Бандерлоги

Бандерлоги

Мое поколение - молчит по углам,
Мое поколение - не смеет петь,
Мое поколение чувствует боль,
Но снова ставит себя под плеть.
Мое поколение - смотрит вниз,
Мое поколение - боится дня,
Мое поколение - пестует ночь
Но по утрам - ест себя …

КК

++++

 - Бандерлоги – хорошо ли вы слышите меня?

Р. Киплинг «Маугли»


+++++

 - Доктор, у меня проблема - плохие сны!
 - Дорогой мой, моя проблема еще хуже - плохая реальность...

Старый анекдот

***************************************************


- А моя мечта – вдруг громко сказала обычно тихая и скромная Сявочкина, немного пьяная от выпитой, скорее всего первый раз в жизни, водки – чтобы нашего чертова Аристофана упекли в дом престарелых коммунистов. Вот.

Слово «Вот» Сявочкина произнесла таким тоном, как в древнем Риме суровый римский сенатор Катон Старший заявлял в конце каждой своей речи, в независимости от того, чему она посвящалась «А Карфаген должен быть разрушен».

Сявочкина сегодня была в центре внимания – ведь все собрались в одной из комнат институтского общежития именно из-за нее.

- Так и представляю себе, как его на вечернем умывании (а их там моют принудительно - ставят к стенке в душевой), а стенка такая, знаете, - из белого кафеля, уложенного коряво-неровно – с толстыми швами грязными – а потом поливают из шланга водопроводного. Построят всех старперов в ряд – они голые, мурашки бегут по синей морщинистой стариковской коже с пигментными пятнами – и - ну давай поливать из шланга. Туда-сюда, туда-сюда. А они дрожат – жмутся друг к дружке. А Аристофанов наш, сука, в центре!
- А санитар им так:
- Ну, шо вы там вякаете - пердуны старые? Вода холодная? Это вам бля, закалка. В здоровом теле – здоровый дух. Яйцы застудить боитесь? А они вам больше не нужны – отъяйцались! Гы-гы-гы…

 - А от санитара перегаром, перегаром. Халат весь грязный, в пятнах. Сам небритый – а кулачищи во!

Тут Сявочкина грозно потрясла в воздухе своим крошечным кулачком.

Вообще-то своим кулачками Сявочкина могла мало кого напугать. Сявочкина была просто Дюймовочкой – ручки - как лапки у цыпленка, роста метр с кепкой – весу килограмм 35-40. Обувь покупала в детском отделе обувного магазина – только там можно было найти ее размер, поэтому летом ходила в красных сандаликах с дырочками ромбиком.

А возмущалась так Сявочкина преподавателем Истории Партии Аристофановым из-за того, что он выгнал ее с занятий. Как он громко продекларировал всей группе: «За поведение на семинаре – недостойного важного и значимого предмета Истории Коммунистической Партии Советского Союза».

Указательный палец вверх. Громовая тишина в классе. Занавес. Конец пьесы под названием «Моя учеба в институте».

Это было очень серьезно. Это было почти гарантированное исключение из института. Плавали – знаем.

Вот вся наша группа и собрались в гостях у Сявочкиной, в ее общажной комнатушке на троих, где вся мебель состояла из кроватей с продавленными металлическими сетками, трех тумбочек и колченогого стола – на, так сказать, проводы на малую родину (прощай Москва – здравствуй какой-то там Мухосранск - из которого и была родом Сявочкина).

А на проводы, виной которых был Аристофанов, мы собирались уже не в первый раз…


*************************************

Когда я поступил на первый курс института, то меня сразу предупредили – на первом-втором курсе вылетают чаще всего из-за Аристофанова – преподавателя курса «История Партии».

Аристофанов был ярый коммунист (произносится с рычашим «р» яр-р-р-р-ый) и руководил институтской парт. ячейкой, поэтому был абсолютно неприкасаем и мог позволить себе все что угодно. Преподавать он был не просто строгий, а скорее даже жестокий и требовал, чтобы его предмет все знали великолепно. Неудивительно, что на занятиях по Истории Партии всегда была идеальная дисциплина. За опоздания он выгонял, за прогулы – наверное, если мог расстрелять – то с радостью делал бы это.

Как потом все понимали – расстреливать ему пришлось в жизни много и делал он это всегда с большим удовольствием и осознанием важности и великой целесообразности этого процесса.

На занятия Аристофан приходил в одном и том же черном костюме, в ботинках на толстой каучуковой подошве – он был небольшого роста, сухонький и плюгавенький, поэтому наверное и носил такие ботинки – они делали его как-то выше и внушительней.

На груди всегда красовалась широкая орденская планка. До и во время войны он служил в НКВД, в особом отделе по охране Кремля.

Как-то раз одна из моих одногруппниц чихнула во время лекции Аристофана – так тот прытенько подбежал к ней, встал напротив и стал буравить ее взглядом – и так минут пять, пока бедняжка не выдержала и в истерике расплакалась. После этого он выгнал, размазывающую тушь по лицу и рыдающую навзрыд одногруппницу из лекционного зала за нарушение дисциплины. Ну естественно, что зачет она не сдала – и как следствие из института ее выперли.

Как потом рассказывала очередная жертва – когда Аристофанов подошел к ней, то она почувствовала, что от его рук пахнет паленым – не то порохом, не то еще чем-то.

Если кто-нибудь еще помнит, то во времена Брежнева главным и переломным сражением Великой Отечественной войны стала битва за так называемую «Малую Землю» (именно там наш «дорогой и любимый» Леонид Ильич и был политруком)– маленький кусочек земли в южных степях, на который, практически на верную гибель, высадили гвардейцев-десантников.

А вот с точки зрения Аристофанова – две главные битвы решившие исход войны были бои за Москву и «Демянский Котел».
Этим двум событиям Великой Отечественной уделялась большая часть времени и как-то мимоходом мы изучали все остальные, в общем-то гораздо менее значимые события – Сталинградскую битву, бои на Курской дуге и т.д. Высадка союзников в Нормандии и события на Западном фронте вообще были Аристофановым полностью проигнорирована и совсем не изучались.

Немудрено – и в боях за Москву и в «Демянском котле» Аристофанов принимал самое непосредственное участие.


Время от времени Аристофан рассказывал нам эпизоды из своего боевого прошлого.
На самом деле рассказов было не так уж и много, но Аристофанов рассказывал их по нескольку раз, так что я их хорошо запомнил.

************************************


Первый рассказ Аристофанова.

Битва под Москвой.


Орден "Боевого Красного Знамени" я получил за оборону Москвы.
Немец подошел так близко как нашей столице, что фашистские офицеры уже разглядывали Кремлевские стены в бинокль. В городе некоторые несознательные элементы поддались панике. Это коснулось даже правительственных учреждений. Активно работала вражеская агентура.
В этот самый непростой для нашей Родины час – еще один раз я имел возможность убедиться в гении нашего великого полководца – Иосифа Виссарионовича Сталина. Для того, чтобы остановить врага он бросил на защиту Москвы самых лучших, самых смелых и самых умных – войска НКВД.

Нас поставили во второй линии обороне. Мороз был страшный. Но партия заботилась о нас,
как заботилась и обо всем трудовом народе, – нам выдали белые овчинные полушубки – и теплые и на снегу не видно. Белые шапки-ушанки и даже белые валенки. У каждого из нас на вооружении был автомат и пистолет. На взвод было два пулемета.
Тогда и в войсках было много паники – боялись и немцев и танков и еще черт знает чего. Вот наша задачи и были - пресечь панику и наказать трусость.

На первой линии обороны - солдаты и ополченцы, многие даже не в военной форме. Наш народ - героический, многие ополченцы были вооружены охотничьими ружьями или мелкокалиберными винтовками из запасов ДОСААФ. На второй линии обороны НКВД - мы сидели в заранее подготовленных окопах с оборудованными пулеметными гнездами.
Приказ был – за трусость и дезертирство – расстрел на месте. Каждому из нас дали по копии приказа о пресечении паники и дезертирства и обязали выучить его наизусть.

Мы не зря были отборным отрядом – ни разу и не один человек не дрогнул, не побежал, не струсил. Наш отряд показал себя самым геройским образом и многие получили за месяц боев ордена и медали.
Нам было сложно, гораздо сложнее, чем тем, кто стоял в первой линии обороны. Там враг одет в немецкую форму, говорит на другом языке и пришел на нашу землю как захватчик.
Наш же враг – хитрее, умнее – он маскируется, он пытается показать, что он свой, такой же как мы все. Но из-за этого он гораздо опасней.

Вспоминаю молоденького солдатика – испугался танка немецкого – побежал. Выбежал прямо на меня - я за елками спрятался. Весь запыхался, глаза от страха большие – сам весь такой в конопушках, губастенький. Тут я его - «Стой!» – и из пистолета – чтобы себя не демаскировать. Ему бы жить да жить – а он сам свой выбор сделал. Трусость же она – как зараза.

Аристофанов медленно обвел взглядом класс – заглядывая по очереди каждому в глаза.

- Что вы с больной курицей сделаете – Аристофан обратился с этим вопросом к нам - если вы знаете, что она других перезаражает? То-то же … Так и с солдатом. Выжечь заразу. Железом каленным…

С семинара мы расходились хмурые, а ночью мне приснился Аристофанов, который выбегал из-за елки, но почему-то не зимой, а летом – в тот самый момент, когда я, с большой корзинкой, полной подосиновиков, пробирался по лесу, спокойному и угрюмому, наполненному запахами мха, хвои и прошедшего ночью дождя.
Аристофанов тычет в меня пистолетом, каким-то утрированно большим и слишком черным, чтобы быть настоящим, а потом диким голосом кричит: «Курица! Курица!»
Я бросаюсь прочь, бегу через заросли, ветки больно хлещут меня по лицу – а где-то в отдалении я слышу сухими хлопки – то ли звук ломающихся веток, то ли выстрелы из револьвера.
В этот момент я просыпаюсь.


********************************

Второй рассказ Аристофанова

Демянский котел. Зима 1942 года. Где-то в районе озера Селигер.
 

В феврале месяце меня, вместе с еще двумя моими боевыми товарищами отправили в командировку. Возглавлял нашу группу капитан Отар Намгаладзе – редкой был души человек – пел замечательно, шашлык готовил – пальчики оближешь.
Задача была у нас важная – вот уже три месяца наша доблестная Красная Армия зажала фашиста в котел вокруг города Демянска. Первый раз за всю войну немец попал в окружение.
Нужно добить, задавить фашистскую гадину – а из-за нерешительности и трусости командиров фрицы уже третий месяц в окружении сидели и в ус не дули.
Вызвал нас Отар и говорит – есть данные, что командиры с солдатами по деревням и избам сидят – на молочке, да картошечке. Как в отпуске – конечно их с теплых печей – да в атаку по зимнему лесу не загонишь.
А сидели бы в лесу в окопчике – быстро бы немца из Демянска выкурили.

Приехали к линии фронта – а где там линия фронта и не понятно. Все леса, болота да озера.

Отыскали деревню Залесье – как сказали местные жители – в этой деревне размещался Штаб полка.
 Так и есть – все как Отар говорил. Деревня, дома стоят кирпичные, скотные дворы большие. Вся деревня такие – сразу видно одни кулаки недобитые живут. Мороз минус -30 – из труб в избах дымок идет …
       
По дворам красноармейцы – в самом большом доме – полковой штаб. Заходим – в избе тепло, печка протоплена, пирогами пахнет, на столе крынка с молоком.
Все ясно – так не воюют. Спрашиваем:
- Почему не атакуем? Почему бездействуем?
Что-то мямлят в ответ типа:
- Снарядов нет, патронов мало, половина личного состава или ранены или обморожены.
 
Полковника – сразу под расстрел. Начальника штаба – под расстрел. Нач. меда – под расстрел.
Политрука поставили командовать полком – тот сразу собрал полк и в штыковую.
Перед тем как поехать дальше – мы подожгли деревню – с теплой печью да молоком много не навоюешь. Деревня все одно кулацкая была …

Помню мне тогда приснился еще один сон…

Я еду в джипе, на заднем сидении. Мотор глухо рычит на низких передачах, автомобиль подскакивает на кочках и выбоинах дороги. Вокруг густой лес. На мне удобный теплый тулуп, в руках автомат. На переднем сидении какой-то толстый грузин – что-то напевает – кажется «Сулико».
Рядом – Аристофанов. Он протягивает мне фляжку.
- Выпей – обращается он ко мне. Первый раз расстреливать – всегда сложно. Потом привыкнешь…

Делаю большой глоток. Во фляжке – спирт. Пищевод превращается в огнедышащую трубу. Я просыпаюсь и с удивлением обнаруживаю, что во рту у меня привкус алкоголя – хотя ничего не пил …

*****************************************************


Старожилы института давали пару советов:

Совет 1:

Придешь хоть на одно занятие по истории партии без комсомольского значка – считай не сдал экзамен.
Поэтому, все как один доставали комсомольские значки – и цепляли их кто куда – на свитер, на платье, на рубашку – лишь бы был. Особо сознательные (обычно комсомольские активисты) – приходили на занятия в пиджаках и галстуках. Сплошной парад. «Партия сказала НАДО – комсомол ответил – ЕСТЬ!»

Нормальные студенты значков не носили – и цепляли их прямо перед занятиями. Значок всегда можно было одолжить у кого-то из параллельной группы.

Совет 2:

Всегда на занятия приносить учебник по Истории Партии – он же «Кирпич» – названный так за свой вес (2 кг) и размер. Аристофан требовал, чтобы учебник лежал на парте – так, чтобы он его видел…

Таскать с собой «Кирпич» для субтильной Сявочкиной было сложно – поэтому она придумала необычное решение этой проблемы - завернула в целлофановый пакет и спрятала в кучу осенних листьев в институтском парке. Месяц наслаждалась жизнью. Потом кучу листьев (вместе с учебником) сожгли дворники. За отсутствие учебника ее и выгнали.

При вопросе Аристофана : «А где ваш учебник, студентка Сявочкина?» (Аристофанов ко всем обращался на вы, по фамилии и добавлял слово студент, видимо ощущая некий вакуум от отсутствия слов "рядовой", "гражданин" или "заключненный" и пытаясь его хоть чем-то заполнить), бедняга впала в ментальный ступор и не нашла ничего лучшего, как пожать плечами и ответить - тихо, почти как чревовещатель, еле шевеля губами:
- А его дворники сожгли … вместе со старыми листьями …

Но поскольку в классе стояла полная тишина – то каждое слово Сявочкиной, было отчетливо слышно и повисало в воздухе, как стук молотка по гвоздю, забиваемого в крышку гроба. Все замерли, ожидая легко предсказуемую реакцию Аристофана.

Аристофан сначала тоже впал в ступор, а потом затряс головой, побагровел, замахал руками и громким и неожиданно писклявым голосом закричал:
- Вон! Подите вон! Только мракобесники жгут учебники истории! Чтобы я вас больше не видел!

Словом «мракобесники» мы еще долго называли друг друга по поводу и без повода.

Ну нет, с Аристофаном такие вещи не проходят. Сявочкина заплакала и собрав свои вещи в сумку вышла из класса. Всем было понятно, что просить прощения было бесполезно – выгонит 100 процентов – выгонит.

**********************************

Всей группой мы сидели в общежитской комнате, за колченогим столом и ели какие-то пончики и бутерброды с сыром, пили теплую водку и жаловались, жаловались, жаловались друг другу на свою судьбу - за то, что она нас свела с таким козлом и идиотом как Аристофан. Девочки жалели Сявочкину – все обещали не терять друг друга из вида, созваниваться, встречаться.

Неожиданно Сявочкина, которую уже прилично развезло (а много ли надо такой пигалице) – опять громко, так, что ее все слышали, сказала:

- Да, Аристофан урод, но мы-то все не лучше … смотрим как других выгоняют ни за что, а сами ничего не делаем. Я вот, каждый раз как он войдет в класс – только и думаю – только пусть не меня вызовет, только пусть не меня. Так и сижу весь урок – дрожу от страха. Аристофан на всех нас действует - как удав из Маугли на бандерлогов. Он нас ест, а мы все ближе к нему и ближе – знаем, что делать что-то надо, а сидим как истуканы.
А …давайте – петицию на Аристофана какую-нибудь в деканат напишем – и все подпишемся! Или давайте объявим бойкот его занятий – все вместе! Это нельзя проигнорировать! Давайте сделаем – хоть что-нибудь!


Все стали говорить, что это все равно дело бесполезное, Аристофан непотопляем, только время зря потратим и т.д.

Через какое-то время уже совсем нетрезвая Сяпочкина посмотрела на всех нас и грустно сказала:

- Бандерлоги мы все … как есть Бандерлоги…

После этого наша вечеринка быстро закончились, как-то сама собой …

*************************************************

Свявочкина несмотря на наше неверие в возможность что-то поменять, тем не менее записалась на встречу с деканом – и написала какое-то письмо ректору о произволе Аристофанова. Как и ожидалось - все эти шаги не принесли никаких результатов
.
Сявочкина, конечно же, не была допущена до экзамена, но в свой Мухосранск не поехала, устроилась на работу в Москве, сняла комнату в коммуналке и перевелась на вечерний факультет – там не было Аристофана. А потом мы ее как-то из вида потеряли – учились в разное время, да еще и в разных корпусах университета.

**************************************************

Недавно зашел на Одноклассники.Ру – смотрю – а там наша Сявочкина – двое детей, на фото – счастливая, дети славные – муж, сразу видно, готов ее на руках носить (благо в Сявочкиной все те же 40 кг весу).
Фотографии все в других странах – Таиланд, Бельгия, Норвегия. Сявочкиной 35 – а выглядит как будто ей 23. Такие девушки, как она почти не стареют до определенного возраста, а потом как-то резко и быстро превращаются в маленьких старушек, сухеньких и аккуратных.
Смотрю на нее на фотографиях и удивляюсь. 40 кг веса. Очки в пол-лица. Косички и детские сандали. Все осталось. Все как раньше.

А Аристофана в 1992-м отправили на пенсию, определили в дом престарелых коммунистов и скорее всего и правда мыли из шланга у стенки.

- А ну, теперь старперы повернулись …

А кулачиши во!

А вода хо-ло-днаааяяяя …

Той ночью мне приснилось, как я стою абсолютно голый и беспомощный у стенки с коряво уложенным бело-серым кафелем. Рядом со мной стоят какие-то люди – как мужчины, так и женщины. Кого-то из них я узнаю (рядом с собой я с удивлением обнаруживаю Романа Абрамовича, а еще через пару людей своего соседа-алкаша который живет в доме напротив), но большинство я вижу первый раз в жизни.

У меня, как и у всех остальных - обезьяний хвост. Некоторые держат хвост безвольно опущенным, кто-то обвил хвостом ногу, а у крепкого мужичка, в прошлом скорее всего борца-вольника, хвост упруго смотрит вверх, а кисточка хвоста покачивается вправо-влево как якорь метронома. Девушка кокетливо заплетает косички-дреды на кисточке хвоста.
Я внимательно смотрю на свой хвост - длинный и гибкий, покрытый редкой рыжей шерстью. Покачиваю им из стороны в сторону, пытаясь привыкнуть к новой части своего тела.

Неожиданно все (включая меня), как будто по какой-то неслышимой команде берутся за верхнюю часть головы и каким-то хитрым движением открывают черепную коробку. (Вот ведь, блин – приснится же такой ужас!)

Появляется Сявочкина - со шлангом и направляет на меня струю холодной воды, которая ударяется в мой мозг.
В этот момент я просыпаюсь – сердце отбивает бешенный ритм в грудной клетке.

Лежу несколько минут с открытыми глазами, несколько ошарашенный ощущением от реалистичности того, что мне приснилось. Отдышавшись и успокоившись, на всяких пожарный проверяю нет ли хвоста.
Хвоста нет - и я спокойно засыпаю, дав себе обещание, что на Одноклассники.ру я больше не ногой.