Ожег

/посвящается В., он же - Палач/


1.

Я сидела в ресторане: было уже далеко за полночь, но меня никто не трогал – «работаем круглосуточно» - так было написано на входе. На столе – давно остывший «горячий» шоколад, полупустой стакан с минералкой, нетронутая тарелка с салатом и рыбой, зажаренной с твердым сыром и травами и начатая бутылка коньяку. Пепельницы здесь меняют часто, поэтому даже я не могу сказать, сколько выкурила, но по шуму в голове понятно – много, никак не меньше пачки.
Мои руки пропахли дымом, как и одежда, но меня это не смущало. Теперь меня ничего не могло смутить, мне было наплевать на себя, и на все, что еще может случиться. Единственное, что мне хотелось, чтобы никто меня не трогал, не лез в душу с дурацкими вопросами, не пытался помочь «добрым советом», - короче мне нужно было, чтобы меня просто оставили в покое!
Хорошо, что ресторан находился в подвале: мобильник хоть и ловил сеть, но прозвониться на него было невозможно. Это спасало меня от назойливых друзей, которые вдруг, ни с того, ни с сего, вспомнили обо мне и решили помочь. Как мне было противно выслушивать эти голоса, полные льстивой заботы и сочувствия. К черту сочувствие!!!! Где вы были, когда я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО в вас нуждалась???
Я сделала глоток коньяку: огненная жидкость зацепила гортань и стекла в желудок, который невозмутимо принял ее.
Прикурила новую сигарету.
Играла музыка: что-то веселенькое, наивное…. Но после коньяка я даже в ней слышала нотки похоронного марша!
В голове – приятная пустота: все-таки мне удалось выбить ВСЕ мысли. Я знала, что это не на долго, но даже этот промежуток времени спасал меня от самоубийства.

2.


Проснулась я, на удивление, дома. Голова была ясная, только очень хотелось воды. Я открыла глаза: в окно светило солнце, обнимая меня теплом. И я улыбнулась….
….впервые за последние три месяца!
Мышцы щек напряглись, вспоминая мимику улыбки, губы растянулись и … из моего горла вырвался смех.
Истерика. Все ясно. Никакая это не улыбка, а просто новая стадия депрессии. Ха-ха!!!
Я встала, прошла на кухню, достала из холодильника бутылку минеральной воды, сделала несколько больших глотков.
Я приготовила кофе, закурила сигарету, которая показалась мне отвратительной, но через пару затяжек все пришло в норму.
Я уселась в кресло, отрешенно смотря в окно и попивая кофе маленькими глоточками.
Меня ни чуть не удивило, что я дома и, тем не менее, я смутилась: я не могла вспомнить КАК я попала домой.
И тут хлопнула дверь.
Я напряглась, словно по моему позвоночнику пустили электрический разряд, волосы, были бы они короткими, встали дыбом.
Я медленно повернула голову: легкие шаги по коридору и – вот уже на пороге кухни стоял молодой парень.
«Слишком молодой», - промелькнула у меня шальная мысль.
- Привет! – и голос его, на мое удивление, оказался очень приятным, интонация – уверенной и какой-то ….
- Ты рано проснулась…. Я и не думал…. – он взлохматил свои блестящие темные волосы и улыбнулся. Улыбка – словно первая весенняя бабочка – вызвала во мне наивное восхищение.
Я продолжала разглядывать парня. Мне нравилось, как он выглядит: его тело, словно высеченное из мрамора – античная статуя, его лицо – очень правильное, очень красивое….
Я сделала глоточек кофе, отвернулась к окну.
- Ты чудесно выглядишь, - его голос стал намного ближе.
Он склонился к моему уху, обнял меня за плечи, прижал к себе так, что я чувствовала его разгоряченную плоть. От него пахло каким-то очень знакомым ароматом. Что-то вспыхнуло в памяти, и тут же погасло.
Никогда у меня такого не было: я ровным счетом ничего не могла вспомнить!
Парень поцеловал меня в макушку.
- Ладно, не хочешь, как хочешь…. – в его голосе сквозила легкая обида, смешанная, пожалуй, с недоумением, - Я тогда ухожу….
- Постой! – жалобно пискнула я и …. звук этого голоса чуть было не лишил меня чувств: это был НЕ МОЙ голос.
Я вскочила. Влетела в ванную и уперлась взглядом во взгляд: в зеркале отражалась черноволосая, белокожая красавица, с огромными синими глазами и острыми скулами – это была НЕ Я!
Только тогда я поняла, что и тело. И голос, и лицо – все в целом – принадлежит другому человеку. А «Я» – только мысль в голове этого человека. А остались ли здесь ее мысли? Мысли этой красавицы, что испуганно взирала на меня из зазеркалья?
Внезапно голова моя закружилась и я, если бы не уплела опереться о край ванной, рухнула бы на мраморный пол.
Парень уже был рядом и обнимал меня.
- Что с тобой, милая, ты сама не своя? – тревога в его голосе доканала меня: пора брать тайм-аут.
- Я сама не знаю, что со мной твориться, - я обняла его крепко, - мне страшно, Тревор…мне страшно…
В голове само собой всплыло его имя и линия поведения с ним. И подействовало. Он подхватил меня на руки и мы очутились в спальне.
…он оказался богом!!!!

* * *

Волосы прилипли к взмокшему лбу. Моя голова лежала на его плече. Его левая ладонь накрыла мой живот (нет! Не мой живот! Он любит ЭТО ТЕЛО, а не МЕНЯ!!!!). Он прятал лицо в моих волосах и его дыхание вновь распаляло меня.
«Что за наваждение?» - думала я, боясь пошевелится. «Разве такое бывает? Нет. Только во сне. Скорее всего я вчера так набралась, что до сих пор в отключке. А это все – сон. Реальный, но все же – сон. И скоро я проснусь в своем доме, в своем теле, со своей болью». Конечно, я все помнила. Но сейчас боль поутихла, отпустила, словно ее закрыл плотный туман: я помнила о ее существовании, но она меня не трогала.
Пока я пыталась убедить себя в том, что это прекрасный сон, рука Тревора скользнула по моему животу вниз. Дыхание мое невольно зашлось, будто я с раскаленного пляжа нырнула в море. Его пальцы, точно солнечные лучи, рождали во мне счастье. Он улыбнулся, поправил мои волосы, освободив лоб из их плена. На мгновение он словно бы парил надо мной…и вот он уже был во мне…и все закружилось в пляске звезд по бескрайнему небосводу….и сотни миров переплелись и перевернулись наизнанку…и вселенная сжалась до молекулы…и взорвалась светом миллиардов солнц….
«Так не бывает…» - мысль была последней спасительной соломинкой, меня словно парализовало, тело мое было готово рассыпаться в прах…
Но для бога, что любил меня, это был сигнал моего наивысшего блаженства….
… я закричала…

* * *

Неоновые цифры «22:55» - это было первое, что я увидела в темноте. Они словно заворожили меня, эти изогнутые двойки и кругло-острые пятерки. Их холодный свет проникал в мой мозг и пытался закрепиться там, но не находил ни одной точки опоры.
Вдруг пятерка стала шестеркой и я вздрогнула от неожиданности.
Почти одиннадцать ночи!
Что это за ночь?
Где я?
И КТО Я???
Я попыталась пошевелиться: все мышцы болели, словно я принимала активное участие в лыжной гонке по пересеченной местности.
Поборов сопротивляющийся организм, я села, нащупала выключатель лампы. Комнату окутал мягкий розовый свет.
«Я все еще здесь. Я – все еще не я» - именно в такой последовательности подумала я, оглядевшись.
«Так. Значит это не сон. И не сумасшествие…»
Рядом с часами я увидела лэптоп. Взяла его: на экране мигала «иконка» нового сообщения. Я нажала enter.

«Малыш!
Ты очень устала, поэтому я не решился тебя разбудить.
Ты была великолепна!
Твой Т.»

Вот так-то…
Я улыбнулась.
Раз уж волею судеб (или милостью богов, дабы уберечь меня от суицида) я заброшена в это тело, к этому мужчине, то, мало того, что этим нужно пользоваться по полной, так же нужно выяснить ВСЕ о ТОЙ, в чьем теле я нашла пристанище.
Я решила принять ванну, а потом…потом я переверну здесь все, чтобы найти прошлое и настоящее этой парочки!!!!

 
3.

Когда убили моего возлюбленного, я была на другом краю света.
Я проснулась от пустоты, которая внезапно заполнила мое спящее сознание. Это была белая, бесконечная пустота, в которой я услышала крик. Свой собственный. Мой мобильник зазвонил практически сразу. Это был его приятель. Потом позвонила сестра, мама. Я механически отвечала им, выслушивала слова соболезнования, кивала, зная, что меня все равно не увидят. Ни одной слезинки не выкатилось из моих глаз в ту ночь. Я спокойно забронировала билет на ближайший рейс, сообщила коллегам и партнерам, что вынуждена срочно уехать, не вдаваясь в подробности. Собрала вещи.
Прорвало меня в самолете.
Стюард приносил мне горячие салфетки, коньяк, пытался предложить мне послушать музыку, перекусить, но я на все его вежливые потуги справиться с моей истерикой, только отмахивалась, и, забирая у него очередную салфетку, не могла унять слез.
Воспоминания нахлынули пьяной волной – словно только вчера все было настоящим, а теперь можно записывать в историю. Как такое возможно?
Убили!
Пока я плакала, независимо в голове вырисовывались вопросы, требующие ответов:
Кто именно убил.
По какой именно причине.
Сколько им за это заплатили.
Кто нанимал.
И хаотичные мысли: найти… исполнителя….выйти на заказчика….кто? кто? Почему? … какого черта нельзя было уладить все так просто… разговорами…деньгами….властью наконец….
И почему в мое отсутствие?
Именно, когда меня не было с ним рядом!
Все просчитано… до мелочей….
Незнание, неизвестность … это меня угнетало больше всего….
Когда слезы внезапно прекратились, и мой разум обрел поразительную холодность и остроту, словно лезвие, я начала разрабатывать план действий.
Уже в аэропорту я начала набирать нужные телефоны….

4.

Мы с Тревором ехали в ресторан – на встречу с друзьями.
Моими или его?
Я еще не знала.
В его отсутствие я перевернула всю квартиру: просмотрела фотоальбомы, почту, все записи и заметки в лэптопе, книги, блокноты и тетради всякие.
Как я обнаружила – Патрисия (это была теперь я!) и Тревор жили вместе уже почти пять лет. Она – поп-певичка, японцы таких обожают, на них она и зарабатывает деньги и популярность. Тревор – модель: фотографии для известных журналов, видеоклипов, съемки в эпизодических ролях в кино и сериалах, фанат фитнеса, музыкальные пристрастия – дружба с лидером популярной панк-группы, где он сам в молодости играл на бас-гитаре – повлияла на то, что кроме панк-рока он почти ничего не мог слушать. Патриция очень любила японскую кухню, гастроли в Японию, японский язык (начинала учить самостоятельно, потом наняла репетитора Мидо Кано – парнишку лет двадцати пяти со здоровыми амбициями современного американо-японца), японских дизайнеров, японские книги – вообщем была давней и истинной поклонницей Страны восходящего солнца, и эта страна отвечала ей тем же.
Они с Тревором часто ездили вместе – он ни съемки, она на гастроли или на церемонии вручения призов. Когда они расставались (что тоже случалось), то постоянно перезванивались и переписывались. Словом, любовь эта была очень сильная и долгие, прочные отношения этой пары приводили масс-медиа в состояние легкого шока – как в шоу-бизнесе можно не изменять, не сориться постоянно!
Ресторан был новым – совсем недавно закончилась рекламная компания по его открытию, и теперь нас, как почетных гостей, пригласили на ужин.
Огромное количество незнакомых лиц, улыбающихся жемчужными зубными протезами, загорелые, иссушенный диетами фигуры, затянутые в последние произведения культовых дизайнеров, макияж и пластика – голова моя закружилась от этой мишуры и блеска.
Я привыкла общаться по телефону, по интернету или в «сухих» офисных помещениях с определенным кругом партнеров, формой которых были строгие, дорогие костюмы, а основными аксессуарами – мобильники, лэптопы и часы. Если и случались встречи в ресторанах, то мы никогда не делали из этого шумных праздник, а наоборот, старались создать как можно более официальную обстановку. Огласка нам была ни чему. Мне – в особенности.
Тревор крепко держал меня за руку. Когда мы наконец добрались до нашего столика, я уже готова была упасть в обморок от обилия людей и приветствий, на которые нужно было отвечать кому просто улыбкой, кому – еще парой вежливых, ничего не значащих слов. За столом уже сидело четверо: две девушки и два молодых человека. Их лица показались мне смутно знакомыми. Немного погодя я вспомнила, что все они – люди шоу-бизнеса, музыканты со своими подружками топ-моделями, тоже достаточно известными в фешн-кругах.
- Пат…Тревор – вы великолепны!
- Патрисия – ты прелесть!
- Тревор – как ты удерживаешь такую милашку радом с собой?
- Пат, какое платье? Это новая коллекция….
Голоса, музыка, вопросы, пустая болтовня – шампанское, закуски.
Мне удалось расслабиться только после достаточно большого количества алкоголя.
Фотографы – нет, только не сейчас! Я прячу лицо на груди Тревора.
Улыбка возникает на моих губах, я чувствую, что мне начинает нравиться такая жизнь.

* * *

Тревор обнимает меня. Мы плетемся к машине.
- Ты собираешься сесть за руль? Таким? – спрашиваю я, еле сдерживая пьяный смешок.
- Милая, не в первый раз. Я мало выпил! – он улыбается – пьяный такой!
- Тэ! Я может быть излишне осторожна, но…
- Ты раньше никогда не боялась, Пат… - он притягивает меня к себе, целует в губы, голова моя идет кругом от его дыхания, от его силы.
- Тэ….ты сводишь меня с ума….
- Это ты сводишь меня с ума….
Я ловлю такси. Так будет лучше, и хотя я пьяна, рисковать жизнью не собираюсь, ни своей, ни его.
Тревор целует меня в шею, в губы, ворошит мои волосы, улыбается. Я тоже хочу его безумно. Мы еле выдерживаем, и когда оказываемся в квартире – просто сдираем с себя одежду и любим друг друга, безумие лишает меня осознания, ощущения реальности, я просто счастлива… И ничего более не существует!

5.

Похороны.
Часть боли закопана вместе с телом.
Тело.
Как жутко осознавать, что ты просто тело….
Было очень холодно. Но я не ощущала этого холода. Внутри меня все разрывалось от боли.
Выйти на того, кто заказал убийство оказалось совсем не трудно. Это был… да… почему именно он… месть… страх…. Но это был тот, кто когда-то давно, очень давно безрезультатно пытался приударить за мной. Какая старая, холодная месть… И не по бизнесу, не по деньгам, а просто детская обида…
Мне было больно.
И ответить тем же я не могла…
Во мне не было злобы, не было желания расправиться со всем миром…Нет. Мне просто не хотелось больше жить. Самой.
Желание броситься на гроб. Когда его опускали в холодную землю могилы. Желание обнять тело моего любимого. Желание остановить сердце, чтобы оно больше не снабжало кровью мое тело, и чтобы мое тело тоже стало только телом… А души наши встретились уже в другом месте…
Надев темные очки, с сигаретой в пальцах, я первая ушла с похорон. Никаких поминок, никаких речей, слов соболезнования. Ничего. Пустота.
Машина. Дорога.
Темнота.



* * *

Ощущение одиночества приходит не сразу: вокруг суетятся люди – друзья, родственники, приятели и коллеги – говорят что-то, я работаю, посещаю различные мероприятия, НО – я одна, теперь одна. Мне никто не нужен, не интересен.
Прошло уже пару месяцев после похорон, как объявился он, убийца.
Манерность в черном костюме, глаз за темными стеклами дорогих очков не видно, неизменная сигарета зажата в уголке чувственных губ, ботинки – целое состояние, прическа – каждое утро в салоне, бледная кожа, гладко выбритое лицо, машина – таких несколько штук в нашем городе.
Он приехал ко мне в офис, пригласил в ресторан, где столики бронируются на пол-года вперед. Я, как была в офисном костюме и без мейкапа, так и встретилась с ним. Села к нему в машину, молча.
Он потянулся, чтобы поцеловать меня – одного моего взгляда было достаточно, чтобы он передумал.
- Ты так на меня смотришь, словно убить хочешь! – проговорил он смеясь, выруливая на дорогу.
- А что? Разве я не могу этого хотеть? – мой голос был тих и спокоен, - Имею полное право… Причем, поскольку мне жить не имеет смысла, я и тебя с собой уволоку, в ад!
- Там то ты со своим .. и встретишься! – он затушил сигарету, - Извини, вырвалось!
- Вырвалось? Скажи еще, что не ты его убил…
- Не скажу…
Дальше мы ехали молча. Точнее, он что-то пытался говорить мне, но я была так далеко, что не слышала ни одного его слова.
В ресторане я только пила коньяк. Он – как всегда впрочем – водку. Много курили.
- Я хотел спросить тебя, в очередной раз, и теперь не вижу причин услышать отрицательный ответ…
- Ответ отрицательный! – в голове чисто и пусто, - Что ты сделаешь? Меня тоже убьешь – так это мне в радость будет!!!! – чувствую, что начинаю заводиться, медленно и без тормозов.
- Ну зачем же… - он спокоен, что раздражает меня еще сильнее, - Я подожду, пока у тебя траур закончиться….А потом, акции твоей компании, пятьдесят один процент выкуплен моими агентами, ты полностью в моем подчинении теперь…
- Сволочь!!!! – шепчу я сквозь зубы, - Я тебя сгною … выверну тебя наизнанку, с…а!!!
- Да говори, что хочешь… - он откидывается в кресле, прикуривает сигарету, улыбается – свои зубы, белые, ровные.
- Ты знаешь, мне вообще-то тоже есть чем тебе ответить…. – я улыбаюсь, он бледнеет, - Помнишь свои детские клятвы кровью, свои детские преступления…У меня кое-что на тебя осталось, МИЛЫЙ!!!! Да столько, что хватит на пожизненное, с полной конфискацией!!!
- Дорогая, ты понимаешь… - он приближается ко мне, берет мои руки в свои и сжимает, вырваться я не могу, хотя меня начинает трясти от его прикосновений, - Это уже не имеет значения сейчас, абсолютно….
- Да? Уверен? – очень трудно сохранять спокойствие, но я стараюсь.
- Уверен! – наконец он отпускает мои руки, наливает себе еще водки, выпивает – ни один мускул на его лице не дрогнул, - И сейчас мы едем ко мне…

* * *
Это был чистой воды мазохизм – я поехала с ним, не могла отказаться. Мне было очень плохо, и я хотела сделать себе еще хуже.
В постели он всегда выкладывался по полной, и этот раз не был исключением, но я – комок нервов – ничего, кроме отвращения и боли не ощущала – словно летела в пропасть, в темноту, и крик вырывался из моего горла….
Занимать сексом с убийцей … с убийцей самого дорогого мне человека….Что может быть отвратительней… Грязь так и прилипала ко мне, слой за слоем. И сердце мое разрывалось от боли.
Мне хотелось прекратить свое существование и, одновременно, истязать себя больше и больше, чтобы мука эта не кончалась. Откуда взялся во мне такой мазохизм – видимо сломалось что-то, последнее, на чем я еще держалась. И теперь я уничтожалась, падала в ниже и ниже.
Убийца-любовник окружал меня заботой (как может заботиться убийца о своей жертве?), одаривал подарками, выводил в свет, он был счастлив, как может быть счастлив зверь… А что было со мной…. Мне ничего не оставалось, как жить дальше….

6.

Мне нужно было ехать на гастроли, а Тревору – на съемку, и как назло – совершенно в разные стороны. Токио для меня, Канарские острова – для него.
Готовиться к разлуке мне не хотелось, все равно что пытаться приготовиться к боли, прежде чем поранить палец. А еще меня подтрясывало перед гастролями – видимо, это нормальное состояние. Мне нужно было обсудить все нюансы со своим менеджером, организовать кучу всякие мелочей, соединить все воедино, поэтому времени на раздумья о разлуке с Тревором почти не оставалось.
Он улетал первым.
В ночь перед вылетом я проснулась он странного чувства опасности. Как будто иголку мне вогнали в сердце, да еще прокрутили пару раз. До самого рассвета я больше не сомкнула глаз.
Мягкий поцелуй на прощанье, крепкие объятья, слеза, которую я смахнула украдкой. Почему же на сердце было не спокойно….

* * *

Уже в Токио я узнала о том, что самолет, в котором летел мой возлюбленный, совершал экстренную посадку, и пилот не справился с управлением. Самолет взорвался…. Уже на самой взлетно-посадочной полосе…
Тут же посыпались е-мейлы с соболезнованиями, телефонные звонки, репортеры и папарацы одолели меня, как назойливые мухи… Гастроли пришлось отменить… Я впала в состояние полного коматоза….
И только одна мысль не давала мне сойти с ума окончательно – от судьбы не уйдешь, значит, так тому и суждено было быть…
Токио окружал меня огнями вечного праздника… А мои слезы, словно бриллианты, сверкали в этих огнях….


7.

Я сидела в ресторане: было уже далеко за полночь, но меня никто не трогал – «работаем круглосуточно» - так было написано на входе…
Я выключила лэптоп, предварительно отправив написанные за пару часов страницы на е-мейл моего лучшего друга. Уже завтра я получу от него ответ.
Я закурила, сделала глоточек чая и улыбнулась.



/Июнь 2004 – август 2005/