Люиз и Люиза. Грусть

Живые огненные капли, проскользнув по холодной синеве, плюхались на ровную водную гладь, над которой разлетался звонкий смех Люизы, иногда пронзаемый серебристым клином криков неизвестных белых птиц. Они с Люизом резвились словно дети, уходя все дальше от пустого бронзового берега, навстречу солнцу, уже бросившему свой подол на янтарный горизонт, которое светило под вечер так ярко и насыщенно, что, казалось, воздух вот-вот наполнится оранжевым горячим задумчиво-невесомым пухом, который, касаясь кожи, будет приятно обжигать ее и шипеть, прикасаясь к воде. Таинственный город, в котором дома отлиты из янтаря и золота, а по пустым улицам вместо ветра витает счастье, спрятанный в далеких водах, манил их к себе.
Взгляд Люизы привлекли тревожно вспорхнувшие птицы и несколько темных плавников рассекли теплый глянец. Плавники направились к Люизу, и Люиза бросилась на берег.
- Чтоб они подавились! – Подумала она, когда позади раздались вопли, хруст костей и звуки разрываемой плоти.
Солнце опустилось уже в воду и в небесном саду начали распускаться звездные цветы, а Люиза все еще сидела на берегу, и, пропуская песок сквозь пальцы, думала о том, как рыбы сейчас доедают то, что она любила. Грусть до краев наполнила ее красивые серые глаза, и, переливаясь через край, срывалась по загорелым щекам слезами, в которых тонуло притихшее море и его теплое дыхание, неподвижные созвездия и мерцающие маячки самолетов, которые перебрасывали между собой бессонные от своих огней аэропорты холодных городов. Из темной пустоты, покрывалом улегшейся на воду, повеяло теплым дыханием и Люизе показалось, что оно несет с собой чье-то тонкое надрывное пение. Ей стало очень страшно.
- Пойду посмотрю Космическую одиссею по телевизору, - она поднялась с песка. Раздался тихий звук удаляющихся шагов.
Вместе с ней ушли слова и мысли. Берег остался пуст и безмолвен, лишь под утро небо рассекла яркая звезда, и если бы кто-нибудь ее заметил, то мог бы загадать желание.