Специальные контакты. Часть третья. Пришествие

Пролог


Сотни или может быть тысячи лет назад на Земле появились посланцы Темных, Светлых и Нейтральных миров. Они выявили единственное место на планете, где возможны их пересечения без последствий для контактеров. Много позже на этом месте построили город Светигорск. Именно поэтому все события, описанные выше, происходили в российской глубинке, а не в центрах цивилизации: Светигорск находился в центре пересечения вселенских интересов.

При зарождении разумной жизни Светлые миры подарили планете людей ценное космическое вещество, заряженное необыкновенной энергией Греттов, и назвали его – «Облако душ». Оно поселилось на орбите Земли, насыщая человечество внутренней силой, которую где-то называли мужеством быть на Земле человеком, где-то – добродетелью, а в иных местах – честью духа.
Если посмотреть на деятельность Облака, то мы увидим, что искусством и науками люди тоже обязаны именно ему. Облако дарило нам часть своей энергии, оживляя биомассу, бороздя полушария головного мозга новыми идеями, украшая серое и белое вещество причудливыми иероглифами сознания.
Нейтральные миры, (они уже упоминались в первых двух частях повествования) – это звездная система, в которой главная планета разумных окружена множеством солнц. На главной планете не бывает темной ночи и белого дня. Ее народ купается в разнообразных лучах, которые посылают им такие разные и близкие звезды. Возможно, своим укладом жизни и образом мышления Нейтральные обязаны многозвездности своего мира. Они оказались способными постичь и переработать все культуры и философии Вселенной, все понять и принять, а вот их сущее и сокровенное понять не может никто. Мир Нейтральных очень сложен. Он насыщен не только их собственными психометрическими технологиями, но и чужими идеями в области радиобиохимии, адаптированной электроникой и механикой.
Нейтральные – сильные соперники Греттов. Нейтральные – опасные союзники Темных. Для существования такого космического супер организма с каждым новым приобретением требовалось все больше звездного вещества Греттов. Но соперники не хотели заключать с Нейтральными торговый договор. Гретты понимали, что плановое поступление звездного вещества в лаборатории Нейтральных способствовало бы их стремительному возвышению в космическом сообществе. Гретты никогда бы не стали выращивать своими руками активного и непобедимого врага. Тогда у Первых в Нейтральных мирах родилась идея - похитить Облако душ, и изготовить звездное вещество самим.
В Межгалактическом Совете все жили по Закону, который требовал не посягать на собственность чужих миров. Совет провел границы дозволенного в космосе. Но если частица соседствующих миров перебиралась через эти границы, то более удачливые захватывали ее себе. И по тому же Закону теперь никто не мог потребовать назад захваченный материал.
Нейтральные решили отторгнуть Облако душ, предложив землянам новую концепцию бытия. Они знали, что Облако может само покинуть пределы Земли, если его потенциал не будет востребован.
«Люди могут сами однажды отказаться от души, - утверждали человекознатцы Нейтральных. - Если сделать одушевленность немодной, то через поколение человечество уже не будет прежним». Нейтральные долгое время изучали людей. Их посланники внедряли новую этику в разных уголках мира землян, но неоднократно большой план разрушался по нелепой случайности. Всегда находились странные люди, возможно подготовленные другим посланником, которые побеждали в битвах с учениками Нейтральных.
Гретты посылали человечеству на выручку своих мессий, Темные – своих.
Нейтральные больше не могли позволить себе случайного исхода в длительной борьбе. Они решили, что настала пора облегчить Облако душ, дабы оно удалилось от Земли по законам космоса. Длинный путь души к человеку, на котором все возможно, был выгоден Нейтральным. К тому времени они уже могли влиять на энергетику каждого отдельного комочка, отделившегося от Облака. Повсюду были расставлены ловушки, препятствовавшие возвращению души назад в Облако.
Прошло время и Облако стронулось с места, отодвинулось о Земли. В истории человечества такое случалось не раз.
На Земле в конце 20 века появилось несколько посланников иных миров. Один из них стал Советником Главного Администратора, подсказав тому новый план развития России.
Главный Администратор не был посвящен в его планы. Он и сам не знал, отчего абсолютно доверяет своему Советнику. Он был уверен, что не ошибся в своем доверии. Страна за пять лет его руководства вышла в мировые лидеры по ежегодному приросту внутреннего валового продукта, доходы населения выровнялись в пользу бедных, и т.д.
К тому моменту шепоток об Ангеле Справедливости среди россиян вырос в слепую веру в нового мессию. Повсюду говорили о защитнике России, приписывая ему черты человеческого характера и лица. И ничего удивительного не было в том, что Главный Администратор увидел в Спасителе себя. Его собственное политическое возвышение, случившееся зимой, под Новый Год, он связывал с предсказаниями серебряных. Никто еще не замечал опасности в фантазиях руководителя России, но где-то далеко Темные радостно потирали руки.

Темные жили в мире без звезды. Вернее она была так далеко, что света их планете катастрофически не хватало. Жизнь в мире Темных была по началу искусственной. Но через многие и многие поколения, Темные обжили планету за планетой, смирившись с чернотой своих небес.
Темные никогда ни с кем не воевали. Они приняли в Межгалактическом Совете на себя роль братьев всех гонимых. Словом, они приютили у себя всех, кого преследовал Закон на Родине. И как-то так получилось, что с Темными стали выгодно сотрудничать практически все миры и колонии. Их привычки перестали вызывать острое отвращение во Вселенной. Те еще были привычки…
На планетах Темных ничего не произрастало и не плодилось. Протеин, безумный белок, который шел в Темных мирах на приготовление продуктов питания, они собирали на планетах, переживших крушение цивилизации. То, что гуманитарной катастрофе способствовали сами Темные, Межгалактический Совет не принимал во внимание: за сохранение дружественных миров всегда было кому биться. Если в результате побеждали Темные, то что ж…
Сотни звездных лет Темные с надеждой глядят на Землю. Их посланцы приходят в мир людей с идеями сохранения разнообразия видов и запретов на аборты. Они участвуют в работах людей над изобретениями в области строительства всевозможных объектов защиты от тотальных войн или сокрушительных природных катаклизмов. Словом, Темные заинтересованы в сохранении качественной плоти. Особенно они гордятся собственными разработками, связанными с фитнесом и культуризмом.

Положение в системе Желтой звезды тревожило Межгалактический Совет. Земляне угрожающе быстро подчинялись Нейтральным. Светлые миры не уступят планету без боя. Вселенная готовилась к беде. Все предвещало наступление времени Этора, предсказанного, но неопределенно видимого.

Глава первая


1
«Из дневника Григорьевой Анны»

У меня развалилась семья. Горе! Почему так произошло? Отчего так случилось? Зачем выбрало горе меня? Честное слово, я ни в чем не виновата! Тысячи женщин уродливее меня, глупее, безнравственнее, а ведь счастливы. Замужем.
Сначала я во всем винила Любимова. Из-за него треснула жизнь. Чемодан из дома я вынесла летом, но осень прошла, а меня никто не позвал обратно. Больше шести лет мы прожили бок о бок, но всего несколько месяцев были по-настоящему вместе. Я понимаю, бывает такая работа, когда мужчина должен ей больше, чем жене и детям. Хотя детей у нас нет. Но и в этом тоже виновата не я! Дети должны быть сделаны, простите за пошлость, в постели. Я не могу все делать сама! В том числе и детей. И потом, у меня тоже есть работа. Но ведь я переехала жить в кабинет после ссоры с Павлом, а он жил в своем кабинете до ссоры со мной. И еще не известно один ли. Что я вообще знаю о его работе наверняка? Ничего. Закрытый объект. Любимов обрек наш союз на погибель, когда согласился работать на закрытом объекте! Я выходила замуж за ученого, а оказалась вместе с торговцем оружием. Ну пусть не просто торговец, а изобретатель, изготовитель, но по сути – то же самое. В этом причина разлада между нами. Но так я думала недолго. Пока наполняла слезами первое ведро. А вот потом стали приходить более совершенные мысли. Самая здравая из них посетила меня после нервного разговора с Валентиной Смирновой. Я подозревала свою лучшую подругу в неверности. Пошлые подозрения, но какие-то народные и приметные. То есть народ приметил, что семьи разваливают именно близкие подруги. Так почему я должна отрываться от своего народа?! Мой случай – это национальная проблема. Валентина мои переживания заметила и предприняла некоторые шаги в сторону разряжения конфликта.
На дворе и в моем сердце царила зима. Подруга пришла поговорить о моем семейном положении. Любит она со мной о жизни разговаривать.
С порога, даже не сняв кокетливую шубку, принялась ругать меня и стыдить.
- Как ты могла за спиной Павла Сергеевича так трусливо сбежать из дома? Ты его подставила! И он все это время молчал. Никто ничего не знал. Только вчера услышала от случайных людей! Так подставила, так подвела!
Тоже мне, выбрала слово. Это неправда. Я никогда никого не подставляла. Это меня предали, унизили, забросили и выбросили. Теперь еще и ругать пришли.
- Человек узнает от чужих людей, что от него ушла жена! – продолжала вопить Валюшка. – Он раздавлен! Понимаешь? И за что? Великодушный, честный, надежный, любящий друг так безжалостно брошен.
- Да это я! Я брошена! – все во мне взорвалось и полетело осколками. – Ты ничего не знаешь про мои чувства! Тебе только переживания Любимова интересны! Как же: великодушный друг! Это я от чужих людей узнаю, что мой муж проводит большую часть свободного времени с моей подругой! Это мне, усмехаясь, разные жабы рассказывают, где видели Любимова с твоим ребенком! И еще плечами пожимают при этом, мол, почему бы вам, Анечка, своего не завести, если у мужчины такая тяга к детям?! Чтобы у тебя появился великодушный друг, я должна была потерять мужа!
Валюшка, раскрыв рот, смотрела на меня. Казалось, она не вполне понимает к чему я клоню. Наконец, до нее дошло.
- Вот, значит, как… Мне говорили что-то в этом роде, но я не предполагала… Ты оскорбляешь меня? Считаешь, что я… Я не подозревала… Я думала, что ты… И вообще… Аня!!! Как тебе не стыдно!!!
Валюшка раскраснелась от жаркого спора, бросила шубу на стол, где лежали важные бумаги. Хорошо, что снег, которым она была окутана поначалу, успел и растаять и высохнуть, все-таки отношения мы выясняли в довольно теплой атмосфере. Бумаги не пострадали. Но все это я видела как бы сверху, разделяя события в кабинете на важные и не очень. Сейчас важно было ответить Валюшке покрепче и потверже, чтобы знала!.. Ну, в общем, чтобы запомнила.
- А чего мне стыдиться?! Он все время с тобой… У вас слишком много общего появилось. Секреты, встречи, обязательства. И сейчас ты, моя подруга, встала не на сторону обиженной женщины, а на сторону мужчины. Яснее не скажешь, кто тебе понятнее и дороже.
- Все не так. – Валентина вся подобралась, стала говорить короче и тише. Ее серьезность приостановила мои истеричные вопли. – Ты никогда не спрашивала, а я, честно говоря, была уверенна, что знаешь обо всем.
- Я знаю. Обо всем теперь знаю.
- Паша получает сообщения от Рожнова!
- ???
Я была неподдельно изумлена!.. А Валюшка, сокращая события в своем пересказе до телеграфной формы, рассказывала что-то невероятное, почти сказочное.
- Любимов собрал прибор связи, повторив чип Рожнова. Помнишь? И Рожнов тоже сделал попытку выйти на связь с Землей. У них получилось! Они сначала слышали друг друга, а потом стали говорить друг с другом. И есть пленка, запись этих разговоров. Я ходила к Паше слушать Рожнова. И Никитку водила. Потом мы сами стали разговаривать с Юркой. Неужели ты думаешь, что такая работа не требует времени и сил? Он ведь ею после основной деятельности занимался. Ему, наверное, не хотелось переодеваться перед сном, так уставал. А ты…В любовники нас записала. Поверила сплетням. А Паша все эти годы жил обещанием встретиться. Он обещал, помнишь? И Юрка обещал. Эх, ты!
Мне было стыдно перебивать Валюшку оправданиями, хотя найти слова в свою защиту проще простого. Мне ведь тоже много чего обещали и вообще… Неужели я не заслуживала сообщения о таком знаменательном событии, как установление связи с Рожновым? Не чужая, кажется. Но я не стала вдаваться в подробности, по какой причине от меня скрыли информацию. Я слушала рассказ Валюшки с возрастающим интересом.
- Рожнов предупреждал Любимова об опасности. Это Паша понял сразу. Но смысл опасений Рожнова тонул в помехах. Юрка повторял свои сообщения много раз. Мы разобрали кое-что. Пока мы тут поудобнее устраиваемся и деремся за место под солнцем, Нейтральные миры посягают на наше Облако душ. Если Облако пересечет некую границу, тогда Нейтральные будут иметь на него неоспоримое космическое право. Для этого они стараются изо всех сил. Облако вот-вот уйдет от Земли в дебри космоса.
Я слушала подругу, не дыша. Про себя думала:
- Кто такие Нейтральные? Откуда взялись? И как это перестать нуждаться в душе? К чему нам эти заботы? Да и не будет такого!
 Словно услышав меня, Валюшка сказала:
- Многие уже не нуждаются. Что в мире творится! Нейтральные подсовывают через своих посланцев людям новые этические нормы, в которых душе нет места. Нейтральные разработали концепцию существования землян. Бездуховного существования. Некоторые в новых координатах успели уютно расположиться.
- Но как же?! Разве без души живут?
- Оказывается, живут. Рожнов предупредил, что поколения деградируют незаметно для самих себя. Сначала без души, а потом и без разума. Без души с нашими технологиями мы сами себя погубим. Превратимся в неуправляемый протеин. За Нейтральными стоят Темные миры. Они собирают в космосе безмозглый протеин. Это их пища. Кстати, и Темные, и Нейтральные строго следят за высокой рождаемостью и сохранением биологических видов на нашей планете.
- Всем нужен протеин?.. Они нас едят, да?
- Не знаю.
- Что же делать? Кто занимается нашим будущим? Правительство в курсе?
- А кому расскажешь правду, которую знаем мы? Меньше десятка человек в курсе происходящего. А всерьез относятся чуть больше пяти.
- Кто?
- Только не удивляйся. Во-первых, Яр Воронок! И это очень здорово.
- Воронок? Откуда ты знаешь?
- От Елены. Мы зря с ней перестали о серьезном разговаривать. Андрей Николаевич Ставский был более внимательным и любопытным. Он мне и рассказал.
- Значит, второй – Ставский?
- Да. Третий – Ухин.
- Этого только не хватало! Каким боком Хвастун примкнул к нашей компании?
- Он давно не Хвастун. И многое делается, благодаря его усилиям и информированности. От него мы узнали о том, что американцы тоже в курсе. Кое-что и там предпринимают. Но Америку философия Нейтральных захватила наиболее крепко.
- Если не считать нас троих, я и Ленку Фролову посчитала, то осталось еще, как минимум два человека. Кто же?
- Если не считать Любимова и Рожнова, а я нас пятерых не считала, потому что мы лично знакомы с представителями мира Греттов, то осталось, действительно, два влиятельных лица. – Валюшка сделала многозначительную паузу. – Советник Главного Администратора и заместитель начальника отдела косморазведки господин Фолед.
- Ничего себе! Сам Советник!? А этот, как его? Фолед. Он-то что делает? Может он предатель или шпион?
- Ой, перестань! Советнику мы обязаны серьезной помощью в деятельности Воронка и Любимова. А Фоледу технической и информационной поддержкой.
Я была потрясена всем услышанным! Почему все сошлось в Светигорске? Если Главный Администратор в курсе, то надо работать в Москве! Об этом я тут же спросила подругу.
- А почему Авсень к нам прибыл? А почему Ворон к нам явился?
- Лучи…! Но ведь все утряслось в 2001 году с лучами? Или нет?
- Эх, ты! В Светигорске база контактеров. Гретты, Нейтральные и даже Темные посещают Светигорск. Здесь особая зона, которую используют сотни или даже тысячи лет. Если хорошенько покопаться в истории, мы здесь много интересного накопаем. Ничего ведь не знаем про собственный город! Ухину американец показал список разных мест. В нем Светигорск выделен, как место специального контакта. Рожнов подтвердил, что здесь сходятся три мира, три этики, три программы будущего Земли.
- Почему же Авсень ничего нам не рассказал тогда? Выходит, Елена была права. Она ведь предупреждала, что нами манипулируют в своих целях иные цивилизации.
- Все правильно. Но мы все манипулируем друг другом. Главное – это общие цели. А с Греттами у нас общая цель.
- Ужасно. Ужасно, что такие вещи я узнаю в перепалке с подругой. Можно сказать, случайно. Ты выдала мне тайну под горячую руку…
- Да Любимов сам тебе все рассказал, если бы вы не поссорились. Что за корысть скрывать от тебя половину целого? Ты ушла в себя, обиделась, а нам в это время было не до личных отношений. Вот и получилась путаница. Ерунда и глупость.
Смирнова уставилась на меня, как когда-то, ожидая моих действий или хотя бы эмоций. А мне стало душно, руки бессильно обвисли, безразличие какое-то накатывало и тянуло к земле. В конце концов я упала в обморок.
Сколько времени я провела без сознания, не известно. Валюшка приводила меня в чувство смоченной в нашатырном спирте ваткой. Я не реагировала на резкий запах довольно долго. Подруга успела испугаться, но не позвала на помощь.
- Анечка, ну что же ты? Все хорошо. Все в порядке.
- В порядке. – Я открыла глаза.
- Слава Богу! Что за привычка – падать в обморок?! Аристократический пережиток. Лишь бы ничего не предпринимать. Да? Вообще-то меня тревожат твои обмороки. Ты должна серьезно обследоваться.
- У меня всегда обморочное состояние перед трудной работой. Так уж организм устроен. – Я уже пудрила щеки, слегка подпорченные стрессом.
- Хватит глядеться в зеркало. Если есть силы краситься, то немедленно пойдем к Паше! Нас там ждут».


2

Каждый на земле занимался своим делом. Человечеству живется тепло и уютно до тех пор, пока профессионалам наплевать на газеты и политиков. Профессионалы любят и знают свое ремесло, несут ответственность за свои действия перед гильдией учителей и родственников. Благодаря таким людям, могут мечтать или предаваться меланхолии так называемые творческие натуры. Словом, в то время, когда в лаборатории Любимова шептались и спорили, весь остальной мир выглядел вполне благопристойно.
Анна бросила незапертый автомобиль у самого подъезда восьмого дома, прорвавшись через кордоны охраны. Смирнова всю дорогу молча улыбалась, теребила ухоженный белый локон, не обращая внимания на безумную скорость и опасные виражи. Но в дом они вбежали вместе, будто он был той самой горящей избой, в которой билась забытая всеми лошадь. С Григорьевой вообще творилось нечто похожее на становление характера русской женщины по Некрасову. Вошедшим никто не удивился. Присутствовавшие организовано кивнули, не прерывая бормотания. Женщины самостоятельно избавились от шуб, примостив их в прокуренном шкафу для верхней одежды. Анна смиряла отдышку в большом кожаном кресле, оглядываясь и прислушиваясь. Валюшка села рядом на удобный стул с подставкой для ног. Трое мужчин склонились над столом: они гипнотизировали сероватый булыжник. Любимов казался больным. Анне стало нестерпимо жалко его.
- О! На «г» и «р» была реакция!
- На «ш» и «ц» тоже!
- На одни звуки краснеет, на другие синеет. Ну и что? Нам какая реакция нужна?!
В комнате пахло пороховой гарью открытия. Отстрелявшиеся идеями соратники ваяли в данный момент объяснения для недоразвитой общественности. То есть для только что вошедших.
- Павел Сергеевич его через сотни звуковых волн протащил, – обратился к Анне и Ваюшке Ухин. – Вся фонотека отработана. Шелест листвы, шум прибоя и так далее. Тринадцатый алфавит прочитываем - результат не достигнут.
- А что, собственно, нужно получить в итоге? – спросила Анна.
- Волшебство какое-нибудь. – буркнул в ответ Ставский. – Мы ждем всплеска какого-нибудь. Теплового или звукового, электро - магнитного.
- Камень Греттов. – важно пояснила Валюшка. – Мальчики учатся с ним общаться.
- Общение бывает разным, – вздохнула Анна о своем.
- Например? – резко спросил меня Любимов.
Григорьевой не хотелось говорить с мужем, возможно уже бывшим. Как-то трудно было открывать рот. Прежде чем разговаривать, неплохо бы сначала помириться, выяснить отношения, уронить слезу, и она молчала. Все смотрели на Анну. Ей стало неудобно. «Как - будто я капризничаю или ломаюсь», - досадовала Анна. В конце концов она промямлила:
- Можно молча погладить рукой, прижать к сердцу, оросить кровью или слезами. И может быть, и кровь и слеза и рука должны быть женскими, или детскими, или старческими.
- Верно! – обрадовался Ставский. – Кровей тоже много разных. Химический состав посредника должен быть весьма оригинальным. Пароль – всегда оригинален.
- Необходимо выяснить в чем заключается эта редкость. Тогда легче найти избранника. Много работы… А времени очень мало. – Любимов благодарно сощурился в мою сторону. – Рад, что помощников стало у нас больше.

Глава вторая

1

Фонд «Окраина» закрывали властью Федерального Смотрителя. Мешков все-таки добился запрещения благотворительной деятельности на социальном фронте. Прокуроры активно рыскали вокруг Григорьевой и Смирновой, требуя отчета о происхождении первоначального капитала Фонда. Представленные бумаги этих людей отчего-то не устраивали, и женщины ожидали со дня на день обысков и ареста. Неожиданно Закон отказался от своих намерений в отношении директора и главного бухгалтера Фонда. Подруг оставили в покое, сказав напоследок – «До свидания!».
В последние дни февраля все сотрудники Фонда трудоустраивались с сохранением прежней заработной платы в различные учреждения города. Анне предложили место руководителя координационного центра в структуре Федерального Смотрителя. То, что у новой должности не было определенного названия и внятных обязанностей, Григорьеву не удивляло. Наверняка ее создали специально для умиротворения амбиций бывшего директора. Официально Анна своего согласия не давала, но все вокруг зачем-то радостно ее поздравляли с повышением. Позвонили даже самые дальние и едва знакомые люди. На всякий случай. У Анны остался неприятный осадок. Надолго.
К тому времени Фонд выполнил благотворительную миссию, ради которой создавался, но готовился приступить к новой, не менее важной работе – устроительству парка развлечений. Пустырь, который собирался застраивать Фонд, всегда был местом диким и неухоженным. С самого сотворения Светигорска здесь никто ничего не строил и не сеял. Наконец, кто-то решил поменять эту историческую плешь на цветники и газоны - так сразу ударили по рукам.
Многие в городе не понимали, зачем Мешкову понадобилось останавливать нашу работу. Даже в кругу самых близких друзей не родилось ни одной похожей на правду версии.
К Мешкову просились на прием все, в том числе и Анна, и Ухин, и Любимов. Никого не приняли. Даже мэр города писал что-то в поддержку продолжения работ на строительных площадках парка, но и ему не удалось добиться положительного решения. Мэр, кстати, был новый. Молодой и решительный, в меру прогрессивный. Жаль, что ему сразу отказали в просьбе. И, кажется, отказ был сделан в грубой и неуважительной форме, потому что мэр надолго потерял интерес к работе. Недели на две.
Каково же было удивление друзей, когда они узнали, что Мешков вообще действовал не сам по себе. Его намерения выросли в решение похоронить Фонд благодаря просьбе Яра Воронка! «Все-таки Яр ненавидел всю нашу компанию. Если это не так, то почему же его поклонники нам мешают?!» - говорили они возмущенно.
 А тут еще Ставский принес странную весть. Сначала он запретил выяснять отношения с Воронком, а потом..!
- Друзья, - начал 12 февраля 2008 года Андрей Николаевич торжественно, собрав нас в кабинете Любимова, - Яр Воронок сегодня нанесет нам визит. И давайте окажем ему максимально уважительный прием. – Резким взмахом руки остановил Ставский взволнованный гул недовольных соратников.
- По какому поводу князь серебряных прибудет в логово семицветных? – спросила Анна, рассчитывая хотя бы подготовиться к встрече.
- По какой причине вождь семицветных максимально зауважал серебряного князя? – буркнул Любимов, не глядя в сторону Андрея Николаевича.
- Друзья мои! Если я скажу, что мы с вами обменяли Фонд на возможность понять камень Греттов, вы мне поверите? Посчитаете такой обмен равноценным? Ведь это фактически выглядит для нас так: работа Фонда в обмен на Рожнова. Неужели вы думаете, что для семицветных ничего не значит возвращение Рожнова? Да ради этой возможности я пошел бы на большие жертвы, чем та, которую от нас потребовали Воронок и Мешков. Им зачем-то нужно закрыть Фонд, а нам нужен Рожнов! Павел Сергеевич, ты же понимаешь… У Рожнова времени мало…Такие вот дела…Они еще хотят закрыть эту лабораторию, – совсем тихо добавил Ставский.
Андрей Николаевич сел на свободный подоконник, опустил голову, время от времени вытягивая ее кверху за седой чуб. Все молчали. Только Валюшка нервно всхлипывала: «Что значит мало времени? Юра в опасности?»
- У нас отберут это помещение? – будничным голосом без оттенков спросил Любимов.
- Нет. Просто требуют оставить попытки построить машину переноса.
- Откуда же там узнали о наших попытках, Андрей? – горько вздохнул Павел Сергеевич.
- Не от меня, – твердо ответил Ставский, глядя прямо в глаза другу.


2

За словами Ставского скрывалась еще одна невероятная неделя его жизни и работы.
В понедельник рано утром ему на стол положили распоряжение начальника отдела срочно представить предложения по документу №5. Самого документа Ставский и в глаза еще не видел, а от него уже требовали сдать какие-то предложения. Возмутившись, Андрей Николаевич отправился за разъяснениями к начальству.
- О! Быстро ты разозлился! – отчего-то обрадовался его приходу руководитель отдела. – Заходи, заходи. Все объясню. – Ставский уже сидел за столом на самом ближнем стуле к креслу начальника, а тот все говорил, будто тянул время. – Не было у меня возможности ознакомить тебя с документом. Я его сам только что увидел. Читай. Только не злись сразу. Это требует системного отношения. Понимаешь? Ну ладно, читай.
 Ставский среди казенного словоизвержения выделил следующее: «Организации, относящиеся к категории общественных, должны пройти перерегистрацию с предоставлением Уставных документов, финансовой отчетности, резолюцией специальных служб о благонадежности сотрудников и полезности деятельности организации не только по месту деятельности, но и государству в целом. Отдельно предоставить список членов организаций, чья деятельность связана с пропагандой и отправлением различных культов, в том числе и религиозных. Предложить государственным инстанциям исследовать наглядно - агитационный материал, в том числе и профессиональные пособия, дабы привести их в соответствие с утвержденным перечнем». Подписана бумага была неразборчиво.
- Видишь? – уважительно шепнул начальник. – Сам подписал.
- Что все это значит? – удивился Ставский. – Зачем такие меры? Что случилось?
- Так это же ты инициировал! – начальник изумленно посмотрел на Андрея Николаевича.
- Я?! Когда? С чего вы взяли?
- Ну, ты даешь, парень! Твоя диссертация сейчас обсуждается на самом верху. Шуму очень много. Уже и решение есть - считать ее докторской, а не кандидатской. Да знаю я, что еще не было официальной защиты! – остановил возражения Ставского начальник. – Но тема, понимаешь, важная и соискатель из нашей системы. Конечно, сначала посмотрели руководители. Теперь вот документы и приказы валятся на наши головы. Поэтому я тебя без предупреждения озадачил. Честное слово, я думал, что ты диссертацию сам первым лицам отослал. Еще карьеристом сопливым тебя называл у Егорыча. Надо же, как получилось!
Андрей Николаевич молча постукивал по столу.
Его научный труд, посвященный социальным конфликтам, признан досрочно и довольно высоко оценен. Но он не понимал, почему содержание диссертации породило документ №5?! Сейчас в голове Ставского за минуту пронеслись сотни страниц текста: ни в одной он не нашел даже намека на необходимость выявлять благонадежность сотрудников общественных организаций и профессиональных союзов. Напротив, он писал о вспышках немотивированного гнева, порожденного закрытостью многих организаций. Ведь люди не знают ничего или знают слишком мало о жизни тех, кого ненавидят. Они представляют себе их поступки или намерения, не понимая законов, которых придерживаются группы, клубы по интересам, нации или религиозные общины. Почему представления, заменяющие информацию, всегда рисуют объект черными красками, Ставский подробно разбирал в трех главах своей диссертации.
- Сходил бы ты к генералу, Андрюша, – пожалел Ставского начальник. – Все равно все ответы у него. Я только слежу за исполнением приказов в отделе.
И Ставский пошел к Егорычу.

Генерал Егорыч Виктор Несторович принял Андрея Николаевича не сразу. Рабочий график редко позволял ему приезжать домой раньше полуночи. Особенно в последнее время. Обстановка на подведомственной территории была сложной. Несколько дней назад начались допросы членов экстремистской организации «Антей», собравшей гору самого современного оружия в трех квартирах областного центра по адресам известных людей. Хозяева квартир теперь трясутся от страха в следственном изоляторе.
Егорыч не понимал, отчего в пору экономического стабильности и торжества законности появляются стаи недовольных, злых революционеров?! Отчего им помогают вписавшиеся в жизнь люди, у которых все в полном порядке?! Почему у него самого не получается ненавидеть всех этих подпольщиков?!
К примеру, вот эта группа «Антей», которая даже в названии умудрилась выставить себя полезной, значительной и непобедимой. Чего не живется людям спокойно?! Вроде бы все уже делается для того, чтобы жизненный путь был прямым и где надо разлинованный! Достали до печенок эти гераклы, антеи, персеи – психеи…
Арест вершился по правилам, скучно и долго. А вот операция по выявлению преступных намерений и лиц – сплошное приключение. На группу в областном центре вышли случайно. Это была целая цепь случайностей. Сначала скупка икон за границами страны и ввоз их в Россию контрабандными тропами настолько поразил воображение оперативников ведомства, что за деятельностью «новых культурологов», как окрестили их наблюдатели, решено было присмотреть. Обнаружилось уже спустя несколько дней, что иконами ребята не торгуют и не ограничиваются. И вот, что странно: про оружие и антиправительственный заговор арестованные говорят, а про иконы и прочие предметы культа – нет. Егорыч присутствовал на допросах. Молодые и не очень молодые люди в хороших костюмах, сытые, ухоженные, а в глазах – вызов, ненависть. Кстати, все коротко стриженные. Тоже вроде бы, как протест.
Он слушал и спрашивал, и читал по сто раз протоколы допросов, но все равно не понимал истоков противостояния. Что-то важное ускользало от его внимания. Егорыч мучался из-за необъяснимого обаяния, которое исходило от каждого подследственного в этом деле. Он не мог заставить себя быть суровым. Жалость заполняла его сердце. И еще, как ни странно, уважение. Вот ведь ничего не побоялись. Такие мысли пугали Виктора Несторовича своей новизной. Опасно любоваться врагом. Опасно!
Секретарь доложил о Ставском, ожидающем в приемной, когда генерал снова и снова размышлял о заговорщиках и текущем политическом моменте.
- Виктор Несторович! Я ничего не понимаю!
- Садись, Андрюша, – устало кивнул генерал Ставскому. – Садись. Вот ведь как оно бывает… Кстати, ты не знаешь зачем могут собирать иконы заговорщики?
- Заговорщики?! Иконы?!! Да я к вам поводу документа №5!!!
- Не ори на начальство, – усмехнулся генерал. – Я как раз про документ с тобой и говорю.
- Побойтесь бога! - неожиданно для себя крикнул Ставский.
- Боюсь, – спокойно и твердо ответил генерал. – Стал бояться. Поэтому и спрашиваю тебя, молодого, бесстрашного, умного, что делать генералу ФСБ, если он вдруг вспомнил о Боге? Не о том, которого серебряные славят, а о привычном благообразном дедушке с облаками и нимбом, которого внуки мои не знают и на которого нынче посмотреть можно либо во время облавы на заговорщиков, либо на складе вещественных доказательств.
Егорыч прикрыл глаза ладонью, навалившись грудью на стол. Он был в штатском, но генеральский китель зачем-то накинут на спинку служебного кресла. Будто человеку было нужно время от времени напоминать самому себе о собственном служебном статусе.
- Скажи мне, Андрюша, почему в храмах не стало икон – всюду серебряные статуи? И что делают в таких случаях старообрядцы? А? – генерал посмотрел на Ставского какими-то непривычно детскими глазами. - Не то что-то делается. Я видел твоих ребят. Семицветных. Все сосредоточенные, веселые. А у серебряных жестокие ищущие глаза. Но люди идут все-таки к ним, а не к вам. Или вот мы, офицеры порядка, добились тишины в стране. Но кто нам благодарен за нее? Чем яснее требования к населению, тем скорее появляются антиправительственные группы. Я обратил внимание: все задержанные - соседи. Живут почти на одной улице. Прежде из этого района не поступало сведений даже о пьяных сварах. Что случилось с людьми? Возмущаются, а теперь уже и вооружаются. Против кого? У нынешних вот оружие вместе с иконами лежало. И то и другое спрятано от посторонних глаз, аккуратно упаковано, в боевой готовности, значит. Ты понимаешь что-нибудь? Иконы, в качестве оружия или оружие, в качестве иконы? А люди-то какие замешаны! Преподаватель университета, врач-стоматолог, главный бухгалтер крупного завода. Конечно, боятся, плачут, но молча ждут наказания, показания не дают, от группы не отрекаются, не извиняются даже. Остальные - мальчишки! Злые, гордые. Что происходит, майор Ставский?
- Капитан. – вежливо поправил Андрей Николаевич начальника.
- Майор. Сегодня приказ пришел. Только я тебя не поздравляю, Андрюша. Майору-то труднее отвечать на такие вопросы. Тем более, что ты теперь будешь заниматься документом №5. Назначил я тебя руководить группой, чтобы грамотно и в срок выполнить пожелания Главного Администратора.
- Так я же и пришел из-за этого к вам! – снова вскочил с места Ставский. – Нельзя работать в рамках такого документа. Политически не верно.
- А ты не послушайся меня! Сделай по-своему! – обрадовался вдруг генерал. – Не испугаешься? И полномочия у тебя есть. Поправки к документу сделаешь под видом механизма его исполнения. Времени у тебя немного. Заметят не сразу нашу с тобой революцию, но заметят обязательно. И вот тогда ты останешься один на один со Смотрителями. Сможешь?
- Смогу, – подумав секунду другую, твердо отчеканил Андрей Николаевич, - А с иконами я разберусь. Обязательно разберусь. Есть в этом что-то иррациональное.
- Тогда начинай немедленно работать. Идите, майор Ставский. Удачи вам.


Глава третья

1

Ухина третью ночь терзал сердитый шепот.
- Отдай камень! – грозно требовала темнота.
Валентин Михайлович испуганно давил на пульт, включая общее освещение, но никогда не находил грозившего.
Сразу по приезде в Россию Ухин столкнулся с неприятными картинами нового уклада жизни. Во- первых, его терзала необходимость вставать утром с первыми звуками государственного гимна. Он попробовал однажды не встать – дверь в квартиру едва не вынесли милиционеры, предупрежденные соседями. Валентин Михайлович не ожидал, что кто-то позвонит в отделение и уличит его в нарушении Уложения! Между тем, позвонили восемь человек! В подъезде проживало пять семей. Выходит, кто-то отметился дважды?! Валентина Михайловича наказали, приговорив административным комитетом к штрафу, назначили экзамен на знание текста Уложения и прикрепили участкового воспитателя, который каждое утро заставлял Ухина стоять подле радиоточки, пока не смолкнет патриотическая песня.
Спустя два дня после случая с гимном, Валентин Михайлович вынужден был сдать свой шикарный автомобиль обратно в магазин – у него не оказалось разрешения на владение столь роскошной вещью! Когда он узнал, что разрешение выдает Мешков, то безоговорочно отказался от автомобиля: никогда ему не получить нужную бумагу! Такие справки выдают после обстоятельного объяснения властям, что транспортное средство представительского уровня просто необходимо просителю, а также внушительного взноса в местный бюджет. Стал Ухин передвигаться по городу в разрешенном ему по статусу маленьком Фольксвагене.
Помимо всего вышеперечисленного, Валентин Михайлович нарушил правила общественной нравственности – в присутствии детей попытался ухаживать за красивой женщиной, отпустив пару комплиментов ее ножкам и глазкам. Не мудрено, что в один прекрасный день он испугался шороха занавески в спальне.
В лабораторию Любимова Ухин принес камень Греттов от страха, а не из чувства товарищества. Он понимал, что невидимый мучитель готов переступить через труп владельца, чтобы получить нужную вещь. К тому времени Любимов в глазах Ухина выглядел сверхчеловеком, сумевшим отстоять свое право на прекрасный понтиак. Валентин Михайлович верил, что защищая важных и богатых, Павел Сергеевич сможет уберечь и себя и камень от любых посягательств. Оснащенность лаборатории, действительно, позволяла избежать появления в ней разных говорящих невидимок. За последние годы наука так далеко шагнула вперед, что потребители новых технологий перестали уважать фантастику.
Камень Греттов положили в специальный сейф.
Прошла неделя, а Любимов на осторожные вопросы Ухина отвечал одинаково – не понимаю о чем вы, Валентин Михайлович. И Ухин успокоился: темнота не просочилась в лабораторию.
Личность Воронка, с первых минут возбуждала любопытство Валентина Михайловича. Честно говоря, он страшно хотел познакомиться с Лидером поближе, но с момента его возвращения в Светогорск свалилось столько дел, что он не смел отвлечься ни от одного из них. Теперь Воронок сам придет к друзьям. Но когда? И можно ли опередить Яра, запросто постучав в дверь его дома? Ухин и сам не мог толком объяснить, зачем ему нужно попасть в дом Воронка. Он просто чувствовал потребность прислониться к частной жизни личности такого масштаба. И найти в ее тени защиту и покой. Однажды, улизнув от всех, Валентин Михайлович смиренно позвонил в серебряный колокольчик над огромной черной дверью. Дверь ему открыла сногсшибательная красавица, которая почему-то застыла на пороге от изумления и еще чего-то, близкого к раздраженной брезгливости.
- Я, простите, может быть и не должен был… - растерялся Валентин Михайлович. - Простите, я могу видеть господина Воронка?
- Вы – Ухин? – резко спросила красавица.
- Да. Валентин Михайлович, – удивился гость. – А разве мы знакомы?
- Заходите, Ухин. – по-прежнему неприветливо сказала хозяйка. – Ждите. Я сообщу о вас.
Ухин собирался пройти в большой холл с пальмами и розами, но женщина не позволила ему покинуть скромной прихожей.
- Останьтесь здесь, Ухин. Яр может не найти для вас времени, – и, обращаясь уже к кому-то еще, приказала, - Проследите за тем, чтобы этот человек не покидал прихожей.
Оставшись один, Ухин думал о красивой хозяйке. Что-то знакомое было в манере поворачивать голову и даже резкость ее, казалась, уже где-то виденной.
- При каких обстоятельствах я мог встречать эту женщину? – ломал голову Ухин. – И как я вообще пропустил такую даму мимо своего сердца?!
И тут он вспомнил. Конечно! Пришелец, дом на улице Ленина, сотенная купюра и брюнетка с разноцветными ноготками.
- Неужели она? И, надо же, стала женой Воронка! – Ухин вдруг понял причину недоброжелательности хозяйки. – Меня, пожалуй, отсюда в шею выгонят. Жаль.
Но его приняли.
Яр Воронок был не просто красивым мужчиной. Ухин повидал на своем веку красавцев. Один Мешков чего стоил. Но человек, сидевший на стуле с высокой резной спинкой, был … богоподобен. Если бы кто-нибудь сказал Ухину, что Воронок – ангел, он моментально поверил. Да, именно такими должны быть ангелы: темные крылья аккуратно сложены за спиной и скрыты под длинной накидкой. Ой, да это же не плащ вовсе, а волосы!! Ухин не видел никогда прежде такой роскошной шевелюры.
- Точно ангел. И крылья прячутся под волосами. Не зря они такие длинные и густые, – думал про себя очарованный гость.
Валентин Михайлович только не мог объяснить почему ангел Воронок - темный, но это для него в тот миг не было главным. Вылезло из глубины сознания сравнение и больше ничего. От ангела у Яра были глаза – пронзительные и скорбящие.
- Взглянет один раз – все поймет про тебя, а потом жалеет пригвожденную душу, – нервно вздохнул Ухин.
Но подробно разглядывать хозяина ему не позволили. Попросили приблизиться.
- Вы хотели говорить со мной? – строго спросил Воронок посетителя.
- Да.
И Ухина понесло. Он рассказал Яру про свое прошлое, настоящее и намерения друзей, задал все вопросы и высказал все терзающие его сомнения. Валентин Михайлович ждал, что перед ним разверзнется пропасть, из которой выплывет светящийся шар истины. Ухин думал, что здесь он узнает все. Он даже прислонился лбом к руке Яра, пока отчитывался за свое мироощущение. Но Яр ничего ему не сказал. Какие-то люди в серебряных балахонах повели его в дальние комнаты, задавали вопросы, оформляли анкеты. Ухин вырвался от них глубокой ночью. И, вот чудеса, он больше не боялся голоса темноты. Он отчего-то вообще перестал страшиться чего бы то ни было. Прояснилось будто в голове. Стало понятно, как надо жить дальше. Формула правильной жизни необыкновенно проста – слушайся старшего. Слушайся Лидера. Слушайся Яра Воронка. И хотя его Лидер ничего не приказывал, Ухин хотел для него совершить какой-нибудь подвиг. Например, принести в дар камень Греттов.


2

Елена нервно высказывалась перед зеркалом.
- Нельзя принимать у себя всех. Такая мразь и у меня дома! Чем я отличаюсь от прислуги, если не могу закрыть дверь перед неприятным мне субъектом?! Захотелось ему прийти – лезет в дом. И что делают в таких случаях жены? Гонят вон.
Елена говорила жарко и долго. Она не могла ругаться с мужем из-за Ухина. Но сердце кипело от ненависти.
Яр, не разделяя негодования жены, поспешил ее успокоить:
- Человек пришел служить нам. Мы должны помочь ему выбрать работу. А насчет прошлого говорить не следовало. Ухин изменился. Его даже твои друзья простили. У тебя меньше причин для ненависти, чем у Любимова или его жены.

Яр вместе с Еленой собирался на встречу в Рабочий район. Елена была рада, что, наконец, сбудется ее желание – муж и друзья познакомятся поближе. Она воссоединит дружбу с любовью. Неожиданно Яр прервал мечтания жены.
- Сегодня у нас будет трудный вечер. Я сообщу твоим друзьям важные новости, а они откажутся от своих прожектов. Ты знаешь, насколько тяжело отказываться от мечты, тем более, если уже стоишь на предпоследней ступени лестницы, ведущей к ней. Я хочу просить тебя: не пытайся помочь друзьям – их жертвы ничего не стоят, помоги мне провести беседу с максимальной убедительностью.
- Конечно, любимый, – вздохнула Елена. – Все, что могу - сделаю. А ничего не смогу, так промолчу.
Воронок отдавал себе отчет на какое сложное дело он решился. Наверное, проще было приказать или внушить, но … В том то и трудность, что следует получить полное одобрение планов Яра от семицветных и их союзников. Чистое одобрение. Без примеси психологического давления или страха перед сильным противником. Яр надеялся, что его нынешние собеседники окажутся умными людьми. По-настоящему умными. Без дипломного щита и баррикады из цитат, которые часто встречали его в рабочих и домашних кабинетах важных сановников. Он рассчитывал на генетически приложенную мудрость и воспитанное в битвах за истину логическое мышление.
Елена после слов мужа вернулась в гардеробную. Приготовленное платье для совместного выхода в гости больше не соответствовало мероприятию. Она повесила легкий красный шелк с броской вышивкой в шкаф и взяла скромный синий костюм с длинной узкой юбкой. Вздохнув, Елена решила смыть с лица вечерний макияж, над которым трудилась больше часа. К синему костюму разрешена едва заметная помада и светлые тени - таким способом женщины скрывают свои тревоги и возраст – роспись «а ля наив».
Наконец, супружеская пара готова к походу в гости. Яр ничего не сказал жене насчет наряда и нового лица. Он тоже предпочел синий костюм и светло – серую сорочку с серым галстуком. Кто-то успел уложить Яру волосы, и они спускались тремя змейками почти до талии. Огромную комфортабельную машину подали вовремя. Лидер серебряных отправился в Рабочий район.
Пока Яр пристально вглядывался в темноту вечернего зимнего города, Любимов мерил большую комнату лаборатории крупными шагами. Включили все освещение, которое было в комнате, но ему все равно не хватало света.
- Ничего не видно! Андрей Николаевич, экономить не надо! Фирма пока платит! – раздраженно кричал он Ставскому.
- Не нервничайте, Павел Сергеевич, - деловито отвечал ему друг, - все горит огнем!
В лаборатории уже с полчаса находились все причастные. Валюшка надела для такого случая бежевое платье с меховой отделкой из баргузинских соболей. Очень красиво серебрилась темная шкурка длинными седыми нитями ворса. Валюшка берегла бежевое для особо торжественного выхода, так что уровень встречи был всем ее знакомым ясен. Анна остановилась на черном пиджаке и красной широкой юбке. Зачем-то приколола к пиджаку шикарную темную розу, которую сделала для нее когда-то давно бабушка. Роза из бархата, парчи и газа придавала облику ретро–нотку. Искусственные цветы, кроме Анны, никто в городе к одежде не прикалывает. Зря. Есть в этом украшении что-то интимное, камерное, намекающее. Анна не знала для кого сегодня взмахнет красными фалдами ее юбка, будет блестеть роза и чуть-чуть расстегнут на груди пиджак. Но может кого-нибудь заденет за живое все это великолепие?!
Все нервничали, суетились, никто не присел на кресла и диваны, приготовленные по такому случаю. Но стоило зашелестеть по очищенному асфальту автомобильным шинам, как мы бросились занимать места и принимать непринужденные позы. Наверное, со стороны это выглядело смешно, тем более, что все разом вскочили с мест, когда в комнату вошел Яр с женой.
- Добрый вечер, - просто сказал Воронок и протянул руку Валюшке, оказавшейся ближе всех. – Воронок. Если не ошибаюсь, вы - Смирнова? Валентина Петровна?
- Здравствуйте, – пожала руку Яра Валюшка. – Можно без отчества. Валя.
- А вы – Андрей Николаевич? – перешел Яр к следующему персонажу.
- Ставский. – ответил на улыбку гостя Андрей Николаевич, смутившись от того, что его горячий взгляд в сторону Елены перехватили
Затем Яр протянул руку Анне, и она неуклюже за нее подержалась. Ухин щелкнул каблуками, насмешив всех. Последним поприветствовал Яра Любимов. Он строго и крепко пожал протянутую руку, коротко представившись: « Любимов Павел Сергеевич». Он, как-будто не хотел, чтобы его узнавали, произносили его имя из вежливости или демонстрируя осведомленность.
Неловкое молчание после представления принимающая сторона прятала за хлопотами. Ухин суетливо двигал огромное кресло поближе к Яру, Ставский краснел возле Елены, Григорьева и Смирнова держали спину, примостившись на краешке дивана.
Наконец, все расселись по местам. Правда, огромное кресло Яр уступил Любимову, предпочтя его служебный стул. Все замолчали. Накануне мы жарко спорили – уместно ли при таких обстоятельствах подавать закуски и напитки? Сошлись на том, что лаборатория – не ресторан, и если Воронок предложил встретиться здесь, то на угощение не рассчитывал. А тележка с бутербродами или шведский стол нам совсем не помешали бы. По крайней мере не висело бы над нами тягостное молчание. Кто, наконец, начнет говорить первым?! Яр обвел присутствующих грустным взглядом и и начал свою речь неласково.
- Я удивлен, господа. Вы не умеете вовремя остановиться. А разве ответственное торможение перестало быть добродетелью? Анна Ивановна, вам не стоит обижаться на решение закрыть фонд «Окраина». Вы разрешили проблемы жителей города Светигорска. Мечты и чаяния жителей страны в целом фонду не поднять. В этом Мешков абсолютно прав. Теперь о работах на пустыре… Павел Сергеевич у нас человек особенный. Его терзает дух непослушанья, без которого в науке нельзя. Но всему ведь есть пределы! Ваши работы становятся опасны. Научное любопытство превратило вас в безответственного фанатика. Неужели, Любимов, у вас сердце ни разу не екнуло из-за непонятных, но мощных вибраций во время последнего эксперимента?! Здесь же жилой район! Это место не трогали испокон веку. По какой причине, краевед - Ставский? Неужели не удосужились выяснить? Некогда было? Тянуло выкопать ямку экскаватором? Здесь нельзя вести земляные работы. Здесь вообще нельзя трогать землю. Скажите, Павел Сергеевич, - неожиданно нежно обратился Яр к Любимову, - вы помните свою прабабушку?
- Нет. Только по фотографиям. А что?
- Ваша семья в нескольких поколениях проживала в этом месте. Кто-нибудь рассказывал вам почему? Вас не удивляло такое странное постоянство? Такая преданность месту ничего вам не говорит?
- Я впервые слышу о месте приписки целой фамилии к Рабочему району.
- Ну-у! Этот район не всегда был Рабочим, - протянул Яр. - Здесь селились и купцы, и ратные люди. Но Любимовы жили в этом месте всегда. Кстати, все ваши предки наследовали фамилию по материнской линии. Есть в архиве брачный договор, датированный 1814 годом, в котором под номером один упоминается право невесты на передачу всем своим детям собственной фамилии. Невеста ссылается на заповедь предков. Я проверил - действительно, все Любимовы жили возле пустыря. Вам интересно знать с чем это связано?
- Безусловно. – Любимов наклонился вперед и внимательно слушал Воронка, не сводя с него глаз.
- Основатель вашего рода – контактер. Посланец Греттов.
В этот миг все дружно выдохнули: « Ах!». Но Воронок невозмутимо продолжал, не обращая внимания на побледневшего Любимова.
- Академия строго наказывает нарушителей Устава Переноса. Но было время, когда она раздавала индивидуальные разрешения на смешение. Вас пращур был мобилизован академией Структуры на деторождение. Чтобы присматривать за специальной аппаратурой, которую установили наблюдатели на пустыре. С тех пор все потомки контактера обязаны проживать вблизи пустыря и наблюдать за сохранностью приборов. Вспомните, Павел Сергеевич, кем были ваши предки?
- Я знаю только о дедушке и бабушке по материнской линии, – опустил голову Любимов. – Бабушка, кажется, работала в библиотеке, а дедушка – в конструкторском бюро.
- Ваша бабушка работала в научной библиотеке при институте стали и сплавов, имела докторскую степень, защищалась в Ленинграде, что-то из теоретической физики. А дедушка, действительно, пошел по стопам своего отца и стал конструктором самолетов. Ваш прадедушка стоял у истоков авиации, а ваша прабабушка – изучала физику в Сорбонне. Другие ваши родственники, весьма малочисленные, не сумевшие породить больше одного ребенка, тоже служили науке. Когда родились вы, бабушка приняла активное участие в воспитании внука. Неужели у вас никогда не возникало вопросов по поводу нужных книг, всегда находившихся под рукой, или откуда в ветхой квартире старушки мощные приборы и главное, почему они самодельные? Кто их собрал?
- Нет. К стыду своему, я никогда не думал о бабушке, как об ученом. В голову не приходило. она нянчила, холила, помогала в учебе, и никогда не начинала разговор первой. А я был молод, эгоцентричен, интересовался только наукой и самим собой. Я думал, что все приборы остались после отца…
- А знаете ли вы от чего умерла ваша бабушка?
- Нет, – еще ниже опустил голову Любимов. – Мы тогда с Рожновым несколько дней не вылезали из подвала, а когда уже на ногах не стояли от голода и усталости вышли наверх и увидели бабушку спящей на кровати. Я подошел и… Она совсем холодная была. Врач сказал, что два дня уже как…Сердце остановилось.
- Правильно. Остановилось сердце. Вашей бабушке было 154 года! И в те дни приборы Греттов отметили небывалый всплеск пра-активности. Она вышла включить сверх защиту, но сама попала в поле поражения и, в сущности, была обречена на гибель. Только беспокойство за вас, потребность передать вам, последнему в цепи, обязательства рода перед Греттами, позволили ей дойти до своей постели. Так что виноваты вы только в том, что вас не было на месте. А это не вина. Случайность. Поверьте. Но породили завихрения энергий ваши с Рожновым опыты. Нельзя в этом месте заниматься приборостроительством по новым технологиям. Прогресс шагнул вперед, и то, что можно было эксплуатировать во времена вашей бабушки, стало теперь опасно для жизни. Авсень в 2001 году сначала построил защитный купол над пустырем, а уж потом показал, как построить генератор и ловушки. Теперь вы понимаете, почему я стал чинить препятствия работе лаборатории?
- Понимаю…
- А вы, Анна Ивановна, не обижаетесь больше на меня за прекращение деятельности Фонда?
- Кажется, не обижаюсь…
- Но есть что-то еще? Правда? - подпрыгнул на месте Ставский.
- Есть, Андрей Николаевич. И об этом я пришел говорить с вами. Не о прошлом, а о настоящем деле.

Глава четвертая

1

Яр Воронок казался Ставскому, по крайней мере до судьбоносной встречи в лаборатории Любимова, пленительным гением зла. Серебряные за пять лет опутали страну моральными повинностями, превратив многих в профессиональных доносчиков. От анонимных писем на ближних и дальних ломились столы в правоохранительных ведомствах. И каждое письмо стряпалось под гражданский поступок, под радение за интересы государства. За считанные месяцы после переустройства государственной машины люди научились бояться собственных талантов. Писатели боялись самовыражаться и прятали личность в густоте оды, художники скопом предпочли пейзажи, а ученые сознательно выбирали самые малоизученные области науки, чтобы не иметь оппонирующих надзирателей из числа конкурентов, которые в любой момент могли обвинить исследователя в пособничестве врагу. И это в лучшем случае. Большинство присоединялось к темам, которые разрабатывало начальство. Каждый шаг человека сопровождали глаза и уши серебряных. Многие не выдерживали напряжения и усаживались на обочине жизни с бутылкой пива в руках. Созерцать жизнь гораздо безопаснее, чем активно участвовать в ее преобразовании.
Теперь Андрей Николаевич переживал настоящий катарсис, слушая лидера серебряных – Воронок довольно убедительно героизировал бездарность. «Все удачные попытки талантливых одиночек познать сущее, - доказывал Яр, - обрекали рано или поздно разумную жизнь на уничтожение. В коллективном бессознательном прячется сокровенное знание о предназначении человека как созерцателя творения, а не преобразователя жизни, вырабатывая ту странную ненависть толпы к ярким личностям, посмевшим творить свое». Воронок такую неприязнь называл чувством самосохранения вида. Неужели человечество уже подошло к страшному порогу, что ему понадобились серебряные балахоны?!
Когда Яр закончил экскурс в историю рода Любимовых, Ставский торопливо задал свой единственный вопрос.
- Зачем нужны серебряные? – громко спросил он, как только Яр прервал повествование. – Какое отношение вы, серебряные, имеете к пустырю и контактерам, к самосохранению человечества?
- Мы удерживаем Облако душ. Люди должны верить хотя бы во что-то, чтобы энергия веры питала Землю. Настал черед серебряной эры, раз приелись прежние учения. Я должен был объединить людей. Особенно в Светигорске, вблизи Места специального контакта, то есть вблизи пустыря.
- Откуда такая убежденность в своей правоте, Яр?! – вздохнул Любимов. – Неужели вы не могли ошибаться в результатах своей деятельности? Люди – не роботы, они фортеля выкидывают по ходу дела. И я уже вижу, насколько люди стали хуже под крылом серебряных, насколько подлее и слабее. Вы не боитесь подлости слабых, Яр? Какую энергию может принести планете их вера?!
- Страх у людей должен быть. Люди без принуждения ничего путного не делают. Если вы, Павел Сергеевич, видите слабость в покорности устоям и преданности руководителям, то мне вас жаль. Вы неверно оцениваете свой народ. Призовите на помощь вашу удивительную логику! Посмотрите на ситуацию шире. В мире торжествовала растленность. Повсюду плоть подчиняла себе разум, изгоняя из сердца тепло доброты. Разве такие превращения случайны? Они очень хорошо подготовлены, и триумф материи над духом – результат втягивания внутрь этики Нейтральных. Зрение, обоняние, осязание стали врагами человечества, потому что превратились в пособников Нейтральных. Так действует враг. Мы с ним боремся его же оружием. Неужели вы ради высокой цели не способны на жесткость и авторитаризм? Не верю. Ломаетесь перед дамами, господин Любимов.
- Хорошо, - вмешался Ставский, - а откуда вам известно, что ваша цель высокая? Откуда вы сами-то взялись? Откуда вы все знаете про Любимова и вообще?
- Яр – сын вырианина. – опередила мужа Елена, с вызовом взглянув на друзей, - В его жилах течет кровь Греттов.
По–видимому, Яр был удивлен не меньше остальных заявлением Елены.
- Ты знала? – спросил он жену.
- С самого первого поцелуя, с первого взгляда. – радостно подтвердила Елена.
Яр прикрыл на мгновение тонкой сильной ладонью глаза. Кроме этого быстрого жеста ничто не выдало в нем волнения или страха. Все ждали, что сейчас он усмехнется и уличит Елену в безумии, но… он так необыкновенно хорош и умен, что просто обязан был родиться далеко от Земли.
- Это правда, – подвел черту под сомнениями Яр. – Только факт моего рождения – преступление перед Советом, перед Академией Структуры. Если об этом узнают, отца приговорят к наказанию. Я не стану требовать от вас сохранения тайны. Поступите с ней, как сочтете нужным. – Яр все-таки усмехнулся чему-то. А потом, без специальной паузы, заговорил об отце с уважением и гордостью. - Отец давно заметил связь между психотрансляциями Нейтральных и сменой орбиты Облака Душ. Я – его посланник, вооруженный его возможностями влиять на людей и события. У меня трудная миссия, для выполнения которой нужно собрать в единый кулак все судьбы и чаяния. Если потребуется стать новым Александром Македонским или Христом, я должен был стать ими. Так решил отец.
- Чего же конкретно хочет твой отец? – спросил Любимов.
- Согласно его плану я привлек на сторону серебряных множество людей. Особенно много наших сторонников в Местах специального контакта. Там серебряные ставят свои батареи и собирают отравленную Нейтральными психоэнергию.
- Неужели идолы?! – восхитился Андрей Николаевич.
- Верно. Идолы. Храмы всегда строили в особых местах. Нам нужны были строения для батарей на специфических разломах земной коры. Серебро здесь превосходно поглощает энергию Нейтральных, перерабатывает ее или гасит. Монумент в Баксограде – главное очистительное сооружение. Внутри него стоят специальные приборы, которые хранят до поры силу иного луча. Луча Греттов. Этот монумент должен был стоять вблизи пустыря, но я не мог затевать конфликт вблизи Места специального контакта. Ведь обострение отношений между нами было бы тогда неизбежно, не так ли?
- Вполне возможно, – кивнули все разом, вспоминая обстоятельства жизни в период большого политического перелома.
- Получается, что сегодня вы можете себе позволить не считаться с нами, раз закрываете одну программу семицветных за другой? – Андрей Николаевич похоже обиделся.
- Дело не в моей силе, - мягко возразил Яр, почувствовав обиду в голосе Ставского. – Дело в вашей активности и новых обстоятельствах. К вам попал камень из Облака Душ. Семицветные имеют прямое отношение к планам захвата бывших православных храмов, к выдворению серебряных идолов, Любимов готов сделать пробный запуск машины переноса. Даже все взятое отдельно способно разметать город в клочки. Вы ведь не знаете разрушительной силы пустыря, если без специальной защиты включить машину переноса даже на секунду! А вынос идолов из храмов до возвращения Облака Душ на привычную орбиту, сведет к нулю всю мою работу. И, наконец, камень Греттов может попасть в руки Нейтральных. Этого нельзя допустить. Но я не могу, не должен приказывать вам. Я пришел объясниться, рискуя жизнью своего отца, рискуя так хорошо подготовленным планом предотвращения гуманитарной катастрофы на планете Земля. Я вынужден довериться вам.
Друзья молчали. Каждый пережевывал информацию, боясь ее проглотить. Анна забыла про красную юбку и розу, искренне сожалея о том, что слишком быстро записала Воронка в сладкие злодеи. Но Елена какова! Настоящая жена.
Валюшка беззвучно шевелила губами, думая о своем, о личном. Любимов растирал морщины на лбу, оценивая сказанное Воронком. Сегодня на него слишком много свалилось. Пашу объявили равным Авсеню по крови. Ведь вполне может так случиться, что они окажутся настоящими братьями. Вот и морщит лицо Павел Сергеевич - адаптируется к земной жизни. Анна даже испугалась немного, что не видеть ей, как своих ушей, господина Любимова в качестве мужа. Но тут же весело хмыкнула: «Все-таки урвала свое! Меня полюбил звездный мальчик!»
Итак, все молчали. Ухин нетерпеливо ерзал. Все забыли о нем, и Валентин Михайлович тихо переживал. Его умиляло только то, что все присутствующие понимали сообщение правильно, то есть говорили на одном языке. И еще Ухин нашел в речах Яра несоответствие с рассказами друзей о вырианах – ученых. В воспоминаниях они выглядели проповедниками прогресса, а не усмирителями человеческих мозгов. Он хотел было радостно высказаться по этому поводу, но его опередил Андрей Николаевич.
- Мы пойдем навстречу серебряным, – торжественно начал Ставский. – Только и вы должны понимать, что придется приоткрывать кое-что, объяснять придется многое людям. У нас, как вы правильно отметили, тут Россия – правду не скроешь без ущерба для дела. А такие вещи - что в тайне храни, что вслух говори – все равно прослывешь сумасшедшим. Нужна приемлемая форма для общения с нормальными людьми.
- Что сказать вашим людям, я думаю, вы сами знаете, – кивнул головой Яр. – У нас есть взаимные обязательства. Правда?
Теперь бы и поговорить о камне Греттов и возвращении Рожнова, но как-то не получалось просить Яра приступить к выполнению своей части обязательств. Наверное, следовало провести такую встречу в два тура: переварить информацию про Любимова, пустырь и серебряных, а уже потом говорить о камне Греттов.
Анна слушала Воронка с удвоенным любопытством: она многого не знала. Облако Душ – это не просто название, а термин, понятие из словаря светлых миров. Ей не терпелось спросить - как тяжелый камень мог принадлежать Облаку?! Анна пыхтела, вертелась, но так и не решилась открыть рот. Над присутствующими довлела история рода Любимовых, и все отдали право спрашивать Павлу Сергеевичу.
За окном давно гуляла темная ветреная ночь. Тишина в комнате объединяла людей с заоконным покоем. Скрип или покашливание в доме было способно, казалось, разбудить одинокую собаку, устроившуюся где-нибудь возле теплого подъезда и готовую поднять лай спросони.
Миг или минуты все существовало замерев, но уже проснулась сила, которая покатила разговор вперед.
- Наверное, глупо теперь сомневаться в ваших способностях, - замысловато высказался Любимов, - но как быть с Рожновым? Вы, действительно, можете вернуть его домой?
- Или объяснить, почему он не властен вернуться по своей воле?! – отчаянно прошептала Валюшка.
Яр посмотрел внимательно на Смирнову и сказал специально для нее:
- Вернуться не просто. Рожнов может воспользоваться машиной переноса и оказаться сначала в междумирье, потом стартовать на Землю. В междумирье следует запастись дополнительной энергией. Доступ к батареям снабжения есть только у Академиков Структуры. Все сейчас заняты и никто не может нарушить график работы ради туриста с Земли. Рожнов ведь соглашался отправиться на Вырий на условиях Авсеня, не так ли?
- Верно. Только никто не ожидал, что он начнет…меняться. Если мы не успеем его вернуть в течение двух месяцев, то… Собственно, ради этого я и делал машину переноса, – задумчиво бормотал Любимов. – Отказаться от работы без гарантий возврата Рожнова я не могу.
- Не волнуйтесь так, Павел Сергеевич. Я подарю вам свою машину переноса. Надеюсь, что вы ее вернете в сохранности…
- И вы молчали? Есть же, оказывается, машина! И можно прямо сейчас… - на Валюшку было жалко смотреть. Она сама не своя стала!
Ее принялись утешать, увещевать – не помогало. Она требовала немедленно завести машину! Закончилось все истерикой, слезами и валерьянкой.
- Милая, несчастная женщина, - пожалел Валюшку Яр, - для переноса нужны условия. Подождите. Ваш любимый вернется. Теперь обязательно вернется, – и, повернувшись к мужчинам, потеряв интерес к плачущей и хлопочущим возле, продолжил. – Камень Греттов… Спрессованное вещество, наделенное колоссальной энергией… Разбудить камень может женщина с редким составом крови. И крови нужно много. Словом, будить камень опасно для жизни этой женщины. Ухин отбирал у камня мельчайшую часть энергии, просто капнув на него своей кровью или слюной. Камень восстанавливал силы, здоровье, повышал работоспособность только от соприкосновения с потом, слезой, слизью. Нам понадобится вся энергия камня, когда произойдет большое очищение от энергий Нейтральных, когда сформируется луч Греттов.
- Вы нашли человека с нужной кровью? – спросила Анна. – Женщину, то есть…
- Пока нет. Но для серебряных найти человека ничего не стоит. Время терпит. Самое трудное начнется позже. Ведь женщина должна по своей воле рискнуть жизнью ради других. Мне жаль, если она погибнет.

Глава пятая

1

Новая идеология создается в интересах той части общества, которая способна ею воспользоваться на деле. Как правило, такая общественная программа растворяет старые истины и обуздывает старое зло, побеждая прежние социальные болезни и плодя новые, возможно более страшные. Рассуждения о человеке и обществе всегда приводят умных людей к изобретению очередного лекарства против конкретного социального гнойника. Много позже обнаружатся побочные действия нового сильнодействующего средства, а может быть и того хуже – на фоне активной борьбы с социальными язвами зарождается другая страшная зараза. Она крепчает, захватывает территории, уже омертвляет породившую ее среду, а общественность все еще празднует годовщину изобретения уже ни на что не годной старой таблетки.
Надо признать: нет ни одной безопасной философской доктрины. Но человек так устроен, что ему постоянно требуется приводить хаос в порядок. Всякий порядок – это смерть. Хаос – животворен и живуч. И пусть бы все в мире, в том числе и общество и личность, хаотично обживало пространство и время! Правда, в этой системе координат не было бы жалости к слабым. Зато торжествовала бы справедливость.
В словарях понятие «справедливость» соотносится с понятиями «правильно» и «истина». Если бы люди внимательно относились к своему страстному желанию справедливости, то они непременно увидели в нем стремление к личной победе над окружающими ради эгоистичных и мелких целей. Но справедливость торжествует, когда побеждают сильные! Сильные духом, сильные физически, экономически, интеллектуально.
На Земле всегда торжествовала справедливость. Нет места на планете, в котором бы не пахло справедливостью и не заметно было бы ее свежего следа. Люди искали во все века жалости, сочувствия, милосердия и помощи. В беспощадно справедливом мире они жаждали порядка. Слабым требовалась система торможения сильных на дистанции, чтобы для убогих тоже существовал смысл участвовать в забеге.
Порядок – вещь хитрая. Сильные не сразу замечают его тиски, а слабые, получившие неожиданную возможность приходить к финишу, неправильно оценивают свой потенциал. Они решают, что стали сильнее, благодаря новому порядку, и принимаются следить за системой, во время смазывая ее механизм. Система укрепляется, высасывая силы из общества, а потом падает под ударами справедливых соседей.

В России к 2008 году укрепился новый порядок.
Федеральный Смотритель Мешков страшно боялся собственного могущества в упорядоченном государстве. У него имелся кисленький опыт взлетов и падений, поэтому ощущение крепкого тыла Мешков ценил выше сокрушающей власти. А тыла у Смотрителя, как раз и не было. Не положено по статусу. Прежние покровители либо тихо сошли со сцены, либо оскандалились и потеряли силу, остальные давно попали к Мешкову в подчиненные. От этого ему нехорошо, неспокойно. Одиночество в последние месяцы принимает уродливые формы: могущественный человек философствует перед зеркалом, оспаривая самого себя. И так вдруг стало не хватать женщины рядом!
Мешков в свои сорок пять лет выглядел на пятнадцать лет моложе. Красив, спортивен, обеспечен, но несчастлив. Его любили коротко. И женщины и мужчины легко влюблялись в него, стремились быть рядом, а приблизившись, вглядевшись, отчего-то быстро отходили. Вряд ли кто поверит, но за Мешковым не числилось ни одного разбитого женского сердца! Бросали всегда его. Красивый мужчина страдал, злился, но ничего не мог поделать.
Однажды ему посоветовала старинная знакомая его матери выбирать подругу среди страдающих женщин, которые пережили предательство или нелюбовь. Как же не понравились Мешкову страдалицы! Его тошнило от заискивания, неприкрытого желания ухватить свое любой ценой. В конечном счете, он понимал сбежавших собратьев: брошенные бабы воняют! Никакая косметика, никакой парфюм не заглушал страшной вони неприкаянности. «Неужели и от меня так же несет?!» – пугался Мешков. – Плохи мои дела».
Проблема запаха заботила его, и Мешков, совершив глубокий рейд в подсознание, сделал открытие: на самом деле он давно влюблен! От этого проистекает одиночество! Наверное, так оно и было. Объект его привязанности искать особенно долго не пришлось – Григорьева Анна Ивановна. Никого он не знал лучше нее. Никого он так не мечтал уничтожить, как эту женщину. Никого он столько не мучил и так безрассудно не защищал. Мешков не заметил, в какое время был сделан шаг от ненависти в сторону любви. Сексуальное ожидание, а вовсе не предпочтение мутило душу. Разве так любят? Разве любят за разбитые коленки и оцарапанные локти? Жизнь изрядно побила его избранницу… Наверное, в детские годы только за это и любят. Неужели Мешков превращался в мальчишку перед лицом отчаянной влюбленности? Он не анализировал свои чувства из-за их очевидной бесперспективности. Анна Ивановна, конечно, никогда не приняла бы преследование за любовь.
Мешков веселее жил, проще, пока не подозревал об истинных мотивах своего поведения, пока не принялся копаться в своей жизни, отыскивая разные подводные течения. Отыскал. И что? Что делают другие мужчины в подобных случаях? И правильно ли опираться на чужой опыт в его ситуации? Федеральный Смотритель любит чужую жену! Фен не смог бы так полюбить. И за это перерождение она тоже несет ответственность. Приложила руку. Кажется, она с мужем не живет вместе несколько месяцев, но ведь дело совсем не в этом. «Анна никогда не посмотрит на меня как на мужчину, - грустил Мешков. – Никогда!»
Ночью, перед тем, как упасть в пропасть слепого сна, он позволял себе немного помечтать. Мешков касался мыслью тела далекой от него женщины, обливаясь сладким потом страсти.
Форма государственного служащего высокого ранга отделяла Смотрителя от людей, а Мешков к тому же прошел отличную школу распознавания тайных умыслов и чтения мыслей на расстоянии. Для него не существовало загадочных женщин. «Я – не человек, - гордился Мешков. – Я – киборг». И вдруг киборга стала бесить привязанность Анны к Любимову. Когда Воронок попросил свернуть дела соперника возле пустыря и ускорить закрытие фонда «Окраина», Мешков с удовольствием и быстро все устроил. Теперь Анна могла быть рядом с ним шесть дней в неделю. Если, конечно, согласится принять в качестве компенсации новое рабочее место. Мешков надеялся, что согласится.
Он переживал ее неприятности, как свои собственные, когда всплыли ни с того ни с сего старые претензии к финансовой деятельности Фонда, и пришлось тормозить Закон почти под окнами этой странной женщины. Тогда впервые обожгло мозг напоминание о служебных обязанностях.
Возможно, именно внимательность к очаровательной даме позволило Федеральному Смотрителю основательно вникнуть в историю с пустырем. Любовь любовью, но инструкция требовала должностной чистоплотности. В порыве соблюдения нормы Уложения Мешков совершил целый ряд поразительных открытий – он узнал тайну пустыря и истинную цель серебряных.
Упорядоченный мир, его мир, под угрозой! Исходит она в том числе и от любимой женщины.
- Замешана по незнанию! – решительно отметил Мешков в компьютере. - Главный Администратор не обрадуется тому факту, что у него под носом гуляют туда-сюда инопланетяне, свои шастают от звезды к звезде, используя передовые технологии других миров! На моей территории организовали какое-то МСК! Шепчутся по углам с пришельцами! Нарушение Уложения сразу по нескольким статьям!
И тут его довольно сильно тряхнуло. Жуткая, давно забытая боль выстрелила чуть выше правого глаза.
- Ох-х-х!! Дурак, я дурак. Нельзя мне было думать про такое! Е-о-о!! – прохрипел Мешков, падая на свой великолепный ковер.
Как же он мог забыть о КЧ(контроль чиновника), который вставили ему под череп сразу после выпускных экзаменов?! КЧ мгновенно улавливал эмоциональное состояние носителя и сообщал Центральному пульту Оперативного Управления о чрезвычайной ситуации. У себя дома Федеральный Смотритель не мог без достаточных оснований настолько сильно разволноваться. Видимо, совершал какое-то преступное деяние. Компьютер решил во время осадить зарвавшегося чиновника и вырубил Мешкова часа на четыре.
- Анна, Анна… Как все достало! Мама, мамочка! – всхлипнул Мешков, не выдерживая острой боли. – Я обязан доложить, Анна. Обязан. Мне не вытерпеть этой муки еще раз!

2

Андрей Николаевич Ставский в эти дни тоже маялся сомнениями. Генерал впал в мистическую горячку, дни напролет сидел в кабинете, не отрывая глаз от икон, и ждал, что новоиспеченный майор разрешит все проблемы наилучшим образом. Генерал ничего не хотел знать, кроме молитвы и ангельских ликов. Но Воронок больше не враг Ставскому, и бороться с серебряными Андрею Николаевичу теперь не с руки. Он охраняет идолов в храмах, которых с каждым днем все больше поступает в Светогорск. По всей стране бум новых серебряных истуканов с лицом Главного Администратора. Даже Воронок обескуражен. Яр улетал в Москву, где невежливо разговаривал с Советником Главного Администратора. Несколько дней его не было в городе. Вернувшись, он нервничал и был сам на себя не похож.
Серебряные, между тем, отыскали донора для камня Греттов. Яр после кратковременной радости почти заболел: нужный состав крови оказался у его собственной жены!
- Елена ничего не должна знать, - требовал он от своих, не надеясь долго скрывать истину от чуткой женщины.
Ставский переживал теперь еще и за жизнь Елены, и это не прибавляло ему самому здоровья. Словом, на человека свалилось столько всего сразу, что понуждало организованный ум Андрея Николаевича к выбору главного направления приложения своих сил.
- Генерал все под образами сидит? – спросил однажды Ставского Воронок.
- Сидит, – вздохнул Андрей Николаевич. – Интересуется, за что святых и ангелов из церкви гоните. В самом деле, за что?
- Мне докладывали, что намоленные иконы блокируют наши батареи. А в чем там дело - изучать недосуг.
- Так может Павел Сергеевич займется?
- Попроси. Хотя, у него своих забот полон рот.
- И все-таки я попрошу его посмотреть иконы.

Группа «Антей» перешла в полном составе под опеку суда и дожидалась со дня на день приговора. Генерал Егорыч тайно носил антеевцам вкусную еду и книги, вздыхал, молчал и с каждым днем становился бледнее и суше. Через месяц его отправили в отставку по состоянию здоровья.
- Андрюша, милый, ты, главное, не пугайся ничего. Работай спокойно. Все будет по хорошему. Я знаю, – говорил он, прощаясь.
- Как же вы теперь, Виктор Несторович? – жалел наставника Ставский. – Чем жить будете?
- Я, Андрюша, храм построю и при нем буду состоять. Деньги кое-какие накопил, деревенька на примете есть. Там и ставить буду. По старому. Мои, если захотят, за мной поедут, а не захотят, то неволить не стану. Не всякому при храме хорошо. Я знаю.
Егорыч выглядел совсем старым, чахнущим человеком, которому не так много осталось быть на свете. Ставский глубоко вздохнул, останавливая набежавшую слезу, попрощался с генералом по-военному, и долго смотрел вслед служебному внедорожнику, уносящему его бывшего начальника прочь от Светогорска.

Через три дня после отъезда генерала, Любимов показывал результаты своего розыска. Он обследовал иконы вдоль и поперек, измерил все, что поддается измерению и, наконец, нашел.
- Обратите внимание, - буднично говорил он друзьям, - вот так свершаются открытия. Иконы, действительно, непостижимым пока для меня образом способны приводить звуковую волну или мозговой импульс, еще точно не знаю, в некую удаленную точку, выступая тем самым в качестве транслятора. Если поставить несколько икон в определенном порядке, то возможно фантастическое усиление мощности трансляции. Расположение икон способно сделать из транслятора приемник, который доставит информацию из некой удаленной точки вот сюда. – И он указал на нижний правый угол доски. – Я думаю, что так называемая обратная перспектива, не живописный прием, а закономерность, продиктованная наукой. И практика помещать доски в оклад тоже имеет свое научное объяснение.

Любимов проводил свои опыты после памятного совещания в Рабочем районе в лаборатории серебряных. Яр помог Павлу Сергеевичу перевезти все необходимое под плащ Идола и оставил за ним право выбирать место приложения своих недюжинных способностей. Любимов совсем не удивился, обнаружив внутри монумента настоящий научно-исследовательский институт. По-настоящему его поразила организованность и профессиональная квалификация персонала. Люди в серебряных комбинезонах были отлично обучены, молчаливы и несуетны. Каждый прекрасно знал свои обязанности. «Превосходные исполнители!» – думал Любимов, примечая позднее, что у Воронка скорее завод, чем институт. Представителей секретного бюро, в котором рождались новые идеи, он не нашел.
- Лаборатория у нас существует не для поисков нового, а для обслуживания интересов организации. Если хочешь, создавай свой мозговой трест. – Воронок устало разрешил Любимову самодеятельность.
Павел Сергеевич в эти дни очень много читал. Документация на приборы серебряных, руководство по эксплуатации секретных линий, занимающих целый этаж, но так ни разу и не запущенных. Воронок приставил к нему инженера, который замечательно объяснил назначение каждой железки в огромном пустующем цехе. И вскоре Любимову стало понятно: люди и механизмы находятся в ожидании команды к действию. Все здесь в свое время загремит и закружится, чтобы выпустить на волю мощный энергетический поток, с помощью которого Воронок надеется осуществить план своего отца.
Павел Сергеевич понимал, что собранная в этих стенах сила, не имеет земных аналогов. Управляемый термоядерный процесс способен разнести в клочки планету, с помощью новейшего оружия возможно отбросить Луну с насиженного места, но машинка, спрятанная в плаще Идола, могла разметать Солнечную систему. Ему стало страшно на миг от того доверия, которое испытывали люди к разуму далеких Греттов. Никто из посвященных в замысел Воронка не ждал от него беды, удара в спину, ошибки в расчетах, наконец! И это страшное, невыносимое для простого человека доверие, Яр гордо нес на своих плечах, ни разу не поглядев под ноги, ни разу не склонив головы перед неизвестностью, не попросив помощи у близких. Напротив, люди стремились нагрузить его еще и своим бременем, весело семеня рядом. Ноша Лидера серебряных тяжелела с каждым годом, с каждым днем, с каждой минутой.

Глава шестая

1

Весна просилась в Россию третьи сутки. Незаметно за важными хлопотами отступил холод и подтаял снег. Где-то южнее весна давно хозяйничала на полях, но в Светогорске все тянули с оформлением визы для веснушчатой гостьи. Ухину стало казаться, что в этом городе весне всегда было непросто. Здесь царствовал Мороз.
После откровений Воронка, Валентин Михайлович встревожился: впереди него слишком много людей. Он никогда не стремился стать самым лучшим представителем человечества, но входить в десятку первых лиц на месте пребывания считал соей обязанностью перед фамилией. Теперь его теснят в списке со всех сторон! У Любимова обнаружилась родословная, с которой не возможно тягаться его бумагам за пятьдесят тысяч долларов, обещавшие ему титул князя. Бумаги десять лет тайно грели его тщеславие, заставляя покупать обширные земельные угодья в центральной России, чтобы считаться полноценным помещиком. Но это было в прошлой жизни. Давно. Теперь уже и Россия не та, и помещики не разрешены, и титулы осмеяны. Мошенничество с раздачей голубой крови пресечено в 2003 году. Доноры отправлены на лечение в закрытый санаторий. А новоиспеченные бароны, графы и князья отказались от собственности на земли и недра, признав заблуждения глупыми, а собственную кровь – красной.
В 2005 году Административный Совет рассудил так: не дело, если границы и порядок защищают люди без собственности. Им не за что рисковать жизнью. А пополнять ряды солдат и офицеров за счет богатых собственников ни у одного правительства в мире не получилось. И тогда появился потрясающе интересный документ! Где-то его называют Законом деления и умножения, а где-то Законом арифметики. Так вот, по этому Закону каждый человек в погонах автоматически становился собственником дома с участком в сельской местности. Погоны разные и участки разные, но латифундистов в войсках не разводили. Право на владение землей по закону 2005 года имели только крестьяне и военные. Если бы Ухин захотел восстановить свои права на купленные до 2001 года участки, ему пришлось переходить в иное сословие и принимать на себя сословные обязательства. Иных препятствий не было. Но обязательства весьма непростые. Одно дело – платить наемной рабочей силе и дышать сладким воздухом садов и полей на террасе у самовара, и совсем другое – самому пахать и сеять. Валентин Михайлович никогда не любил ковырять землю и выкармливать скот.
- Я вернулся в другую страну. Мне совершенно нечем здесь заниматься, - переживал Ухин.
Между тем, участковый воспитатель уже дважды намекал ему на необходимость трудиться. Намучавшись от безделья, но так и не определившись, Ухин обратился за помощью к Ставскому:
- Мои организаторские способности могут пригодиться. Возьмите меня к себе. Ну не на завод же идти!
Андрей Николаевич согласился помочь. И через несколько дней Ухин весело носился по его поручениям.

2

Если счастье – это выстраданный миг удовольствия, то Анна Григорьева была в эти дни счастлива. Любимов признал свои ошибки и горячо просил прощения. Она сидела на диванчике, гордо развернув широкую красную юбку, а Павел Сергеевич, находясь под впечатлением от рассказа Воронка, все-таки остался возле жены, и выяснял отношения, как простой земной муж. Все ушли, оставив их наедине. Любимов опустился на колени после короткой перепалки и нежно целовал жене ладони. Позднее она отметит в своем дневнике: «Все теперь выглядит иначе – и поцелуи и конфликты. Когда мужчина наделен силой, которой не имеет другой человек, он становится другим на вкус. Поцелуи Любимова-ученого отличались от ласки Любимова-бизнесмена, а объятия Любимова-контактера не сравнимы ни с чем. Я приобрела блестящий взгляд Елены. Мне теперь ни к чему завидовать Валюшке. Я – счастлива и горда».
Анна принялась обихаживать их общий с Любимовым дом с небывалой прежде энергией. Она даже радовалась: ничто больше не отвлекает ее от домашней работы. Завершился цикл, по которому ее жизнь вырвалась из коммерческой конторки и взметнулась к звездам, чтобы потом вежливо вернуться на кухню с занавесочками. Оказалось, что на самом деле Анна Ивановна любила только частную жизнь, а общественно-коммерческая прельщала ее издалека.
 Валюшка, получив свидетельство скорого возвращения Рожнова, сохла на глазах от тоски. Ее сын Никитка прекрасно учился в школе, не болел даже обычной простудой, не отвлекал Валюшку от тайных переживаний. Мальчик жалел маму молча. Если бы кто-нибудь сейчас сказал ему, что его отец собирается домой, он, наверное, тоже бы заболел. Но Никитку не мучили надеждами и мечтами. Всему свой срок. Надо сказать, что образ отца Никита воспринимал абстрактно. Ему в этом возрасте вполне хватало портрета на стене, больше похожего на икону, и памятника в центре микрорайона. Никита гордился отцом, принимая тепло и уважение к фамилии от других людей. Многим ли детям отцы оставляют такое наследство?! Портрет на стене воспитывал Никитку больше, чем строгость взрослых. Веселый детский взгляд Рожнова-старшего вкупе с воспоминаниями дяди Паши Любимова порождали бурный восторг в сердце мальчика. Никто так не хотел походить на своего отца, как Никитка. Никто так не мечтал быть достойным своего великого отца, как он. Никто столько не делал для этого, как маленький Рожнов. И он не показывал взрослым насколько осведомлен об их делах.

Ставский под строжайшим секретом рассказал семицветным о скором возвращении Рожнова. Собрание было бурным, непростым. Он в нескольких словах объяснил, что серебряные больше не являются их идеологическими противниками, рассказал о замыслах Воронка, подчеркнув их государственное значение, и закончил свою речь замечательными словами:
- Соратники! Наши действия многими непосвященными тоже воспринимались не всегда правильно. Тайны серебряных оказались при ближайшем рассмотрении лишь способом сохранить жизнь на Земле и спокойствие на родине. Отныне мы будем работать ради общей цели. Наш участок – один из самых трудных. Мы должны переориентировать оппозицию. И возможно, в чем-то не подчиниться властям. Мы входим в конфликт с Федеральными Смотрителями, которые не станут вежливо убеждать нас вернуться на правильный путь. Смотрители – это не Яр Воронок, который ни с кем не затевал войны. Смотрители – это сама война, жестокая и кровавая. До открытого столкновения мы доходить не должны. Секретность во всем. Но столкновение неизбежно!
Ухин был в восхищении от речи Ставского. Он находился в своей стихии. С гордостью нацепив радужную нашивку, Валентин Михайлович занялся объединением недовольных.
В Светигорске Ухин прожил почти год, но ни разу его не окликнули на улице прежние знакомые. Многочисленный штат «Ландыша» наблюдал за своим бывшим начальником из засады. Особенно Валентина Михайловича интересовала судьба автопарка фирмы. Парочка быстрых комфортабельных машин ему бы сейчас не помешала. Но несколько «Ауди», один «Порше», два «Мерседеса» будто сквозь землю провалились. Ухин наводил справки тонко, и однажды все-таки вышел на свой самый любимый автомобиль.
«Мерседес» стоял возле частного домика с гаражом из старого кирпича и свежего цемента. Возле свежевымытой машины задумался… Понятливый. «Дорин! Вот прикипел к работе парень!» - съязвил про себя Ухин, неторопливо заходя к своему бывшему шоферу в тыл.
- Здорово, Виктор! – строго рявкнул Ухин.
От этого забытого уже, но не менее страшного голоса, Дорин вздрогнул всем телом и замер, не оборачиваясь.
- Молодец, сохранил машину, - Ухин больше не смотрел на Дорина, потянувшись к автомобилю душой, но Виктор не видел расслабленной ласки хозяина. Он стоял, окаменевший, боясь любого проявления жизни со своей стороны, и думал: « ни в коем случае нельзя двигаться! Раз живой, должен отвечать. Хозяин найдет за что спросить. А с каменного спрос не велик: постучит, покричит и отстанет. Главное, перетерпеть. Не будет он здесь до утра ругаться».
Но Ухин не уходил, не ругался и не кричал. Он сначала что-то спрашивал, а потом махнул на Дорина рукой, открыл дверь и удобно устроился за рулем. Виктор еще обдумывал свое незавидное положение, ругал себя за то, что спрятал чужой автомобиль, молился святым угодникам, а Ухин уже выезжал со двора на роскошной машине, набирая скорость, выбираясь на большую дорогу. Валентин Михайлович пел, смеялся, выжимая мощь из ухоженного двигателя, а Дорин все стоял, согнувшись, возле опустевшего гаража, не надеясь, что его ужас кончился так быстро.
Валентин Михайлович пел от счастья, подставляя холодному светлому ветру лицо, потому что сбывалась его мечта. Он был в центре революции! Восторг от намеченных задач, сложной и опасной работы становился выше разума опытного человека. Ухин не рассуждал о последствиях и выбирал из многих возможных путей самые острые, нехоженые, роковые. В нем говорила тоска по настоящему действу. Накопившаяся скука тянула Ухина в омут. Что ему сейчас судьбы людей, которых он приглашал участвовать в большой игре, если он не заботился о своей собственной! Валентину Михайловичу было чуть больше сорока пяти лет, его принуждали жить по Уложению, так пусть уж лучше подстрелят в последнем прыжке за удачей! Ухин мчался на быстром автомобиле и пьянел за рулем от скорости, с которой побежала его жизнь.

3

Противники есть у всякого дела и любой идеи. В России тоже злоумышляли против власти. Мелкие группки недовольных, уходивших на манер староверов в леса, со временем выросли в сплоченные отряды иноверцев. Люди рубили в лесах дома, возводили церкви с куполами, отказывались от радио и телевидения, но не от Интернета и телефонов. Лесные поселения старательно истреблялись, но люди, получившие партизанский опыт, не могли забыть запах свободы, и в обустроенных городах узнавали друг друга по лихорадочно блестевшим глазам и гордо задранным к небу подбородкам. Непослушание – это почти генетическое качество. Не важно, что послушные легче живут, не имеет значения, что протестуют наши забияки против собственного блага ради дурацких наспех сшитых иллюзий. Протест – их религия, непослушание – их идеология. Вот с такими ребятами должен был договариваться Ухин о воссоединении с серебряными. И у него получалось!
Валентин Михайлович первым делом принялся разжигать в оппозиционерах желание действовать немедленно.
- Кой черт вы сидите и кашляете в лесу? – сурово спрашивал он, человек из города, лешаков и лешачих. – Вылезайте из своих лачуг и присоединяйтесь к нам!
Строгость, сквернословие и ненароком упомянутое «мы», вселяло в лесных людей надежду, что похожих на них немало разбросано по свету. Телевидение не могло убедить непослушных, что Главный Администратор по-прежнему царит на политическом Олимпе – ему не верили и его не видели. А законсервированность в глуши и сосредоточенность на своих идеях выращивала такое ощущение: нас много, наш взгляд на вещи нравится миллионам, везде у нас есть сообщники. Ухин пришел от дальних друзей. Ему и придумывать ничего не надо было. Приняли, как родного.
Разговоров в обществе непослушных затевалось много. Здесь спорили о прошлом, рассуждали о будущем страны и мира, о сущности власти и сердцах властителей. Самой популярной была беседа о подлой и благородной крови.
- Информация, которая заложена в крови алчного и бессовестного человека, пришла по генетической линии. Как правило, эти люди гнилые плоды пошлых генеалогических древ. Благородная генеалогия взращивает людей с тонкой душой и высоким чувством ответственности за свои действия и мысли.
Моложавый чудик с кудрявой бородкой так смешно выговаривал странное выражение – «благородная генеалогия», что Ухин не сдерживал улыбки. Паренек принял улыбку за насмешку и обиженно принялся отстаивать свою теорию.
- Вся наша жизнь проходит в плотном мире информации! Я требовал от каждого из наших совместных медитаций! Мир следует усовершенствовать, задать ему новую программу!
- Ну а если ваша теория уже освоена противником и неплохо работает?! – поддразнивал Ухин бородатого. – Что если ваша программа разнесет мир в куски?
- Не случится! Информационное поле материализует только досконально точно сформулированные идеи и предельно подробно расписанные. Сегодня не существует настолько трудолюбивого и развитого мозга, чтобы воплотить интересную концепцию, - важно ответил парень. И тут же заинтересованно шепнул. – А что, правда, где-то работает моя теория?
- Смелый, вы, однако, человек. – снова ухмыльнулся Ухин. – Серебряные изначально призывали на моленье тысячные толпы. Но разве мусульмане, христиане и прочие не установили единое время обращения к Богу? Чем все церковные ритуалы отличаются от совместного мысленного внедрения групповой идеи в информационное поле? А? Твоя теория, пацан…Ей тысячи лет. Ты просто согласился с древним мудрецом, – и не позволяя втянуть себя в еще один бесполезный спор, Ухин затеял спор полезный. – Ты мне лучше скажи вот что – Главный Администратор узурпировал власть в стране для себя или ради народа?
Вокруг спорящих собиралось все больше людей. Непослушание тем хорошо, что в компании оно многократно увеличивается. В большой компании можно разрешить себе такие быстрые мысли, какие, будь человек один, обошли бы его голову за три версты.
- Главный Администратор выбрал правильную дорогу, - высказался мужчина лет сорока в тельняшке и меховом жилете. – Но ему три года говорили, что дорога правильная и благодарили за движение по ней без остановок, что он почувствовал себя мессией. Со всяким может случиться, когда поговорить по-простому не с кем.
В течение получаса оппозиционеры жалели главу государства, нещадно браня плоды его трудов – тотальную регламентацию жизни.
- Все делал правильно, но потом вдруг отменил свободу искусства! Творцам приказали создавать шедевры по списку правительства!
- Так они же сами жаловались десять лет, что всюду упадок культуры, никто их настоящего искусства не понимает и не покупает, поэтому гении нашего времени нуждаются в пенсионном обслуживании!
- Помилуйте! Одно дело помочь выжить физически творцу, и совсем другое внедрять в сознание людей правильное отношение к искусству! Люди, знаете ли, любят разные вещи. Не надо наступать на наши вкусы! Таким способом у народа начали ограничивать право выбора, а потом и вовсе отняли его!
- Не горячитесь, люди! – крикнул Ухин, утихомиривая лесовиков, среди которых оказалось немало писателей и художников. – Давайте исправлять ошибки правителей! Есть предложение…
Странное дело, новые протестанты довольно легко согласились участвовать во всемирной молитве, поверив в ее необходимость. Ухин передавал бразды местным вожакам, обучая их по ходу дела «декораторскому» искусству.
- Иконы повесьте в последовательности, которая записана на листочке «А». Разделитесь по голосам: низкие тембры к доскам светлого дерева, а высокие – к темным доскам. И помните время. Секунда в секунду, что бы ни случилось - не отвлекаться.
Так он мотался по всей Родине-матушке месяц, изредка задумываясь о последствиях всего этого идеологического сепаратизма.

Глава седьмая

1

О жизни руководителя страны даже приближенные лица знают мало. Для усиления своего значения, они вынуждены фантазировать и додумывать, вместо того, чтобы недоговаривать и скрывать. Самые умные из них делают большие паузы в речи, прежде чем со вздохом строго сообщить о подписке хранить служебную тайну. Все ссылки на неразглашение скрывали стыдную для высокопоставленных чиновников непосвященность.
Главный Администратор подступы к своей душе оборонял всю жизнь. У него не было близких друзей, любимой женщины. Правда, однажды у него появился влиятельный советчик… В самое трудное время, когда карьера грозила похоронить под своими обломками жизнь будущего главы государства, рядом встал пожилой человек с острым взглядом и большими теплыми ладонями. Впервые другой человек заслонил его от беды, рискнул своим покоем, может быть счастьем, ради белобрысого недокормленного парня с дипломом юриста и амбициями кесаря.
Всю жизнь он помнит первые уроки подковерной дипломатии, всю жизнь рассчитывает на мудрость и знания неожиданного помощника. В методы работы своего советчика он никогда не вникал, но результаты всегда были впечатляющими. Со временем он привык слепо доверять мнению старшего товарища. Но тот этому совсем не радовался, потому что хотел научить подопечного приходить к правильному решению самостоятельно, одобрять осознанно лучший вариант разрешения политического или психологического конфликта, или экономического проекта.
Советник создавал обстоятельства для эффективной работы старой модели, если не получалось к сроку найти что-то абсолютно новое. Этот человек поджигал интеллектуальные костры. Прежде все эти залежи сухих веток и поленьев просто гнили без дела. Мудрец дожидался сухой погоды и подносил спичку. Потому что имел право подойти близко, потому что его горящую спичку не примут за полыхающий бикфордов шнур.
Ближе всех к Главному Администратору стоял его Советник. Никто давно не задавал вопросов откуда пришел во властные структуры этот человек, кто рекомендовал его кандидатуру на должность советника и так далее по анкете. Самые прожженные аппаратные кадровики даже не знали имени человека, влияющего на главу страны.
Советник пришел в Кремль вместе с Первым. К нему так и обращались – господин Советник, почему-то думая, что прежде он был товарищем Советником. В личном деле сановника было записано: «Советник – имя собственное, обозначающее звание, должность и политический статус». Тайна, клубящаяся вокруг Советника, приносила ему пользу, поэтому ее всячески подпитывали нелепыми и страшными слухами. Например, никто не пытался опровергнуть миф о том, что Советник оставлен теневым кабинетом министров Советского Союза приглядывать за страной.
Несмотря на свой возраст, (Советник был уже стариком), он всегда деловит и энергичен. Возможно, именно из-за возраста его считали посланником прошлого. Советская империя с 2003 года вспоминалась в России, как оплот силы, а жизнь в империи – воспринималась утерянной наградой. Прочное здоровье Советника свидетельствовало о благополучной эколого-генетической ситуации, в которой он был рожден и взращен, всесторонние знания говорили о фундаментальном образовании, которое давали гражданину империи, а его общественное положение указывало на широкие возможности для каждого неглупого гражданина империи. Советник сам часто отмечал, что вышел из простой семьи работящих людей, служащих своему народу.
Немолодой человек при молодом Президенте России смотрелся замечательно! Люди, наконец, увидели рядом с претендентом на власть не друга, не любовницу, не родственников, а духовника. Рядом с правителем встал мудрец. Это было стильно. Кстати о стиле…Советник надевал свой единственный добротный старый костюм и никогда не прятал густые седые коротко остриженные волосы под шляпой или кепкой. Осенью он прибавлял к незамысловатому одеянию песочный плащ, который чуть-чуть не доходил ему до колен, а зимой кутался в драповое зеленое пальтишко без мехового воротника. Современной моде он сдал только ступни ног: дорогая, можно сказать единственная в своем роде, обувная пара всегда украшала ноги этого человека. Телевизионщики часто начинали показывать Советника с ног. Во всем мире его безошибочно узнавали по ботинкам. Бродила такая шутка о пристрастии Советника к обуви: он, мол, даже следы на дорогах власти оставляет только свои собственные, чтобы видеть где прошла история, а где просто натоптали.
Аскеза близкого к «трону» господина, создавала трудности для всех остальных господ. Еще в период мальчишеских политических дерзаний Первый знал, что деньги вертят эффективнее всего своими владельцами. Малые капиталы служат крупным состояниям. Поэтому, как бы не старались новые капиталисты российского разлива предстать перед своим народом национальной экономической силой, на самом деле они прислуживали за чужим столом. Наиболее показательным и свежим примером была война на Ближнем Востоке, в которую просто чудом не втянули Россию.
Главный Администратор больше не терпел чванливой роскоши в период реформ, смиряясь только перед необходимыми представительскими расходами, когда блеск Администрации должен был отражать блеск страны. И отчего-то никто не сомневался, что подобные мысли внушил Первому Второй.
Собственные активы Главного Администратора не интересовали. Он жил другим. Семья лидера страны всегда считалась самой богатой, но это всегда было фигуральным выражением. Эквивалентом власти в России богатство не являлось никогда.
Демократия увлекала Первого как инвентаризация активного населения. Только в период демократии можно было по-настоящему оценить человека. Но с оценки возможностей дело начинают. Следовательно, демократией начинают свое главное дело истинные лидеры истории. А дальше каждый идет по тропе политической необходимости.
Если кто-нибудь из работников аппарата без причины принимался считать до двух, значит сплетничает о руководстве. Раз-два иногда превращалось в устах шутников в ать-два и соответствовало тому, что лидеры занялись проблемами армии. При этом люди часто улыбались, потому что армейская реформа двигалась зигзагами уже третье десятилетие, но так и не доплелась до прямой и ясной дороги. Армия на марше смертельно устала, ей хотелось в благоустроенные казармы. Советник вывел армию на теплые квартиры, принял меры по направлению в войска компетентных руководителей, представляющих современную тактику и стратегию.
Плодотворное сотрудничество Главного Администратора с Советником в кратчайшие сроки вывело страну в число динамично развивающихся государств. И вдруг главная пара страны распалась – Советник покинул Главного Администратора, громко хлопнув дверью.
Расставанию предшествовал месяц непонимания, неделя несдержанности и сутки молчания. Причина конфликта тоже была известна: Главный Администратор разочаровался в управляемой демократии. Вернее, он стал нуждаться в просвещенном абсолютизме в интересах народа. Исключительно ради могущества России Первый должен был стать Единственным. И все его понимали, кроме Второго!
«Самое время пришпорить реформы! – думал Первый. – Религия на территории царствует общая для всех, управление территориями концентрируется в моих руках, деньги - в едином банке, армия – подчиняется мне, народ говорит власть, а подразумевает – Главный Администратор! И уже есть легенда об Ангеле Справедливости, рожденная в годы моего правления! Дело за малым. Следует аккуратно совместить мое лицо с легендой, мою власть с религией, мою подпись с единым банком. Не зря же я столько лет мирился с существованием господина Воронка, наблюдая как он накидывает религиозную сетку на Евразию!?» Первый поделился проектом с Советником, но вместо радостной поддержки, (он ведь ожидал ее, считал – Второй ждет, чтобы он решился, наконец, ведь ему так ненавистна была Новая Конституция, он так радовался появлению Уложения и так помогал серебряным), получил отповедь.
- Мне надоело быть лицом слабой страны! – кричал Главный Администратор Советнику. – Империя погибла? Да здравствует новая империя! Не бывало прежде в истории, чтобы лик руководителя на хоругвях носили, а мой уже носят! Никогда прежде в России ниточка из Кремля так точно не дергала чиновника в провинции, как сегодня. Управляемость огромной территорией, полная управляемость, осуществлена! Теперь требуется непререкаемость! Чтобы не оспаривали спустя поколение! Чего ты противишься? Я ведь Россию не в печи лагерные тащу! Ну не получается у нас в короткие сроки стать сильными без океана любви к Отечеству и полного доверия к царю! Я ведь не параноик. Я натягиваю на себя доспехи Бога сознательно, понимая, что обманываю! Но так надо. Здесь святая Земля. С нею только святой может управиться или Ангел. Я должен превратиться из Администратора в Ангела! Попробуй вместе со мной…
Но Советник отказался «пришивать» Первому крылья и покинул столицу.
Оставшись один, Главный Администратор переживал потерю союзника и бескорыстного помощника. Сколько лет терпеливо сносил он плутовство и предательство элиты, вымащивая путь своего торжества над кучкой негодяев! Он знал, что у капитала не бывает Родины, но чтобы Отечества не было у капиталистов, и помыслить не мог. Он возненавидел частную собственность. Душа выгорала от бессилия помешать безродным разрушать его Родину! Но что мог Президент в демократической России? Что позволяли ему делать для страны? Никто не знал, что Президент несколько лет старался просто остаться в живых! Ему угрожал тихий выстрел в затылок при любом неосторожном рывке в сторону законности и процветания для всех. Между его жизнью и его смертью стоял тогда Советник. Первый полз в сторону сильного государства сначала на брюхе, потом мелкими перебежками, согнувшись, подолгу пережидая, пока не почувствовал, что может встать и пойти на цыпочках. И настал час твердой поступи Главного Администратора! Советник сам устремил его к единоличной власти. Нашел подходящих людей для новой системы управления.
- Чтобы успешно бороться с агрессией сильных, нужна еще большая мощь, - уговаривал его Советник в ночь падения президентской власти в России. – Собирают мощь внутри государственного организма так же, как восстанавливают себя сильные люди. Закрой границы, отделись от мира, уйди в себя, подумай о важном, защити свое информационное пространство от вторжения чужих. Люди в подобных случаях обхватывают себя руками и принимаются гордиться собой и своими предками, повышая собственную самооценку. Независимость – источник силы, духовная независимость – сама сила. Молись собственным богам. Нет таких? Создай! В России поскреби по сусекам и мощь отыщется. Из подпола вылезет! Чтобы узнать свою страну, нужно отмыть ее лицо. Загримировали Россию, подделали, чтобы легче пропивать было. Если надо, ты ее снова в реку загони креститься. Смой позорище в серебряной купели!
«Эх, господин Советник! – вздыхал Главный Администратор. - Выше Воронка тебе не прыгнуть. Боишься. И понять не можешь, что я бояться больше никого не хочу! Не ради себя, ради дела своего должен себя в Ангелы произвести! И, возможно, истинным ангелом пожертвовать».

Через два дня Воронку было предложено возвестить миру и братьям серебряным о явлении Ангела народу. Срок явления совпал с всемирной молитвой серебряных. И это не было случайностью.

2

Главный Администратор читал очередную распечатку с Центрального пульта Оперативного Управления. Его идея заменить компьютером оператора Пульта служила Справедливости. Никто не должен судить человека, действующего в рамках Уложения, кроме самого Уложения. Никаких разночтений в оценке работы должностного лица не должно существовать, когда все регламентировано. Регламент и Центральный пульт способствовали очищению страны от коррупции в течение последних четырех лет. К рычагам управления встали, благодаря непредвзятости Центрального компьютера, талантливые и честные люди. К тому же, лидер страны обладал полной и правдивой информацией практически единолично: ни у кого больше не было доступа к Центральному пульту. Главный Администратор знал о своих подчиненных все и поэтому переживал смещение некоторых особенно способных людей с высоких постов. Но в системе Федеральных Смотрителей служебных скандалов не было. Тем больнее Первому было наблюдать зарождение такого скандала в среде Смотрителей.
Центральный пульт дважды зафиксировал сбой в работе Федерального Смотрителя Мешкова. Главный Администратор не мог игнорировать сбой, случившийся в Светигорске. Этот город еще сыграет свою историческую роль. Если ничего не помешает… Но как назло, почти одновременно в Светигорске досрочно уходит в отставку руководитель отделения федеральной безопасности, вскрываются какие-то делишки внутри ведомства, в которых замешан старший офицер, совершает проступок Смотритель, закрывается крупнейшая профильная лаборатория защитных систем и выявляется вооруженная экстремистская организация! Главный Администратор затребовал всю текущую документацию по Светигорску, обработанную Центральным Пультом.

3

Воронок подтвердил дату всемирного стояния серебряных. Идолы были готовы к работе. В штабе серебряных шла подготовка к включению камня Греттов в единую энергетическую цепь.
Прошли дни объяснения с женой, которая добивалась от Яра только одного – подтвердить, что его женитьба не связана с составом ее крови. Елена нашла свою карточку в архиве серебряных. Пометки на ней были странными и совпадали с двумя-тремя делами других женщин. Ей казалось, что Яр выбирал жену по жребию из нескольких кандидатур. И сейчас он был какой-то отстраненный, будто ему больше не интересна жена, ее настоящее и будущее.
- Личные дела были отмечены. Это правда. Ты оказалась в группе с самым высоким процентом внушаемости, - неторопливо и ласково уговаривал жену Воронок. – Но ты давно знаешь, что в картотеке находятся личные карточки светигорцев. Там в конце концов сосредоточена вся Россия и некоторая часть остального мира. Зачем приписывать мне идеи, в которых я и смысла-то не вижу!? Я не рад твоей совместимости с камнем. Я боюсь, что процедура для тебя может быть опасной и болезненной. И мне очень трудно требовать самопожертвования от своей жены. Но я буду требовать эту жертву, - твердо добавил он.
Елене не слушала про опасности. Для нее главное - убедиться, что ее любили, что ею не воспользовались.
Яр большее время их совместной жизни находился в объятиях своего дела. Он человек-командировка. От слез одиночества ее спасала вера в их отношения и причастность к великому проекту. Конечно, она отдаст всю свою кровь, если Яру это понадобится. Только бы он любил ее. Но в этот день муж занимался Еленой чуть больше секунды. У него не было на нее времени.

* * * *

События сменяли друг друга яростной чередой. Сначала пришло известие о самоубийстве Мешкова. Смотритель написал сумбурное письмо Анне Любимовой, в котором предупреждал ее о грядущем аресте и указывал точную дату демонтажа организации семицветных. Перемежая нежные слова с ненавистью, Мешков умудрился объясниться в любви единственным в своем роде способом. Вместе с листом бумаги в конверт была вложена его фотография. Щедро одаренное красотой лицо светилось от счастья и надежды. На обратной стороне фотографии была надпись. «Любимая! Как жаль, что ты не встретилась мне в годы надежд! Ты могла спасти меня. Прощай. Алеша». Мешков, Фен, Смотритель только после смерти обрел свое нежное имя. Анна оплакивала Алешу, сознательно не вспоминая ни Фена, ни Смотрителя. Анна Ивановна даже испугаться не успела известия об аресте, настолько поразило ее новость о чувствах Мешкова. Она считала себя виноватой в том, что мало замечала других людей, занимаясь, в сущности, не своим делом.
Любимовой отделаться от правосудия нового Смотрителя, присланного на смену Мешкову, не удалось. Она прибежала в Храм Справедливости, бросив все, и нервно смеялась над собой: «Всегда скрываться – судьба моя. Куда же теперь? Я наживаю себе самых сильных врагов!» Анна Ивановна также не удивилась тому, что в Храме уже находились Ставский и Ухин.
Андрей Николаевич сообщил о собственных неприятностях с Законом. У него и Ухина возникли неувязочки по линии его родного ведомства. Их подозревают в связях с иностранной разведкой и организации политических провокаций. Что касается трудностей Анны, то Ставский подробно рассказал о возобновленном деле «Ландыша», по которому Анна Ивановна и Ухин становятся сообщниками, потому что Фонд обвинили в отмывании денег, нажитых преступным путем. Свидетелем выступил молчаливый водитель Валентина Михайловича, который привез его в город после вынужденной загранкомандировки. Семицветные объявлены «вне закона» согласно новому параграфу Уложения. Следует ожидать беспощадного разгрома организации и задержании всех ее членов, так как обвиняют их ни много ни мало в незаконной религиозной пропаганде.
- К счастью, многие наши ребята сейчас находятся среди охраняющих приборы Большой системы. Но многие не успели скрыться и мы ожидаем всех гонимых в Храме с минуту на минуту.
 Воронок давно предложил сподвижникам перебраться в Храм Справедливости насовсем. Отказалась прятаться только Валюшка.
- Юра вернется. Я должна его встретить. И вообще… Кто-то должен будет потом рассказать, как мы жили, о чем мечтали, кого любили. Иначе память о нас прервут. Или еще хуже – переврут.
Смирнова осталась ждать Рожнова в домике на пустыре. Решила, что именно на пустырь свалится ее любимый. Григорьева оставила в ее распоряжении свой дневник.

* * * *

Неприятности росли, как снежный ком.
Время неумолимо приближало большой энергетический взрыв. В монументе Ангела Справедливости собрались посвященные. Серебряный мир молился, а вокруг Идола собирались вооруженные люди, готовые штурмовать штаб Воронка. Телевизионные станции России получили предписание отменить трансляцию моления серебряных и готовились выпустить обращение Главного Администратора к соотечественникам. Россия снова замерла на пороге чрезвычайных событий, поделившись на три неравные части: серебряные, правительственные служащие и равнодушные остальные.
В большом зале внутри монумента, где впервые зашумели мощные машины, стояли Воронок и Любимов. В руках один из них держал странный прибор, напоминающий большой пульт от телевизора. На нем было всего три кнопки. Павла Сергеевича все эти сумасшедшие дни почти не было видно. Он просиживал сутки напролет над непонятными схемами. Сегодня, после подробного инструктажа, человек снова пробежит по радуге.
- Это и есть машина переноса?! – благоговейно прошептал Любимов.
- Да. Импортный вариант.
- Единственный?
- Да. Ты вытаскиваешь Рожнова, как договаривались, и возвращаешь машинку мне. Если вы опоздаете вернуться в срок, то мне машинка может уже больше не понадобиться. Тогда храни ее в тайне до лучших времен, а меня не поминай лихом.
- Мы успеем вернуться!
- Я знаю, что ты будешь стараться. Но не получиться - не мучайся. Видно такова судьба... Через пятнадцать минут мы включим свою систему. Постарайтесь не попасть в вихревой поток. Торопитесь. Ну, счастливо добраться, Павел Сергеевич!
- До встречи! До встречи, товарищ!
Любимов мчался под землей к пустырю в Рабочий район на белом электромобиле. Машина переноса могла стартовать только с «пристрелянного» места. Он с грустью думал о том, как хорошо что они с женой сироты, и как тяжело было покидать Землю Юрке Рожнову. О многом думал Павел Сергеевич, отсчитывая последние минуты перед стартом. Жаль, что никто не видел как Любимов растаял в воздухе… Это было красиво.

* * * *

Воронок быстро зашагал к группе людей, хлопочущей вокруг небольшого сооружения. В центре прозрачного колпака лежал сероватый камень. Он был погружен в пустую емкость. Со всех сторон на него были направлены прозрачные эластичные тонкие трубочки, крепящиеся на теле лежащей рядом женщины. Возле нее сидел Ставский. Ему разрешили. Он ни от кого не скрывал страха за жизнь Елены и сжимал ее правую руку на правах близкого человека. Яр уступил ему это право.
Все ждали команды, чтобы кровь женщины побежала по трубочкам и оросила камень. Яр задумчиво поглядел на Ставского, подошел к жене и небрежно погладил ее по голове. Затем решительно кивнул инженеру проекта. Аппарат застрекотал, Елена закрыла глаза, засыпая, красная жидкость потекла по двум десяткам трубочек под купол к камню. Первые капли крови упали на серый булыжник. Прозрачный купол наполнился туманом. Когда емкость под камнем заполнилась, он сверкнул розовым боком, превращаясь на глазах людей в кристалл. Кровь текла, кристалл рос, с каждой секундой удваивая количество граней. Доктор вслух отметил опасную бледность донора: очевидно, потеря крови приблизилась к критической отметке. Ставский вскочил, открыв рот в немой мольбе, обращенной к Яру, но, будто обрезавшись о суровый взгляд, бессильно упал на колени.
- Крови недостаточно для положительного завершения реакции, - глухо сказал Воронок врачу, подписывая смертный приговор близкому человеку. – Попрошу больше не отвлекать меня от работы из-за состояния донора.

* * * *

Снаружи вооруженные люди разбивали стены их убежища. Штурм шел по правилам военной науки. Монумент был приговорен к уничтожению. Идола заминировали, опутали проводами и готовили к взрыву, грозивший мирным баксоградцам разрушением значительной части жилого фонда микрорайона. Эвакуация граждан проходила одновременно с минированием.
По всей России осажденные церкви и мечети, в которых стояли серебряные идолы, грозили колокольным звоном полицейским войскам государства, а веселые лесовики удерживали ворота от внешнего вторжения. Они первыми падали под ударами штурмовиков, пока в храмах молились. Работа Ухина по объединению оппозиционеров дала прекрасные плоды. У Воронка было время запустить энергетический комплекс и собрать в единый мощный поток разъединенные пространством ручейки веры.

* * * *

Последний вздох Елены совпал с нестерпимо ярким свечением камня, освободившим яростную энергию Греттов. Люди смотрели, как из озерка крови через отверстие в конусе бил в небо тонкий луч, игнорируя тяжесть и плотность монолитного свода Идола. Казавшиеся бесполезными провода зашевелились, машины включились разом, наполняя луч другой энергией. И вскоре тонкая розовая линия стала обволакивать ежесекундно утолщающийся желтый поток, готовясь пронзить им какое-то космическое тело, словно рыболовным крючком.
Воронок ожидал появления в этот момент Любимова и Рожнова, но друзья так и не вернулись в оговоренный заранее срок. Яр нажал красную кнопку и розово-желтый луч выстрелил в небо. Облако душ содрогнулось от удара, сдвинулось и помчалось в сторону Земли. Одновременно с этим явлением принялись стремительно таять снежные шапки самых высоких горных вершин планеты, горы словно сбросили головные уборы и заклубились белым дымом. На предгорья обрушились сели. Многие селения сгинули в потоках влажной грязи. Воздух в долинах вначале опасно сгустился, а потом, будто одумавшись, превратился в послегрозовую свежесть.
Так закончили свою работу психотрансляторы Нейтральных.

Эксперимент, который был задуман вырианами ради спасения подопечных землян, завершен. Сложнейшее оборудование Нейтральных выведено из строя. Теперь следовало уничтожить завод и лабораторию серебряных. Но в сложившейся ситуации сделать это оказалось почти невозможно. Воронок рассчитывал на азарт атакующих, которые уже долгие часы пробовали укусить Идол, но пока не смогли даже отколоть что-нибудь от постамента. Приехали машины со специалистами по направленным взрывам. Яр не сомневался, что Храм Справедливости попробуют взорвать. Однако он знал, что ничего из этой затеи не выйдет, и готовился «помочь» взрывникам изнутри. Штурмовики снаружи обещали оказать Воронку неоценимую услугу: похоронить под осколками камней останки монумента, завалив вход в подземную часть Храма, о которой знал все в подробностях только он один. Там под землей было несколько помещений, в которых можно было пересидеть ядерную зиму. Под землей проходили тайные ходы, тянущиеся далеко за город. Скрытыми дорогами Яр надеялся вывести из Храма всех, кто мог слиться с толпой и избежать преследований. Сподвижников серебряного дела Яр никогда не хотел положить под каток своих амбиций. Людей необходимо было сохранить. Ему самому необходимо. Никто не понимал, отчего он переживает за храмовников больше, чем за Елену, лежащую сейчас бездыханной на какой-то медицинской лавке. Но Яр никому не расскажет о судьбе, которую он предназначил своей жене. Ни при каких обстоятельствах. Напротив, ему сейчас выгодно, чтобы его считали бесчувственным и равнодушным, предлагали свои варианты погребения. Он согласится с нужным. А пока Яр занимается судьбой соратников.
- Товарищи! Идол скоро взлетит на воздух! Выходите через красный коридор. До лучших времен. До встречи, друзья! Спасибо.

* * * *

Серебряные сбрасывали комбинезоны и балахоны в красном коридоре, подхватывали на бегу рюкзаки и организованно мчались по длинному узкому проходу, о существовании которого только что узнали. В рюкзаках документы, деньги – все, чтобы скрыться от преследования в условиях города.
В зале вместе с Воронком оставались Анна, Ставский и Ухин. Им некуда и незачем было бежать. Затеряться среди сограждан все равно бы не удалось, потому что приказ на их арест был подписан. Во многом штурм Идола связан как раз с их неподчинением властям. Они поставили себя вне закона и могли рассчитывать только на машину переноса. От Главного Администратора и Смотрителей им на Земле скрыться негде. И разве были у друзей на целой планете более близкие люди, чем те, кто стоял сейчас в странном подземелье?
- Эх, Анна Ивановна, - горько улыбнулся Ухин, - лучше бы я вам тогда, в 2000 году, простил полсотни тысяч баксов. Простил бы тогда, и ничего бы не было: ни острова, ни изгнания, ни тайной полиции в товарищах. А?
Ему никто не ответил. Хотя все могли бы сказать нечто подобное. Если бы Анна Григорьева не мечтала о принцах, не поверила бы в бескорыстные подарки от влюбленного незнакомца, то не пришлось бы ей пережить ни большого страха, ни большой любви. Ей не суждено было бы найти себе удивительных друзей, настоящее большое дело. Возможно, она до сих пор скучала бы возле компьютера в какой-нибудь лживой фирмочке. Не было бы Никитки Рожнова на свете, не встретилась бы Елена с Воронком и жила бы до сих пор. Пусть без любви, но жила бы. Никто не знает, что было бы, если бы не мечтала Анна Ивановна о принце…
- Ладно, все это лирика, - сказал сам себе Ухин, понимающе кивая всем задумавшимся, - Павел Сергеевич задерживается. Вот что важно.

Любимов не вернулся во время. Яр подозревал, что он погиб, захваченный энергетическим потоком. Анне о своих подозрениях он ничего не сказал. Воронок всегда был молчалив, но сейчас его обычная неулыбчивость превратилась в какую-то неодушевленную четкость. Он напряженно прислушивался к грохоту и шелесту возле стен Храма, сжимая пульт с кнопкой самоликвидации части сооружения.

* * * *

Запертые внутри Идола люди не знали что творится снаружи. На телеэкранах в серебряной мантии появился Главный Администратор. Он собирался начать свою речь, но вдруг все телевизионные камеры переместили свои объективы, обратив их к небу. Установилась редкая для нашей суетной жизни тишина. Раскрыв рты, забыв на мгновение весь словарный запас, смотрели люди на удивительное явление, описанное в старинных религиозных книгах и тысячи раз пересказанное в фантастических романах. Снисхождение. Пришествие. Явление народу. Откуда? Кто? Почему? За что? Мистическое чувство выбило из сознания разум. Страшно было поверить глазам. Самым стойким приходило на ум, что все они стали объектом какого-то фокуса! Прагматичные атеисты, смотрели на небо, отмечая все нюансы происходящего, боялись упустить любую мелочь.
Люди видели, как сквозь ровный строй кучевых облаков, собиравшихся над столицей сначала молнией промелькнул длинный розовый луч, словно осколок Солнца посылал привет на родину, а потом небо перечеркнула широкая спектральная полоса, по которой шагал человек огромного роста. Телекамеры показали его лицо крупным планом. Веселое лицо сильного человека Земли. Человек был одет в серебряный комбинезон с широким розовым поясом. Атлетическая фигура на фоне радуги сама по себе внушала уважение. Длинные волосы рассыпались причудливыми кольцами. Человек энергично махал кому-то рукой. Его губы шевелились. Пришелец что-то говорил людям.
- Я дома, Валька. – в тишине недоуменно повторил за ним сурдопереводчик, случившийся поблизости.
- Он говорит по-русски! – вдруг закричали на площадях и в домах.
- Это мой гость. – торжественно объявил Главный Администратор. – Мой посланец вернулся! С сегодняшнего дня мы отсчитываем новое время! Для России наступила новая эра!
И весь мир следил за возвращением в Россию незаконно пересекшего космическую границу Юрия Титовича Рожнова, которого теперь и родная мама бы не узнала, не то, что паспортистка или домоуправ. Весь мир услышал заявление главы государства российского и отныне будет воспринимать главного Администратора либо руководителем большой космической программы, увенчавшейся успехом, либо наместником Неба на земле.

* * * *

А потом небо потемнело и сквозь открывшуюся фиолетовую щель какое-то странное существо жестом пригласило кого-то войти. И долго на всех телеэкранах планеты светилось чужое фиолетовое небо.

* * * * *

Яр отпирал еще одну тайную дверь, обнажая вход в бункер. В нем можно было переждать несколько лет изгнания. Ставский потребовал поместить в такой же комнате тело Елены.
- Пусть у царицы будет своя гробница, Яр! Нельзя допустить, чтобы ее растерли в пыль!
Яр молча отдал Андрею Николаевичу ключи от соседней комнаты. Казалось, что Серебряному князю было страшно и больно видеть жену мертвой. Яр надел Елене браслет, укрепив его на запястье, поцеловал ей холодные пальцы и торопливо направился к другой двери. Мгновение, когда он не справился с болью, снова сменила деловитая сухость, и свинцовую дверь отпирал Ставский в одиночестве. Он никого не подпускал к Елене, смиряясь разве что с правом мужа, от которого Яр отказался, и теперь плакал над телом любимой, устраивая ей подобие похорон. Он накрыл Елену серебряной тканью, потушил свечи, которые зажег, прощаясь, и оставил свою царицу в темноте свинцовой гробницы. Ставский присоединился к товарищам, которые готовились заселить соседний «склеп».
- Прощай трава и розы, - заплакала Анна.
- У меня старая мать, - сухо обронил Ставский. – Не увижу больше маму. Жаль ее.

Друзья уже осматривали свое многолетнее пристанище, как вдруг студенистое облако, появившееся ниоткуда, отвлекло на себя их внимание.
Планы новых Заточников нарушил … Ворон! Не спрашивая ни о чем притихших людей, он набросил на замершую группу свой плащ и включил машину переноса.

* * * *

Идол с жутким грохотом раскололся на куски. Окружавшие монумент здания осыпались ровными кучками, завершив операцию «Русская справедливость». Колокольный звон затихал по мере подавления сопротивления лесовиков.

* * * *

В междумирье готовую упасть в обморок Анну подхватил радостный Павел Сергеевич:
- Держись, родная. Мы вместе. Я здесь. С тобой.
- Отставить поцелуи! – пресек Ворон объяснения людей.

Он приказал всем взяться за руки.
- Разговаривать будем потом. Сейчас мы бежим к дигам. У нас нет времени на сопли.
И вырианин нажал новенькую не опробованную прежде черную кнопку.

* * * *

Фиолетовое небо низко нависало над вновь прибывшими. Темные радушно приветствовали беглецов:
- Добро пожаловать, друзья! Будьте, как дома.