Nevermore

К сожалению, все, что происходит с человеком в его жизни, зависит не от него самого, а от тех обстоятельств, в которые он попадает. А как он грустит, нестерпимо и с постоянными наплывами отчаяния, когда все запланированное, все что так бережно хранится в закрытых потемках человеческого существа, рушится в один миг, рушится немало, без каких-либо намеков на то, чтобы привести все в должный порядок. Силы, эти мышечные спазмы отчаяния, так тщетны, так безвозвратны, и за ними, не давая и тени просвета, льется вся человеческая жизнь. Жизнь – это непостоянное и неведомое время, за стечение которого хочется сделать так много, но хватает его только на то, чтобы сесть на велосипед, проехать пять метров и упасть, сломав ногу. А хочется многого: преодолеть в своем понимании Вселенную, широко улыбаться, радуясь кратковременным победам над одиночеством, приближать только тех, от кого чувствуешь отдачу, а не падать обреченным лицом в холодную лужу; словом, заставлять себя верить в то, во что так хочется верить, чтобы окончательно не сломаться.

На что способен человек, чтобы разрушить одиночество? Обманывать себя, каждый раз, думая, что ЭТО победа, или отдаться похоти, каждодневно пребывая в сладострастном био-ритме межтелесного совокупления, а утром, отталкивая от себя спящих людей, уныло смотреть в окно и ждать оттуда чуда, или ждать исцеления, спасения от беспросветности своей жизни. Что это? Кто эти люди, что постоянно ходят вокруг и смотрят так пусто. Где гордость женщин, когда они отдаются направо и налево, совсем забывая о поруганной женской чести. Почему они делают не то, что хотят, а то, что должны?!


* * *


Есть город, занесенный со всех сторон путями конца. Старый, местами покрытый плесенью веков, но в большинстве случаев жилого пространства разочарованный нудностью построек заката советской эпохи. Он находится ближе к столице, нежели чем Ярославль и Владимир, но дальше чем Клин. Люди живут в нем угрюмые и злые, чаще всего ими одолевает импульс зарабатывания денег и стремление выделиться из числа других особей яркостью внешнего вида. Для чего построено много парикмахерских, а на новоязе – салонов красоты, где всезнающие дамы и кавалеры ножниц, советуют заблудшим душам, а чаще просто жестко настаивают на своем мнении, как им лучше выглядеть, ибо нет ничего прекрасней и непостоянней, чем мода. Среди жителей этого города мало кто думает о своем духовном развитии. Есть еще редкие особи, которые посещают театры и выставки. Но, в основном, это великовозрастные пожилые дамы, которые данным действом подтверждают свой статус «интеллигент». Дети и подростки тоже ходят в театр, но, не по собственному желанию, а насильно, руководимые своими неугомонными педагогами, исключительно на классику. На современные пьесы их не водят, оправдывая это тем, что они не повышают этическо-моральный статус подрастающего поколения. На самом деле в этом городе мало кто думает о своем духовном развитии, предпочитая утопать в болоте повседневной жизни, и оправдывая свою культурную пассивность, тем, что надо взращивать своих детишек, которые тоже не думают о духовном росте, принимая пример своих родителей. Однако, среди всего этого разочарования есть исключения. Одним таким является Ян Минавров, знающий свое тело вот уже двадцать три года.

Для него нормально задаваться таким вопросами как «кто я в этим мире», или «что происходит с человеком после смерти». Он может неделями, обняв свои колени, переживать о несправедливости устройства мира, и напиваться вследствие ментального кризиса, а не от скуки, как это делают другие люди. Ян так бы и пребывал в духовном поиске, если бы не пришел к самому простому выводу – религии, а так как свобода выбора совершенно не предоставляется, то он обратился к Иисусу в лице Русской православной церкви.

В личном плане Ян не одинок.
У него есть девушка.

Ариадна, а так зовут возлюбленную Яна, представляет собой личность статную, высокую, с чрезвычайно острыми чертами лица, длинным носом и очень жестокими глазами. Ариадна была девушкой. Красивой девушкой. Немного костлявой и не претендующей на главенство в этом мире. А ее жестокие глаза, черно-жестокие, не раз делали ее объектом спора между злобой и добротой. Это было невыносимо, и в первую очередь для самой Ариадны, которая так и не расставила своих морально-этических норм над этими расплывчатыми понятиями.
В детстве она была одиноким ребенком. Прятала глаза от детей, которые хотели ее морально изнасиловать.

Одиночество было настолько тотальным, настолько не дарующим никакой надежды, что Ариадна потеряла всякий интерес к людям, окружавшим ее. Внешне неразговорчивая и замкнутая, она, внутри своего бескрайнего космоса, общалась с людьми разного количества и качества, где они были такими, какими бы хотело видеть человеческих особей, воспитанное гуманистическими идеалами, светлое детское сердце.


Когда Ариадне исполнилось четырнадцать лет, она впервые увидела смерть. А произошло это на остановке, где она ждала транспорт, который все не шел. На краткое мгновение, Ариадна задумалась, а ее пробуждению способствовало резкое торможение шин об асфальт, взлет человека в воздух, которого сбили, и его падение. И тогда она задумалась о том, что происходит раньше сама смерть или осознание ее – именно в этом случае. Когда сбитый понял, что он уже ничто…

Точного ответа никто не дал, или просто не хотели об этом задумываться. Но Ариадна поняла, что все имеет свой конец.

В пятнадцать лет у Ариадны впервые, за всю ее однолинейную жизнь, появился друг. Друг был противоположного пола и на пять лет ее старше. И фамилия у него была странная, Тесель. Он же был и ее первым мужчиной. Но, в скором времени в их взаимоотношениях произошла трагедия. Тесель пропал, пропал навсегда. Ариадна, потом, вспоминая, гадала, а был ли он на самом деле, или нет?

И тут на ее пути появился Ян.
Все пошло хорошо и гладко…



Два года спустя…


Глаза могут выпасть, если мы смотрим на эту прекрасную пару. У одиноких старых дев текут слезы по их сморщенным щекам и расставоряются грязными пятнами в накрахмаленных воротничках. Машины уступают им дорогу. Однако, видимое, в большинстве случаев превратно, и показная иллюзорность воспринимается как истина. С другой стороны, если не будет таких вкусных примеров как Ян и Ариадна, мечта останется только в нереальном. Fallax species rerum .

Мечта останется написанной в книгах, и снятой в фильмах…

Мечта станет искусственной, такой, что в нее перестанут верить даже истеричные девочки-подростки склонные к суициду, от превратностей и разочарований первого в их жизни чувства.

Точка в духовном поиске Яна настораживает Ариадну. Это для нее как спать с бюстом Ленина, осознавая то, что в нем все понятно и нет ни единой загадки, которую, прикинувшись мисс Марпл, так приятно отгадывать, ища вещественные и неосязаемые доказательства.

Ариадна в этом плане другая. Ее познание духовного еще не пришло к логическому финалу. Оно только блуждает где-то в воздухе, иногда спотыкается, иногда, но все ж не останавливается, и движется бесконечно вперед, не останавливаясь на том, что ей легче осознать.
Ариадна ищет.

Ян нашел. Нельзя сказать, что Бог для него стал всем, но он ответил на многие вопросы, которыми Ян задавался. Ответы не то, чтобы его удовлетворили, они просто были однозначными, догмами, и не требовали дискуссии, которую так не любил Ян. Обмен мнениями, это конечно хорошо, но, всегда так получается, что разномненье приводит в тупик, и вместо одного вопроса в голове образуется несколько, а то и бесконечное их количество. А религия дает точные ответы. Да она во многом репрессивна и подавляет человеческую индивидуальность, и считает нонконформизм сатанинством (в первоначальном смысле этого слова). Христианство агрессивно, но оно дает покой терзаниям и ставит все точки над i. Этого и хотел Ян Минавров. К этому и стремился. А все остальное его мало интересовало.

Как они сошлись – уже мало кто помнит. Но, случается, когда две заблудшие души, находясь у порогов бездны, видят глаза друг друга, и эти глаза настроены на контакт. В этом случае, в тонкости никто не впадает, а просто отдается наплывшему во всех понятиях романтическому чувству.

Ариадна металась из стороны в сторону, не брезгуя впадать в крайности. Существует некая философская агрессивная организация, наподобие террористической. Члены ее собираются, и беседуют на разные темы. Каждый имеет право высказать свое мнение, даже если оно абсурдно, и тем более бредово, то есть как следствие абсурда. В этой организации нет репрессивных мер, чтобы подавить кого-то. Им этого просто не надо. Но есть в ней одна неприятная особенность: все итоги приходят к тому, что нужно разрушить ГОСУДАРСТВО любыми путями, не исключая из внимания НАСИЛИЕ. Ариадна, как женщина, отвергает всякое насилие (или хочет такой казаться), и поэтому, в скором времени она покидает эту организацию раздосадованная, нервная, опустошенная.

Месяц как она лежит без действия и ни во что не верит. Выкуривает по две пачки в день и безбожно пьет. Именно безбожно: в этот период она теряет в себе силы верить в высший свет, и потихоньку сходит с ума. От безысходности. И тут, сквозь рябь телевизора, возникает голос, который вещает, что можно избавиться от всех ментальных проблем, обратившись к доктору Теселю. Ариадна помнит его.

* * *

Приемная доктора Теселя находилась на третьем этаже, громоздкого (в пятнадцать этажей) здания, шедевра брежневского конструктивизма, НИИ Гендерных исследований. Преодолев мутную дверь НИИ, Ариадна подошла к вахтерше, вид которой, находись она даже на подиуме или на панели, определил бы ее социальную роль. Во-первых, это карикатурный вид и мощный, пирамидообразной формы тесный зад, и как следствие – излиший вес. Во-вторых, фиолетовые волосы с розово-красными прядями. В-третьих, воодушевляющий макияж, а самое заметное из него – ярко-голубые тети и кислотно-красная помада.

- Что вам? – спросила блаженная хранительница вахт.

- Я к доктору Теселю.

- На второй этаж,- осмотрела ее вахтерша видом: «знаю я вас сучек истеричных. Все вы не по делу сюда ходите, а чтобы в постель к нему залесть».

В приемной сидела девушка. Но это совершенно другой социотип. Молодая, легкая девушка, которая либо играет в пасьянс на компьютере, либо шлифует ногти.

- По записи? – спросила у Ариадны девушка, не отвлекаясь от процесса.

- Да.

- Проходите туда, - она указал рукой на черный, немного помятый, кожаный диван. Доктор Тесель сейчас вас примет.

Ариадна села и стала ждать…

Приемная – тесное помещение, наполненное двумя людьми, которые, сюда приходили ни раз. Об этом говорили папки в их руках, буквально ломящиеся, от документов, фотографий. Из одной папки как раз выпала фотография, и Ариадна успела рассмотреть: на ней испуганное лицо человека, к виску которого пристален пистолет. Хозяин папки это заметил и сразу же засунул фото в папку, и мгновенно покраснел. Ариадна хмыкнула, но незаметно.

Входная дверь открылась, к Ариадне подошла девушка, абсолютно идентичная той, что сидела в приемной, наклонилась перед ней на колени, и сказала:

- Ваша очередь.


Рабочий кабинет доктора Теселя был выкрашен в ослепительно белый цвет. Он был настолько ослепителен, что Ариадна сразу же зажмурилась, прикрыла пальцами глаза и на несколько шагов отошла назад. Сразу же ее обдало тропическим запахом.

- Присаживайтесь!

Ариадна подчинилась.

- Ну и что вас ко мне привело?

Ариадна молчала, терла свои колени, и мешкаясь, не сказала ни единого слова. Не исполнила ни одного звука.

- Мы виделись раньше. Что-то лицо мне ваше до боли знакомо.

- Ты меня девственности лишил!

Доктор Тесель покраснел и кашлянул в кулак.

- Уу, Ариадна?

- Она самая.

- У меня, что есть ребенок?

- Любовь моя, - цинично начала Ариадна, - если бы сперматозоиды могли просачиваться сквозь презервативы, ты бы об этом узнал в первую очередь, даже там, куда ты как, снег под землю, провалился. Кстати, а куда ты пропал?

- Долго рассказывать! Ты вообще, по какому вопросу пришла?

- Ты же у нас философ гребаный, так расскажи мне, где и как мне искать духовное в этом пропахшем кровью мире!

- Ну, ты Ариадна даешь! Совсем не изменилась с тех пор. Все такая же резкая и грубая! Хорошо…

- Тесель понимаешь, у меня довольно банальный интерес на банальную тему: что такое Бог и вся хренотень, которая с ним связана?

- Объемно. Ну, хорошо…
 


Год назад…

Ян сидел перед окном, погруженный в паутину мыслей. Что-то его сильно беспокоило. Бессилие, наверное…

Кому в этом сером мире легко осознавать свое бессилие перед наплывом проблем, которые вырастают так же быстро как грибы после моросящего дождя. Вылупляются как личинки из коконов. Бессилие Ян испытывает перед Ариадной. Она, буквально во всем, подавляет его. И не скрывает этого. Самое страшное, что Ариадна не скрывает своей ненависти к религии, к которой так тянется пылкое сердце Яна. Она постоянно унижает Яна, говоря, что его обращение к Богу есть слабость, от которой никак не избавиться. Ян терпит, терпит потому что любит. По известному мнению, любовь – это преодоление садомазохистского комплекса. Кто-то в отношениях забивает гвоздь, а кто-то является доской. Ян, в этом случае доска, притом неоднократно оплеванная, введенная в почву. Ян терпит, чувствуя как у него поднимается температура, и злость выходит наружу. Но его моральные установки говорят: «терпи, твои щеки еще не так избиты, чтобы ты совсем сломался». Ян терпит, а что ему еще остается делать? Терпение единственный способ не сорваться. Не выбрать иное.

Ариадна ликует. Ян ей очень удобен. На самом деле ее мало волнует духовная тематика. Нет, нельзя сказать, что она ее совсем не волнует, но и нельзя сказать, что она ей совсем безразлична. Ян настолько удобен, что после моральных унижений, он, стоя на коленах, и весь истекая слезами, будет просить прощения у Ариадны, за то, что он ее довел до того, что она его оскорбляет. Таково противодействие его неприятия.

Утром, когда Ян просыпается, его половой орган тверд как никогда и упирается в Ариадну. Ее это нервирует. Она вскакивает, кричит, бегает по комнате, потом приносит миску, наполненную льдом, заставляет Яна остудиться, а когда это происходит, спокойно ложится спать дальше. Целует Яна в шею.
Он счастлив.

Днем, когда они обедают, Ариадна не умолкает, она вспоминает нелепые истории из ее жизни (в большинстве случаев, вымышленные), и заполняет ими память Яна. Она не умолкает никогда, временами даже давится. Он слушает, и пытается разобраться в непростом внутреннем мире Ариадны. Однако, все его попытки тщеты, ибо она отвечает всегда одинаково: «Мы абсолютно разные. Тебе никогда не понять меня. Но есть одна проблема…»

Вечером они устраиваются удобно на диване и смотрят кино. Сейчас они смотрят «Догвиль» Ларса фон Триера. С каждым часом в их сознании зреет мысль о том, что нет ничего отвратительнее, чем человеческое существо. Они наполнены мизантропией как расколотый стакан прокисшим молоком.

- Ян, смотри, в Библии сказано, что бог создал человека по своему образу и подобию, верно?

- Ну…да.

- Получается, что он так же гадок, как и людишки?

- Нет, он вложил в них самое лучшее, а там взросло.

- Ян, ты не прав. Смотри, когда мы что-то создаем, то мы думаем о том, как это что-то будет развиваться, будь то растение, бизнес, дети – не важно. Получается, что твой Бог совершенно не задумывался о том, когда создавал человека?

- Ты слишком категорична, милая, нельзя же все сваливать на него. Ему и так плохо.

- Какой же ты упертый, нет, - Ариадна вырвалась из объятий Яна, - я не согласна с этим. Библия – это самое лживое, что было создано человеком!

- Библия не была создана человеком!!!

- Какой же ты глупый!!

- Ариадна, зачем ты говоришь такие вещи!!


* * *


В этом печальном городе трудно парам найти место для уединения. Имеются в виду молодые пары, те, у которых нет своего жилья. А что им приходится выдумывать, чтобы всласть насладиться друг другом, на какие крайности идти? И все это происходит, когда люди следуют нормам обывательской морали; как же, а вдруг кровоточащие глаза матери увидят в их действиях злой умысел – а им хочется быть рядом, друг о друга.

Но проблема уединения не самая страшная, какой предстает проблема одиночества. Малые города, как слышится от их жителей, являются большими деревнями, и тут, любой человек, который искренне желает обрести свое счастье, попадает в тупик. Известно, что в результате поиска, человек может достичь успеха на романтическом поприще, однако, если он так действует, то со стороны наблюдателей (которые всегда были, есть и будут) он представит себя как человек несерьезный, то есть склонный к похоти. С точки зрения обывательской морали, он должен ухватиться за первый вариант и вцепиться в него, словно печеночный паразит и гнить вместе с ним до могилы, а дети зеркально должны (которые, естественно, появятся в результате такого союза) отражать поведение своих родителей. И так из поколения в поколение. Бесконечно.

Однако проблемами личного характера безысходность грустного города не исчерпывает себя. Если взять область, которая диаметрально противоположна личной сфере, то мы непременно упремся в область внешнюю, то есть туда, где человек предстает перед лицом общества. В работу. В работу, как единственный способ самореализации. Как способ жизненного пути. Само собой, при таком раскладе каждый хочет попасть туда, где работа не пыльная и много платят, однако это достается только тем, кто ее получает по наследству из рук богатых родителей или путем взаимовыгодного соития как единственного варианта устроения своей карьеры. Потом этот факт умалчивается, ибо угрызения совести не заставят себя ждать, либо это происходит из-за лицемерия, которое в паре с эгоцентризмом является стержнем человеческого поведения.

Ян и Ариадна, к счастью, лишены всех горестей жизни. У Яна есть своя квартира, в которой он живет вместе с Ариадной, им не нужно оправдываться перед другими за то, что они ведут беспорядочный образ жизни, и они (соседи) прикладывая свое благонамеренное соседское ухо к замочной скважине не услышат ничего, чтобы компрометировало эту пару. Конечно, случаются между ними трения, но они никогда не переходят в насилие, как, например, у семьи Варенниковых с третьего этажа, которые чуть ли не каждый день выясняют отношения, не боясь кричать так громко, что у Маргариты Филипповны слуховой аппарат трескается.

Между Яном и Ариадной все внешне гладко и спокойно.
И многие им откровенно, но не показывая это внешне, завидуют.
И не мудрено, ведь многие их ровесники, да и те, кто старше, живут вместе с родителями, и не могут, в таком совместном сожитии, позволить себе всего того, чего бы позволили, живи они отдельно.
В своей собственной квартире.

- Ян смотри, как бы ты поступил на месте Грейс?

- Ну, в первую очередь, я бы не позволил так над собой издеваться.

- Уверен?

- Абсолютно, я конечно не супермен, но и опускать себя не позволю.

- А я не знаю, как бы поступила на ее месте. Все зависит от обстоятельств.

- Да, ты так считаешь, а я думаю, что ее терпение как метафора.

- А как это терпение может быть метафорой?

- Трудно объяснить.

- Как и понять.

- Да.

- Кажется, поняла, терпение Грейс как жизненный путь, который нужно избежать, чтобы не оказаться на обочине.

- Я не совсем то имел в виду. Но твоя версия мне нравится больше чем мой смысл.

Ариадна серьезно задумалась о том, является ли терпение спасением от страданий, или страдание равно терпению, и даже, в какой-то степени, к этому подстрекает.


* * *

Методика доктора Теселя заключалась в том, что он доводил своих клиентов до пограничного состояния самыми нестандартными способами. То бил их, то морально опускал. То вел себя предельно странно, главное – это напрячь клиента, чтобы он и физически и психологически был напряжен так, что не мог быть адекватным.

Для Ариадны он выбрал страх. Впервые от засунул ее в мешок с мышами, и прождав минуты две выпускал оттуда, а потом обливал ледяной водой. Сначала Ариадна материлась, громко так, так что трещало стекло в окнах, а потом она привыкла, и даже подсела на эти процедуры.

Без них она уже не могла жить.

Тот сладкий момент, когда ты находишься на грани. От которого хочется бежать в неведомые дали, тонуть в самых глубоких доньях, свистеть на высочайших вершинах мира, и все это ОНО, ради чего и протекает человеческое существование. Это ее маленький ад.

Самое прекрасное, было тогда, когда она вдвоем с доктором Теселем, взобравшись на крышу пятнадцатиэтажного дома, спрыгнула вниз (со страховкой, естественно – у Ариадны не было суицидальных припадков).

Мгновения. Это всего лишь краткие мгновения. Между ними все настолько противно, жизненно, что любой разумный человек хочет бежать от всего этого, но тонет, жалостно тонет, пытается выползти, но у него ничего не получается. Бедняжка.


* * *

Ариадна, в один прекрасный момент решила, что ей во что бы то ни стало, нужно отучить Яна от скверны РПЦ, и тут надо действовать не простыми убеждениями, или давлением, а нужно действовать так, чтобы он сам понял, насколько ему нужен бог. Долго думая она пришла к такому выводу, что нужно ему поставит ультиматум: либо секс со мной, либо вера?

- Как ты можешь такое мне предложить? – возмутился Ян.

- Могу, мне это очень нравится!

- Но это… это разные вещи. Ты – это одно. Вера – другое. Нельзя выбрать либо то, либо другое!

- Можно. У тебя десять дней на размышление, - сказала Ариадна и исчезла.


* * *

Эти десять дней были невыносимо сложными для Яна. Сложны более всего тем, что он не знал как поступить. Он осознавал тупик, безысходность. Потерянность. Терял силы, метался по городу, смотрел людям в глаза, надеясь найти хоть одного живого человека. Падал в грязь, напивался, не спал ночами, просыпался уставшим, с большими глазами: на первый день Ян был в ступоре и постоянно ел. На второй день читал богословскую литературу. На третий день постоянно мастурбировал, так что его член на четвертый день сильно болел, особенно при мочеиспускании. На шестой день плакал. На седьмой день он покурил марихуаннны, и просидев около часа в одном положении, так и… на восьмой день он пошел в клуб, пробовал колеса. Колбасило всю ночь, кружило в неконтролируемом трипе, и разносило из стороны в стороны. На девятый день было очень плохо, но в голову Яна Минаврова пришла мысль: «Все имеет свое логическое противодействие, и с обратной стороны пропасти поднимается вверх человек, он способен лишь на то, чтобы быть животным в нем нет человеческого. Человек – это тупое животное. Пульсирующая масса внутренних органов». На десятый день пришла Ариадна.

- Ну что и к чему же ты пришел, милый мой козлик? – спросила Ариадна закуривая.

- Я очень долго думал, и пришел к такому выводу, что верить мне никто не имеет права запретить, но ТЫ – это смысл моей жизни. Я не могу без тебя, - Ян упал на колени, - я люблю тебя, и я выбираю ТЕБЯ!

- Да?

- Да.

- Ты уверен?

- ТЫ не оставила мне выбора!

- Выбор есть всегда!

- Нет, - Ян упал на пол и заплакал.

- Любимый, ты мне разочаровал! Я то думала, что ты человек! Что ты выше своей физиологии! А ты – ты примитивный урод! Ты скотина! Как те быдлосы, что работают грузчиками на центральном рынке. Ты меня ОЧЕНЬ разочаровал!

- Нееет! – Ян не понимал что происходит.

Ариадна испарилась за дверью…


Месяц спустя…

- Как прошел день? – спросил доктор Тесель, когда та насаживалась на его член.

- Прекрасно дорогой, - ответила она, чувствуя как его головка приникает в горячие глубины влагалища.

- А… давно хотел тебя спросить, как твой Минотавр поживает?

- Ян-то?

- А я его кинула, он мне надоел.

- Почему?

- Ну как, помнишь как говорила бабушка из фильма «8 женщин»: каково жить с человеком, который во всем идеален, ты его не любишь, и при этом его не в чем упрекнуть?

- Плохо.

- Да, ты идешь против себя.

- Да.

- О-да, продолжай!

- Ты понимаешь, что будешь с этим чудом всегда.

- Да! Да!

- Можно, я буду тем человеком, от которого постоянно бегу?

- Ты будешь лабиринтом в который он попадает!

- Ты скоро будешь кончать?

15 февраля – 22 марта 2008 г.