«Без тебя одиноко.
От меня ты далеко.
Не стучишь в мои окна,
И от слез все промокло…»
(песня из к/ф «Ландыш Серебристый»)
Слез было много. Казалось, они переполнят глаза, и остановить этот поток будет невозможно. Но сдержаться надо. Надо! Не сейчас и не здесь – дома. Вот зайдешь домой и начнешь плакать. А сейчас нельзя.
Как, ну вот как перестать думать и хотеть плакать от своих мыслей? Как смириться с собственной несчастливостью? Как доказать самой себе, что сильная, что выдержишь, что перешагнешь, пойдешь дальше по жизни, высоко держа голову, а через день забудешь?! Есть мудрец, который подскажет способ? Который расскажет как резко, вдруг и сразу перестать любить?
Мудрее подружек в этом вопросе нет!
«Он – скотина и козел!», - скажет одна.
«Он тебя недостоин, плюнь и забудь», - скажет другая.
Ты согласно киваешь, поддакиваешь, старательно под их пристальными взглядами вспоминаешь про него все самое плохое. Громогласно клеймишь его трусостью, подлостью и паскудством. А потом идешь домой плакать, видеть его во сне, шептать его имя, надеясь на то, что ночной ветер донесет твой шепот до него, просыпаться с его именем, думать о нем в течение дня, потому что кто-то назовет место, где вы были с ним вдвоем, кто-то нечаянно напомнит о какой-то дате, по радио зазвучит песня, текст которой будет рвать душу и сердце на части…
Как жить с этой болью? Кто сказал, что она пройдет со временем? Кто знает эти временные рамки? Сколько нужно ждать, чтобы не вздрагивать, слыша имя? Как избавиться от тех людей, которые знают его, тебя и вас вместе? Как перестать видеть лживое сочувствие в глазах приятельниц и доброе участие в глазах приятелей?
***
СЕГОДНЯ
Утро выдалось мерзким. Казалось, что язык во рту распух, а в голове кто-то разместил кузнеца с молотом и наковальней, который методично долбит в виски и затылок. Пить хотелось невыносимо!
- Ммм, - стараясь меньше двигать конечностями, в пустоту комнаты простонала я. – Господи, ну зачем я вчера столько выпила?! Как теперь привести себя в порядок и пойти на работу?
На протяжении последней недели этот вопрос себе я задавала уже в третий раз. А если учесть, что после второго раза я клятвенно уверила сама себя, что алкоголь в моей жизни больше присутствовать не будет ни в каком варианте, я даже смогу отказаться от своего любимого кофе по-ирландски, то третье клятвенное утро выглядело совершенно бесперспективно.
- Пора взять себя в руки и перестать шататься по кабакам, - трясясь под холодным душем, сообщила я сама себе вслух. Произнесла как заклинание еще раз, поняла, что сама себе не верю и вышла из душа. Голове полегчало, но вместо боли в нее вползла глухая тоска и с удобствами в голове разместилась. «Он взял и бросил меня! Забыл все, что было. Просто вычеркнул из своей жизни вместе с теми семью месяцами счастья. Хотя… Может, это у меня было счастье, а у него просто… просто легкое увлечение. Ему сейчас легко и свободно. И плевать ему на все. А я… А я… сижу и…» Думать дальше сил не было, глаза наполнились слезами.
«Да что ж такое-то, а?! Чуть что – плачу. Совсем беда с девкой!»
Недолгие поиски подходящего рабочего костюма сопровождались мыслями «о НЕМ». Настроения это не улучшило. Костюм нашелся, но требовал глажки. Чулки пустили «стрелку», туфли, валявшиеся в разных концах прихожей, оказались покрытыми слоем засохшей грязи.
«Погуляла чудно! Молодец! Куда, интересно, влезла вчера? Где нашла эту грязь? Что вообще сейчас делать, если до приезда машины осталось минут пятнадцать – ни погладить, ни туфли отмыть – времени уже нет! Свинья! Дура! Господи, ну что же это делается-то, а?»
Всхлипнув от щемящей жалости к себе-непутевой, полезла в шкаф за брюками, которые хотя бы гладить не нужно. Пробегая мимо зеркала, вдруг затормозила…
- Боже!!! Е-мое, что у меня с лицом?!
Из зеркала на меня смотрела вполне симпатичная девушка, у которой в глазах светилась такая тоска, что если бы кому-то из художников пришла в голову идея написать картину о вселенской скорби, эти глаза сделали бы его великим и бессмертным.
Тоска перекатывалась в глазах искрами слезинок, дразнилась, как бы говоря: «От меня тебе никак не избавиться. Не поможет косметика, не помогут капли. Я тут живу! А ты иди, иди на работу! Пугай своими глазами окружающих. А они будут смотреть на тебя, сочувственно наклонять голову и спрашивать, что у тебя случилось. А ты будешь гордо вздергивать подбородок, плескать мною на собеседника и клясться, что у тебя все ну просто отлично!».
- Черт бы меня побрал, - пробормотала я, чтоб хоть что-то сказать. Постояла еще секунду перед зеркалом, махнула сама на себя рукой. – Я не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра. Я самая обаятельная и привлекательная… Иду я вся такая красивая по улице…. Что еще из фильмов есть про меня? Забью вот голову себе цитатами, может, полегчает?
Не легчало. Сегодня тоже не легчало. И было хуже, чем вчера…
***
ВЧЕРА
- Ань! А, Ань! – с тоской позвала я свою соседку по кабинету.
- Ну? – Аня даже головы в мою сторону не повернула.
- Ань, ну почему он не звонит?!
- Ох, достала! Ну, Ир, ну что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Откуда я знаю, почему он не звонит?! Может, он в командировке? В Новосибирске, например.
- В какой командировке? Он дальше ближайшего Подмосковья в командировки не ездит.
- Может у него с телефоном что… Ну, деньги кончились, например.
- Ань, у него не кончаются деньги на телефоне. Такого не бывает!
- Так. Все. Надоела! Возьми и позвони сама!
- Не могу я… Я у нас гордая…
- Еж – птица гордая, пока не пнешь – не полетит, - пробормотала Аня, но так, чтобы я услышала.
- Прекрати издеваться, - повысила я голос. – Мне тяжело, а ты меня даже поддержать не хочешь?
- Ир, - смягчилась Анна, - да я поддержу, не вопрос, ты только скажи как?! А то – звонить ты не хочешь, он сам не звонит, а ты сидишь, мучаешься, меня тоже мучаешь. Ты уже неделю от него звонка ждешь, через слово про него вспоминаешь. Ну как я тебе помочь могу? Выброси его из головы…
- Не могу, - перебила я, - выбросить не могу, пробовала. Не получается. Я каждую минуту о нем думаю.
- Ну и дура! Он-то, небось, не думает.
- Думаешь, не думает?
- Ой… Ну я не могу больше с тобой! Ну что ты к словам цепляешься?! Ну думает! Или не думает. Я. НЕ. ЗНАЮ!!! – Анна начинала злиться, хотя дело это зряшное. Во-первых, на меня злиться бесполезно, этим меня точно не проймешь, а во-вторых, ей меня было жалко, несмотря на всю ее злость и на то, что этот разговор был уже, наверное, сто пятьдесят восьмым на этой неделе.
- Я схожу с ума…
- Вот это точно! Ты сходишь с ума. А заодно и меня решила свести! Вот ответь мне, - Аня повернулась вместе с креслом в мою сторону, - вот почему ты не можешь позвонить сама и спросить, мол, в чем дело, товарищ?!
- Да потому что я боюсь услышать то, что он может сказать!!!
- А лучше сидеть, ждать и терзаться?
- Не лучше. Ты же видишь, что не лучше.
- Вот именно, что я вижу! Бери трубку и звони, я тебе сказала!!! Вот прямо сейчас и расставь все точки над “i”.
- А потом пойти и утопиться в пруду?!
- Совсем ты, мать, сдурела! Из-за чего топиться-то? Подуууумаешь… Что у тебя, мужиков больше не будет, что ли?
- Такого, может, и не будет.
- Так его у тебя и сейчас нет, - Анина разумность доводов почему-то начинала раздражать.
- А сейчас вроде как есть. Я – как Белый Бим – вдруг хозяин еще вернется…
- Дура ты убогая, прости Господи! Совсем с катушек съехала! Звони, говорю!!!
- Ань, я боюсь звонить. Я не знаю, что сказать и не знаю, что он скажет мне… Хотя… может, ты и права. Может быть стоит позвонить и перестать наконец метаться.
- Вот! А я о чем?! Давай, звони.
Я взяла телефон и вышла из кабинета. Рука дрожала. Я посмотрела на свою руку, потом на себя в отражении стекла. Трусиха. Надо звонить. Надо вот просто набрать номер и сказать… Сказать что?! Да ничего! Для начала поздороваться. А там – по ситуации. Импровиз – твоя любимая игра. Вот и играй!
Номер. Кнопка вызова. Секунды, больше похожие на часы. Связь. Гудок. Второй. Третий. Пятый. Хватит. Со мной разговаривать не хотят. Второй внутренний голос шепнул: «А может быть он просто занят. Такое же часто бывало. Вот освободится – перезвонит». Нет. Не перезвонит. Как там в стихах? «Не закричал, не подошел. Она молчала. Он ушел».
- Уймись, - прикрикнула я на голос, на тот, который второй. – Никто не перезвонит. Никому это не нужно. Мы сейчас пойдем в туалет, там всплакнем тихонько, потом вернемся в кабинет и будем работать. Послушаем по радио слезливые песенки, примерим их на себя, пойдем еще поплачем и все.
- Ну? Что? Поговорили? – Аня старалась напустить на себя безразличие, но актриса из нее неважная. – Я тут сама сижу из-за тебя психую, не могла в кабинете поговорить? Волнуешь старую больную женщину!
- Не прибедняйся. Не с кем разговаривать. Ни в кабинете, ни на улице, ни в туалете. Вообще нигде. Не берет он трубку.
- Ты не прав, Аркадий, - басом пропела Аня. – Опять реветь ходила?
- Ходила.
- Ты за сколько лет столько слез накопила? Они у тебя откуда берутся?
- Ни откуда. Просто берутся и все. Ань, подожди пять минут, я сейчас в себя приду. И прекращу балаган.
- Ага! Так тебе и поверила. Ты балаганишь уже неделю. С чего вдруг ты его прекращать решила?
- Пора.
- Да ну? – вроде бы удивилась Анька. – Неужели дошло?
- Не дошло. Буду делать так, чтоб доходило, хоть постепенно.
- Ир… - в голосе Ани звучала тревога. – Ир, не мучайся. Ну пожалуйста. Смотреть на тебя тошно! И помочь нечем. Правда. Ты прекращай все это. До добра не доведет. Я вижу. Я старше тебя, хоть ты и умнее – разок послушай меня, а? Ну хватит уже! Пусть его! Не хочет он – и не надо! Ты молодая, красивая, умная. Что тебе переживать из-за всякого… Он же сам потом пожалеет. А ты всю себя на изнанку вывернула. Всю себя измотала. Неужели он этого стоит? Он, может, сейчас с девками гуляет да пьет, а ты слезы льешь, вон – опять потекло.
- Потекло, да? Я уже и не замечаю…
- Поезжай домой, я тебя прикрою, скажу – по делам умотала.
- Не могу домой. Там стены и тишина. Я там выть готова.
- Ну так повой! Провойся, может, полегчает.
- Нет. Не полегчает. Выла уже. Рыдала. Стучала кулаком в стену. Бродила из угла в угол. Все делала. Разве только не вешалась, не топилась, вены не резала и из окна не прыгала.
- Еще не хватало – Аня испугалась, - ты меня не волнуй! Прыгать! Третий этаж! Не убьешься, инвалидом останешься. Кому это надо?!
- Вот и я говорю, что никому. Поэтому и не собираюсь ничего с собой делать. Себя для этого люблю слишком. Будь послабее – давно б уже в психушке куковала на почве суицида.
- Ир, ты меня в гроб вгонишь! Мне теперь что, каждый час тебе звонить, уточнять все ли в порядке?
- Не надо мне звонить. Я справлюсь. Мне еще чуть-чуть подождать, перетерпеть. И справлюсь. Пойдем сегодня в «Березку»? Посидим, выпьем. Я тебе спою что-нибудь…
- Ир, не могу я, ты же знаешь. Завтра тетка приезжает, мне нужно в квартире все в порядок привести, пожрать приготовить.
- Ну да, ну да… Пойду одна, значит.
- Ну куда тебе одной ходить? Что ты там одна будешь делать?
- Я найду что. И потом – почему одна? Там знакомых полно. Все веселее, все не наедине со своими мыслями.
Аня замолчала. Задумалась. Тишина в тот момент меня устраивала больше всего. Давала возможность образам в голове жить, разговаривать, воскрешать былое.
Грустно подумалось, что теперь моя жизнь раздвоилась на то, что происходит вокруг, и на то, что происходит у меня в голове. Вот если бы там были только воспоминания – яркие, светлые, радостные. Но периодически черной тучей накрывает эти воспоминания мысль о том, что ничего больше не будет. Все кончено. Поставлены точки не только над всеми буквами, а в принципе… Одна жирная наглая точка. Она поставлена над моей жизнью, над моим счастьем. И стереть ее нельзя. Нельзя переиграть, нельзя начать сначала. Жизнь – театр, люди в нем – актеры. А в театре нельзя переснять дубль, переиграть сцену. Ошибся – исправить нельзя. Играй дальше. Зрители осудят или простят. Но все равно эта ошибка уже была.
***
КОГДА-ТО
Всю свою сознательную жизнь я страдаю из-за собственной влюбчивости. Началось все лет в десять, когда к соседскому мальчишке Генке – он жил через стенку от нас со своей бабушкой и теткой и был моим лучшим другом – приехал откуда-то с севера то ли брат, то ли племянник, тогда в родственных связях я не особо разбиралась, да и не стремилась разобраться. Звали его Мишка, и был он старше нас года на четыре.
В таком возрасте (десять и четырнадцать) разница в четыре года очень ощутима. Мишке не были интересны наши игры. Он уже считал себя взрослым и не увлекался играми, вроде «Хали-хало» или «Море волнуется – раз…». Очень скоро, подражая родственнику, этими играми перестал увлекаться и Генка. Они сидели вдвоем на лавочке во дворе, о чем-то доверительно беседовали, косо поглядывая на копошащуюся рядом «малышню». «Малышня» в моем лице долго такого выдержать не могла, поэтому, собрав вокруг себя единомышленников, я затеяла прямо перед носом этих двоих соревнования в «резиночку».
Надо сказать, что особенной красотой я никогда не отличалась. Так, симпатичная, но не более – вот, что про меня можно сказать. Но, как не раз говорили мне разные люди, есть во мне искра. А из искры пламени возгореться – как нечего делать! До того, как стать блондинкой (а случилось это лет в пятнадцать), волосы мои, еще не тронутые стрижками и красками, были золотистого оттенка, длинные, густые и вьющиеся. Глаза у меня зеленые, губки бантиком, а бровки – домиком. Правда, домиком довольно аристократическим, как выразилась мой косметолог (гораздо позднее, естественно).
Стройненькая, с прямой спиной (результат занятий у станка и тычков в спину бабушки: «Не смей горбиться!»), длинными ножками, я всегда носила очень короткие юбочки – тоже плод бабушкиных трудов. «Пока есть, что показывать – надо показывать!»
Бабушка моя – дворянских кровей, в свое время выскочившая замуж не по любви, а чтобы скрыть свое непролетарское происхождение, все свои силы и нерастраченную в молодости энергию (воспитывать троих детей от совершенно пролетарского мужа ей помогала совершенно пролетарская домработница, без которой бабуля даже на юга не выезжала), тратила на воспитание внучки – самой младшей и самой любимой. Мне шились наряды, покупались лакированные туфельки, меня водили одновременно на танцы, фигурное катание, в музыкальную школу, учили играть в большой теннис, устраивали не в районную школу, а в единственную в городе гимназию с углубленным изучением английского языка. Мне готовились обеды из трех блюд, но только тех, которые «девочка любит». Крутились котлеты из двух сортов мяса, которое еще нужно было «достать», выстояв километровую очередь в магазин либо купить втридорога на рынке.
Что удивляться тому, что в возрасте десяти лет я считала, что должна в этой жизни получать не просто все, а все самое лучшее.
Правда, в свое оправдание могу сказать, что я не топала ногами, не махала руками, требуя предоставить это самое лучшее мне немедленно и сейчас. Нет. Такого не было никогда. Но я ставила себе цель – и добивалась ее с упрямством мула.
Так вот, в тот день, когда Мишка с Генкой с удобствами устроились на лавочке, делая вид, что их совершенно не интересует происходящее вокруг, что они взрослые, умудренные опытом и детские забавы их не касаются, я в компании двух девочек помладше, а также друга Коли, который тоже был отвергнут вероломным Генкой, расположилась четко напротив скамейки, где эти двое восседали, растянула резиночку, поставив Колю и одну из девочек держать резинку в нужной позиции и начала игру.
Я была в ударе. На третьей высоте (для тех, кто не в курсе – резинка на третьей высоте держится на уровне попы, а игроку нужно сделать ряд упражнений, не задевая ее) я отпрыгала все положенные движения без единой помарочки и гордо перешла к высоте четвертой (на уровне пояса). Юбка в горох взлетала при каждом прыжке, каблучки на туфлях цокали, волосы падали на лицо и небрежным движением откидывались назад.
Генка смотрел на нашу команду с завистью – он до приезда Мишки тоже увлекался прыжками, хоть и считал, что игра «девчачья». А вот Мишка… В тот самый момент, когда моя победа в игре была очевидной, Мишкино сердце пронзила стрела Амура…
С того самого дня и до конца лета, Мишка не сводил с меня глаз, всячески оказывал мне знаки внимания, сообщал всем и каждому, что я его любовь.
Что с этим всем делать я имела довольно смутное представление, но то, что меня водят за ручку, отпрашивают у бабушки на прогулку в соседний двор, кормят мороженым и дарят пучки травы в виде букетов – безусловно радовало.
Мишка уехал. В тот день я заплакала, пообещала писать ему и действительно пару писем написала и получила на них ответ, а в сентябре умудрилась влюбиться в своего одноклассника Сашку Иванова.
С Сашкой все было просто и ясно. Мы вместе ездили в школу, вместе из школы, гуляли то у него во дворе, то у меня, катались на велосипедах и вообще – весело проводили время.
К концу пятого класса Сашку я благополучно разлюбила, переведя его в статус лучшего друга и «брата, которого у меня никогда не было». Сашка же остался верен мне класса до десятого. И только мой отъезд в Америку на целый год позволил Сашке наконец подружиться с достойной девочкой и провстречаться с ней вплоть до моего приезда.
Дальше была череда моих влюбленностей в мальчишек из соседнего двора, из школы напротив, из своей школы, но более старших классов, из своего класса, из параллельного… Из всех этих влюбленностей, гуляний за ручку, вздохов, взглядов, мороженого, кино, лавочек за сиренью, поцелуев в щечку (и не более!!!) – я выбиралась довольно легко и старалась не создавать сложностей и не причинять страданий своим кавалерам. Очень старалась. И вроде как, с учетом того, что со многими из них я умудрилась до сих пор сохранить довольно теплые отношения, мне это удавалось.
Так я благополучно добралась до своего первого серьезного романа, который случился в семнадцать лет и географически располагался в штате Нью-Йорк Юнайтед Стейтс оф-таки Америка. Звали моего принца Майкл, был он на год старше, но учился в моем классе частной американской школы Нотр Дам. В конце ноября он соизволил обратить на меня внимание, так как я была вроде как единственной, кто еще не был сражен его обаянием, по одной простой причине – новенькая, русская, странная. Все остальные были уже пройденным этапом – они учились вместе уже тысячу лет, все со всеми перевстречались, все друг другу уже надоели. А тут – свежий «материал».
Ухаживал Майк красиво. Цветы, кино, ресторан (папа его – хозяин ресторана, все шикарно устроил, но в тот момент я этого еще не знала…в смысле, что хозяин – папа). Потом прогулка на машине за город. Поцелуи до одурения, жаркий шепот с признаниями. Если Майкл и собирался «сразить и победить», то ему это вполне удалось. Не предусмотрел он только одного – он тоже был сражен и побежден. Он не нашел ничего лучше, как влюбиться в меня по уши. Тот момент, когда мы оба это поняли, стал решающим. Я, «хранившая себя» - нет, не подумайте, что для мужа – уже тогда я гораздо приземленнее мыслила о таких вещах, как святость брака и чистота тела и души, - но для «достойного» (вряд ли я смогла бы тогда внятно объяснить, что я под этим подразумеваю), полностью отдала себя Майклу и любви.
Радости секса в тот «самый первый раз» мы познавали на кровати его родителей. Мальчик постарался и учел все то, что в американском кино преподносится, как романтика: свечи, лепестки роз, черное шелковое постельное белье. Не напугать. Быть предельно нежным и ласковым. И – осторожным! Мы – несовершеннолетние, но жутко умные! Мы знаем, что такое незапланированная беременность и «случайная связь». Начитанные. Наученные телевидением. В общем, все было на высоте. И антураж, и участники. Уж к своему первому разу любая женщина готова заранее. Если, конечно, этот самый первый раз происходит не после бутылки дешевого вина и школьной дискотеки или еще чего похуже. Так и я – имела совершенно четкое понимание, что раз меня приглашают в дом к моему бой-френду на целый уик-енд, когда родители уехали навестить бабушку, значит все свершится!
На остаток стипендии было куплено умопомрачительное белье черно-красного колора. А еще чулки, которые до этого я никогда раньше не одевала и носить не умела (в самый неподходящий момент – при старательно отрепетированном дома шикарном перекидывании ноги (с ноги на ногу) – чулочек сполз и далее последовало неотрепетированное его подтягивание), и туфли на неимоверно высоком каблуке. Благо шпильки тогда в Америке были не в моде, и каблук был достаточно устойчив.
То, что произошло потом следа в душе не оставило. Зря говорят, что каждая женщина помнит свой первый раз. Нет, помнить – помню. Где, когда, с кем, а вот как… Да никак! Не поняла я! Нет, ничего неприятного или отталкивающего. Все ровно. Наверное, просто я была слишком мала (читай – молода) да полного осознания ответственности момента.
Тем не менее, дальше наша любовь еще и окрепла, расправила крылышки и полетела. И летела так до того самого дня, когда, обливая слезами Майкла, я расцепила руки, обвивавшие его, махнула последний раз рукой и вошла в салон самолета, который должен был транспортировать меня на Родину. Домой, к маме.
С тех пор прошло одиннадцать лет. Но до сих пор я помню ту свою горечь от расставания. Помню, как проплакала весь полет, а ребята, летевшие со мной, меня утешали. Помню, как рассказывала маме о любви, как звонила и писала длинные письма.
В тоске по Майклу прошло два месяца. Хотя мне казалось, что год.
А потом…
А вот потом я встретила ЕГО. Того, который вместе с любовью, дал мне опыт «нежелания любить».
Сейчас, вспоминая себя тогда, одиннадцать лет назад, я понимаю, что этот опыт нужно было пережить. Нужно было прочувствовать на себе.
Я не хочу о нем рассказывать. И не буду. Скажу только, что тогда, в семнадцать лет, мне казалось, что лучше его нет на свете. Что он единственный – мой. Что он тот, которого ждут всю жизнь и иногда не дожидаются, а я – дождалась! Он дал мне полное и безграничное ощущения счастья. Он хотел на мне жениться, а я была самой счастливой женщиной на земле. Моя мама его ненавидела, мой папа не уважал. Подружки шептались, что он не моего уровня и круга, как будто кто-то определял уровень и круг!!! Мне было все равно. Я с ума от него сходила! Я бегала за ним, как собачонка. Мы подали заявление в ЗАГС, я съехала с катушек окончательно. И он женился! Только не на мне. Через неделю после даты, обведенной мною в сердечко на календаре, он женился на своей подружке, с которой был в ссоре и которая его внезапно решила простить.
Наверное, он счастлив с ней до сих пор. И очень хорошо, если так. Счастья вам!
Правда, это я сейчас так говорю. Лет семь подряд я истово его ненавидела. Я считала, что он меня сломал и научил не уметь любить. Я считала, что любить так, как я любила его, я не смогу больше никогда. Или смогу. Но не захочу. Не позволю себе. Как будто можно что-то себе не позволить!!! Я мечтала о том, что у меня в жизни все будет хорошо, а у него все плохо. И вот я – такая красивая, с жизнью, в которой все хорошо, успешная и прекрасная, - встречу его – несчастного и неуспешного и буду удовлетворена тем, что он пожалеет, что не со мной. Что так поступил тогда, давно. Глуповатая девочка! Даже если бы этим мечтам суждено было сбыться, а, в принципе, сейчас могу сказать, что они сбылись, то ему было бы абсолютно наплевать на мою успешность и удачливость в жизни, потому что ему априори на меня наплевать. И тогда, и уж тем более, потом. Он мило развлекся с девочкой – приятной во всех отношениях, да еще и обожавшей его без меры. Он проводил время с ней, мечтая о той, другой. Ее я тоже, кстати, ненавидела, что уж совсем глупо.
Но тогда (и долго еще потом) мои чувства не казались мне глупыми. Именно тогда я научилась разговаривать сама с собой. Именно тогда я начала бояться оставаться одна в пустой квартире. Не потому, что намеревалась что-то такое с собой сотворить, нет. Просто в тишине пустой квартиры мысли одолевали уж совсем нагло. И бороться с ними не было никакой возможности. Слез уже не было. Была тоска, пустота и, наверное, легкая форма сумасшествия. Потому что, даже по дороге в институт, трясясь в троллейбусе, я видела его перед собой, слышала, как он говорит мне, что женится, как улыбается мне – и слезы капали, капали. Потом перестали капать, через некоторое время. Я просто видела его перед собой, вспоминала, мучила себя, уговаривала не думать, не ждать, не надеяться…. Вот тогда у меня и появился пресловутый «второй внутренний голос», который говорил иногда громче первого и вещал, что все возможно изменится, что он одумается и вернется. Этот второй голос давал мне надежды, которые были мне не нужны, на самом-то деле. Но я жила этими надеждами, бросалась к телефону, искала его в толпе прохожих, боролась с искушением позвонить самой, гуляла мимо его дома с подружками, ненавязчиво, как мне казалось, оглядывая его окна…
Я потеряла год, утопая в своих страданиях. Год молодой, красивой, насыщенной событиями жизни. Нет, я не стала затворницей. Я активно участвовала в студенческой жизни, ходила на дискотеки, гуляла с подружками и приятелями-студентами. Но на парней я смотреть не могла. Я ни с кем не встречалась. Не ходила на свидания. Не целовалась, не обнималась ни с кем. И это в восемнадцать-то лет!!!
Хотя… были и положительные стороны моего мужененавистничества. Отчаявшись увидеть во мне объект любовных страстей, многие парни из института и не только стали мне добрыми друзьями. Мы чудно проводили время.
А дальше… что дальше? Я, наконец, вышла из крутого пике своих переживаний. Был один парень, потом второй. С кем-то было весело, с кем-то романтично, с кем-то просто…
Потом я вышла замуж. Нет, не надо думать, что просто так – лишь бы выйти. По любви. Правда, не сжигающей и разрушающей все на своем пути, но по спокойной и доброй любви. И была счастлива целых четыре года. Недолго. Ну и что?! Потом мы устали друг от друга. Такое тоже бывает. Кто-то способен пережить эту усталость и двигаться дальше вместе. Мы не смогли.
Я отдохнула от семейной жизни, приняла решение, что больше ни за что и никогда не свяжу свою жизнь на бытовом уровне и пустилась в разгул.
Нет, нет, нет, я не меняла мужчин, как перчатки! Не было такого. Мужчин-то в моей жизни было… Немного. Хотя, смотря с чем (кем) сравнивать. Был друг Димка. Все время, пока я была одна, был друг Димка. Женился сейчас, в Америку уехал с женой – гражданкой США. По нему – одному из немногих в моей жизни – искренне скучаю. Был Кешка. Тоже вроде как друг. Решили с ним черту дружбы перейти, перешли. Испытания не выдержали – ни он, ни я. Не осталось дружбы. А другого нам с ним было и не нужно, как выяснилось.
Потом влюбилась опять. Как кошка. Сидела перед телефоном, сверля его глазами, ждала звонка. Бежала на свидание по первому зову. Даже если свидание минут на пятнадцать. И все сказочно хорошо закончилось – просто сюжет для мыльной оперы. ЗАГС. Подпись. Смена фамилии в паспорте. Хорошая и спокойная жизнь. Переезд «за ним» - а как же – декабристка – в Москву. Жизнь, заботы, быт, проблемы, мелкие и большие радости, маленькие и грандиозные скандалы. Все, не хуже, чем у людей. Жить бы и радоваться. Жила и радовалась…
***
ФЕВРАЛЬ
«Надо же, почти четыре часа, - подумала я, сладко потягиваясь в своем рабочем кресле, - еще чуть-чуть и можно собираться домой! А завтра пятница и выходные – красота!»
Дверь распахнулась так, как будто ее вышибали таранным способом. Влетевший в кабинет коммерческий директор - Азаев, явно принес не радостные новости.
- Ирма Яновна! У нас в магазине проверка! Собирайтесь, надо ехать, - пытаясь отдышаться (бегом он бежал, что ли?), сообщил комдир.
- Успокойтесь, Виктор Петрович! Объясните, какая проверка в магазине? Нас проверяли на прошлой неделе, нарушения мы обязались устранить в течение месяца, штраф заплатили. Кто еще нас проверяет?
- Да я сам не знаю! Звонила заведующая – сказала – проверка, а уж кто, что – сейчас на месте выясним. Машина ждет.
«Так, - подумала я с тоской, - вот и ушла пораньше домой. Лучше бы молчала, каркуша. А то – спокойная пятница, конец рабочего дня, тьфу! Пропасть бы всем проверяющим одним большим скопом! Делать им нечего – по ночам проверки устраивать!»
Нацепив дубленку, кинула в карманы телефон, сигареты и зажигалку, не взяв ни одного документа, включая паспорт, с лицом, выражавшим полное неудовольствие жизнью в целом и необходимостью куда-то ехать в конце рабочего дня в частности, спустилась к машине.
Ехали молча. Виктор Петрович выражал озабоченность даже затылком. Мне, если честно, было просто плевать – я досадовала, что вынужденная поездка может оказаться напрасной, но времени займет много, а у меня еще маникюр сегодня, да неплохо было бы по магазинам прошвырнуться, хочется что-то новенькое прикупить, порадовать себя…
Подъехали к магазину. Около крыльца не было ни одной машины.
«Так и есть! Дура-заведующая что-то напутала, нет ведь никого, сто пудов! – досада крепла. – Сейчас если выяснится, что ложная тревога – все выскажу.
Директор пробежал тяжеловесно по дорожке к крыльцу, вошел первым.
Намеренно распаляя свою злость, стараясь довести ее до стадии маленького душевного пожара, поднялась за ним.
В каморке заведующей была толпа народа. Человек пять мужчин. Сама заведующая стояла в уголке, цветом лица напоминая недозревший помидор – нечто среднее между зеленым и красным. Виктор Петрович стоял ко мне спиной, изучая документ, протянутый ему молодым высоким человеком. Вытянув шею, я сумела разглядеть красные корочки… удостоверение.
- УБЭП Московской области, - поведал молодой парень в штатском, видимо посчитав, что Азаев Виктор Петрович прочитать это в его удостоверении не сможет. – Проверка соблюдения земельного законодательства Вашей фирмой. А вы кто?
- Я? – Азаев отвел глаза от удостоверения, вернее, от того места, где оно было, потому что молодой человек его спрятал минуты две уже как. – Я директор…хм…коммерческий.
- Отлично. А Вы кто? – вопрос адресовался, видимо, мне, - Жена?
- Нет, не жена, - сказала я, получилось зло, видимо пожарчик, начинавшийся в душе, так и не погас, - юрист я.
- О! Даже юрист! Вот и отлично! Документы, пожалуйста, покажите нам. Учредительные, на землю, ну – не мне Вам говорить, что нужно.
- Да что бы ни было нужно – ничего нет. Не знала я, что вы тут. И кто вы не знала и зачем. И вообще. Так что документов у меня с собой нет.
- Даже так? И документов нет. И нарушения на лицо. Зовут Вас как, позвольте поинтересоваться?
- Ирма Яновна меня зовут. И даже это я никак доказать не смогу – мои личные документы остались в сумке, а сумка в офисе. Так что придется нам, видимо, встречу с документами перенести.
- Обязательно перенесем, обязательно. Сейчас нам придется с Вас объяснения взять, - молодой человек улыбался, Бог знает, что смешного он нашел во всей ситуации, но тем не менее – приятно иметь дело с улыбчивым человеком. – Мы вас тут долго дожидались, так что давайте постараемся встречу не затягивать. Сейчас все напишем, подпишем, а в понедельник будем ждать вас с визитом у нас в управлении. С документами, естественно.
- Ну, естественно…- я сама не могла объяснить себе в тот момент, почему я так злюсь на этих парней. Но в голосе моем явно звучала если не ирония, то что-то очень к ней близкое. Меня раздражала ситуация – я выглядела в ней совершенно непрофессионально, меня раздражало, что Азаев, будучи ответственным именно за эту торговую точку, практически самоустранился, предоставив мне разговаривать с товарищами милиционерами. Раздражали оценивающие взгляды, которые кидали на меня проверяющие. Наверняка сейчас пытаются прикинуть – сплю я с Азаевым или с кем повыше, с генеральным или с хозяином. Не за умную же голову держат эту блондиночку на такой серьезной должности. Быть этого не может. Странно, я давно вроде бы привыкла к такому отношению, но именно в тот момент стало как-то особенно обидно.
- Вам достаточно будет моих объяснений или Виктор Петрович должен как-то поучаствовать? – вопрос предназначался не столько молодым людям из УБЭПа, сколько призывал Азаева уже как-то выступить из тени, в которой он жался с тех пор, как заговорили со мной.
- Нет, нет, - торопливо сказал Азаев, - Вы же лучше знаете, как и что писать, Ирма Яновна. Вы в курсе всех дел, Вы же юрист!
Вот это вообще выводит меня из себя сразу! Юрист! В конторе, где я работаю почему-то все, начиная от учредителей и заканчивая последним узбекским рабочим, считают, что юрист – это человек, который знает и умеет абсолютно все! Ко мне обращаются с вопросами о разделе квартиры, доставшейся по наследству от троюродной бабушки, с вопросами как развестись с женой так, чтобы еще у нее оттяпать большую часть имущества, как оформить садовый участок, никому ничего не заплатив, как написать заявление в ЖЭУ о заливе квартиры, у меня спрашивают такие документы, которые у меня находиться не могут по определению – например справку из электросети о плановом отключении электроэнергии, или паспорт технического средства на одну из комбинатовских машин, который «куда-то делся, может быть, он у Вас?». Апофеозом стала моя командировка в какой-то поселок в области с целью проверить – хороших ли мы купили свиней и есть ли там их столько, сколько нам обещали поставить по договору. После этой поездки и пересчета свинок (правда, каюсь, в хлев или куда там, я так и не зашла – ограничилась беседой с директором фермы), я попыталась объяснить руководству, что из себя представляет моя специальность, что должно входить в мои обязанности и что такое специализация.
Мне казалось, что в своем объяснении я привела довольно простые примеры. Именно по специализации. Я – юрист-хозяйственник. Моя специализация – гражданское право. Вот именно им я и должна заниматься. А не всем подряд. Не решать все вопросы на комбинате. Не быть одной прислугой за все. Ведь не обращаетесь же Вы с проблемой больного зуба к дерматологу – хотя ведь тоже врач.
Но особого эффекта мои пламенные речи не дали. Как я решала вопросы, которые не мог решить кто-то до меня, независимо, понимаю я что-то в этих вопросах или нет, так я и продолжаю их решать, используя самообразование, литературу, Интернет и связи (может кто-то что-то подскажет).
Поэтому после фразы Азаева про то, что я юрист и буду решать все возникшие вопросы по этой проверке, я засунула поглубже слова, которые уже готова была произнести, вздохнула и присела на краешек стула, приготовившись писать объяснения.
Азаев, поняв, что на этом его участие в проверке органов власти можно считать законченным, вышел в торговый зал. На лице его явно читалось желание оказаться подальше от этих улыбчивых парней с удостоверениями. Впрочем, не стоит его винить. Я и сама в тот момент предпочла бы другое место, чтобы посидеть и других людей, чтобы пообщаться.
В каморке заведующей было тесно, поэтому трое проверяющих тоже ее покинули – видимо, пошли покурить или поискать еще какие-нибудь нарушения, за которые можно «подтянуть» контору. Осталась я и улыбчивый парень. Он что-то писал, примостившись на углу стола, а я незаметно за ним наблюдала. Впечатление он производил самое благоприятное. Высокий, симпатичный, отлично одет, парфюм подобран идеально. Красивые руки с длинными пальцами, кольца нет. Внутренне я усмехнулась – какое мне-то дело до наличия или отсутствия у него кольца?
Видимо, почувствовав мой взгляд, он поднял голову от бумаг. Глаза у него оказались зелеными, в обрамлении коротких густых ресниц. Красивые глаза. Улыбнулся (настроение у человека хорошее, что ли?). В ответ выдала ему одну из своих «светских» улыбок – уважила. Он продолжил свою писанину, я же прикидывала, сколько еще придется тут проторчать.
В каморку протиснулся молодой человек, внешностью напомнивший мне юмориста, выступающего с миниатюрой про кроликов, у которых не только ценный мех, но еще какое-то там мясо.
- Здравствуйте, - произнес он без улыбки (право, улыбающийся парень напротив, мне нравился гораздо больше).
- Добрый вечер, - я решила быть вежливой и его тоже одарить одной из улыбочек из моего арсенала.
- А вот и Максим, - улыбчивый произнес эту фразу так, что тут же захотелось кинуться на шею этому самому Максиму, ведь это его мы так ждали!!!
Кидаться на шею я не стала, но постаралась изобразить радость от того, что Максим все-таки пришел к нам в каморку.
- Так, Макс, ты давай объяснения бери, а я пока закончу свои бумажки. Это юрист их. Она объяснения давать будет. Учти только, что она не особо сговорчивая, - улыбка в мою сторону. Если так пойдет дальше, то в соревновании на лучшую улыбку он, пожалуй, у меня выиграет.
- Вы присаживайтесь, за столом писать удобнее, - я встала со стула и попыталась разойтись в узком пространстве с Максимом.
- Как приятно, когда девушка встает, - сказал Максим, протискиваясь мимо меня, причем, стараясь не задеть, но ему маневр этот не удался, пришлось все-таки коснуться моего бюста, что его, видимо, стеснило, потому что щеки его покрылись милым розовым румянцем, а меня, наоборот, развеселило.
- Серьезно?! А я думала, приятно, когда девушка ложится, - колкая пошлость сама сорвалась с языка, не успела я ее остановить.
Улыбчивый поднял голову, с интересом взглянул на меня, потом на Максима, видимо, ожидая продолжения.
Максим, однако, не нашел, что ответить, вздохнул, глядя в район задетого бюста, пододвинул к себе стопку бланков.
- Фамилия, имя, отчество…
- Матей Ирма Яновна.
- Матей пишется через «е» или через «э»?
- Через «е»…
Минут через двадцать он закончил записывать мои объяснения и протянул листок мне.
- Прочитайте, все ли правильно, потом внизу…
- Я знаю, что нужно писать внизу.
- Ну, в таком случае, содержание статьи Конституции Вам тоже объяснять не стоит.
Не знаю, что в тот момент меня наконец уже вывело-таки из себя, но улыбнувшись Максиму улыбочкой из серии «ЗОЯ – Змея Особо Ядовитая», я отложила листочек с объяснениями, сложила ручки на приглянувшемся ему бюсте и заявила:
- Конечно, стоит, я же не знаю наизусть все законодательные акты Российской Федерации!
Максим вытаращил глаза, видимо, до конца не понимая, издеваются над ним или действительно эта девочка – непроходимая дура, потом заикаясь произнес:
- Но…В-вы же ю-юрист, уж эту-то статью Конституции Вы знать просто обязаны.
- Что я обязана знать, я в курсе. А вот статью извольте мне продекламировать. Запамятовала я статью. А подписывать то, чего я не помню, я не буду.
Максим беспомощно оглянулся на Улыбчивого, который поднял голову, с интересом наблюдая картину, но не сделал ни единой попытки помочь Максу.
- Э-это ведь статья, про то, что…
- Про что? – сдаваться я не собиралась. Переиграть тоже не боялась.
- Так. А Вы давно работаете?
- Вы имеете в виду вообще или конкретно в этой фирме?
- Вообще.
- Вообще давно. В этой фирме я работаю пятый год. Правда, я уходила работать в другое место на год, но теперь вот, как видите, вернулась. Только я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к статье.
Сбить с толку Максима оказалось непросто.
- А до этого где работали? Ну, куда уходили-то?
- Я работала в сети магазинов. Супермаркетов.
- А вернулись-то почему? В сетях-то платят хорошо, наверное.
- Нормально платят. А вернулась потому, что есть причины. Не думаю, что они касаются проверки и объяснений, поэтому озвучивать их не буду.
- Ну неужели Вы не разу не сталкивались с этой статьей?! – надо же, как его задело!
- Ну почему же, сталкивалась. И не раз. Уж поверьте, в супермаркетах проверки бывают довольно часто. Просто я сейчас не помню ее содержание и прошу Вас мои воспоминания обновить, что в этом такого?!
- Вы должны ее помнить! – Максим был возмущен, он искал поддержки Улыбчивого, но тот хранил загадочное молчание.
- Так, ладно, допустим, я ее помню. Инцидент исчерпан?!
- Помните или все-таки нет?
- Помню, помню, перестаньте переживать только. Кстати, зовут меня не Инна, а Ирма, исправьте, пожалуйста! – голосом я выразила глубокое неудовольствие тем, что мое имя посмели перепутать.
- Простите, мне послышалось, что Инна. Сейчас исправлю, - Максим так до конца и не поверил, что я все-таки помню пресловутую статью, засопел, исправляя ошибку.
- Не завидую я Вам, Ирма, - подал голос Улыбчивый, забывая добавить отчество к моему имени, - почерк у нашего Максима, как у врача, совершенно неразборчивый.
- Я постараюсь разобрать, - любезно ответила я.
После прочтения составленного Максом документа, я его подписала, протянула Максиму, спросила:
- Наша встреча подошла к концу? Перекур?
- Мы не курим, - гордо ответил Макс.
- Да, мы – спортсмены, - поддержал его Улыбчивый.
- Рада за вас и ваше здоровье, а я вот пойду, с вашего позволения, покурю.
- Конечно, а мы пока тут все закончим. Вы к нам подъезжайте в понедельник, часиков в одиннадцать. Знаете, где находится наше управление?
- Понятия не имею! – я действительно понятия не имела, так что уж в том, что я в очередной раз ехидничаю они заподозрить меня не могли.
- Никитский переулок, дом три… Метро Охотный ряд.
- Я приеду на машине.
- Отлично, - очередная улыбка – веселый парень, однозначно.
Я вышла на крыльцо, где маялся Азаев.
- Ну что?! – спросил он, как только я появилась.
- Да ничего, - в сердцах бросила я, - в понедельник поедем к ним, с документами, опять объяснения будем давать.
- Ой, а без этого никак? – вопрос поражал своей глупостью.
- Без этого – никак, - веско ответила я. – Поедете Вы или генеральный?
- Думаю, что генеральный. Тут все серьезно, не хочу брать на себя такую ответственность. Лучше поезжайте с генеральным.
«Ага, - подумала я, - на меня, значит, эту ответственность возложить можно, а вот на себя он ее брать не будет. Молодец! Неплохо устроился! Я в очередной раз буду распутывать чьи-то проблемы и брать на себя грешки столетней давности, допущенные в том числе и самим Азаевым. Класс! С нетерпением жду понедельника. Начало следующей недели обещает быть ну просто-таки замечательным!»
- Ирма Яновна, а никак нельзя с ними… ну… договориться? Мы же штрафы заплатили, нарушения устраним потихоньку. Ну, Вы скажите им, что Вы этим занимаетесь.
- Виктор Петрович! Вы сами понимаете, что говорите? Даже если и есть возможность «договориться», как Вы выражаетесь, то делать это, то есть договариваться, должны Вы или генеральный, а уж никак не я. Кажется давным-давно мы это оговаривали с учредителями. Я не беру на себя ответственность за такого рода договоренности. Для этого есть отдельные люди, в том числе Вы.
- Да, да, я помню, я понимаю. Но мне показалось, что Вы им понравились.
- Я всем нравлюсь, Виктор Петрович. Но сегодня Вам именно «показалось». Давайте оставим этот разговор до офиса. Сейчас они уедут, мы тоже поедем, доложим руководству, тогда и план действий выработаем.
- Хорошо, хорошо. А они скоро уедут, не сказали? – Азаев был взвинчен, что мне показалось странным – взрослый мужик, в должности не первый год – зачем так остро реагировать?! Непонятно!
- Да, в принципе, сейчас уже поедут, наверное.
- Ага. Хорошо. Ждем, значит.
- Конечно, ждем. Пойду – гляну, чем заняты. Попробую поторопить с отъездом.
Я вошла в каморку, когда Улыбчивый и Максим практически уже собрали свои бумаги и приготовились убыть.
- Так, Ирма, - обратился ко мне Улыбчивый, видимо, принципиально игнорируя отчество. Поправлять его я не стала. – Ну, мы договорились – в понедельник ждем Вас с визитом. Запишите мой номер телефона, пожалуйста, когда будете выезжать, наберите – я закажу Вам пропуск.
Он продиктовал номер, я записала, вопросительно на него посмотрела. Он улыбался недоуменно.
- Зовут Вас как, Вы же не представились?!
- Да?
- Его зовут Алексей Александрович, - встрял в разговор Макс, делая ударение на отчестве.
- Отлично, Алексей Александрович… А фамилия?
- Соечкин.
- Записала. Я позвоню Вам, Алексей…
- Александрович, - Макс не желал успокоиться, видимо, моя выходка по поводу Конституции его задела не на шутку.
- Ага, Александрович. В общем, когда мы будем выезжать, я позвоню.
- Ну и отлично. Мы поехали, а то мне еще машину со стоянки выручать, забрали сегодня мою машину, на эвакуаторе увезли, - непонятно зачем сообщил он мне.
- Не повезло, - равнодушно пожала я плечами.
- Да уж. Всего Вам доброго, Ирма.
- И Вам тоже, Алексей Александрович!
- Да можно просто Алексей.
- Мне удобнее по имени-отчеству, простите.
- До встречи.
- Да-да.
На этом прощание подошло к концу, они уехали, Азаев, наконец, появился в помещении.
- Поехали? – устало спросила я.
- А уже можно?
- Уже можно, они убыли. Ждут нас в понедельник. С учетом того, что сегодня четверг, вечер, у меня остается не так много времени, чтобы подготовить все затребованные ими документы.
***
Мало того, что часть выходных я потратила на подготовку документов, так я еще и умудрилась простудиться. Субботний вечер был встречен жутким насморком и саднящим горлом, и, хоть необходимые процедуры были произведены, воскресенье облегчения не принесло, наоборот, поднялась температура, голова раскалывалась, суставы ныли, глаза слезились.
Вечером в воскресенье я позвонила генеральному.
- Валерий Ефремович, я заболела, - сообщила я ему после приветствия.
- Да ты что?! А как же? Ведь завтра нам ехать надо!
- Ну куда я поеду в таком состоянии?! У меня температура, я кашляю, чихаю и Бог весть еще что. Мне вот только в таком виде ехать не хватало! Вы же можете поехать один.
- Нет, ты что, с ума сошла?! Я без тебя никуда не поеду! Да и учредители настаивали, чтобы ехала ты! Как же?! Нет уж, давай поедем, водитель тебя с утра заберет, мы съездим, а потом просто домой поедешь и все.
- Смысл-то потом домой ехать, если я все равно уже из дома выйду и полдня промотаюсь? Может быть, я им позвоню и переназначу встречу?
- Нет, нет, нет, ты что?! Так, наверное, нельзя!
- Ну почему нельзя-то?! Все люди, все болеют.
- Нет, Ирма, ты давай, сегодня еще лечись, завтра съездим и я тебя домой отправлю.
- Ну хорошо, Валерий Ефремович. Мое осложнение будет на Вашей совести.
- Не пугай. Завтра в девять водитель за тобой заедет. Документы все готовы?
- Да все у меня готово! – я злилась, он это слышал, хотя я и не скрывала.
Распрощавшись с директором, напилась таблеток, завалилась в кровать.
Утром было еще хуже. Нос «не дышал», к простуде добавилась аллергия, видимо на пастилки от кашля. Выглядела я соответствующе: зеленоватый оттенок лица, слезящиеся глаза, покрасневший и шелушащийся нос, голоса вообще нет – какой-то хрип и сипение.
«Дааа, - подумалось, - увидев меня сегодня, господин Соечкин улыбаться явно не будет. С таким лицом можно без грима в сериале играть. Главную героиню при смерти!»
В девять позвонил водитель, сообщил, что прибыл. Я спустилась к машине, тогда и выяснилось, что нужно еще ехать на комбинат, потому что генерального там что-то задержало, поэтому он отправил водителя за мной, а его велел забрать позже.
- Мы так опоздаем, - недовольно просипела я, - сейчас жуткие пробки, а в одиннадцать мы обещали уже быть там.
- Ну я-то что могу сделать, - резонно заметил водитель Сергей. – Постараемся успеть, конечно, но вообще-то надо было бы часов в восемь уже выезжать. А мы пока сейчас до комбината доедем, пока обратно, пока то, пока се.
- Ладно, что уж там. Поехали. – я устроилась на заднем сиденье с намерением подремать. Судя по всему – у меня с утра уже была температура, хотя мерить ее я не стала, чтобы лишний раз не расстраиваться.
В итоге «стартанули» мы только в начале одиннадцатого. Вздохнув, я достала телефон и позвонила Соечкину. Сообщила ему, что едем мы в составе генерального и меня, но на дорогах пробки, поэтому к одиннадцати мы никак не успеваем, а вот как доберемся – позвоним.
У Соечкина с утра, видимо, тоже было не особо радужное настроение, поэтому он довольно сухо сообщил, что нас они ждут, но просил поторопиться, потому как в час у них обед. Клятвенно заверив его, что мы торопимся и стараемся прибыть как можно быстрее, я отключилась и задремала.
Я вообще не любитель ездить на заднем сиденье – меня укачивает, а тут еще, принимая во внимание мое состояние, двухчасовая дорога до центра Москвы, окончательно меня добила. Я мечтала только об одном – добраться домой и упасть в кровать. А лучше всего прямо сейчас умереть, чтобы всем было стыдно!
Умереть в тот день мне было не суждено. Мы приехали к зданию управления – грустному желтому дому, позвонили Соечкину, который направил нас в бюро пропусков, где нам предстояло его дожидаться. Погода на улице была мерзкой. Слякотно и ветрено, очень неуютно. Десяток метров от машины к зданию бюро пропусков дались мне с большим трудом.
В небольшом помещении толпился народ. Я привалилась к стенке, постаралась не закрывать глаза. Директор нервничал, приставал ко мне с вопросами, ответы на которые были очевидны либо вообще ответов не требовали. Минут через семь появился Соечкин. В тот момент он показался мне очень высоким, было странно, что я не заметила этого во время нашей первой встречи.
Поздоровались, я представила директора. Протянули документы в окошко, получили карточки-пропуска. Прошли в основное здание, поднялись на шестой этаж. В кабинете, куда нас привели, находился еще один человек, которого при проверке не было. Алексей Александрович представил его нам, мы представились ему. В тот момент мне было абсолютно наплевать на все происходящее, в голове плавал туман, глаза чесались и слезились, разговаривать было трудно, поэтому ни имени, ни облика человека в кабинете я просто не потрудилась запомнить.
Расселись. Достали документы, приготовились беседовать. И тут директор сделал просто откровенную гадость – он, видимо по примеру Азаева, просто самоустранился, предоставив мне вести беседу, писать объяснения и рассказывать истории, предыстории и все остальное.
Как я и ожидала, Соечкин в этот день не улыбался. Хотя, как потом выяснилось, причиной его неулыбчивости явилось мое состояние, которое было им замечено. В конце встречи он выразил свое искреннее сочувствие, уточнив, правда, действительно ли я болею. Хотелось рявкнуть, что нет, просто по понедельникам я всегда так выгляжу, особенно, если вынуждена посещать ГУВД, но я не стала. Приняла сочувствие, скорбно покивала на замечания про неустойчивую февральскую погоду и про простуды, от которых в это время года страдают многие.
Подробности встречи мне не запомнились абсолютно. Помню только, что генеральный сидел на стуле в уголочке, глаз не поднимал, в разговоре не участвовал. Человек, имени которого я не помнила, задавал вопросы, я на них вроде бы отвечала. Что-то писала, иногда уточняя, что еще я должна им нарисовать в этих бумажках.
Распрощались. В момент прощания выяснилось, что господа милиционеры хотели бы посетить нас в нашем центральном офисе в ближайшие дни. Настроения это сообщение не прибавило ни мне (накрылся больничный), ни, естественно, директору. Он вообще терпеть не может, когда нас кто-то посещает. Тем не менее, договорились, что о дате и времени посещения Соечкин уведомит меня по телефону, причем скорее всего сегодня. Проводил нас до выхода, любезно пожелал мне скорейшего выздоровления. Поблагодарила его сквозь зубы, твердо решив, что лягу в больницу недели на две – пусть разбираются как хотят. А я – практически при смерти и мне на все наплевать!
Но, человек я ответственный, во мне живет страсть совершать гражданский подвиг ежечасно, поэтому, наплевать пришлось на себя. Я поехала на комбинат готовиться к визиту и ждать звонка от Соечкина.
***
ВЧЕРА
Мне каким-то образом удалось отвлечься от терзающих меня мыслей и сосредоточиться на работе. В начале седьмого вечера позвонил Денис, сказал, что готов покинуть офис. Он возил меня на работу и с работы каждый день.
Я не терплю оставлять бардак на рабочем столе, поэтому некоторое время ушло на уборку. Минут через пятнадцать я села в машину. Вытянула ноги, прикрыла глаза.
- Как день? – Денис задал вопрос просто так, чтобы не сидеть в тишине. Разговаривать к вечеру вообще было трудно. И мне, и ему.
- Никак, - буркнула я. – Как всегда куча забот, куча бреда какого-то, устала, как собака, а спроси меня, что я сделала за целый день, ничего существенного сказать не смогу. Ты как? В вашем отделе что нового?
- Да что у нас может быть нового! Такой же бред, как ты выражаешься. Договор с «Ситимаркетом» ты подписала?
- Нет, конечно, - я удивилась, - ты что, не в курсе?! Я эту фигню подписывать не намерена. Там даже дополнительное соглашение составить нельзя, надо все переделывать.
- Ну, а вот Азаев подписал… - Денис хитро на меня посмотрел.
- Азаев что сделал?! Подписал? Без моей визы?
- Вот именно. Подписал. Без визы, без протокола. Просто взял и подписал.
- Он в своем уме?! А ты как мог это допустить? Ведь тебе с этим работать! Вы что там все, с ума посходили?!
- Ир, ну тебе-то что?! Или мне?! Ну вляпается он, так он и отвечать будет.
- Вот в том-то и дело, что вляпается он, а разгребать это дерьмо будем мы с тобой! Как будто ты не знаешь?! Ладно. Не хочу больше об этом. Горбатого могила исправит, а диагноз «идиот» - это навсегда.
- Правильно. Сама все знаешь.
Молча доехали до дома.
- Тебя завтра забирать?
- Да, забирай. Сделай милость, разбуди меня, когда из дома выезжать будешь.
- Договорились. Счастливо.
- Давай, пока. Аккуратнее – дорога скользкая.
- Не учи. Сама на каблучищах своих поаккуратнее.
- Спокуха, я с ними практически срослась. Это продолжение моих красивых ног.
- Ну, ну. Ладно, поехал я.
Я постояла на тротуаре, помахала Денису рукой, подождала, пока он повернет и исчезнет из виду. Домой идти не хотелось до истерики.
Я вышла на центральную улицу, прикидывая, куда я могла бы пойти. Особо некуда. Магазины вокруг маленькие и дешевенькие, дольше десяти минут в каждом из них делать нечего, остальные – продуктовые. Игровой зал не годится – азартными играми в «автоматы» я не увлекаюсь. Когда-то давно я похаживала в казино – играла в покер, но это было легким увлечением. Опять же – в казино живые люди, а не бездушные машины, сжирающие твои кровно заработанные.
Оставалась «Березка» - кафе напротив, где я последние года полтора ужинала практически каждый день. И не потому, что там особо вкусно кормили, хотя к кухне у меня претензий не было, просто это очень удобно – перешел дорогу и ты в кафе ну или дома. Опять же – как говорится – дешево и сердито.
В будний день, да еще и в семь часов вечера в «Березке» было пусто. Официантка Света мне обрадовалась – меня все тут знали, клиент я неприхотливый, вежливый, не проблемный, - чаевые оставляю всегда и достойные – не обижаю. В настроении если – спою (в кафе играет «живая музыка» - мои приятели Саша и его жена Нонна – талантливые, веселые) и потанцую. Меня тоже талантами Бог не обидел, да и бабушка, как я уже говорила – постаралась, многим премудростям я выучилась, благодаря тому, что она таскала меня в разные кружки и секции. Говорят, танцую я зажигательно, приятно на меня посмотреть. Ну, а ежели «в ударе», так вообще загляденье.
- Свет, я пришла пить. Напиться хочется, аж зубы сводит, - я в третий раз на этой неделе приветствовала официантов этой фразой. Всерьез в нее никто не верил – по мне трудно угадать, пьяна ли я в стельку или нет. Веду я себя в пьяном виде ровно, так что мое желание напиться в этом заведении никого не смущает и не пугает.
- Ир, а что случилось-то? Извини, что я спрашиваю, просто ты который день уже сама не своя. Сидишь одна, тоскуешь, - Света деликатно кашлянула, отвела глаза.
«Судачат, - отстраненно подумала я. – Светку вон в разведку послали. Узнать». В другое время я бы лихо улыбнулась и мягко послала бы по давно всем известному адресу, но сегодня изощряться в искусстве «посыла», чтобы никто не почувствовал себя оскорбленным, мне было лень.
- Да на работе запары, вообще последнее время какие-то сложности. Вот и пытаюсь расслабиться.
- А твой-то где? – спросила Света, имея в виду моего мужа.
- В командировке опять. Должен через недельку появиться,– я отвела глаза. Говорить о муже не хотелось.
- Ты присаживайся. Меню подавать?
- Я эту грамоту наизусть знаю. Вот что я подумала, Светик. Надо бы мне взбодриться. А ничто так не бодрит, как шампанское, правильно?
- Наверное, - Света осторожничала. Черт меня знает, я хоть и хожу сюда чуть не каждый день, но особо близко ни с кем из персонала не общаюсь, как-то я даже случайно слышала, что зовут меня в этом заведении Снежной королевой. Поэтому мое желание посоветоваться насчет заказа со Светой вызвало у нее некоторое недоумение.
- Ладненько. Ты подай шампанского. Фруктовую нарезку. А прямо сейчас кофе свари мне, пожалуйста. Да! И в нарезку пусть груши не кладут, лучше киви побольше.
- Да они в курсе, - Света продолжала недоумевать моей разговорчивости и желаниям напомнить о своих предпочтениях, о которых за полтора года уже в курсе были не только повара, а даже посудомойки. Груши я не особо уважаю, киви же могу употреблять килограммами. Из мяса предпочитаю свинину, баранину на дух не переношу, на чеснок у меня аллергия, любимый салат – «Цезарь» с куриным мясом, оливки не класть – не ем я их. Из супов ем только борщ, но без сметаны. Из зелени – только кинзу. Даже рыбу в этом заведении с некоторых пор готовили практически только для меня – мало кто ее заказывает, а я люблю. Даже рецепт приготовления повар уточнял лично и достиг в этом деле больших высот, за что я его безусловно уважала.
Я присела за свой любимый столик в середине зала. Кроме меня в кафе из посетителей была какая-то парочка – сидели в углу, их не видно и не слышно.
Света принесла кофе. Я сидела, уставившись в одну точку, помешивая ложечкой сахар.
Из подсобки вышел администратор Самвел. Увидел, кивнул приветливо. Я в долгу не осталась. Мы с ним в отличных отношениях. В «Березке» ходит шутка, что мы с ним брат и сестра, несмотря на то, что он армянин, а я – вроде как русская.
До меня донесся шепот Светы – она докладывала Самвелу причину моей грусти. В моем варианте. Самвел покачал головой, направился ко мне.
- Не жалеешь себя, Ирма-джан. Работаешь много. Переживаешь за всех и за все. А потом вот сидишь, тоскуешь. Никто же не оценит.
- Никто, Сам, никто не оценит. Но я по-другому не умею.
- Ну так и выброси из головы! Закрыла кабинет свой и в нем проблемы закрыла до следующего дня.
- Да я бы и рада, ахпер-джан, но ведь и ты сам так не делаешь. Ты ведь тоже тут стараешься, устраиваешь все, комфорт создаешь, придумываешь что-то. Хотя ведь не хозяин.
- Да уж. Значит точно брат твой я. Ладно, отдыхай. Пей, кушай. Потом подойду еще, если можно.
- Тебе всегда рада. Конечно, можно.
Ушел. Стало опять одиноко. Внезапно дико захотелось, чтобы рядом со мной сидел ОН. Наливал шампанское, кормил киви с вилочки.
Я тряхнула головой, пытаясь прогнать видение. Но не тут-то было! В голове роились воспоминания. Красивые. Романтичные. Глаза опять заволокло слезами. Черт! Черт тебя возьми! Почему я не могу справиться с собой?! Почему не способна хоть час не думать?! «Оставь меня, - попросила, обращаясь к НЕМУ, - оставь, как оставил на самом деле. Уйди из мыслей, прошу тебя. Я же не выдержу больше. Я устала тосковать по тебе. Мне больно и трудно. Я эту боль пережить не смогу». Как всегда проснулся второй голос. Шепнул подленько:
– И не надо переживать. Все равно он без тебя не сможет. Вот увидишь, он очень скоро позвонит, и ты бросишься к нему, как собачка, которая вдруг хозяина в толпе увидела.
- Вот именно, что как собачка, - это первый голос вступил, - а хозяин-то не терялся, он просто тебя на улицу выгнал. И живет себе спокойненько.
- А вот ничего и не спокойненько, - не сдавался второй, - ему тоже тяжело, он же такой замечательный и романтичный, он все-превсе помнит. Ему тоже тяжело, но у него мужская гордость. А когда невмоготу станет, тогда он и вернется.
- Жди, уже бежит, - первый внес толику здравомыслия, - была бы нужна – давно бы уже объявился. А раз не звонит и не объявляется, значит и думать про тебя забыл.
- Заткнитесь вы, оба! – я поморщилась, - неужели правда с ума схожу? Сама с собой разговариваю, да еще и на разные голоса. Сижу тут с бутылкой шампанского (даже не заметила, когда Света ее принесла) и веду беседы. Кошмар!
Время потихоньку шло. В зале народу поприбавилось. Пришла какая-то веселая компания.
Вместо Саши и Нонны сегодня почему-то пришла работать Сашина дочь – Полина. Очень милая девочка. Присела ко мне.
- Ой, привет, Ирма! Я так рада, что ты здесь! Ты еще не уходишь? Я думала, буду сидеть весь вечер одна, а тут ты!
- Привет, Полина! А ты сегодня папу подменяешь?
- Ну да! Они уехали куда-то дня на три. А работать надо кому-то! Кстати, он тебе фонограмму сделал, она у меня с собой. Не хочешь попробовать сегодня?
- Посмотрим, Полин, как пойдет. Может, народу много будет, зачем людей терзать, я ж эту песню не пела ни разу. Мне бы хоть отрепетировать.
- Ну давай посмотрим. Что тебе спеть?
- Да что хочешь! У тебя все хорошо.
- Ну ладно. Пойду тогда – вечер открою.
- Удачи!
Полина начала вечер песней из репертуара Анжелики Варум. Причем, не особо известной. Эта песня звучала в фильме «Ландыш Серебристый» - одном из самых моих любимых.
- Стал ты вдруг такой чужой, словно со мной никогда ты и не был, - пела Полина высоким красивым голосом.
По моей руке, держащий бокал с шампанским, скатилась слеза, зубы клацнули о край бокала.
«Неужели все вокруг видят, как мне плохо? Вот и Полина, ну могла же она спеть что-то другое, так нет! Или я сама ищу в песнях ответы на свои вопросы? Слышу то, что меня не касается, но я старательно подгоняю себя и свою ситуацию под схему?»
Я встала, вышла из зала – зашла в туалет. Умылась холодной водой, посмотрела на себя в зеркало. «Я достала всех. Всех, кого можно было достать. Поэтому и сижу сейчас одна. Все моим подружонкам надоело слушать про мои беды. Со мной неинтересно. Со мной было интересно, когда я веселилась, куражилась, гуляла. А когда я сижу, плачу, рассказываю про то, как мне тяжело – со мной тоскливо и скучно. Так я добьюсь только одного – со мной все перестанут общаться». Смотреть на себя было тошно. Бледное лицо. Уголки губ опущены вниз. В глазах – тоска и боль. В гроб краше кладут.
«Что-то последнее время часто про гроб думаю. Неправильно это. Плохо. Надо взять себя в руки». Фраза «про руки, в которые себя надо взять» уже набила оскомину. Могла бы – взяла бы. А раз не могу, то и уговаривать себя незачем.
Я вернулась в зал. Народу прибавилось. Официантка бегала от одного столика к другому, принимая и выполняя заказы. Полина пела что-то милое и лирическое, Самвел стоял у барной стойки, контролируя поведение гостей заведения. Жизнь била ключом.
- Полина, - сказала я, когда она ушла на перерыв и присела ко мне, - можно я все-таки попробую спеть?
- Ну конечно! Принести тебе слова и ноты просмотреть?
- Принеси. Слова не нужно, я их знаю. А вот ноты посмотреть бы.
- Держи. Минут через десять, ладно? Я пока чай выпью. Слушай, ты кроме этого ты будешь что-то петь? Это я к тому спрашиваю, что у меня не все твои фонограммы есть. А папа мне свои не оставил.
- Я посмотрю, Полина. Попозже. Может, и спою. Меня сегодня на грусть тянет, не обращай на меня внимания.
- Ой, да ладно. У тебя любая песня жить начинает, хоть грустная, хоть веселая. Ты прирожденная актриса, зря не занимаешься этим профессионально.
- Вот только этим мне не хватало заниматься профессионально, - хохотнула я. – Мне своей профессии за глаза. С этим бы справиться. А пение – это милое увлечение. Пусть им и остается. Для большой сцены я уже стара, а маленькая мне не нужна. Тесно.
- Все равно зря, - Полина заупрямилась и явно вознамерилась раскрыть передо мной красивое будущее творческой карьеры.
- Зря, зря. Хорошо. Ну что, пойдем, попугаем народ?
- Не попугаем. Но пошли, если готова.
- Готова.
***
ФЕВРАЛЬ
Соечкин позвонил в районе пяти вечера, когда я, заработавшись, забыла не только про него, но и про то, что болею.
- Ирма, добрый день. Это Алексей.
- Здравствуйте, узнала Вас.
- Я по поводу нашего визита. Предположительно он состоится в среду.
- Да? А это точно? Просто, знаете, я планировала уйти на больничный. Очень плохо себя чувствую. Но ненадолго – просто вылежаться дня два-три.
- Да. Я заметил, что Ваше самочувствие не особо хорошее. А когда Вы хотели больничный взять?
- Да вот с завтрашнего дня и планировала. Но если Вы приедете в среду…
- У Вас есть желание совершать гражданский подвиг?
- Это не желание, это необходимость. Ваш визит будет абсолютно бесполезным, если не будет меня. Поверьте.
- Верю. Давайте так – я позвоню Вам в среду, узнаю, как Ваше самочувствие и сможете ли Вы нас встретить.
- Договорились. Буду ждать.
Но позвонил он во вторник. Просто так позвонил. Хотя сказал, что хотел уточнить насчет состояния моего здоровья, а также поведать, что визит в среду не состоится – нашлись другие дела и проблемы. Скорее всего, приедут они в пятницу.
Что-то пошло не так именно с этого звонка. Сложно сказать – у него или у меня.
На комбинат они так и не приехали. Но звонил он мне исправно каждый день, иногда не по разу. А я вскоре поймала себя на мысли, что жду его звонков. А еще больше жду его приезда, что вообще полная глупость – желать, чтобы УБЭП приехал на комбинат мог только ненормальный. Таких визитов страшатся и стараются избежать всеми способами.
В каком-то из телефонных разговоров он обмолвился, что по приезду на комбинат, проведя все необходимые мероприятия, он хотел бы пригласить меня на обед.
Но они так и не приехали. Хотя он и продолжал звонить. Причем уже не раз и не два в день, а практически каждый час.
С ним было очень интересно и приятно разговаривать. И, несмотря на то, что облик его почти стерся из моей памяти, я всерьез считала, что у меня бурный телефонный роман. Я сама над собой посмеивалась, но каждое утро ждала звонка от него, и он звонил.
Телефонному роману исполнилось две недели, когда он сказал, что очень сожалеет, что так и не сумел пообедать со мной. А после этого добавил, что собирается провести бурный вечер с друзьями. Давно не виделись и всякое такое. Решили собраться.
Набравшись наглости, я произнесла в трубку:
- То есть куда и во сколько мне подъезжать?
Минутная пауза, послужившая мне ответом, поведала о его замешательстве.
- Вообще-то мы встречаемся в одном милом местечке (я давно обратила внимание на его манеру говорить, используя уменьшительно-ласкательные суффиксы, мне это казалось очень интересным).
- Да? И где же?
- На Красных Воротах. Знаете, там в здании Арбитражного суда есть премилое кафе.
- Знаю.
- Вы действительно хотите к нам присоединиться?
- А Вы действительно не против?
- Только за!
- Ну и прекрасно! Где и во сколько встречаемся?
- Давайте в метро. В центре зала как раз на Красных Воротах. В семь.
- Договорились. Но предварительно мы созвонимся?
- Конечно.
На том и порешили. Понятия не имею, что мной двигало в тот момент, и зачем я напросилась на эту встречу. Потом я решу, что это судьба. Это она сама сказала за меня те слова. Но тогда я реально не смогла ответить себе на вопрос зачем мне все это нужно.
Задумалась о своем поведении я только в метро, уже подъезжая к месту встречи. Во-первых, до меня, наконец, дошло, что я могу его не узнать. Потому что действительно его облик практически из памяти исчез. А во-вторых, вдруг проснулся инстинкт самосохранения, который и шепнул, что я в принципе вообще не знаю этого человека, не знаю его друзей, никто не знает, куда я направилась этим вечером и так далее.
Искушение выйти на станции и повернуть назад к дому было велико. Но, тем не менее, я велела заткнуться инстинкту, постаралась успокоиться и поехала дальше.
Его я увидела сразу. Как ни странно, и он меня узнал. Сделал шаг на встречу, уточнил:
- Ирма Яновна? – теперь, он, видимо, решил, что отчество необходимо.
- Алексей Александрович?
- Добрый вечер. А Вы опоздали.
- А я посылала Вам сообщение, что опоздаю, так что Ваши обвинения беспочвенны, это раз, а два – опоздала я всего на семь минут, что и опозданием-то считать нельзя! – я явно кокетничала и ничего не могла с собой поделать.
- Нам туда, - сказал Алексей, пропуская меня вперед. – А… Вы всегда так ходите?
- Как – так? – я недоуменно повернулась и уставилась на него.
- Хм… Завораживающе.
- Да! – отрезала я, - я всегда так хожу!
- Очень красиво, - потрясающая любезность.
На улице он предложил мне руку – было скользко. Правда, до того, как он ее предложил, мне пришлось демонстративно поскользнуться раза три. Но эффект был достигнут – рука предложена. Сильная такая рука, мужественная.
Мы достигли конечной точки нашего путешествия минут через десять. Присели в уютном зале, и я, наконец, смогла его рассмотреть. Чему он, кстати сказать, не препятствовал. Впечатление (то самое, первое, в каморке) не обмануло. Он был хорош!!! Я ему, видимо, тоже понравилась, потому что в его взгляде появилось некоторое удовлетворение, а еще теплота. Взгляд у него, надо сказать… Мало кто смог бы устоять. У беды глаза зеленые. Теперь я это точно знаю! Хотя у меня они зеленые тоже.
Вот казалось бы – посторонние люди встретились. Нас ничего не связывает, ничего не объединяет. Но до прихода двоих его друзей, мы успели так заговориться, что их появление практически пропустили.
Сергей Крылов и Дима Серегин оказались премилыми парнями. Компанейскими, веселыми и дружелюбными.
Вечер протекал в шутках и рассказах «из жизни». Выпито было уже достаточно, когда нас четверых настиг, наконец, синдром русского нерасставания. Было принято решение отправиться на ретро-вечеринку. Сказано – сделано! Отправились. Хотя Алексей Александрович (мы упорно продолжали именовать друг друга по имени-отчеству и на «Вы») и выразил сомнения, имея в виду, что просто так походом на вечеринку все не закончится. Но мне к тому моменту было море по колено. Я прекрасно себя чувствовала в этой компании и чудесно проводила время!
Погрузились по машинам. Поехали. На вечеринке была толпа народа, жарко, накурено и очень весело. Был найден (или организован?) свободный столик. Сергей куда-то пропал, Дима взял на себя роль бармена – разливал напитки, я пританцовывала около столика, Алексей – рядом.
Тут выяснилось, что Сергей даром времени не терял и нашел столик на балконе – и видно всех и все, и посвободнее. Кроме того, не зная, что напитки мы уже заказали и даже начали употреблять – Сережа заказал точно такую же дозу, что повергло всех в дикий хохот. Решение умереть, но выпить все – созрело моментально.
Дальше были танцы. Танцевали до упаду. Ну а потом… потом мы с Алексеем решили, что нам просто необходимо перейти «на ты». Но просто так это делать неинтересно. Нужно обязательно выпить на брудершафт. И выпили… Переход «на ты» затянулся. Уж очень увлекательным был процесс перехода. Ребята махнули на нас рукой и продолжили веселиться, а мы минут через десять все-таки очнулись, поняли, что именно в этом месте дальнейший переход еще на более «ты» никак не возможен, хотя и очень хочется, вернулись в компанию.
Компания к тому времени вообще разгулялась! Мы влились в коллектив в прямом и переносном смысле этого слова. Я, никогда раньше не любившая и не выпивавшая виски, очень увлеклась этим напитком, чему способствовало Сережино мнение – он настаивал на том, чтобы я попробовала и утверждал, что я привыкну и мне понравится. Оказался прав, как ни странно. Итак, со своего любимого легкого Мохито я перешла на более крепкое пойло – виски с колой.
Закрывала вечер ретро композиция из фильма «Титаник» - Селин Дион исполняет, если я ничего не путаю. Алексей пригласил меня танцевать, нам же нужно было еще закрепить переход «на ты». И мы закрепили! И довольно успешно! А так как мы находились на балконе, то еще и довольно грациозно сымитировали сцену из фильма на носу корабля. Красиво. Романтично. Прониклись все.
Расходиться не хотелось. Возникла острая необходимость продолжить вечер. Что мы и сделали, в очередной раз поймав такси и поехав продолжать гулянку в караоке.
В виде небольшого лирического отступления хочу сказать, что я обожаю караоке. Правда, пою я только то, что умею. За несколько лет у меня сложился некий репертуар, который я и исполняю в кругу друзей и знакомых, а еще в своей любимой «Березке». Но спутники мои о моих талантах даже не догадывались, а потому решили меня подбодрить:
- Это очень хорошее заведение, - сказал Сережа, - мы тут довольно часто бываем. Сюда люди приходят с очень хорошими голосами, но ты не переживай – мы вот тоже особо петь не умеем, но караоке для того и есть, чтобы такие как мы могли себя проявить.
Я благоразумно промолчала. Ну не знают люди, что я не стесняюсь и люблю петь. Проявляют заботу – очень мило.
Правда, спеть сразу мне не удалось. Во-первых, было довольно много народу, во-вторых, более всего меня в тот момент увлекало закрепление отношений накоротке с Алексеем. Да и его тоже, что греха таить. А в том самом караоке для этого все условия, хочу вам сказать – мягкие широкие диваны, низкие столики, интимное освещение. Можно сказать, мы даже слишком увлеклись, потому что и Сергей, и Дима через некоторое время дали понять, что стоило бы вернуться в их общество и уже попеть песни, раз все-таки это заведение для этого предназначено.
Ну я и решилась. Заказала свою коронную – «Обожженная душа» называется. В оригинале ее Долина поет. Душевная песня. Пока ждала своей очереди (в это время, кстати, выяснилось, что у Сергея очень приятный голос, да и песенку он исполнил милую, про то, что лето – это маленькая жизнь), ко мне подошел арт-директор.
- Простите, это Вы заказали «Обожженную душу»?
- Я. А в чем дело? Ее нет в репертуаре?
- Есть. Но песня это сложная, Вам нужна будет помощь? Бэк-вокал, например?
- Вы знаете, нет, не нужна. Я справлюсь. По крайней мере, попробую. Спасибо за заботу.
Алексей, слышавший разговор, уточнил:
- А что, песня действительно сложная?
- Да не особо. А ты ее не слышал раньше?
- Нет.
- Ну и хорошо. Значит, премьера будет.
- Удачи тебе!
- И тебе!
- А мне зачем, я же не пою, - Алеша удивился.
- Просто.
Я взяла микрофон, вышла к сцене. Повернулась спиной к экрану – уж слова-то я знала наизусть. Когда мне нужно произвести впечатление, а в тот момент мне это было очень нужно, у меня открываются какие-то дополнительные резервы таланта. Я при желании могу быть очень артистичной.
Видимо, моя артистичность произвела разрушительное впечатление. За нашим столиком ребята перестали разговаривать и пить, сидели, глядя на меня, точно на привидение. За другими столами тоже выразили уважение – аплодировали мне все. Триумф очевиден. Но в тот момент для меня было самым главным увидеть то, что я и увидела – глаза Алеши… Все, что я прочитала в этих глазах, было настолько для меня важным, что остальное значения уже не имело.
Через некоторое время я решила уехать домой, Алеша проводил меня до машины, поцеловал на прощанье. Но до дома я доехать еще не успела – он позвонил:
- Ирма!
- Да, Алеша, - я пребывала на волнах прекрасного настроения, голос соответствующий.
- Я хотел тебе … Вам.. тебе сказать, что мне очень хотелось бы провести с тобой время вдвоем. Наедине.
- С удовольствием Алеша! – крылышки романтики и легкой влюбленности в тот момент трепетали у меня за спиной.
- Тогда до встречи!
- До встречи!
***
ВЧЕРА
- В свете сотен фар чужих ищу твоих свет. В сотне лиц толпы столичной глаз твоих нет. От церквей до злачных мест ищу тебя – бред! Словно пес, с цепи сорвавшийся, беру след… Разорви канаты между нами, когда-то было пламя – обожглись! Разведи мосты в Москве – ты можешь! И пропади, ты должен, пропади! Видит Бог – мой последний вздох будет с мыслями о тебе! - я пела и плакала. Саша сделал по моей просьбе фонограмму к песне «Пропади» Ирины Дубцовой. Последнее время именно эта песня отражала все мои чувства и мысли.
Полина смотрела с изумлением. Света замерла за стойкой. Мой голос, вначале дрожавший от напряжения, к середине песни окреп.
Я закончила петь, сошла со сцены, села за столик. Подошла Полина:
- Ирма! Ты гений! Ты бесподобно пела! Надо же так песню прочувствовать! И слезы… Ир, тебе надо записываться!
- Спасибо, Полина, - я очень постаралась улыбнуться – получилось. – Просто песня красивая. А слезы… Это от напряжения. Да и от грусти. Текст уж больно хорош.
- Да уж! Глубоко. Красиво. Трагично только.
- Ну, в жизни всякое бывает, и драме в ней есть место, - попыталась пошутить я.
- Давай еще что-нибудь, а? Обожженную душу, например. Это у тебя вообще коронный номер.
- Нет, - слишком поспешно и резко сказала я, - ее сегодня не буду. Нет настроения. Давай посмотрю твои записи, может быть еще что-то найду, что спеть захочется.
- Бери, смотри. Я пока что-нибудь веселое спою, а то вон за тем столиком ребятам явно потанцевать хочется.
- Давай, давай, не разочаровывай молодежь.
Минут через двадцать, просмотрев весь репертуар, я поняла, что исполнить мне хочется только одну композицию. Но я абсолютно не была уверена, что она у меня получится. Хотя, ну что я теряю? Я не профессиональная певица, я – гость заведения – пою, как умею. Если кому-то не нравится – пусть выйдет и споет сам! Решено! Буду петь!
- Выбрала? – Полина подошла незаметно.
- Да. Выбрала. Я буду петь «Титаник».
- Что ты будешь петь?!
- «Титаник», Полин. Я знаю, что она суперсложная, но я хочу попробовать.
- Ну да, она не простая… Уверена?
- Нет. Но ты же все равно дашь мне возможность спеть?
- Конечно, Ир. Давай, попробуй. Если что, я помогу.
- Спасибо! Ну, с Богом.
Видимо, в тот день муза искусства ко мне была неравнодушна. Помогать мне Полине не пришлось. Я справилась. Да еще как! Какой-то мужчина, сидевший за соседним столиком, подошел к сцене, поцеловал руку:
- У Вас талант!
- Спасибо! Но это громко сказано, просто так удачно получилось спеть.
- Удачно получается только у талантливых, - не отставал мужчина.
- Спасибо Вам!
Я повернулась к Полине:
- Не сильно ужасно?
- Ир, ты что, издеваешься?! Отлично просто! Необычно, правда, у тебя голос пониже, чем в оригинале, но именно так получилось просто прекрасно! Это я тебе говорю!
- Ну и чудненько. На этом, пожалуй, все. Мало того, что я уже пьяна, причем сильно, так еще надо до дома добраться. Завтра на работу, а времени уже много.
- Жаль, что уходишь! И ничего ты не пьяная. Посидела бы еще? А я потом тебя на машине подбросила.
- Куда меня на машине-то? Мне только дорогу перейти. Так что пойду потихоньку. Спасибо тебе!
- Мне уж точно не за что! Что папа, что я – мы всегда только рады, если ты поешь. Такой голос – редкость. Диапазон у тебя… Надо заниматься, Ирма!
- Вот брошу пить – и обязательно! Килянусь, - сказала я, коверкая язык. Словечко это – опять же мое наследие. От НЕГО досталось. Даже от этого не могу избавиться – говорить ЕГО словами, с ЕГО интонациями.
Я дотопала до дома. С некоторым трудом попала ключом в замочную скважину. Дома все спали. Пошарахавшись в темноте квартиры, почему-то не включая свет, разделась, легла. Заревела. Минут через двадцать успокоилась, твердо решив выбросить ЕГО из головы и начать жизнь заново. Жизнь, в которой не будет места слезам. И любви не будет. Никогда! Килянусь!!!
***
ФЕВРАЛЬ
Я бежала по переходу метро, понимая, что опаздываю просто безнадежно, а он ждет меня на улице, на морозе.
С Алешей мы договорились встретиться около Центрального телеграфа, но мало того, что я задержалась на встрече, так еще и понятия не имела, в какую сторону мне выходить из метро!
На бегу набрала номер.
- Здравствуйте! Я уже Вас жду, - голос Алексея звучал тепло, видимо он еще не очень замерз, ожидая меня. Мы сохранили милое обращение на «Вы». Это придавало какой-то налет романтизма общению.
- Я знаю, знаю, простите, простите, я уже бегу, но мне кажется, что я куда-то не туда вышла, я Вас не вижу!
- А что видишь?
- Евросеть вижу. Но вдалеке. Напротив вижу гостиницу.
- Вот и нужно было выходить к гостинице, - Алексей откровенно веселился. – Ладно, стой, где стоишь, я сейчас к тебе подойду. Хотя, нет, лучше перейди дорогу. Перейди и стой.
- Хорошо, уже бегу.
- Не беги, две минуты у тебя есть.
Я вышла из перехода и встала, ожидая, когда он ко мне подойдет. Правда, как выяснилось, я его ждала не с той стороны. Он подошел со спины.
- Привет!
- Здравствуйте, - я повернулась, выдала свою лучшую улыбку. Я и правда была рада его видеть. – Не ругайтесь. Просто у меня географический кретинизм, я никогда не могу запомнить – куда мне идти, если не бываю в этом месте довольно часто. И то могу перепутать все.
- Ничего страшного. Все равно же нашлись. Куда пойдем?
- Ну ты тут все знаешь, предлагай.
- Есть одно милое заведение. Но придется идти.
- Долго? – я зябко повела плечами.
- Замерзла? – озабоченно глянул на меня Алеша.
- Ага. Жутко.
- Можно пойти куда-нибудь поближе.
- Давай лучше поближе, - пока мы разговаривали, я успела еще больше замерзнуть и теперь откровенно тряслась.
- Хорошо. Кофе-Хаус?
- Давай туда.
Мы сидели за столиком на двоих, премило беседовали. Пили кофе, вернее, я пила, Алеша предпочел чай. Казалось, я знаю этого человека тысячу лет, любая тема, затрагиваемая нами, была интересна. Иногда, опуская глаза, я чувствовала, как он смотрит на меня. Лицо начинало гореть под его взглядом. «Романтический румянец» - кажется, так это называется в классической литературе. Романтики хватало. Поистине – в искусстве обольщения Алексей большой профессионал.
Пришло время расставаться. Почему-то стало грустно, несмотря на то, что лично для меня вечер не заканчивался – я намеревалась еще встретиться с подружками и славно провести время в караоке.
- До свидания, - ласково сказал Алеша. – Давайте попробуем запланировать нашу встречу в ближайшее время.
- Давайте попробуем. – я помедлила, - а почему Вы на меня так смотрите?
- Борюсь с искушением.
- С каким? – я выразила недоумение, хотя ответ приблизительно знала.
- Очень хочу поцеловать…
- Да? И что же мешает?
- Ничего не мешает, - ответил он и поцеловал. У него были твердые прохладные губы. Дыхание перехватило. Но мы находились в публичном месте, увлекаться не стоило. Хотя и очень хотелось, наплевав на всех, раскрыть объятия и пусть бы этот поцелуй длился, длился, длился.
Я отстранилась. Посмотрела на него снизу вверх – все-таки, он очень высокий, хоть я и на каблуках. Видимо, в моих глазах он прочитал те мысли, которые вихрем пронеслись в голове во время поцелуя. Я же была уверена, что его мысли текли в том же направлении, что и мои. Однозначно, мы друг друга стоили!
- До встречи?
- Да, конечно!
- Долго не гуляйте.
- Это уж как получится. Позвонишь завтра?
- Обязательно.
Я села в машину, которую для меня остановил Алеша. Помахала ручкой. Всю дорогу, хотя она была и недолгой, беспричинно улыбалась. Про себя подумала, что он мне нравится. Очень. И, по обыкновению, начала мечтать о нашей следующей встрече. Я вообще люблю помечтать. И пусть мои мечты ничего общего с реальностью не имеют, я все равно мечтаю. В дороге, перед сном, просто, когда нечем заняться. Зато мне никогда не бывает скучно. В тот момент мечты о нашей новой встрече занесли меня куда-то в совершенно неприличные дали, я покинула машину, доставившую меня к месту встречи с подружками, последний раз улыбнулась своим мыслям и окунулась в круговорот девичника.
***
СЕГОДНЯ
Я просто вползла в кабинет, мрачно взглянула на Аню:
- Здравствуй, Ума, - привычное приветствие прозвучало хрипло.
- Здравствуй, Вова, - Анна с интересом на меня посмотрела. – Заболела?
- Если похмельный синдром на фоне расстроенного душевного состояния – болезнь, тогда да.
- Вчера налакалась?
- Угу, - к разговорам я была не расположена. – Пусть меня сегодня не трогает никто, ну, пожалуйста.
- Ага, размечталась! Пятница сегодня, а ты хочешь, чтобы никто не трогал! Сейчас начнется – после планерки…
- Не каркай, Ань! Я правда не хочу ничего сегодня делать и решать! И не потому, что мне плохо. В принципе-то, не так уж и плохо, если честно. Просто лень работать.
- Посмотрим, - недовольно протянула Анна, - обычно всякая фигня случается именно по пятницам. Как в прошлый раз, помнишь? Я потом все выходные об этом думала.
- Сама виновата! Говорила тебе – поменьше надо внимания обращать на бред, который тут некоторые несут, - я закатила глаза к потолку, как бы показывая, кого я имею в виду под «некоторыми».
- Тебе хорошо говорить! Ты к их выкрутасам привыкла уже. Они у тебя как тигры дрессированные. При тебе говорят только то, что ты хочешь услышать.
- Неправда Ваша, матушка. При мне они говорят тот же бред, что и при тебе. Вопрос в том, как его воспринимать и давать ли ему проникать в твой мозг слишком глубоко. Я умею не давать. И ты учись, - я опустилась в кресло, включила компьютер, произвела на столе некоторые манипуляции, без которых никогда не начинала работать. Например, к таким манипуляциям относилось передвижение слоника-подставки под телефон в «правильное» положение, известное только мне одной, установка на подставке телефона, проверка пишет ли ручка (я пишу чернильной, а ее иногда заклинивает в самый неподходящий момент). Когда со стандартными манипуляциями было покончено, поднялась, налила себе кофе.
Анна наблюдала за мной, явно желая что-то спросить. Но, зная, что по утрам, даже если я пребываю в отличном расположении духа, меня трогать до завершения всех положенных процедур не рекомендуется, стойко помалкивала.
Я вернулась за стол, посмотрела почту, подняла глаза на Аню.
- Ты вчера где была, - наконец она смогла задать терзавший ее вопрос.
- Где я могла вчера быть, кроме «Березки»?!
- Ну…- протянула она, - мало ли! Кто тебя знает! Ты же везде ходишь. Это я старая, больная – дома, на работе, да еще на тренажеры, если только.
- А я, не старая, но больная, причем на всю голову, дома, на работе, в «Березке». Вот и вчера…
- Ну и как?
- Что?
- Как сходила-то? Кстати! Ты мне еще не рассказала про презентацию, на которой на прошлой неделе была.
- Про презентацию рассказывать нечего. Обычный модерновый бред, ничего интересного. Пафосные мальчики, считающие себя гениями живописи. Картины в виде полуразложившихся внутренностей, гордо именуемые шедеврами. Глубокие взгляды с отходом назад – видимо, чтобы лучше сфокусировать, потому как нажрались все еще до начала. Короче – полное дерьмо! А вчера все по обычной схеме. Пришла, села, заказала шампанского, напилась, спела, сорвала аплодисменты, ушла домой, завалилась спать.
- Ревела? - Анна хорошо меня знает.
- А как же! Но дала себе слово, что сегодня все к чертовой матери из головы выкину. А еще через некоторое время и имени не вспомню!
- Некоторое время – это сколько лет?
- Не надо инсинуаций, - разозлилась я, - сказала, что справлюсь, значит, справлюсь!
- Давай, давай, - Аня отвернулась, чтобы спрятать усмешку.
- Вот как сейчас дам по башке! – угрозы подобного рода у меня в ходу. Правда, слава Богу, до дела никогда не доходило.
- Ну, дай, если от этого тебе полегчает.
- Нет, ведь на самом деле тресну! Ты ведь на корню рубишь все мои начинания!
- Даже и не думала, Боже сохрани! Начинай свои начинания сколько душе угодно. Правда я их уже считать замучилась!
Я все-таки не выдержала, скомкала бумажку, кинула в Аню. Не попала. Но удовлетворение получила.
- Грязнуля! – Анна развеселилась.
- Отстань, - рявкнула я, углубившись в компьютер, как будто только он меня и интересовал.
Одно из самых замечательных достижений современности – возможность общения по ICQ – программе, именуемой попросту «аськой». На работе это дает возможность хоть ненадолго отвлекаться от рутины, узнавая все новости, общаясь с людьми, находящимися за сотни километров от тебя.
Открыв аську, я «постучалась» к подруге Ире Поляковой.
- Ир, ты там? Хеллоу?!
- Тут я. Привет!
- Даров! – язык в аське своеобразен. Для простоты общения люди используют ставшие общепринятыми коверканные слова и выражения, получившие название «олбанский язык». Я в нем не особо сильна, если честно, но и на грамотном русском я в аське не пишу.
- Как оно? – спросила я, имея в виду все сразу: и настроение, и дела, и проблемы, - все.
- Пятница, - радостно отозвалась Ира.
- Ага, - поддержала я.
- Ну, какие вести с полей? – последнее время близкие мне люди под «полями, делами, вестями и прочее» имели в виду только одно – мои страдания.
- Вестей никаких. Вчера напилась в Березе. Спела. Ох, как я спела!!!
- Маладца, - Ирэн следит за моими творческими успехами ровно настолько, насколько я об этом сообщаю, – от белки никаких вестей?
Алешу между собой мы именовали белкой. С чего это началось я уже не помнила, но кодировка имени прижилась, к тому же так было проще – не путаясь в именах окружающих нас людей, мы каждого именовали по-своему – очень удобно и понятно.
- Молчит, как рыба об лед!
- Сама звонить пробовала?
- Вчера.
- И?
- Трубку не берет.
- Гад!
- Ну да!
- Ладно, Ирм, я работать. Будут вести – стучись.
- Постучусь, даже если вестей не будет. Сейчас справки составлю руководству, еще кое-что поделаю, и постучусь.
- Ок!
Часа через два на меня снова напала тоска. Вопреки прогнозам Анны, пятница выдалась не просто спокойной, а какой-то сонной. Телефон молчал, писем по электронной почте особо не было.
Воспользовавшись паузой в работе, мысли мои взяли излюбленный курс – о НЕМ.
Анна уехала по делам в пенсионный фонд, а может еще куда-то, я не особо слушала, когда она сообщала мне о своем отъезде.
Внизу на компьютерном экране замигало окошко аськи:
- Ирма, ты живая?
- Тут я. Что?
- Тоска, - странно было слышать такое от Ирины. Она – человек сугубо оптимистичный. Тоска с ней случатся редко.
- Чего это у тебя тоска? – я заинтересовалась.
- Время тянется медленно. Как, впрочем, всегда по пятницам.
- А. Ну это – да. Это ты права, - не могла я не согласиться.
- Ты чем занята?
- Да, Ир, фактически ничем. Кое-что сделала, кое-что доделала. Опять мысли одолевают.
- Ну это стандартно. Нашла, чем удивить! Кстати!
- Что?
- Реально, попробуй позвонить сама, а? Я тебе серьезно говорю. Что это за молчание, в конце концов?! Надо расставить все точки…
- Ир, да я разве против расставить? Я только за! Только вот проблема – не желают с нами разговаривать. В игноре мы в полном!
- Давно пробовала?
- Вчера, говорила же уже.
- Ах, да! Склероз! Трубку не взял, говоришь?
- Не-а, - я послала плачущую мордаху-смайлик. – Не взял.
- Еще пробуй! Я не узнаю Вас в гриме! Ты же никогда не сдавалась! Звони! Рано или поздно ему надоест и он возьмет трубку.
- Ага! Или сменит номер!
- Пусть хоть номер сменит – не все тебе страдать! Хоть как-то потревожить, пусть даже геморроем со сменой номера.
- А моя гордость как же? Она же страдает. Вроде как я за ним бегаю, так получается.
- А тебе не все равно, как у него там получается? Правда на твоей стороне?
- Кабы знать… правду эту.
- Ну так ты и звонишь для того, чтобы узнать!
- Ладно. Позвоню. Вот будет два часа и позвоню.
- А сейчас слабо? Зачем ждать двух?
- Скажем, мне так хочется. Пусть будет в два. А?
- Ну пусть в два. Мне все равно. Напишешь?
- Куда я денусь – кому мне еще писать, как не тебе?! Напишу.
Принятое решение нужно приводить в исполнение. Как сказал кто-то из мудрых: самое тяжелое – это превратить мысль в действие.
В два часа пополудни, я, вздохнув, в очередной раз взялась за телефон. На третьем гудке трубку сняли.
***
ФЕВРАЛЬ
- И куда мне выходить там?
- Из первого вагона, по-моему, потом на выходе – направо, - Алеша терпеливо объяснял, а я записывала, не надеясь на свою память.
- И во сколько?
- Давайте в девять утра, нормально?
- Нормально. Значит, в девять. Отлично. Договорились.
- Буду ждать. Всего доброго!
- Пока-пока!
Я проснулась в начале шестого и поняла, что заснуть не удастся. Слишком сильно было волнение. Сегодня мы собирались с Алешей в какое-то «милое местечко», как он выразился. На целый день. Мы проведем целый день вместе! Само собой о способе проведения этого дня я иллюзий не питала, правда сама себе удивлялась – волнуюсь, как девочка! Тихонько выскользнула из кровати, вышла на кухню. Конец февраля выдался морозным, из-за приоткрытого окна в кухне было довольно свежо. Я запахнула халат, поежилась, принялась варить кофе.
«Правильно ли я делаю, что еду с ним неизвестно куда? - из ниоткуда возникла мысль, - а если это не просто поездка с целью провести время с приятной и понравившейся женщиной? А если это какая-то акция, ну… например… например, средство давление на мужа? Или на меня?! Опомнись, - оборвала сама себя, - кому ты нужна, чтобы на тебя давить?! Да и на мужа тоже. Он-то вообще при чем?» Но в голове возникли какие-то смутные картинки, то ли про прокурора, которого засняли в сауне в совершенно неподобающей его статусу обстановке, то ли еще про кого-то, но тоже не лицеприятное. «Хватит бредить! - приказала я себе, - просто ты трусишь, потому что раньше никогда этого не делала. Ты не лгала мужу, не ездила никуда с посторонними мужчинами с совершенно определенной целью. Вот из-за этого и мандраж. Но раз уж ты согласилась на эту поездку, то перестань думать о всякой ерунде. Пей кофе и начинай собираться».
Не надеясь на себя, что смогу правильно выйти там, где меня должен был ждать Алексей, я заранее заказала такси. Машина должна была придти без пятнадцати семь. Диспетчер сказала, что если машина приедет позднее, есть риск не успеть к девяти – утренние пробки.
Наряд был продуман до мелочей. На это было потрачено много времени вечером. Встречают даже знакомых людей именно по одежке. А для женщины первое впечатление на мужчину играет самую, что ни на есть, важную роль. Ты можешь быть обалденной красавицей, умницей, но, если вдруг у тебя что-то не так с внешним видом, если он не понравится мужчине – пиши - пропало! Поэтому тщательно готовишься, бежишь в магазин, покупаешь что-то новенькое, прибегаешь домой, меряешь, понимаешь, что это «типичное не то», снимаешь, вернее, стаскиваешь с себя обновку, выворачиваешь все из шкафа, комбинируешь, снимаешь, снова одеваешь, звонишь подруге в истерике, бежишь к ней, опять одеваешь, опять снимаешь, находишь, наконец, тот самый вариант, а все для того, чтобы с тебя за полторы-две минуты кто-то это снял.
Но эти муки творчества стоит перетерпеть хотя бы ради самого первого восхищенного взгляда, который на тебя бросает мужчина, для которого все это проделывалось.
Я страдаю болезнью под названием «вещизм» лет с пятнадцати. Если я не нравлюсь сама себе в каком-то наряде, пусть он будет и неимоверной стоимости, гарантированно я не буду выглядеть в нем хорошо. Но если вещичка мне нравится, я чувствую себя в ней королевой, не один человек обернется мне вслед – проверено! Мне идеально подходит поговорка: «Некуда класть и нечего носить».
Поэтому свой внешний вид я обдумываю заранее, четко зная, что я одену на следующий день. Кроме ситуаций, когда я просто неспособна решить вопрос одежды ни вечером, ни утром. Благо, такие моменты случаются со мной не часто.
Иногда я заморачиваю свою голову не только вопросами внешнего вида в плане одежды, но и эффектного появления, поворота головы, выхода из машины, первой фразы. Эти игры самой с собой мне нравятся. Они не дают расслабиться, помогают составить план действий. Хотя бы с моей стороны. Следующий уровень «игры» - предугадать реакцию, по возможности определить действия другого «игрока». Это сложно, но возможно.
В тот день я ограничилась только внешним видом. Причем, намеренно. Не хотелось мне предугадывать его реакций. Легкий флер интриги манил и завораживал. Да и знала я о нем не так много, чтобы была возможность что-то предугадать.
Такси пришло вовремя. Я села в машину, сообщила конечную цель нашего путешествия.
Водитель попался разговорчивый. Меня сначала это немного раздражало, правда, потом, мы перешли в разговоре на тему о собаках, поэтому я охотно дала втянуть себя в беседу. Дорога показалась очень короткой, хотя в пробках постоять все-таки пришлось.
На месте встречи я оказалась на сорок минут раньше. Зашла в «Макдональдс», взяла кофе, присела за столик. Волнение достигло апогея. Курить в «Макдональдсе» нельзя, а жаль – мало того, что я вообще курю много, так, волнуясь, хочется курить еще больше. Но ради того, чтобы покурить, я не готова была стоять на морозе на улице. Решила перетерпеть.
Время тянулось медленно. Я не знала, что за зданием кафе стоит машина, в которой также считает минуты Алеша. Ни один из нас не догадался позвонить другому и сказать, что уже на месте – честно дожидались назначенного времени.
Ровно в девять я вышла из кафе и набрала номер Алексея. Он ответил практически мгновенно.
- Доброе утро! Я на месте! – отрапортовала я.
- Здравствуйте, и я!
- А я Вас не вижу!
- А Вы где?
- Стою у входа в «Макдональдс».
- Я сейчас подойду.
Через минуту он появился. И вот тогда я смогла поймать тот самый первый взгляд восхищения. Уж не знаю чем – моим нарядом или мной в целом. Но почему-то в тот момент для меня это не было важным. Играло роль только его появление, а еще был какой-то романтический восторг. Он улыбнулся, приближаясь, я улыбнулась в ответ.
Мы долго ехали куда-то. Алеша сказал, что это сюрприз. Хотя, когда я оказалась в машине рядом с ним, мне стало как-то все равно, куда мы едем. Я могла бы и просто ехать, ехать, ехать. Разговаривать. Ловить на себе его взгляды, касаться друг друга вроде бы нечаянно.
От каждого такого прикосновения по обоим как будто пробегал ток. Нет, мы не одергивали руки, но этот заряд, который возникал, как только мы соприкасались, заставлял делать паузы в разговоре и многозначительно смотреть друг на друга.
Где-то в середине нашего пути, я с ужасом поняла, что очень хочу есть. Я не знала, как Алеша отнесется к моему желанию остановиться и купить что-нибудь съестное, поэтому не заикалась о своих потребностях. Но от внимания этого человека мало что ускользало.
- Что-то не так? – спросил он.
- Ну, если честно, то я очень есть хочу, - выдавила я. – Последний раз ела вчера.
- Сильно хочешь?
- Ага!
- И никак дотерпеть, пока доедем?
- Нет, что ты, я дотерплю. Постараюсь!
- Мы уже скоро будем на месте.
- Ну и отлично, - я попыталась сосредоточиться на пейзаже, но тянуло смотреть на сидящего рядом человека.
Он заметил мои метания:
- Ты очень красивая.
Кажется, я приоткрыла рот, хотя и привыкла, что Алексей не скупится на комплименты.
- Спасибо, - произнесла, ощущая, что краснею. Беда! Что это? Я стала краснеть от комплиментов?! Э! Подключите мозги, дамочка – у вас явно какие-то проблемы! – я сама себе надивиться не могла. – А куда мы все-таки едем – сменила тему.
- Сейчас увидишь. Название у места подходящее.
- Это какое же?
- Потерпи, почти приехали.
Вскоре показалась вывеска – «Трактир Алеша».
- Да уж, название подходящее, - засмеялась я.
- Я знал, что ты оценишь. Милое местечко. Как раз для таких встреч, как наша.
- Да? Тебе виднее. Часто тут бываешь?
- Нет, но бывать приходилось. Тебе здесь должно понравиться.
- Не сомневаюсь. И полностью доверяю твоему мнению.
- Даже так? Хорошо.
- Конечно. Что же плохого?! Сейчас заедем, ты сама все увидишь.
Мы повернули. Заехали на территорию. Вид, открывшийся мне, заставил по-детски восторженно взвизгнуть.
- Какая прелесть!
Территория трактира, или, скорее, мотеля, была выполнена в стиле детской площадки, на которой разместились не только сказочные герои, но и смешные надписи, характеризующие каждую фигуру и постройку.
Выйдя из машины, я вознамерилась прогуляться, несмотря на холодный ветер, дувший с протекающей рядом реки.
- Пройдемся? – Алеша угадывал мои желания, точно ясновидящий.
- Да. Хотелось бы. Интересно…
Прошлись. Но все-таки для длительных прогулок было холодновато.
- Ты, кажется, есть хотела?
- Да, очень!
- Пойдем внутрь?
- Пошли.
- Сначала, если ты не против, зарегистрируемся, возьмем номер, положим вещи.
Лично у меня из вещей – только моя сумочка, с которой я не расстаюсь. У него я тоже чемоданов не заметила, но согласилась.
Нам достался десятый номер на втором этаже. Вошли. Я огляделась. Судя по всему – номер двухэтажный. Диван, телевизор, стеклянный столик – все очень миленькое.
- Тут уютно, - сообщила я свое мнение.
- Да. Хороший номер.
- Пройдем? – задал Алеша вопрос, потому что я стояла практически в дверях.
- Что? Ах, да, конечно, - любопытство взяло верх. Я прогулялась по комнате, поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж. Так и есть – огромная кровать, прикроватные тумбочки, вентилятор.
- Что там? – спросил снизу Алексей.
- Спальня, - корректно ответила я, мысленно, правда, сказав – «траходром». Но это прозвучало бы грубо, поэтому я вовремя заменила это слово синонимом.
- Спускайся!
- Иду.
Я спустилась вниз, где меня ждал Алеша. Вроде мы собирались пойти поесть, но тут он меня поцеловал.
Просто подошел и поцеловал. Не отрываясь друг от друга, мы почему-то попятились к окну. Когда пятиться было уже некуда, я уперлась спиной в подоконник, вдруг пришло осознание того, что больше всего на свете мне сейчас хочется, чтобы он целовал меня вечно.
Словно нарочно именно в этот момент он отстранился, странно на меня посмотрел и спросил:
- Идем есть?
Я даже не поняла вопроса. В голове звенела пустота. Я пыталась собраться с мыслями, чтобы хоть что-то ответить, но он в этот момент сфокусировал взгляд на моих губах, приблизился, и надобность отвечать отпала абсолютно.
Не помню, как мы оказались на диване. Он целовал меня. Нежно, но требовательно. Ласково и нетерпеливо. Мне казалось, что в какой-то момент я перестала дышать, и он начал дышать за меня. Его руки, сильно и мягко державшие меня, переместились вдоль спины и оказались в волосах. Он прижимал меня к себе всем телом. Он узнавал меня своими губами. Он прикасался ко мне, и кожа загоралась под его прикосновениями. Казалось, что вокруг нас нет ничего, мы летим, мы парим в невесомости, мы таем, как лед, только дотронувшись друг до друга. И одновременно, вспыхиваем, точно бумага, к которой поднесли спичку. Мы двигались и жили в унисон, и не было в тот момент ничего прекраснее этой общей жизни. Он требовал, я отдавала, я просила, он уступал. Я сдавалась под его натиском, он преклонялся перед моим смирением. Его смуглая кожа резко контрастировала с моей, бледной до прозрачности. Лед и пламя. Солнце и Луна. День и ночь, Сошлись в одной точке, как две реки, сливаясь в один поток, свергающий все на своем пути. Я умирала, он воскрешал меня. Он погибал, я его возрождала. Мы жили одним дыханием, одним движением, одним всепоглощающим счастьем. Не было комнаты, не было дивана, не было сказочной страны за окном. Была бездна, в которую торопились упасть мы оба. Был водопад, в стремнину которого мы летели на бешеной скорости. Был миг. Мгновение. Искра. Пламя, возгоревшееся из этой искры, поглотило все.
- Я. Люблю. Тебя.
Говорят, что если тебе слышится колокольчик, значит, для тебя поют ангелы. У меня в голове ангелы исполняли что-то хором. И довольно громко.
Я повернулась на другой бок, открыла глаза. Изумрудный взгляд, направленный на меня, возродил в душе пожар, бушевавший незадолго до этого.
- Как ты, - спросил Алеша хрипло.
- Не знаю, - ответила честно. – Я это, или не я. Как или никак. Зачем ты спрашиваешь?
- Не знаю, - он улыбнулся.
- Это я не знаю, что ответить. Может быть вообще не надо отвечать?
- Не отвечай.
- Не буду, - я пододвинулась к нему поближе, сразу стало уютнее и нежнее.
Мы выбрались поесть только ближе к вечеру. Когда стемнело. Говорили, шутили, ели, думая только об одном: нужно скорее вернуться обратно в номер. Жизненно необходимо. Срочно. Сейчас. Немедленно.
***
СЕГОДНЯ
- Ира! – позвала я, - Ира, ты там?
- Слушаю!
- Ир, я позвонила. Он ответил.
- Ну?! Рассказывай!!! – Ирэн разволновалась.
- Подожди, отдышусь.
- Не реви! Я тебе говорю, не реви!
- Не реву. Вернее, реву, но это мне уже не мешает.
- Что сказал-то? Ну что ты меня терзаешь?
- Сказал, что не ожидал от меня такого. Что оскорблен. Что не понимает, зачем я ему звоню и вообще…
- Не реви! Что вообще? И что он не ожидал?! Я ничего не понимаю.
- Ну, в общем-то получается, что я – развратница, что я практически соблазнила… И кого?! Его лучшего друга! Видимо, друг в красках расписал соблазнение. Так что… Все. Кончено. – я выдохнула, поморгала глазами, стараясь спрятать слезы.
- Ир! Ирма! Это же бред, почему ты ему не сказала?!
- Я сказала. Он не услышал. Вернее, не захотел услышать. Он уже все для себя решил. Он уже кому-то поверил. Мне теперь верить не обязательно. И не нужно. Так проще.
- Все понятно. Ты успокойся. Знаешь, мне кажется, тебе стоит на самом деле постараться выкинуть его из головы. Попробуй, а?
- Я пробую. Пробовала и пробовать буду. Пока не получается. Но я буду пробовать. Обещаю. Я сейчас отключусь ненадолго. Поработать надо. Потом вернусь.
- Ирма! Не ври! Какое там «поработать»?! Реветь будешь и сопли размазывать. Брось!
- Не буду, - я действительно сказала правду. – Я злюсь, а это уже хорошо. Об меня грамотно вытерли ноги. А вот из-за этого я точно плакать не буду. Из-за этого я буду злиться. И работать. Вот позлюсь, поработаю, глядишь и отпустит. Тебе спасибо!
- Мне? За что?
- За поддержку, Ир.
- Я вот подумала, а позвони-ка ты этому… ну… Сереже… как его?
- Крылову?
- Да.
- Зачем?
- Ну, спросишь, что на самом деле произошло и зачем он что-то там белке сказал.
- Не буду. Не за чем. Сказал и сказал. Мне теперь все равно. И пусть мое имя покрыли слоем грязи, выяснять я ничего не буду!
- Ладно. Я просто предложила. Правильно. Забей. Ну их к черту! Свобода и новые свершения!
- Нет уж, Ир! Никаких новых свершений. Надоело все. Хватит. Из этого бы выпутаться.
- Ирма, а может, ко мне приедешь сегодня? Дети на даче на все выходные?
- Пока ничего сказать не могу, посмотрим.
- Ладно. Давай, работай. Если что – пиши.
- Договорились.
***
МАРТ
- Помурлыкай еще!
- Мур, мур, мур, - я старательно выводила кошачьи рулады в телефон.
- Ой!
- Что?
- Спину свело. Где-то в районе левого бока, внизу.
- Почему? - я испугалась.
- Так реагирую на Ваш голос и мурлыканье.
- А! Ну так март же на дворе. Кошечкам положено мурлыкать.
- Ты и в феврале мурлыкала, - с нежностью в голосе заметил Алеша.
- Я хоть когда мурлыкать могу, - засмеялась я.
С тех пор, как телефонный, да уже и не только, роман начал стремительно развиваться, а улыбалась и смеялась практически постоянно.
Я вообще редко пребываю в мрачном расположении духа, но вот уже чуть меньше месяца расстроить меня вообще мало что могло.
- Как у тебя с планами на вторник? – спросил Алеша.
- Не знаю, а что, есть предложения? Про планы на вторник пока ничего сказать не могу, зато вот про среду…
- Я помню, что в среду у тебя день рождения. Ты повторяешь это раз по двадцать в день, - Алеша усмехнулся.
- Ну и что?! Для меня это большой праздник, самый любимый из праздников!
- Не спорю! Так вот, насчет вторника.
- Да?
- Поедем в «Алешу»?
- Поехали!
- Просто я подумал, давно не были, надо бы посмотреть, как там дела, все ли в порядке.
- Конечно! А то вдруг там что-то не так. Это ведь практически наш дом, мы обязаны заботиться о нем.
- Вот именно! Так что, на том же месте?
- И в тот же час?
- Договорились…
- Не опаздывай, - хохотнула я.
- Буду лететь, как сойка…
- Влюбленная?
- Наверное.
- Тогда до встречи, пока-пока.
- Всего доброго, пока, - прозвучало нежно.
Я положила трубку и глупо хихикнула. «Сойка! Влюбленная! Какая прелесть!»
Видимо, мысли о сойке волновали и Алешу, потому что минут через пять раздался звонок:
- Ирма, а ты не знаешь, что это вообще за птица – сойка?
- Понятия не имею, если честно! Но могу посмотреть в Интернете, может быть, найду?
- Посмотри, пожалуйста, почему-то стало очень интересно.
- Если что найду – скину тебе сообщение.
- Договорились.
- Пока-пока!
- Счастливо!
Сойку я действительно нашла. Совершенно непримечательная птичка оказалась. Подпись под фотографией насмешила: «Сойка – птица из семейства воронообразных, с тупым коротким клювом с едва развитым конечным крючком. Принадлежит к числу вреднейших лесных птиц, разоряющих чужие гнезда. Иногда ее голос напоминает мяуканье кошки, она легко, однако, подражает всевозможным звукам и крику различных птиц. Из сочетания этих звуков и состоит ее песня». Интересно, а почему появилось выражение «сойка влюбленная»? Но на этот счет мне ничего не удалось найти.
Да, повезло господину Соечкину! Короткий тупой клюв и разорение чужих гнезд! Так я и знала, - я сидела и хохотала. На другом конце города в это время сидел и хохотал обладатель «птичьей» фамилии, получивший мой доклад про сойку. А меньше, чем через сутки, направляясь «домой» с проверкой «все ли в порядке», мы хохотали с ним вместе. Неожиданно, перестав смеяться, Алеша остановил машину, крепко прижал меня к себе и поцеловал. Долго, нежно, страстно – как ни придумывай слова, но все равно ими невозможно описать чувств, которые я испытывала, когда он меня целовал.
- Что это было? - отстранившись и отдышавшись, спросила я.
- Не мог больше просто ехать и видеть тебя рядом с собой. Очень захотелось поцеловать. Все нормально? – он внимательно на меня посмотрел, явно намереваясь повторить поцелуй, чему я вовсе не препятствовала.
- Все более чем хорошо, - мурлыкнула я и прильнула к нему. Ткнулась носом в шею, чуть ниже уха, вдохнула. – Боже, как же мне нравится этот запах! М-м-м-м…
- Увлекаешься одорологией?
- Скорее, аромотерапией, - продолжала мурлыкать я, не отрываясь и касаясь его шеи губами, легко, нежно. Руки мои забрались под его свитер и замерли на груди. Его сердце гулко колотилось.
- Девочка, давай уже скорее доедем, - шепнул он мне прямо в ухо. – А то еще немного, и я уже не смогу вести машину.
- Угу, - сказала тихонько, перемещая голову к его груди, - поехали, я же тебе не мешаю.
- Ну конечно, - он слегка отстранился.
- Ладно, ладно, - я вернулась на свое сиденье.
Он рванул с места так, что меня вжало в спинку кресла.
- Так мы можем не доехать, - заметила я.
- Доедем, - уверил Алеша. – И чем быстрее, тем лучше!
Мы торопились так, как будто от этого зависела наша жизнь. Хотя, в тот момент, может быть, и зависела. Бросив машину на стоянке, забыв в ней все, что захватили с собой для проведения романтического дня – шампанское, фрукты, шоколад, что-то еще, почти бегом поднялись на второй этаж, схватили ключи от полюбившегося десятого номера… Дверь запереть не успели. И было плевать!
Нас кинуло друг к другу в объятия, едва мы вошли.
- Девочка, девочка, - шептал Алеша, целуя меня и обнимая так крепко, что казалось, сейчас что-нибудь сломает.
- Я соскучилась, - шептала я в ответ.
Не было времени подниматься на второй этаж, не было возможности оторваться друг от друга, не было сил ждать.
Устоять перед его натиском было невозможно. Ноги подгибались, голова шла кругом. Сильный, властный и безумно ласковый – он возносил меня даже не на седьмое, а на сотое небо. Он угадывал любое желание, отдавал всего себя, забирая взамен не только тело, но и душу.
Время остановилось. В голове бушевали фейерверки, взрываясь и рассыпаясь искрами страсти, поджигавшими все вокруг.
- Подари мне взрыв, девочка…
Я распахнула глаза, увидела его лицо прямо перед собой и приготовилась умереть счастливой. И, кажется, умерла…
***
Мы сидели на диване, пили шампанское и разговаривали обо всем на свете. Первый раз в жизни мне хотелось рассказать о себе все, без утайки. Хотя давным-давно я состряпала из своей жизни краткое резюме, которое и выдавала всем интересующимся. Ему я готова была рассказывать обо всем.
За окном темнело, вечер вступал в свои права, расставаться с этим диваном, с этими стенами не хотелось. Сидеть бы так на диване, болтать, пусть наступает ночь, пусть меняются времена года…
Но таким мечтам есть место только в мыслях. В рели же нужно было собираться и ехать.
На улице шел не то дождь, не то мокрый снег. Наверное, это был один из немногих моментов, когда я не обращала внимания на то, что творится вокруг.
Волна спокойствия и счастья, накрывшая меня еще утром, в машине, когда Алеша неожиданно меня поцеловал, не давала пока вынырнуть, оставляя в своей глубине.
Осознание того, что я влюбилась - и сильно, настигло меня в машине. Эта мысль пришла так внезапно и резко, что я вздрогнула и покосилась на Алешу – не заметил ли? Нет, не заметил, кажется. Он был занят выруливанием со стоянки. Мысль требовала обдумывания. Но не сейчас. Потом.
Ехали мы молча. Есть такие люди, с которыми хорошо даже молчать. Алеша из таких.
Я смотрела в темноту за окном. Мрачно, дождливо. В душе цвела радуга, пели заморские птички. Успокоить этот райский щебет возможности не было. Да и не хотелось, если честно. Это же так хорошо – спокойствие и рай в душе!
- Чему ты улыбаешься, - поинтересовался Алексей.
Странно, я сидела к нему практически спиной, да и особо не улыбалась.
- Откуда ты знаешь, что я улыбаюсь?
- Это чувствуется, - он посмотрел на меня с нежностью. Я засмеялась.
- Давай, я буду петь, - предложила внезапно.
- Петь? Давай!
- Вот будет сейчас песня по радио, которую я знаю, и спою!
Начав подпевать радио, я его насмешила.
- Что? – спросила. – Что смешного?
- У тебя порочно хриплый голос, - хохотнул он.
Я смутилась, прокашлялась.
- А так?
- Так еще порочнее, - он откровенно забавлялся.
- Ну и пусть! – мотнула головой. – Тебе, кажется, нравится.
- Еще как! А ручки вытяни вперед!
- Вытянула. И что?
- Дрожат еще?
- Есть чуть-чуть, - теперь уже засмеялась я.
Довезя меня до дома, он, как всегда, ждал, пока я дойду до двери, обернусь, помашу рукой. Он всегда ждал, когда я обернусь. Даже, если я уходила на минуту. Смотрел вслед и ждал…
***
ЗАВТРА
- Я жду тебя в центре. Давай где-то в районе часа, - Ира Каленская, с которой мы дружили уже страшно вспомнить сколько лет, позвонила с утра и попросила о встрече.
- Давай попробуем, правда, я не знаю, сколько у меня будет времени. У тебя серьезный вопрос, в смысле, надолго? Просто у меня тоже встреча в центре, а по ее итогам может возникнуть необходимость встретиться еще кое с кем.
- Ну вот, - расстроено произнесла Ирина, - я думала, мы встретимся, пообедаем, поговорим о делах, а потом о жизни! Ведь тысячу лет не виделись!
- Я же говорю – попробуем. Я очень постараюсь отложить все последующие встречи, чтобы у нас было много времени, - мне было стыдно, я действительно не виделась с Ириной уже давно, а для нее каждый выход «в свет» сопровождался определенными трудностями – дочка, которой не было и года, оставалась с няней, и расслабиться Ирина толком не могла – звонила домой, уточняла, давала советы и так далее. – Где встречаемся?
- Слушай, я буду на Охотном ряду. Давай там и встретимся, я знаю неплохую кафешку, там посидим.
- Что за место? - напряглась я. Любое упоминание о районе Охотного, вызывало пока еще глухую тоску.
- «Белая Русь».
- Нет.
- Что – нет?
- Давай не там!
- Это почему еще?! Там хорошо и спокойно. Вкусно кормят.
- Там Алеша обедает.
- А тебе-то что до этого? Пусть обедает. Ты тоже обедаешь.
- Мало ли. Вдруг он подумает, что я его выслеживаю.
- Ирма, бредишь! Пусть он думает, что угодно. А мы будем обедать там. Пусть он выбирает себе другое место, поняла? Ты еще перестань ходить во все места, где он может появиться!
- Уже…
- Что – уже, - я сегодня тебя вообще не понимаю!
- Уже перестала.
- Ну и дура, прости Господи! Все. Хорош! Я жду тебя у кафе в час. Или в кафе?
- Давай в кафе. Кто приходит первым – занимает столик.
- Договорились.
Ирина уже сидела за столиком, когда я вошла. Расцеловались.
- Давно сидишь? - спросила я, пристраивая сумку и куртку на стул.
- Ага, минут пятнадцать – освободилась пораньше. Ты что будешь?
- Еще не знаю, а ты – выбрала уже?
- Да. Я взяла солянку и какую-то там свинину.
- Так. А я буду рыбу, наверное. Есть тут рыба?
- Есть, посмотри в меню.
- Ага. Нашла. Значит, рыбу. И… пить что будем?
- Пиво? Ты, кстати, решила вопрос со встречами? Сколько у тебя времени?
- Я все решила. На сегодня я совершенно свободна! Давай пиво.
Поговорили о делах. Выпили пива.
- Может еще закажем пивка? – внесла Ирина предложение.
- Давай.
- Ир, ты что дергаешься все время, а?
- Да вот не дает мне дверь покоя! Все жду, вдруг придет.
- Да уж, ты даешь! Ну и придет, и что?
- Вот и я думаю – и что?
- И ничего! Подойдешь, поздороваешься. Наконец, может поговорите.
- Ага – самое место разговаривать! Да и вряд ли он один придет. Наверняка в компании.
- И ты не одна! Так. Вот, что я думаю! Он ведь здесь недалеко работает?
- Ну да, недалеко, а что?
- Вот давай, позвони ему сейчас и скажи, что ты тут! Встретитесь и поговорите!
- С ума сошла?! Ни за что!
- Звони, сказала!
- Нет, Ир. Алеше я звонить не буду. Мы вроде как все выяснили.
- Ни черта вы не выяснили!!! Ну поругались…
- Мы не ругались.
- Заколебала! Не поругались. Не поняли друг друга. Но поговорить-то надо! Что – вот просто так все, что было между вами забыть и стереть?
- Ирка, хватит! Я только и хочу – стереть и забыть!
- Вот поговоришь и сотрешь.
- Алеша не будет со мной разговаривать.
- А ты попробуй!
- Отстань!
- Ладно, отстала… Слушай, а давай погуляем сегодня? Как в старые добрые времена?! Я няню попрошу на ночь остаться, а ты дома скажи что-нибудь. Только так, чтобы твой за нами не увязался.
- Не увяжется – нет его дома, в командировке он. Дома только мама. Я ей позвоню – все просто. Давай погуляем. А то я последнее время все больше одна шарахаюсь – устала уже от одиноких пьянок.
- Звони маме.
Я взяла телефон, собираясь набрать номер, с ужасом уставилась на экран, высветивший последние вызовы.
- Ир, - почему-то шепотом позвала я. – Ир. Я только что звонила Алеше.
- В смысле?!
- У меня последний вызов три минуты назад. Ему.
- Не может быть!
- Смотри, - ткнула я в нее телефоном.
- Ох ты, елки-палки. А как такое быть может?!
- Я откуда знаю?!
- Может это не вызов, может просто…
- Что – просто? – меня трясло.
- Ты вот что. Проверь длительность вызова – есть у тебя такая функция? Может, просто номер набрался, а он трубку не взял.
- Сейчас, - я кинулась проверять последнюю надежду на то, что Алексей не слышал того, о чем мы говорили с Ириной.
- Ну?
- Восемнадцать секунд, - упавшим голосом сказала я.
- Значит, трубку снял…
- Снял… Что он мог слышать? – голос у меня дрожал.
- Теперь уже без разницы. Кстати. Вот тебе и повод позвонить. Теперь уже просто неприлично не перезвонить. Скажешь – случайно все получилось. И сообщишь, что ты – ну вот совершенно кстати – здесь.
- Ир, скажи мне, ты нарочно это кафе выбрала?!
- Нет, честно, нет. Просто я тут последнее время часто бываю – мне же надо где-то питаться, а оно рядом тут. Ну, мне директор и посоветовал.
- Ладно. Черт с тобой. Звоню.
Выпитое пиво сделало свое дело. Рука с телефоном уже не дрожала, как несколько дней назад. Да и голос уже не убитый и умоляющий. Вполне такой нормальный голос.
- Да, - резко ответили в трубке. Ни разу за семь месяцев я не слышала резкость в его голосе. Это несколько обескураживало.
- Привет, это я.
- Я это понял.
- У меня тут как-то случайно получилось тебя набрать, извини.
- Да, довольно длительный был звонок, - холодное равнодушие свозило из трубки.
- В общем. Я вот, что хотела сказать. У меня есть тема для разговора. Мне важно с тобой поговорить. Я сейчас в «Белой Руси». Ты можешь придти?
- Нет.
- Нет?
- Нет. Я нахожусь далеко от этого места, это раз. Два – мне неинтересно.
- Понятно. Ну ладно, пока.
- Пока.
Ира выжидающе на меня смотрела.
- Не реви! – предостерегла.
- Не дождется! – ответила я зло, потому что слезы уже готовы были пролиться потоком.
- Что сказал?
- Ты же слышала. Он не рядом, ему неинтересно. Все.
- М-да.
- Так. Вот что, - чтобы не заплакать я сжала кулак, ногти больно впились в ладонь. Я разжала руку, слезы вроде как отступили. – Просто так я этого не оставлю! Сейчас перезвоню!
- Хм. Вот теперь мне кажется, что это лишнее. Нет, перезвонить надо, но не сейчас. Ты с собой не справишься.
- Try me! – зло бросила я (А ты проверь! – с англ.)
Набрала номер. Трубку взяли почти сразу. Усталым голосом Алексей сказал:
- Я занят сейчас. Я тебе перезвоню.
- Точно? – мне было уже на все плевать.
- Да.
- Перезвонит, - сказала я Ирине, отключив телефон.
- Успокоилась?
- Ага. Давай еще пива выпьем. Гулять, так гулять!!!
Он действительно перезвонил, видимо, поняв, что я нахожусь в таком состоянии, что просто не отстану. И даже согласился на встречу. Но сказал, что улетает отдыхать. А вот как вернется с отдыха, позвонит. А, возможно, и встретится.
Осталось ждать. Всего каких-то две недели. Я подожду. Я смогу. Я дождусь…
***
МАРТ
- Мы не мухи, мы не птахи, мы ночные ахи-страхи, мы летаем – кружимся, нагоняем ужасы. Ужасы! – напевала я песенку из мультика про трех привидений.
- Сколько раз мы уже пугали? – спросил Алеша, цитируя тот же мультфильм.
- Три!!!
- А больше трех пугать нельзя!
Не помню уже почему – именно этот мультфильм и эта фраза стала каким-то лейтмотивом наших отношений.
И как-то так вышло, что мы приняли решение, что встречаться больше трех раз нам нецелесообразно.
В середине мая ожидался профессиональный праздник Соечкина и сотоварищей. К этой знаменательной дате мы и решили приобщить поездку «домой с проверкой – все ли в порядке», но не на день, а на сутки.
Заранее занялись составлением плана поездки, продумывая все до мелочей. Предполагалось, что раз у Алеши праздник – с меня поздравления, да и вообще – обязательства сделать все так, как ему захочется, начиная с внешнего вида, заканчивая напитками.
Вечером перед поездкой по телефону обмусоливали последние детали.
- После торжественной части я постараюсь улизнуть. А ты жди моего звонка.
- Хорошо.
- Дома все решила?
- Конечно.
- На работу пойдешь с утра? – Алексей тоже имел пристрастие заранее составлять план. Конечно, в этом ему до меня далеко, но все-таки.
- Пойду обязательно. А ты позвонишь – скажешь куда подъехать, я вызову машину и примчусь.
- Я постараюсь позвонить заранее, пятница, пробки.
- Хорошо.
- До завтра, - нежно попрощался.
- Пока-пока.
На следующий день мне не работалось. Какая тут сосредоточенность, если с минуты на минуту он позвонит, и я на крыльях любви полечу к нему навстречу?! Ну и пусть, что встреча – последняя. Зато как все у нас красиво, как романтично! Ну и что, что я влюблена в него по уши! Пусть! Зато у меня останется это светлое чувство, зато у меня останутся мои воспоминания о наших милых шалостях, словечках, ласковых прикосновениях, о его поцелуях, о взглядах, о его глазах.
Время шло, Алеша не звонил. Я начала нервничать, но пока еще не слишком. Ну мало ли – там сегодня, должно быть, целый день кутерьма, поздравления, совещания и так далее.
Он позвонил ближе к обеду.
- Ирма Яновна, добрый день!
- Добрый, Алексей Александрович! С праздником!
- Да, спасибо. Хм…Я не знаю, как сказать…
- Скажи хоть как-нибудь, - сердце забилось, голос дрогнул, я поспешила взять в себя в руки.
- Дело в том, что я…- пауза.
- Алеша?
- Да, я тут. В общем, я очень ждал нашей сегодняшней встречи, я к ней готовился, если так можно сказать. Очень рассчитывал…
- Но?
- Но дело в том, что я заболел. И сильно. У меня температура, горло и все остальное. Правда, я все равно на работе, все-таки такой день, но намереваюсь сейчас уехать домой болеть. В общем, наша поездка не отменяется, но откладывается.
- Я поняла…
- Ир, - позвал он.
- А? – я старалась не выдать голосом всей глубины расстройства.
- Ты…расстроилась?
- Как тебе сказать… Да! – резко выдохнула. – Я расстроилась! Я уже все решила везде – и дома, и вообще. Но – случается всякое. Скорейшего Вам выздоровления!
- Ирма!
- Что?!
- Мы обязательно поедем, как только я выздоровею.
- Конечно, конечно!
- Ирма, ну так вышло, я сам расстроен.
- Да-да, Алеша. Я все понимаю. Поезжай домой. Лечись. Созвонимся. Как-нибудь.
- Ирма, я прошу тебя, не расстраивайся! Мы поедем в другой раз. Обязательно. Килянусь! Ир, ну вот настигла меня лихоманка. Ну что поделаешь?!
- Ты прав. Ничего не поделаешь. Ты извини меня, давай как-нибудь потом созвонимся, ладно? Просто тяжело отказываться от своих планов, не могу дальше разговор продолжать, прости!
- Ирма!
- Все, Алеш, пока-пока. Позвони мне.
- Я позвоню чуть позже.
- Хо-ро-шо!
Бросив ни в чем не повинный телефон на стол, я разрыдалась.
Самоувещевания не помогали. Я так ждала! Я так готовилась! Я так соскучилась! Я собрала вещи, наплела дома всякой ерунды, я написала ему стихи поздравительные, наконец!!!
Успокоившись немного через некоторое время, я приняла решение домой после работы не идти. Пойду сделаю себе что-нибудь приятное! Пойду в салон, пусть Наташа меня подстрижет, что ли! Надо же как-то настроение поднимать!
Через час Алеша позвонил снова.
- Как ты?
- Я? Я отлично! А как ты? Тебе не лучше?
- Нет, к сожалению. Еду домой. Вернее, к маме. Болеть буду там, чтобы никого дома не заражать.
- Мудрое решение.
- А ты чем занимаешься?
- А я еду в салон делать прическу.
- Да? А потом?
- А потом еще не знаю. Гулять поеду с подружками, наверное. Пятница – гулятельный день!
- Я могу тебе еще звонить?
- Конечно! Звони, если захочешь.
- Я захочу.
- Отлично! Звони!
Наталья прониклась моим настроением.
- Давай поменяем имидж?
- Это как? – удивилась я. Где-то месяца четыре назад я остригла свои длинные волосы совсем коротко, поэтому мне непонятно было как еще можно поменять мой имидж.
- Готова к экспериментам?
- Ну, вообще-то да, но ты помнишь ведь, что я на ответственной должности и возраст у меня не шестнадцатилетний, так что…
- Все я знаю. Садись в кресло!
Через два с половиной часа я рассматривала себя в зеркале и не могла понять – нравится ли мне то, что я вижу или нет. Скорее, конечно, да. Этакий чертенок с короткими волосами, кончики задорно торчат на манер рожек. Но самое главное было не это. Одной частью головы я так и осталась блондинкой, другая же часть с плавным переходом являла миру брюнетку.
- Как? – спросила Наталья, любуясь своей работой.
- Не знаю пока. Непривычно.
- Стильно!
- Да, наверное, подожди, дай рассмотреть себя.
В это время в салон влетела дочь моей приятельницы Лены – Машка.
- Ой! Ирмусик! Какая ты классная!!! Вау! Супер просто!
- Спасибо, Маш! Да, наверное, классно, просто необычно!
- Да ваще отпад!
- Маш, а мама где? Мы же вроде как вместе все собирались гулять ехать?
- Мама приедет чуть позже – мы должны ей сказать, где осядем, она подъедет.
- Ладно. Наталья, поехали с нами! У меня сегодня маленькая трагедия, но новая прическа. Поехали заливать горе, обмывать стрижку и гулять.
- Поедем.
Сказано-сделано! Вызвали машину, рванули в центр, в караоке.
Алексей позвонил, когда мы уже почти приехали.
- Вы где?
- Я сделала новую прическу, всем нравится. Я похожа на чертенка. И мы едем в караоке. Которое на Пушкинской, я тебе рассказывала.
- Замечательно. Вы будете петь?
- Ну конечно, зачем тогда я еду, - я засмеялась. – А как ты?
- Принял все процедуры, выпил все лекарства. Лежу вот.
- Правильно – самое главное – это вылежаться.
- Ирма, можешь мне кое-что пообещать?
- Конечно, говори.
- Ты ведь будешь петь свою коронную?
- Да. Собираюсь, - я продолжала веселиться. – И что?
- Набери меня, пожалуйста, я хочу послушать.
Кажется, от удивления у меня открылся рот. Я замолчала, потом кашлянула и переспросила:
- Набрать тебя?
- Это трудно?
- Нет. Просто просьба необычная.
- Но Вы ведь не откажете больному? У меня, кстати, ведь и праздник сегодня.
- Не откажу. Мы уже приехали, Алеша. Я позвоню.
И, действительно, позвонила. Положила телефон на столик, чем несказанно удивила всю честную компанию (а собралось нас шесть человек девчонок), но никаких пояснений давать не стала. Спела. Подняла телефон.
- Вы слышали?
- Да, спасибо. Очень красиво. Ирма, мне кажется, что я в Вас влюблен.
Телефон с грохотом упал на стол, я подхватила его и выскочила из кабинета, в котором мы сидели – пели, пили, ели.
Ленка выскочила за мной, но я махнула на нее рукой – мол, все в порядке, и она ушла назад.
- Что Вы сказали?
- Вы слышали.
- Вы в меня влюблены?
- Это так странно?
- Нет. То есть да. Это странно. Я не ожидала от Вас таких признаний. Вы никогда не давали понять… ну…
- Просто принять мои слова никак не получится?
- Я постараюсь.
- Я позвоню завтра?
- Да.
Минуту я стояла возле кабинета, пытаясь унять восторги, переполнявшие меня. Господи! Он в меня влюблен! Он сам это сказал! Мамочки!
Я не юная барышня и признаний в любви и симпатии в своей жизни слышала предостаточно. Но именно это повергло меня просто в шок. Но в шок счастливый. Девчонкам оставалось только недоумевать, почему я вдруг начала настолько безудержно веселиться…
***
НЕДЕЛЮ ВПЕРЕД
- Ирма! – мама заглянула в комнату. – Тебя к телефону
- Кто? – я лежала на диване с книжкой, в кои-то веки у меня был выходной.
- Какой-то Алексей…
Книжка полетела в угол, я даже не потрудилась подумать, почему это он звонит в выходной и на домашний номер.
- Алло!
- Ирма, привет! – голос незнакомый.
- Здравствуйте, - не он, упало сердце.
- Ирма, это Алексей Абрамов, не узнала?
- Лешка?! Привет! Как ты? Откуда ты мой номер узнал? Где ты?
Лешка мой старый приятель. Чуть романтики было когда-то, но не более. Во всех отношениях приятный парень. Несмотря на то, что я ожидала услышать в трубке вовсе не его, а его вообще никак не ожидала услышать, обрадовалась несказанно
- Я в Москве. Я тут живу. Уже довольно давно. А вчера встретился с Катей Сахаровой – помнишь ее? Она мне и дала твой номер. Мобильный твой у нее, видимо, старый. А вот домашний сработал.
- Я так рада, Лешка! Просто здорово, что ты позвонил!
- Ты свободна вечером? Может быть, увидимся?
- Я с удовольствием!!!
- Тогда я приглашаю тебя на ужин. Выбор места за тобой, но могу порекомендовать итальянский ресторан на Нахимовском.
- Куда скажешь!
- Тогда я заеду за тобой в шесть, хорошо?
- Чудненько! Сейчас скажу, как проехать…
***
ВЕСНА-ЛЕТО
Алеша практически тащил меня за собой.
- Алеша! Ну куда мы идем?
- Какая разница?! Пошли!
- Ты же сказал, что тебе нужно по работе.
- А ты сказала, что сегодня от работы свободна.
- Да, ну и что?!
- Значит, будем работать вместе.
- В смысле?
- В прямом. Мне нужно съездить по делу, поедешь со мной!
- С ума сойти!
- Просто так я тебя не отпущу! Невозможно так обедать! Я все время тебя хочу! Если еще не вижу – то ничего, но если вижу…
Я расхохоталась.
- Алеша, мы в центре Москвы! Хоти, не хоти…
- Ты забыла? Машина затонирована так, как совсем нельзя…
- Дурдом, - констатировала я, правда не сопротивляясь нисколько, наоборот, прижимая к его локтю и стараясь приноровиться с его шагу.
- Алеша, давай помедленнее, пожалуйста! А то мало того, что я без каблуков по сравнению с тобой совсем маленькая, так еще и семеню за тобой.
Тут он остановился, взял меня за шиворот, слегка, и провозгласил:
- Граждане, чей котенок потерялся? Такая кошечка хорошая! Ничья? Тогда себе возьму.
Народ с улыбками проходил мимо.
Мы расхохотались и припустили к машине.
Тронуться с места, правда, сразу не удалось.
- Черт возьми, мы как школьники, - отдышавшись, сказала я, засмеялась. – Ну и натиск!
- Сам боюсь!
- Поехали?
- Поехали!
***
Кататься с ним, когда у меня выдавалась такая возможность, стало традицией. Почти.
Иногда мы оба сбегали с работы и ехали куда-нибудь.
В одной из таких поездок мы подписали договор. О предоставлении во временное пользование за определенную плату – меня.
Не помню, у кого возникла такая идея – насчет договора. И с чего вдруг мы решили его заключить – тоже кК-то стерлось из памяти. Но я сваяла договор, Алеша с ним ознакомился, внес свои коррективы, а потом мы встретились для его подписания.
За круглым столом в номере пансионата «Елочки», мы расположились со всеми удобствами и на полном серьезе приступили к последнему обсуждению договора. Единственное, что несколько не соответствовало всей официальности ситуации – наш внешний вид. Мы были не в деловых костюмах. Мы вообще были…хм…без каких-либо костюмов. Но и тематика договора обязывала.
Суть его сводилась, вкратце, к следующему: восхитительная я предоставляла себя во временное пользование замечательному Соечкину, за определенную плату. Соечкин же, со своей стороны, брал на себя обязательства вносить эту самую плату в виде обожания, восхищения, еще чего-то там. Я же обязывалась содержать себя в цветущем и привлекательном виде, радовать глаз, ухо и иные части тела и органы. Срок действия договора ограничивался тремя месяцами, начиная с февраля. Выполнение обязательств – поэтапное, каждый этап имел свое наименование. В общем – все серьезно.
По настоянию Алексея Александровича в договор была включена фраза про отсутствие его ответственности за конструктивные изменения моего внутреннего мира.
Тогда я даже подозревать не могла, насколько может «конструктивно измениться мой внутренний мир», поэтому фразе был дан «зеленый свет», а договор подписан сторонами.
Закрепление удачного подписания столь важного документа прошло на высшем уровне.
Стороны договора покидали гостеприимный пансионат «Елочки» довольными друг другом и сделкой.
Однако, к концу апреля стало ясно, что договор надлежит пролонгировать. Стороны посчитали свои взаимные обязательства выполненными не в полном объеме, если говорить канцелярским языком. А если попросту, не готовы мы были к расставанию, наоборот, искали более частых и длительных встреч, если возможности встретиться не было, разговаривали по телефону несколько раз на дню до тех пор, пока у кого-то из нас не садилась батарейка. Соечкин даже иногда баловал меня сообщениями, что, как мы выяснили давным-давно, являлось далеко не самым любимым его делом, в том смысле, что писать сообщения он терпеть не мог.
Изредка мы встречались в компании Сережи Крылова с Димой, и моими приятельницами. Весело проводили время. Один раз был вопиющий случай, когда мы втроем – Сережа, Алеша и я, до неприличного много выпившие, разгулялись в каком-то сквере в центре Москвы среди ночи, танцуя втроем под музыку, оравшую из припаркованного автомобиля Сергея. Причем Сергей и Алеша держали меня на руках и так пританцовывали. Этот случай мы потом долго вспоминали со смехом и приятной нежностью. Запомнился он нам своей бесшабашностью.
В середине мая нам пришлось разлучиться на две недели – Алеша улетел отдыхать. Я томилась, гадала, позвонит ли он по возвращению или думать забудет про меня за эти две недели. Писала стишки на тему своей скуки, ждала… Он приехал и позвонил. Казалось, эта короткая пауза только укрепила наши отношения. Про чувства ни один из нас не заговаривал. Правда, один раз мы попробовали обсудить эту тему, залившись виски. Случился первый и единственным маленький скандальчик с моими слезами и его повышенным тоном, но последствий это выяснение отношений не имело, к взаимному, надо сказать, удовольствию.
Уезжала и я. Он ждал. Я поняла, что действительно ждал, когда услышала его голос по телефону. Прилетев на несколько дней раньше изначально обозначенной даты, я позвонила ему практически сразу. Алешин голос выдал все. Или мне тогда так захотелось услышать? Неважно. Что захотелось, то и услышалось.
И опять карусель радостных встреч, недолгих расставаний. Маленьких шалостей, больших нежностей, слов, взглядов, признаний, вздохов, рассказов, советов, прогулок, поездок, безумств.
***
НЕДЕЛЮ ВПЕРЕД
- Вот такая история, Лешка, - я пригубила вино. Подняла глаза. Впервые за долгое время слез не было, хотя глаза я не поднимала во время рассказа именно потому, что боялась заплакать.
Он молчал.
Мы сидели в ресторане уже часа три, наверное. Лешка выложил мне новости о переменах в своей жизни минут за двадцать, причем еще в машине, по дороге сюда. Все остальное время он слушал меня. Не перебивал, не задавал вопросов. Просто молча слушал.
Я оглянулась – мы остались одни в зале.
- Не беспокойся, - сказал Леша, - этот ресторан работает до последнего клиента. Можем сидеть тут всю ночь. И потом, - он вздохнул, - это мой ресторан…
- Да? – я постаралась скрыть равнодушие, - что же сразу не сказал?
- Хотелось удивить. Я ведь даже официантам сказал, чтобы нас никак не выделяли. Готовил сюрприз.
- Я все испортила, да?
- Нет, что ты!
- Просто, после того, что ты рассказала, этот сюрприз показался каким-то мелочным.
- Ты хочешь у меня что-то спросить? – я посмотрела пристально.
- Хочу. Но не уверен, что имею право.
- Имеешь. Спросить, сказать, посмеяться. Знаешь, есть много людей, которые в той или иной степени в курсе этой истории. Так уж получилось. Некоторые вещи трудно скрывать, а порой и не хочется. Тех, кто пытается помочь лично мне справиться со всем этим, кто дает хоть какие-то советы и поддерживает – раз, два – и обчелся. Из остальных – только ленивый не кинул в меня камень. Точнее сказать – ленивая, но и ленивый тоже был. Я спокойно уже отношусь ну просто ко всему. Так что – вэлкам – спрашивай.
- Почему вы расстались? Что произошло?
- Ох, Леш… А вот об этом я очень коротко, ладно?
- Одним словом?
- Нет, одним не получится. В общем, я ездила с его друзьями – ну, я тебе про них рассказывала – Сережа и Дима, на дачу. К Сергею. Мы славно время провели, ходили в баню, болтали о всяком разном, пили пиво, делали массаж. Ребята потом отвезли меня домой. А со следующего дня Алеша перестал звонить. А потом как-то, когда все-таки ответил на мой звонок, сказал, что не ожидал от меня такого, что я повела себя с его друзьями, как последняя… Хотя, нет. Так он не говорил. Он тактичен. Воспитан. Галантен. Он как-то по-другому выразился. Но сути это не меняет. В общем, якобы по сведениям от Сережи, я готова на многое, причем мне все равно с кем. А это его друзья. А он глубоко оскорблен моим поведением. А я оказалась… Ты понимаешь тот бред, который я сейчас несу? Мне трудно формулировать.
- Не беспокойся, я понимаю. Прости, Ирма… Ты поверила?
- Во что, - я удивленно приподняла брови.
- Ты ему поверила?
- Вот теперь я не понимаю. Поясни, пожалуйста!
- Ты действительно считаешь, что он допустил возможность твоего … хм… легкого поведения в компании его друзей? Что его друзья так сказали про тебя? Ты же говоришь, что продолжаешь общаться с Сережей.
- Продолжаю. Но это к делу не относится…
- Относится, - перебил он. – Если этот человек рассказал про тебя некоторые нелицеприятные вещи, да еще своему другу, да еще будучи в курсе ваших отношений, которые и адюльтером-то не назовешь, все гораздо глубже и сильнее, это любовь, про которую пишут, снимают фильмы, песни поют. Так вот, если он не пожалел своего друга, рассказав ему что-то такое. Почему он до сих пор с тобой общается, да еще и довольно мило, как я понял?!
- У меня нет ответа на этот вопрос, я об этом не задумывалась. Нет, вру, задумывалась, но ответа не нашла.
- А Алеша твой…
- Не мой. Уже не мой…
- Хорошо, прости. Не твой Алеша вот так сразу взял и поверил всему, что про тебя говорят. Человек, который по твоей спине угадывал, что ты улыбаешься. Человек, который знал не только каждую родинку на твоем теле, но и каждую минуту твоей жизни, даже прошлой… Человек, который любил тебя, да, не смотри на меня так, любил!
- И что? – почти крикнула я, - Прости, - понизила голос.
- Хочется тебе – хоть кричи, хоть разбей что-нибудь, - махнул рукой Леша. – Ирма, он знает прекрасно все, что произошло на той даче на самом деле. Все он знает. Но он не справлялся с тем, что у него вдруг внезапно оказалось. Ты предлагала вместе с собой слишком много. А у него и так уже много было – семья. Не любить тебя невозможно, я это точно знаю. Отказаться от тебя еще сложнее. Но он это сделал. Просто пришло время для него сделать это. Когда-нибудь ты его поймешь и оправдаешь. Или уже оправдала, просто не поняла этого. Он все сделал правильно. И смело, - не перебивай! Да, смело! Ты могла бы отказаться от него, даже если бы тебе в уши свистели с десяток подруг, что были с ним, даже если бы тебе рассказывали все подробности?! Нет. Ну скажи!
- Нет.
- Вот именно. Ты бы не поверила ни слову! Ты бы заткнула уши, избавилась бы от подруг и верила бы только ему! Даже, если бы увидела своими глазами. Ты нашла бы для него оправдание. Любое, удобное тебе. Ты не смогла бы отказаться. А вот теперь ответь. Что было бы дальше?
- Не знаю, - слезы катились градом, капали в бокал, разбавляя шампанское.
- Вот именно. Тупик. Бесперспективность. Пустота. Он это понял раньше тебя. Он освободил тебя, хоть это ты понимаешь? Не стоит кидать в меня бокалом. Я все равно успею увернуться, а тебе потом будет стыдно. Поставь бокал на место. Тебе больно? Понимаю. Еще долго будет больно. Плачь. Не боясь – просто плачь. Со слезами боль постепенно уйдет. Еще раз говорю, ты его оправдаешь. Потом. Не сразу. И все поймешь. Пожелай ему счастья. Пусть у него все будет хорошо. Пойми, прости и отпусти. Хочешь любить его – люби. Если все так сильно, любовь не уйдет. Даже находясь далеко от него - ты будешь помогать ему своей любовью. Верь в это. Если же все не так сильно, просто сейчас кажется так, из-за обиды, из-за неожиданности, из-за боли, то рано или поздно все пройдет. Ты сможешь со смехом рассказывать про ваши с ним шалости.
- Потом? Возможно. Леш, а что делать сейчас?
- Напиши стихи.
- Что?
- Ну ты же писала ему стихи? Вот и напиши еще. Одно, два, сто десять. Издай книгу своих стихов, хочешь, я помогу тебе в этом? Дам денег, договорюсь с издательством, что там еще нужно?
- Не хочу, - я улыбнулась сквозь слезы. – Это не стихи, это или бред или мои чувства, это нельзя читать. Я же как чукча – что вижу, о том и пою.
- А, плевать! Ты издай – какая разница, будет это кто-то читать или нет?! Кстати, всегда найдется человек, которому твои стихи понравятся, будут близки. Может быть, ты кому-то поможешь.
- Он обещал позвонить, когда прилетит…
- Он не позвонит, Ир. Не жди. Он не позвонит. Для этого он слишком сильный и умный.
***
СЕЙЧАС
Он не позвонил. Ни через две недели, ни через три, ни через месяц.
Я продолжаю ждать. Изредка, но плачу. Понимаю, прощаю, отпускаю. Жду. Плачу.
ЭПИЛОГ
Весна влетела в город неожиданно. Заслепило солнце, защебетали птахи.
Зима закидала Москву огромным количеством снега, который сейчас грязными реками стекал по дорогам и тротуарам.
Черная машина рассекала по этим морям легко и непринужденно.
Сидевший за рулем молодой человек попросил своего пассажира:
- Где-то там мои очки валялись. Солнце светит, ничего не видно, достань, Леш!
Сидящий на пассажирском сиденье улыбчивый зеленоглазый парень полез за очками. Доставая их, он уронил кучу каких-то бумаг. Из кучи вылетел листок, упал ему в ноги.
Алексей протянул очки водителю, поднял кучу, поместил ее на место. Поднял листок, повертел в руках.
- Серега, ты стихи пишешь?
- Что?
- Тут у тебя стихи выпали, - засмеялся Алексей.
- Это не мои, - буркнул Сергей. Что-то в его голосе насторожило Алексей. Он без спроса развернул бумажку, пробежал глазами, вернулся к началу, стал читать более внимательно…
Тёплый вечер. Холодные звёзды.
Нежный сумрак наводит печаль.
Ты вернёшься, но будет поздно.
И чего-то немножечко жаль.
Ты вернёшься когда-нибудь снова
И негромко к себе позовёшь,
Но тогда не услышу я зова -
Для меня ты сегодня умрёшь.
Чуда ждать я давно перестала,
Сплю ночами и слёзы не лью.
Без тебя я немного устала.
Но пройдёт! Я уже не грущу.
День за днём я любовь убивала -
Своего я добилась вполне.
Только жить легче вовсе не стало,
Но зато - стало проще тебе.
Без меня. Ты собою доволен.
Отдыхаешь от тесных оков.
Ты один, наконец-то свободен
От ненужных забот, лишних слов.
Я одна. Ни о чём не жалею,
Никого и ни в чём не виню
И надежд никаких не лелею,
Потому что уже не люблю.
Ты вернёшься когда-нибудь снова
И негромко к себе позовёшь,
Только вновь не услышу я зова -
Для меня ты сегодня умрёшь.
Тёплый вечер. Холодные звёзды,
Нежный сумрак наводит печаль...
Ты вернёшься, но будет поздно.
И чего-то немножечко жаль.
- Где она, - спросил Алексей, помолчав. – Как она?
- Я не знаю, - Сергей лгал, и Алеша знал это.
- Передашь? – Алексей не продолжил.
- Нет.
- Но мне ты можешь…
- Нет.
Черная машина ехала быстро, рассекая по морям талого снега легко и непринужденно. Двое в машине молчали.
Ей вдруг страшно захотелось обернуться, но увидела она только огни промчавшейся мимо черной большой машины.
Машина мигнула ей фарами и исчезла за поворотом.
Октябрь 2007 г.
Исповедь брошенной или история маленькой любви
© Copyright: Ирма Матей, 2008
Свидетельство о публикации №208032500354
Свидетельство о публикации №208032500354
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.