Домовенок

ДОМОВЕНОК


В мартовский, не слишком холодный денек, переливающийся от солнечных лучей, юная Анечка Скворцова торопилась на третью двухчасовку в медицинский институт. Пробегая мимо книжного магазина, она с трудом пыталась уговорить себя не заходить туда, ибо опять потратит последние оставшиеся от стипендии двадцать пять рублей, спрятанные в самый укромный уголочек сумочки (на всякий пожарный случай), на эти дурацкие мистические книги. И, конечно же, у нее опять ничего не получилось. Как завороженная, она стояла напротив полок с книгами. Наверняка здесь были ответы хотя бы на некоторые её вопросы о жизни и смерти, о добре и зле. Очередной том посвященного мага и экстра... отправился в давно уже вышедшую из моды сумочку.
- О, Скворцова! Ты чего-то не торопишься, - снисходительно разглядывая книголюбку с ног до головы, произнесла высокая лупоглазая брюнетка в роскошной шубке, мнившая себя супер-герл.
- Да, кстати, у нас сегодня практика не в поликлинике, а в морге, так что купи себе нашатырь.
- Правда? Вот класс! Наконец-то нам покажут нечто стоящее, а не кукольную бутафорию. Давно мечтала увидеть живых мертвецов, - воскликнула Анечка и, необиженно подхватив удивленную от каламбура, сокурсницу под руку, потащила ее вперед.

Ветер трепал волнистые белокурые от природы волосы Анечки. И она то и дело заправляла их обратно под серенький беретик. Одета девушка была более чем скромно. Доходы у семьи были небольшие. Мать, работающая на ферме близлежащего совхоза, имела на иждивении еще троих - две младшие сестренки-школьницы да пьяница-отец, не дававший спокойно жить ни детям, ни жене. Но Анечка никогда не страдала от своей бедности. Ее васильковые глаза искрились такой неподдельной жизнерадостностью, что глядя на нее, верилось в светлое и прекрасное в этой замызганной от зависти и злости, черствой жизни. Она жила в своем мире, полном восторгов и огорчений, похожем на бескрайнее, волнующее то штилем, то штормом море, сливающееся на горизонте с таким же безбрежным небом. И была в ее глазах сила, не по годам развитая женская мудрость. Даже не женская, нет, скорее человеческая.
- Ну, ты даешь, Анька!? Я тебя напугать хотела, а ты рада...Чё ты за человек, не пойму, - удивленно приподнимая брови, пропела "супер".
В морге почему-то ничего экстраординарного не произошло. Анечке было жаль тридцатишестилетнюю женщину, умершую от рака. Смешно и нелепо висела бирочка, привязанная к ее ноге. Наверно еще недавно красотой этих ног восхищались мужчины, а может даже и женщины. И вот теперь это - нечто неодушевленное - лежало на столе, как лежит у хозяйки курица, дожидаясь отправки в суп.
Мысли об этом не покидали Анечку, возвращавшуюся вечером в общежитие, в свою маленькую комнатку на нижнем этаже - первую в ее жизни крепость.
В отличие от многих других, Анечку поселили одну, но ей не было ни скучно, ни страшно. С ней жили ее книги и старенький задрипанный магнитофон, да еще ее неуемные фантазии, превращающие в реальность самые неправдоподобные мечты и образы. Благодаря им, Анечке иногда удавалось как бы раздвоиться и посмотреть на себя со стороны. И еще...
Это случилось не сразу. Сначала шорохи и звуки были не регулярными, но Анечка, имея дурную привычку рассуждать вслух, наконец-таки разговорила своего домового.
- Давай так, - шептала она. - Два стука будут означать "да", а три - "нет".
Маленький житель был ненавязчивым и добрым, беседу старался поддерживать исправно. Видно, ему тоже было плохо одному, и подружка пришлась ему по сердцу.
- Ты меня ждал? - спрашивала Анечка.
- Тук-тук, - отвечал домовой.
- А девчата не заходили?
- Тук-тук-тук, - тихонько отстукивалось от стены.
Анечка очень привыкла к своему маленькому жителю и даже рассказывала ему о своих победах и поражениях на любовном фронте. Однажды ей захотелось не только услышать, но и увидеть своего друга. Тот отказался категорически. Тогда Анечка попросила его описать себя.
 После долгих подставок разных прилагательных под уже известные “тук-тук-тук” получилось следующее: невысокий, кареглазый, немохнатый, две руки, две ноги, 21 год, а вовсе не 100 или 200! “Наверное, этому зданию тоже лет 20, поэтому и домовенок такой молодой", - думала Анечка.

Как-то раз воскресным утром она возвращалась с рынка.
- Скворцова, - вахтерша нехотя оторвалась от стула и направилась к ней. - Слушай, занеси пакет Алеше из 35-й комнаты. Ему ребята оставили. Да, и скажи, что мать его звонила, обещала в среду приехать. Пусть ждет.
Женщина вручила большой пакет и без того загруженной сумками Анечке и бесцеремонно подтолкнула в спину.
- Ладно, мне не трудно, - вздохнула девушка и направилась к последней по коридору двери. Постучалась.
- Открыто, - донеслось из комнаты.
Девушка толкнула дверь и увидела молодого человека, сидящего в инвалидной коляске.
- Мне Алешу. Ему вот, пакет передали.
- Я и есть Алеша. Заходи, посиди со мной. Ты на каком курсе учишься? - он подъехал поближе и взял пакет. - Что тут у нас сегодня? Так, химия, биология, хорошо. Продукты. О, апельсин!
- Будешь? - Алеша протянул Анечке красиво очищенную половинку цитруса.
- Спасибо, не откажусь. Я не знала, что ты тут живешь. Я из 34-й комнаты, так что мы соседи. А ты - на заочном?
- Да нет, пока только на подготовительных курсах. Видишь, мне ребята лекции таскают. Мечтаю в этом году поступить.
- Поступишь обязательно, если очень хочешь. Я тоже тебе могу помочь. Кое - в чем разбираюсь.
- Я тоже, - как-то грустно усмехнулся паренек и посмотрел ей в глаза. - Ты вот думаешь, я всегда такой был?.. Нет, еще несколько месяцев назад ходил, как и все. Правда, не по своей земле, а по чеченской, и не в кроссовках, а в сапогах. Мост разминировали. Меня вот осколками в спину, а Олега - вверх, и, навсегда...
Алексей опять замолчал. Ребенок и старик в одном лице. Анечке почему-то стало неловко от соприкосновения с чужой болью. Как вести себя сейчас, надо ли что-то сказать? Их взгляды встретились - ясные, открытые, чувствующие друг друга, а значит и понимающие без всяких слов.
- Ну, ладно, мне пора идти. Я зайду чуть-чуть попозже.
- Заходи, Анечка. Я всегда тебе рад. - Алеша взял её за руку.
- Подожди! - Анечка выдернула свою руку из его ладони. - Как – Анечка? Как это - всегда рад?
- А ты еще не поняла? Прости ты меня, Бога ради! Я ведь тебя давно знаю, да и ты меня, в общем, тоже. Только зовешь меня не Лёшей, а ласково так - Домовенок...
 Анечка смотрела на него огромными от удивления глазами:
- Вот, видишь, здесь когда-то была дверь. - Он показал на стену у кровати, занавешенную ковриком. - А с твоей стороны, наверное, шкаф стоит. Так мы с тобой и беседовали: я молча, а ты вслух.
Анечка лихорадочно стала вспоминать, что она могла ему наговорить. Да, много всего. Она повернулась и направилась к выходу.
- Постой, не обижайся на меня, я ведь был тебе хорошим другом. Таким и останусь. Ну, постой, не уходи...
Хлопнула дверь.
Прошел час. Алеша услышал за стеной шум передвигаемой мебели.
-Да, я забыла тебе сказать, - показалась голова Анечки из-за ковра. - К тебе мама в среду приедет, так что жди! И еще: если чего надо - стучи, Домовенок! - девушка ласкова улыбнулась и исчезла.