А потом - тихо...

А потом – тихо…

Автор считает необходимым отметить, что данное произведение является на сто процентов художественным. Автор не ставил целью пересказ
 истории, легшей в основу сюжета, поэтому намеренно исказил некоторые факты и позволил себе пофантазировать.

«Чёрт, - думаю я, - днём об этом обязательно скажут во всех новостях! Может, даже по центральным каналам!»
Удар был такой силы, что я его и не почувствовал. Не успел. Раньше, чем нервный импульс добежал от бедра до головы, та сорвалась с шеи и с характерным бульканьем взлетела в воздух, брызгаясь кровью во все стороны. Впрочем, никто этого не видел. Я только что смотрел на часы: 4:40 утра. В такое время спят все, кроме меня и двух сумасшедших в этой машине.
Голова провела в воздухе каких-то полсекунды, а потом – звон разбитого стекла, крик водителя и внезапная темнота. Буквально на мгновение: просто веки закрылись. Следующая же кочка вернула мне зрение. Дико странное ощущение: не получается ни открыть, ни закрыть глаза, равно как и сдвинуть взгляд с одной точки. Но есть одна еще более дикая вещь. Я ВИЖУ. ВИЖУ И СЛЫШУ ВСЁ. И не могу ничего сделать. Даже шевельнуть каким-нибудь мускулом на лице.
Эти придурки орут матом друг на друга. Один за рулём, другой – сзади. Оба – бухие. Я различаю в темноте спинку пассажирского сиденья, подголовник, плечо водителя и его правую руку. Мне хочется проорать им всё, что я о них думаю, набить морду и позвонить их женам. Да-да, не в милицию, а любимым женам, чтобы те узнали, что сотворили их ненаглядные! Или – детям. Дочке. «Катюша, солнышко, послушай, что я тебе расскажу! Твой папусик сбил меня сегодня, когда куда-то очень спешил в своей бибике, а вот эта голова – всё, что от меня осталось!» Девочка заплачет и убежит к маме, а «папусик» захочет вскрыть себе вены, проглотить полкило снотворного и выпрыгнуть из окна на грёбаный асфальт. Он все это заслужил.
Такое чувство, будто всё зло Вселенной сконцентрировалось сейчас во мне. Меня распирает от ненависти и бесконечной обиды. Я хочу заорать во всю глотку: «Уроооооооооооооооооооодыыыыыыыыыыыы!!!!!»
Но я не могу. Мое тело осталось валяться посреди дороги, расплющенное и залитое кровью. Сейчас к нему, быть может, подходит сонный дэпээсник, крестится и шепчет: «Господи, а голова-то где?»
Я тут. Эти кретины куда-то несутся, не сбавляя скорости. Я лежу на пассажирском сиденье и вижу его спинку, подголовник и плечо того гада, который пять минут назад сделал из меня лепешку. Пусть, пусть он думает, что я ничего не понимаю. Если уж жизнь после смерти, как оказалось, существует, мне наверняка найдётся кому замолвить о нём словечко!
Чёрт! Но ведь мне его не видно! Я не знаю, кто он такой! Я лежу рядом с ним, я вижу его руку, но я, чёрт подери, никак не могу узнать, кто он, НИКАК! Ну вот. Кому теперь мстить на том свете?!
Или на этом? Какой свет теперь – «тот»?
О, я вижу второго подонка, он наклонился ко мне, чтобы рассмотреть. Что он хочет увидеть в темноте своими пьяными глазами?! Мы несёмся, безумно быстро мелькают фонари, их свет падает в салон. Я вижу лицо второго козла. Я хочу вцепиться в эту рожу и превратить её в кровавое месиво. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу этот уродский мир!
Стоп. Стоп. Мне показалось знакомым лицо – то лицо, что сейчас наклонялось надо мной, то лицо, что сейчас исказилось в гримасе ужасе и отвращения и тут же исчезло из поля зрения. Я его где-то видел… Не помню, где. Где, где, где… Не могу думать, из меня прут эмоции.
Летим. Они, вроде, умолкли. Думают, как быть. Где выбросить мою голову и где оставить машину…
Черт, я представил абсурдность ситуации: ночь, бешеная скорость, дорогая тачка (спинка и подголовник – кожаные), башка на пассажирском сидении… Репортерам будет веселье. Интересно, мою голову сфотографируют для «Комсомольской правды»? А в новостях покажут салон машины?
Новости… ЧЁРТ!!! Я вспомнил, где видел это лицо! Ё-к-л-м-н! Не верю, не верю, не верю, не верю, не может быть, это глупо, глупо, это слишком глупо, не хочу попадать в новости по такой причине, не хочу, не хочу, не хочу, не хочу!!!
У меня шок, если такое бывает с мертвыми. Я видел этого человека по телику.
Он орёт тому, который впереди: «На Кирова, вышвырнем там на свалку!» Это про меня.
Его не посадят. Ему вообще НИЧЕГО не будет. Он отбрешется, как всегда. Он не даст посадить даже своего водилу, а урод за рулём – наверняка его водила!
Резко поворачиваем.
Я НЕНАВИЖУ ЭТОТ МИР!!! Здесь хоть когда-нибудь бывает справедливость?! Почему он уже через месяц опять, как ни в чем ни бывало, будет протирать штаны в своем кабинете, снова, с бессовестно-зажравшейся ухмылкой на лице будет вещать по местному ТВ о социальных гарантиях, о пенсиях, об образовании и, ай, чёртовы кочки, я чуть не упал!, о ремонте дорог?! Почему он купит себе новую машину вместо этой, «осквернённой», наймёт нового водителя, вместо этого, «неудачного», почему он будет приходить довольный домой, ужинать с женой и детьми, делиться впечатлениями от дня и смотреть вместе с ними дурацкий голливудский фильм перед сном?
Почему У НЕГО будет всё это, а моё тело должно валяться посреди дороги и пугать ментов? Почему моя голова должна быть выброшена на какую-нибудь помойку на задворках города, где ей придётся нюхать просроченные кефиры, тухлые помидоры и использованные женские прокладки? Почему?! Черт, почему я вообще понимаю всё происходящее?! Почему я не умер нормально, как все люди, почему я вижу, слышу, думаю?!
Нет, это невыносимо. Я шутил как-то с друзьями, принципиально переходя дорогу на зеленый свет, что не хочу быть сбитым какой-нибудь «классикой» или дешёвой иномаркой. Что ж, сегодня я не дошёл до дома из ночного клуба, зато сбылось другое желание: меня сбила дорогущая Audi A8, принадлежащая мэру городу. Вот его рожа, он снова смотрит на меня. Я голосовал за него. Это были первые выборы, в которых я участвовал. Он подсчитывает, во сколько ему обойдётся отмазаться и замять всё случившееся. Он быстро трезвеет.
А я специально не пил в эту ночь. Я не хотел вляпаться в историю, возвращаясь пешком домой. Это желание не сбылось…
Внезапно мы тормозим. Я падаю вниз, на пол. Что-то щёлкнуло внутри головы. Мне больно. Я ничего не вижу, только улавливаю крик нашего мэра, народного избранника, обещавшего торжество справедливости в городе. Он гаркнул своему водиле: «Бежим отсюда скорее!»
Сначала стало темно. А потом – тихо…

2007. Октябрь, 16.