчас не спросит этого, вопрос сломает ему шею, выбьет зубы и отрежет губы. Но вылезет наружу.
  - Хороший вопрос. Чертовски хороший.
  - Вы бывшая богиня, да?
Женщина снова смерила его долгим пронзительным взглядом.
  - Нет, мне точно кажется твое лицо знакомым. Как будто смотрю на своего… хм... дядюшку?
  - Бывает. – Отмахнулся Данте. – Просто я похож на одного актера. Кстати, я Данте.
  - Френсис.
  - Френсис, - Данте покатал имя на языке. – А богиней чего вы были?
Женщина тяжело вздохнула.
  - Хотела бы я помнить это. Кажется, я была богиней всего. Словно бы несла весь мир на своих плечах. Словно.. . – она остановилась и уставилась на тлеющую сигарету. – Но все это, кажется, только сон. Кажется, я никогда не была богиней. Не могла решать судьбы одним мановением руки. Видишь того старикашку? – она указала на небольшой сугроб, из которого торчала черепушка с копной седых волос и безумными глазами. – Если я сейчас закрою глаза, что словно бы увижу всю его жизнь. От утробы до сегодняшнего дня. Каждый миг. Я словно вижу, как он впервые поцеловал своего первого, - Френсис нахмурилась. – Парня. Его первый раз. Его последний раз.
Она замолчала и подняла руку. Долго смотрела на свою ладонь. Данте, сквозь отвращение смог дожевать бургер. Затем она моргнула.
- Я вижу, как он умер. Как он несколько секунд наблюдал ад. – Она хитро ухмыльнулась сама себе. – Как «сам знаешь кто» улыбнулся ему. Я вижу, как его разум стал похож на бургер Хикса. Я вижу как вся его жизнь, словно песок утекает сквозь мои пальцы. Но как только я пытаюсь сосредоточиться, запомнить все эти ощущения, использовать их, в это момент кто-то словно бьет меня большим шишковатым молотком прямо по моей бедной голове. – Она снова ухмыльнулась, но как-то слишком горько. – Ты, наверное, не понимаешь, о чем я, да? Считаешь меня полоумной старухой?
  - Никак нет, Френсис. А что вы видите во мне?
Она закрыла глаза и повернулась к Данте.
  - О.
Когда она открыла глаза, Данте нигде не было. Она ухмыльнулась и закурила. Минуту она молча смотрела на мир сквозь дым. Затем громко и в голос рассмеялась.
  - Шельма. – Тихо сказала она.
Еще никогда мир вокруг не был таким ярким.

  - Не сезон для загара, парень.
Данте поднял голову, и увидел костюм. В этом костюме был человек, который стоял, облокотившись на перила и курил. И смотрел прямо на него, странно ухмыляясь. Данте сел. Посмотрел наверх, где чистым черным полотном висела ночь. Посмотрел вниз, где спустя сто двадцать один этаж шла ночная жизнь. Потом снова наверх. Внизу явно было светлее. Данте подтянул трусы, и поудобнее уселся на выступе.
  - Доброй ночи. – Сказал он.
Человек в костюме лишь ухмыльнулся в ответ, и молча посмотрел вниз. Данте посмотрел в двери за спиной незнакомца. Там вовсю шла какая-то вечеринка. Даже сквозь плотно закрытые двери доносился джаз и чьи-то веселые вопли.
  - Вечеринка?
  - Хм? – казалось, незнакомец думал о чем-то своем. Потом моргнул, посмотрел в двери и снова улыбнулся. – Что-то вроде.
Данте неловко поежился. Под этим взглядом, да с такой улыбкой, ему вдруг резко захотелось сигануть вниз, чтобы быстро размазаться по асфальту и людям. Данте сглотнул и поворошил бумажный пакет за спиной. Затем протянул вперед небольшой сверток.
  - Лебедьбургер?
Повисла тяжелая пауза. Незнакомец молча смотрел на протянутый сверток, когда между зданиями громко жужжа, пронесся милицейский самолет. Затем громко рассмеялся.
  - Не бойся, там нет настоящих лебедей. – Сказал Данте. – По-крайней мере так написано на упаковке.
  - Я родился в этом городе, парень. И я знаю чего нет, а что есть в твоем лебедьбургере.
  - Правда?
  - Что?
  - Что ты здесь родился. – Данте кинул бургер за спину. – Расскажи?
Незнакомец в очередной раз молча уставился на него, будто оценивал его психическое здоровье. Затем так же молча закурил, и посмотрел вниз.
  - Этот город. – Он резко замолчал. – Этот город высасывает тебя, парень.
  - Не уловил…
  - Хех. Ты, как я понял здесь новенький. Потому что иначе я б тебя знал. Я живу в этом городе дольше, чем себя помню. Этот город впился мне под кожу, стал частью меня. В моих легких его смрад и дым, в моей крови течет пот его рабочих и грязь его канализации.
  - Чего?
Незнакомец тяжело вздохнул.
  - Это место – чертова вонючая дыра. Но в другой такой дыре я жить не хочу. Здесь я хоть знаю всех навозных жуков и апарышей.
  - Ха! Отличное место, значит?
  - Ты меня вообще не слушал, да?
  - Что-то вроде.
  - Слушай, а что ты вообще делаешь на этом чертовом карнизе на такой высоте. – Незнакомец смахнул с перил толстый слой снега. – Да в такую погоду.
  - Не знаю. Решил, что отсюда все выглядит лучше.
Вместе они уставились на огромную толстую тушу дирижабля, что медленно плыл мимо. Огромный луч прожектора освещал жизнь внизу.
  - Тогда тебе нужно было идти в милицию. – Махнул рукой незнакомец, и швырнул окурок в пролетавшего мимо голубя.
Данте проводил взглядом маленькую белую пернатую тушку и сглотнул.
  - Слушай, если ты тут так давно, может сможешь мне ответить, а? – вдруг спросил Данте.
  - Валяй. – Отозвался незнакомец, поглядывая за спину, в квартиру, где шла вечеринка.
  - Я тут наткнулся на бар. Странное название. – Данте почесал затылок. – Сейчас скажу. А! «Полная Луна, Игривый Кролик и Печальная Сова» Что это значит?
- Старая городская легенда.
  - Например?
  - Как, например, о парне в сине-красном трико, ползающем по стенкам.
  - Хм.
  - Именно. – Незнакомец снова закурил. – Ну, так ты хочешь знать об этом баре?
  - Угу.
  - По разным слухам и домыслам, то произошло давно. Настолько давно, что даже старые пердуны, жалующиеся на новые времена, забыли точную дату. В то время, в городе бушевала Банда Трех. Это были человек, по кличке Сова, орк Луна и Высокий эльф Кролик.
  - Подобающее имечко.
  - Согласен. Но суть не в этом. Эти трое настолько наводнили окрестности и сам город ужасом и страхом, что даже власти опускали руки, и не могли ничего сделать. Эта троица творила что хотела. На их стороне было все, что нужно. Здоровье орка, сила эльфа, мозги человека.
  - Хех. Именно последний параметр меня и пугает.
  - Ни тебя одного. Троица держала под пятой весь город. Не осталось ничего, чего бы они не могли сделать. Они покупали, кого хотели, а кого не могли, тех не могли найти вообще. У них было столько женщин, что тебе не пересчитать на всех пальцах в городе. Но однажды Сова запал на девчонку не своего сорта.
  - То есть?
  - Это была любовница Сансета.
  - Кого?
  - Это отдельная история, но могу лишь сказать, что этот человек достоит своего имени и страха. Этот человек мог сделать все. Он мог достать кого угодно, где угодно. Он убивал людей, которые сидели в небольших камерах, два на полтора, без дверей. Он мог достать все. И он был единственным, кого уважали Трое. Они даже прибегали к его услугам, когда оставались бессильны сами. И вот, этот молодчик Сова, решил, что может все. Что ему не писаны законы. Собственно, это почти так и было, но есть законы, которые нигде не записаны, и за нарушение которых… в общем, твои уши на твоей двери, это самое малое, на что можно рассчитывать. И вот, Сову нашли. Его уши были на месте. Как и некоторые другие части тела. Но вот сам Сова висел приколоченный девятидюймовыми гвоздями к двери старого закрытого бара, на кто-то ножом изрисовал его лицо так, что он действительно стал похож на сову, причем на очень грустную. Внутри же были раскиданы его внутренности, а его…хм… причиндалы покоились в стакане с водкой.
  - Эээ… Уф.
  - Именно. – Незнакомец выпустил длинную струю дыма, и бросил взгляд назад. – Ну, ты же понимаешь, что ни Луна, ни Кролик не собирались мирится с подобными вещами. Они начали охоту на Сансета. Еще одна ошибка, которая положила конец их блестящей карьере. Спустя пару недель, когда кровь Совы только-только высохла, на той же самой двери было обнаружено тело Луны. Скажем так, он тоже стал очень похож на свой псевдоним. В нем обнаружили что-то около полутоны маленьких блестящих подшипников. И тогда эльф, полностью оправдал все легенды о своем народе, совершив самую большую ошибку. Он убил девчонку. Девчонку Сансета.
Данте шумно сглотнул.
  - И?
  - Что и? – Незнакомец затушил сигарету о перила. – Считается, что его тело до сих пор где-то в стенах этого бара. Кто-то считает, что это именно его глаза смотрят из маленького чучела кролика над стойкой. Кто-то считает, что он до сих пор жив, а его кровь добавляется в фирменный коктейль «Игривый Кролик». Но все это домыслы. Правду, боюсь, знает лишь Сансет.
  - А он – это ты, да?
Незнакомец рассмеялся громче прежнего. Затем утер метафорическую слезу и посмотрел на Данте, широко улыбнувшись.
  - Спасибо за комплимент, но нет. Я не он. – Он будто что-то услышал, и резко повернулся. – Ну, мне пора идти. Вечеринка скоро закончится.
Дверь балкона открылась, и на морозный ночной воздух вылетела музыка, дым сигар, выпивки. Женские духи и смех. Все вместе закружилось в прохладном воздухе, и улетело вслед за пролетевшим миом самолетом. Данте отполз поближе в стене здания, где кое-как смастерил шалаш из своего пальто. Взбил сумку и, свернувшись калачиком, начал медленно засыпать.
  - А мне здесь нравится. – Тихо сказал он.
Шум вечеринки напротив резко возрос.