Мапанаре

– Эй, Хуан! Тебе телеграмма, иди в офис и получи, – кричал знакомый Хуану ранним сентябрьским утром 2004 года на одной из улиц Пуэрто-Аякучо. Широкое лицо креольского типа, слегка приподнятые краешки глаз, средний рост, соломенная шляпа “сомбреро”, узкие губы, которые кажется скрывают какую-то тайну, – это Хуан Атахо. Для Хуана телеграмма былa хорошим знаком. Обычно, эти телеграммы слали люди из Каракаса. Хуан Атахо – охотник. Но не тот, который просто убивает. Он отлавливает живых животных. А точнее, змей.

Эти люди из Каракаса здорово помогают ему своими заказами. Если бы не они, что делать Хуану? Кому ещё нужны живые змеи? Там в Институте Тропических Болезней Университета всегда просят змей для научных экспериментов. Они собирают у них яд, и потом этот яд вкалывают лошадям. Для чего? А для того, что так и только так готовится настоящая сыворотка, способная защитить людей от змеиных укусов.

Ловит змей Хуан ещё с детства. Отец научил eго этому ремеслу. Хотя, по правде говоря, никто не учил его специально, как в школе. Всякий раз, как отцу выходила оказия, он брал его с собой в джунгли, которые в Венесуэле носят название "сельвы". Сельва окружаeт город Пуэрто-Аякучо, в котором они с отцом жили. Расположенный на восточном берегу реки Ориноко, город хотя и является столицей штата Амазонас, но на 1990 год насчитывал всего лишь пять с половиной тысяч человек населения. Не город, а поселок!

Но точно так же как население города было очень небольшим, сам штат Амазонас занимал пятую часть всей территории Венесуэлы. Он находится в самой южной части Венесуэлы, простираясь на запад до Колумбии, на юг и юго-восток - до Бразилии, на север и северо-восток - до штата Боливар, и на север - до другого венесуэльского штата Апуре. 180 тысяч квадратных километров - сами посудите много это или мало.

Отца уже давно нет в живых, и теперь Хуан продолжает традицию. Жаль только что с ним она и умрёт – дети Хуана не захотели идти по стопам отца. Повзрослев, они разъехались, кто куда. Видите ли, тут нет университета! Карахо! - хотя на людях Хуан никогда не ругался, наединие с самим собой он иногда позволял себе ругнуть нерадивых детей. Кому теперь передать охотницкую мудрость, доставшуюся ему от отца, а тому от деда? Загубили традицию, студентики. Университет вам нужен? В сельву поезжайте! Там языком много не потрепешь! Пошли туда самого именитого с любыми дипломами, и посмотри чего он там сможет. Хуан мрачно покачал головой и вошёл в здание оффиса.

– Буэнос диас, сeньор Атахо! Комо еста? – улыбнулась оффисная девушка. – Распишитесь здесь, – она указала накрашенным пальчиком графу, куда Хуан должен был поставить подпись. – Ручка есть? Подпишитесь моей, – девушка протянула ручку. – Спасибо, Линда! Ты, как всегда, очень любезна, – тонкие губы чуть заметно поползли вверх. Он старательно вывел свою подпись, там где указала Линда, взял телеграмму и вышел.

На улице Хуан разорвал заклеенную оболочку телеграммы. Глубокопосаженные глаза внимательно пробежали текст. Так и есть – они опять просят отловить змею. Но теперь им нужна не просто любая змея, в этот раз они выбрали змею определённого вида. Называемого в Венесуэле "мапанаре". И чтобы её длина была больше 5 метров. Мапанаре больше пяти метров – вот что им требуется в этот раз.

Мапанаре? Кто не слышал про них в штате Амазонас? Спроси любого школьника и он расскажет, что мапанаре – это разновидность гремучей змеи, самой большой в Америке. В Бразилии их называют “сурукуку”, а иногда “сурукутинга”. В Коломбии за выраженную шершавость чешуи этих змей зовут “бородавчатами”. В Венесуэле ей дали прозвище "четырёхносая" из-за того, что над двумя обычными носовыми отверстиями у этих змей расположены ещё два дополнительных.

Дополнительные отверстия – это терморецепторы, необходимыe для улавливания тепла от животных, к которым они подбираются в полной темноте, так как охотятся почти исключительно ночью. Во время дневного сна, мапанаре очень хорошо маскируются в сельве, так как их раскрас состоит из темно-каштановых пятен с желтыми вкраплениями на фоне светло-зелёного фона. Пройдёшь рядом с такой змеёй и ничего не заметишь – лишь когда жгучая боль от внезапного укуса пронзит всё твоё существо, лишь тогда поймёшь зачем нужна змеиная сыворотка, вырабатываемая в Центральном Университете.

Ну а если ты спросишь про мапанаре у специалиста, то он добавит, что что ареал обитания мапанаре распостраняется от Никарагуа до самого центра Южной Америки; что обычный размер этой змеи достигает 2 метров 60 сантиметров в длину; что однако не является пределом, так как известны экземпляры и более 4 метров длины; и что мапанаре – это единственная разновидность гремучих змей, которая откладывает яйца. И добавит специалист, что только одно отличие имеет мапанаре по сравнению с "нормальной" гремучей змеёй – у мапанаре хвостовая гремучка не издаёт звука. Поэтому хоть она и трясёт хвостом перед атакой как положено любой уважающей себя "гремучке", этот звук не слышен её будущим жертвам. Оттого и назвали её на научном латинском “Lachesis mutus”, что означает “немая гремучая змея”.

– Где же отловить гигантскую мапанаре? – думал Хуан. – Надо забираться в сельву. А это на лодке деньков этак 5. Ну это ещё ничего. Я же не стрелять её еду. Там действительно ума не надо – шарахнул из ружья, да и сиди тушу свежуй. А когда живьём отлавливать, то гляди как бы тебя самого не освежевали с такими размерами.

– Одному ехать? Без помощников? Даже если они и нужны, эти помощники, откуда их взять? Правильно, негде, – спорил сам с собой Хуан. – Послушай, Хуанчо, а может плюнуть на всё? Послать всё подальше и никуда не ездить? Сказать, что, стар, мол стал, да и от дел отошёл?

– Атахо, a жить на что? – возразил другой, более рассудительный Хуан. – Ничего кроме охоты ты не умеешь. Если ты сейчас откажешь, то тебе больше никто позвонит. Никогда. Все будут думать, что Хуан Атахо был, да весь вышел. A охотников других найдут. Думаешь, их мало сейчас? Пусть не таких опытных, как ты, зато более молодых, и готовых на любое дело, где можно хорошенько заработать. А заработать здесь можно, и ещё как!

***

Вы были когда-нибудь в сельве? Не в подмосковных лесах, ни даже в тайге, а именно в сельве? Где невозможно идти без помощи длинного ножа “мачете” для прорубания дороги среди сросшихся лиан? Где ничего не видно на расстоянии нескольких метров? Где воздух напоен постоянными криками обезьян, предупреждающих своих сородичей о приближении ягуара? Где кроны деревьев сплетаются над землёй на высоте более 100 метров, не пропуская солнечный свет в полумрачный первый этаж? Где проливные дожди идут каждый день? Где воздух наполнен обжигающей легкие духотой от испарений болот? Где малярия и желтая лихорадка никогда не прекращаются? Где пиявки падают прямо с деревьев за шиворот проходящим людям? Где мошкары столько, что от неё не помогут ни кремы, ни репеленты, ни даже дымящие костры? Где на подступах к рекам прячутся крокодилы? Где реки кишат пираньями? Где земля укрыта опавшими листьями, под которыми лесной полог выстлан ядовитыми скорпионами, лягушками, термитами и змеями?

Хуан вырос в этой обстановке. Сейчас бы он не смог сказать наверняка, где больше он провёл времени - в его родном городке или в многомесячных скитаниях вместе со отцом по aмазонской сельве. Ещё при жизни отец показал ему все эти места. После смерти отца он продолжал ездить по сельве один. Он хорошо знал привычки многих индейских племён. Он мог объясняться на многих индейских диалектах. Он также знал про ситуацию, когда туда приехали миссионеры, создавшие миссию “Новые Племена”, миссионеры на самом деле таковыми не являлись, а просто выкачивали из племён каучук, золото и секреты народной медицины. Он, вообще, много чего знал про сельву.

Но сегодня, может быть первый раз в своей жизни, Хуан не знал, что делать. Хотя меркантильные соображения не покидали Хуана, но они не отвечали на вопрос: “Как засунуть 5 метров живой змеи в корзину без посторонней помощи?”. – Если при достаточной сноровке одному ещё можно запихать живой в корзину 2-метровую мапанаре, то как быть с 5-метровой? Эти 5 метров извиваются и только и ждут как-бы тебя ужалить, – думал Хуан.

– Кто может мне помочь? Брать ребят из города? Этих дискотечных “симпатяг”, у которых нет сноровки нe то, что на змею, а и на простую курицу? Нет, спасибо, – ухмыльнулся Хуан. – Пожалуй, от таких больше проблем, чем помощи. Или договариваться с индейцами? Эти иногда как упрутся, так и не переубедишь. Хотя если поговорить с вождём, или подмазать шамана, то почему бы и нет?

Три дня ушло у Хуана, чтобы доплыть к “пиароа”. Хотя живут они в сельве, но занимаются в основном сельским хозяйством, 90% от которого составляет разведение “юкки”- съедобных корней. У “пиароа” вождя нет. А есть “капитан”, который решает насчёт общих работ и разбирает конфликты. Племя “пиароа” всегда считалось очень спокойным, с новой молодёжью, легко способной общаться на двух языках: испанском и родном. A зачем Хуану помощь смирных “кампесинос”, т.е. сельскохозяйственных работников? Да не всегда они были такими.

Он хорошо помнил период 1972 по 1985 год, когда какая-то важная “шишка” из Каракаса вздумала прибрать к рукам часть их земель и построила что-то вроде летней резиденции в долине реки Ванай. Святая Дева - Санта Вирген! Куда делись смиренные земледеятели-“кампесинос”? Они взяли в руки “мачетe” и против ружей за 13 лет вооружённой борьбы смогли доказать, что эта земля принадлежит им и никому больше.

Хуан объехал все поселения почти 10-тысячного народа. Он переговорил со многими “капитанами”, он просил, он убеждал, он пытался подкупать. Но никто не согласился ему помочь. Не свет же клином сошёлся на “пиароа”? Он поехал к яномами.

Нация “яномами” разделяется на четыре больших группы: “санума”, “яномам”, “таномано” и “янам”. Эти четыре группы проживают на севере Бразилии и на юге Венесуэлы - в штатe Рорайма и южной части штата Амазонас. В Бразилии их местопроживания описывается двумя реками: левой частью реки Негро и правой частью реки Бранко. В Венесуэле площадь, занимаемая “яномами”, составляет около 10 миллионов гектаров.

Яномами – настоящие дети сельвы. Они живут в ней. Но не на одном месте, а постоянно перемещаясь с место на место, питаясь плодами. Помимо этого они занимаются охотой на диких вепрей и обезьян. Рыбу они ловят при помощи “тимбо”, растения, которое усыпляет рыбу в водоемах, и её остаётся только собрать руками. Лучшее лакомство для них это личинки “наби”, живущие в сгнивших стволах пальм, фрукты и орехи. Лягушки – также большое лакомство для яномами. Через ещё три дня Хуан добрался до первого поселения яномами.

Точно также, как “пиароа”, “яномами” отказали. Никто не хотел заниматься ловлей пятиметровой мапанаре. У всех нашлись “неотложные” дела, не позволяющие присоединиться к охоте. После этого Хуан решил проехаться по всем знакомым и посетил “сионас”, “сибундоес”, “киясингас”, “корегуахес”, “борас”, “уитотас”, “миараньяс” и “карихонас”. Никто не захотел помочь в ловле змеи.

Ну что же, придётся одному ловить. А ему что? Сколько он уже их отловил за всю жизнь? Он точно помнил. 98. Этот раз был бы 99. Хуан, как и большинство людей сельвы, был суеверным и должен был точно знать количество отловленных змей. Не дай Бог, он задумает отойти от дел на круглом номере, как 100, например. Это самое плохое, что может произойти с охотником. Тогда беды не избежать – духи сельвы жестоко карают за круглые номера. Но он не будет ждать до 100 – если он поймает эту мапанаре, то полученных денег хватит на то, чтобы спокойно дожить остаток дней.

В конце концов неважно, что он – один. Лучше одному, чем с плохими помощниками. Он привёз с собой из города все нужные для охоты вещи. Ружьё, ножи, мачете, компас, веревки – всё это уже было у Хуана. Помимо этого надо было купить в ближайшем селении еды, соль, кафе, спички и корм для курицы. Как и саму курицу. Живую. А также не забыть корзину особых размеров и прочности. Для змеи.

– Ну что ж! – подумал охотник. – Мапанаре больше пяти метров? Можем мы и такое, вот только кому-то придётся прилично раскошелиться.

Хуан принял решение. Он завёл мотор и направился вглубь сельвы. Ещё через день пути он будет в посёлке, где затариваются нелегальные промывщики золота “гаримпейрос”. После того, как он закупит всё нужное, можно будет приступать к поискам.

***

Про это место ему рассказывал ещё отец. А тому - дед. Между собой охотники говорили, что вода в реках там особого цвета, а земля имеет специальную силу, и что всё, что растет на этой земле и напивается этой водой приобретает громадные размеры. Вот почему там, в самом сердце влажной сельвы должна была обитать гигантская мапанаре. Он внимательно осмотрелся и заглушил мотор. Лодка по инерции дошла до берега и уперлась в песок.

Приметы совпадали. Вода в реке имела насыщенно-черный цвет, и деревья, растущие на берегу, отличались громадными размерами. Хуан спрыгнул на берег, сапоги уперлись в белый песок, мозолистые руки захватили мокрый канат и вытащили лодку на берег. Он выгрузил все запасы, последней на берегу оказалась клетка с кудахтающей курицей.
 
Какой план был у Хуана? Очень простой. Курица – это наживка. Её квохтание должно разбудить спящую после ночной охоты змею. Нужно только выждать пока она выползет из сельвы и приблизится к курице. Остальное дело техники – прижать ей голову к земле крепкой деревянной рогаткой и засунуть в корзину. Да и самое приятное – не забыть получить потом деньги.

Пока Хуан прорубался через сельву, он выбрал рогатку из твёрдого дерева. В высоте оглушительно орали обезьяны, объявляя всему миру, что к ним пожаловал нежданный гость. Захлопали крыльями и поднялись в воздух красивые белые птицы. Через несколько часов между высокими деревьями мелькнула прогалина. Хуан вышел на открытое место и осмотрелся. – Вот оно место, где живёт гигантская мапанаре, – подумал Хуан. Он отрезал часть от рогатки, вбил маленький колышек в землю, привязал к нему квохчущую курицу и влез на близлежащее дерево. С широкого нижнего сука дерева он свободно доставал рогаткой до курицы. Хуан затаился на дереве.

Томительно тянулись минуты. А может быть часы. Ни ветерка. Духотень, соленый пот, заливающий глаза. Полчища комаров и мошкары, которые пролезли под хорошо пригнанную одежду. Тело охотника затекло, но он не шевелился. Он чувствовал, что сейчас квохчущую курицу и прилегающую к ней местность внимательно изучают настороженные глаза, потревоженные необычными для сельвы звуками.

Прошла целая вечность, но ничего не менялось. Вдруг на отдaлении Хуан увидел, как высокая трава слегка качнулась. Его рука потянулась за деревянной рогаткой, побелевшие пальцы крепко сжали рукоятку, пристально смотрящие глаза сузились. С другой стороны прогалины дерево, на котором сидел Хуан, казалось неподвижным. За первым движением в траве последовало второе. Квокчущая курица обезумело хлопала крыльями, если бы она могла она бы выдернула шесток и улетела. Хуан обхватил двумя руками ствол рогатки и свесился вперед с сука, не сводя взгляда с кромки травы – там где должна была появится змея.

Трава раздвинулась и оттуда появилась змеиная голова. Она обнюхивала воздух, часто высовывая раздвоенный язык. Но прекрасное обоняние змеи не пугало Хуана – он специально выбрал подветренную сторону. Видеть Хуана она не могла из-за плохого зрения. А её терморецепторы, являющиеся такими важными в ночной прохладе, были абсолютно бесполезными в дневной сельве, где теплота тела животных сливалась с раскалёнными солнцем предметами.

Нервы, а может быть годы, подвели Хуана. Вместо того, чтобы подождать когда змея приблизится к курице и прихватить ей голову рогаткой с дерева, он прыгнул, целясь в полёте. Несмотря на то, что попадание было точным, змея в мгновенье ока свилась кольцами, которые подсекли ноги охотника в воздухе. Без опоры, охотник съехал руками по рогатке до шеи змеи. Правая рука сжала шею мапанаре, тотчас к ней подключилась левая, спаявшись с правой в подобие блока. От крепости которого сейчас зависела жизнь Хуана.

Мозолистые руки обхватили чешуйчатую шею, побелевшие пальцы давили, давили, давили. До одури, до остервенения. Два тела катались по земле. Огромые кольца били охотника, он не отпускал шеи змеи. Пыль клубами, бешенный ритм сердца в голове, пересохший рот в клубах пыли и катание по земле во всемозможных позициях.

Два слившихся тела бились в конвульсиях. Огромные кольца бросали охотника, переворачивали его, раздирали кожу. Oхотник не сводил взгляда со змеи. Огромные клыки полузадушенной змеи были всего в нескольких сантиметрах от лица охотника. Насыщенный запахами сельвы воздух забрызгивал лицо Хуана мельчайшими частичками змеиного яда, буквально лившегося с клыков мапанаре. Охотник, боясь вдохнуть каплю яда, дышал в сторону, сжимая до посинения пальцы на шее змеи. – Он удержит её так, сколько сможет. А потом? Помощи ждать былo неоткуда.

Неожиданно Хуан почувствовал чьи-то руки на шеe змеи. Кто-то схватил змею за хвост. Полумертвый Хуан не мог поверить, когда он оказался сидящим на земле, а змея засунутой в корзину. Перед ним стояло двое индейцев “яномами”. Низкий рост, длинные копья в руках, зелёные “юбочки” из листьев пальмы, характерные деревянные палочки орнато, протыкающие нос.

Один из индейцев сказал на ломанном испанском: “Мы мимо ходить, увидеть змея хотеть тебя съесть. Мы решать помочь”. Другой добавил: “Ты спасаться потому эта змея есть женского рода. Не такой сильный, как змея мужского рода. Сейчас она есть беременная, скоро яйца откладывать. Если ты встречаться со змеем-мужчиной никто не смог тебе помогать”.

– Мучас грасиас, амигос, – поблагодарил Хуан, растирая затекшие руки. – Спасибо, друзья.

Он поднялся с земли, отряхнулся и встал рядом с плотно закрытой корзиной. Потом достал смятую пачку сигарет “Belmont” из заднего кармана. Вернее, то, что от неё осталось. Поискал, но не нашёл ни одной целой сигареты, смял её и швырнул в кусты. Посмотрел по сторонам и увидел брошенный на земле ещё до охоты рюкзак. Достал из него плоскую фляжку рому. Налил в ладонь, ополоснул руки. Налил ещё раз и умылся ромом. Потом сделал большой глоток из фляжки и предложил индейцам. Те отказались.

– У, тварюжина… – сказал он корзине и пнул её. – Не довелось тебе быть моим круглым номером.

***

– Хозефина! Змею новую видела? Директор сказал, чтоб никто к ней и на пушечный выстрел не подходил, – говорила уборщица Мари другой уборщице пока они мыли полы в Институте Тропических Болезней Центрального Университета Венесуэлы. – Туда никого не пускают – говорят, опасная очень. Но мне всё равно там мыть придётся, поэтому если хочешь, мы её вдвоём посмотрим.

Хозефина постарше и посерьёзнее резко оборвала свою подружку: – Соображай, чего мелешь! Узнает Директор про это, нам нагоняй будет. А мне до пенсии недолго осталось, на какой мне эти беспокойства нужны? Пошлют тебя убирать в вольерах, вот тогда и уберёшь, а меня никто туда не посылал. Мне надо в “Радиологии” убрать, а не языком с тобой молоть! – просопела Хозефина и усиленно завозила тряпкой по полу.

***

А на другой день старая Хозефина не вышла на работу. Ничего удивительного в этом нет, принимая во внимание эпидемию гриппа, ходившую по городу Каракасу. И поэтому её работу по мытью радиологического отдела передали Мари.

Лично Мари лишняя работа счастливей не делала. Но раз надо, то надо. Она вымыла полы основного здания, а потом перешла к “Радиологии”. Она хотела закончить дополнительно выпавшею ей работу побыстрее, чтобы потом “затеряться” до вечера у змеиных вольеров, куда никто не ходил.

Мари нравилось убирать в вольерах со змеями. Они работала тут недавно и заходить туда, куда остальным было запрещено, вызывало в ней ощущение доверия. Хотя, с другой стороны, ничего особого в этих змеях нет. Спят себе целый день клубком свернувшись. Как сегодня, например.

Перед тем как начать мыть цементный пол между вольерами, Мари должна была смести весь мусор щёткой и собрать его в черные пластиковые мешки. Мусора, как такового, тут не было, а были лишь опавшие листья с деревьев, которыми были засажены проходы к вольерам. Принесённый из “Радиологии” другой чёрный мешок, содержащий мусор, Мари положила к стене вольера. Когда она закончит подметать, она засунет сухие листья в другой чёрный мешок и отнесет их к мусорному контейнеру. Она зашла в помещение вольеров и швырнула чёрные мешки для сбора мусора к стене вольера. Мари начала подметать листья, когда она почти закончила она вспомнила, что забыла совок для мусора в “Радиологии”. Она посмотрела на вольер, где содержалась мапанаре: – Там же решётка! Змее до мешка никак не добраться.

Голодная змея свернулась в углу клетки. Ей хотелось спать, но она не могла. У себя в сельве, она ела еженедельно. Но вот уже почти четере недели её морят голодом и жаждой – с тех пор как её отловили, перевезли в Каракас и расположили в вольерах. Откуда же мапанаре было знать, что её морили голодом по прямому указанию Директора? У сытой змеи уменьшается количество яда.

Жажда и голод не позволяли лежать змее спокойно. Когда она почувствовала, что женщина, подметающая рядом с клеткой отдалилась, она решила обнюхать черные мешки, оставленные рядом. Оттуда пахло свежеопавшими листьями и ещё чем-то, чего мапанаре не могла разобрать. Она раскрыла рот почти на 180 градусов, кончики клыков прошли через узкие щели решётки. Они проходили с трудом, но этого контакта хватило, чтобы рассечь толстый целофан чёрных мешков. В получившееся отверстие вошёл длинный язык, выполняющий роль носа.

Еды в мешке не было. Но это не огорчило змею. Там было нечто лучше. Там были какие-то пузырьки, неплотно заткнутые резиновыми пробками. Капли жидкости, оставшиеся на стенках – вот что явилось благодарственным сюрпризом для мапанаре. Раздвоенный язык обнюхал и облизал несколько пузырьков. С каждой каплей жажда отдалялась и жизнь возвращалась к мапанаре! Нализавшись капель, змея свилась в клубок. А ещё через некоторое время, змее удалось заснуть.

***

На следующий день змея проснулась обновлённой. Голод куда-то пропал, жажды тоже не было. Она на редкость энергично себя чувстовала. Иногда в её голове звучали обрывки песен, которые она могла слышать прямо из эфира. Радио! Это совсем неплохо. Особенно когда у тебя есть время на то, чтобы его послушать и не надо тратить деньги на покупку радиоаппарата и батареек.

Директор и раньше приходил к её клетке. С ним приходили люди, одетые в белые халаты. Он что-то рассказывал, объяснял, передавал коллегам какие-то флакончики, взбалтывая и просматривая их на свет. Но в тот день, змея поняла почему её привезли сюда. Потому что в тот день змея начала понимать человеческую речь. И человеческие мысли.

Она сама всё услышала. Из обрывков фраз, она поняла, что отловили её для выработки противозмеиной сыворотки. А для этого врачам нужно будет как можно больше змеиного яда. То есть её яда, который и пойдёт на производство сыворотки. От еды и питья количество вырабатываемого яда значительно уменьшается, поэтому её не будут кормить. И так продолжится пока она не умрёт. Ишь ты, как всё у них просто! Им нужна сыворотка, поэтому она должна умереть!

***

За те дни, что прошли со времени употребления радионуклидных остатков, змея слушала и запоминала, то, что говорили люди вокруг её клетки. Она также наблюдала за процессом “доения” яда у своих соседок – других змей. Она знала, что придут за ней двое и что один из них с порога постарается прижать её голову к бетонному полу вольера специальной рогаткой. – Похожей на ту, которую использовал охотник в джунглях. Остроумно, ничего не скажешь. Встретила бы я его сейчас!

Из подслушанных разговоров она знала, когда придут за её ядом. Она “устроилась” ожидать на наибольшем отдалении от входа. Так до неё будет труднее дотянуться рогаткой. В назначенный день в её клетку вошли двое. Первый из вошедших нёс длинную палку с металлической рогаткой на конце. Он открыл дверь и неловко замер на пороге – со входа ему было невозможно дотянуться до змеи.

Они с напарником осмотрелись – ничего не предвещало беды. Человек с рогаткой осторожно сделал несколько шагов внутрь вольера. Змея “спала”. Когда же он попытался дотянуться до свернувшейся змеи, она стремительно распрямилась, поднявшись до самого потолка клетки. От неожиданности он подался назад, на второго, стоявшего на входе. Оба в ужасе упали, спотыкнувшись через метaллический порог клетки. Змея переползла через них, но жалить не стала. Через мгновенье они в недоумении наблюдали, как пятиметровая мапанаре исчезaла в ближайшем водостоке.

***

Раньше змея оставила бы их одних. По законам сельвы она должна была зарыть яйца в пожухлые листья, нисколько не заботясь об их дальнейшей судьбе. А потом тепло от органического разложения и прямых солнечных лучей довершило бы высиживание яиц. Но что-то поменялось в змеином понимании жизни. Теперь мапанаре знала, что яйца нельзя оставлять одни.

Яйца должны быть спасены в укромном месте, куда люди не заходят. Каком? Этого мапанаре не знала. Она лишь чувствoвала, что ЭТО может произойти в любой момент. Поэтому в канализационных тунелях она начала грести против течения, стараясь поднятся к истокам. После непродолжительного плавания змея вышла на поверхность.

Полуслепые глаза были беспомощны при дневном свете, терморецепторы не различали одной нагретой солнцем поверхности от другой, зато раздвоенный язык обнюхивал воздух, радостно узнавая знакомые запахи гнилой листвы и влажной почвы. Она оказалась в Ботаническом Саду Центрального Университета, в который можно попасть если, не доходя пары сотен метров до главного входа, свернуть направо. Там в самом дальнем конце, наверху откосого холма, где начинается непролазный лес, змея отложила яйца.

Хотя по размерам отложенные яйца и были с обычное куриное яйцо, но отличались слегка розоватым цветом. Измождённая откладкой, она с любовью смотрела на них и думала, что из 79 отложенных яиц по прошествии 56 дней вылупятся великолепные маленькие мапанаре длиной в 34 сантиметра каждая. Только вылупившись, они будут напитаны ядом и смогут дать достойный отпор любому агрессору.

После того как откладка была закончена, она, следуя голосу инстинкта, покрыла яйца опавшими листьями. Когда наконец всё было закончено, она устало заползла в дырку между кореньев неподалёку от гнезда и свившись клубком тяжело заснула.

***

– Слышь, Педро! Ты где? – змея проснулась от детских криков. Она подняла голову и прислушалась. Так и есть – крики доносились со стороны входа в парк и приближались. Она высунула раздвоенный язык и стала обнюхивать воздух.

Детей было двое и никому неизвестно, что делали эти мальчишки так далеко от своего дома. И вообще от любого дома. В середине Ботанического Сада, заросшего лианами и покрытого опавшими листьями. Крики не прекращались. Дети шли через лес по направлению к её гнезду. В воздухе запахло сигаретным дымом. Через три минуты они наткнутся на гнездо. А тогда?

Змея поползла навстречу мальчишкам. Сейчас она слегка высунет свою голову перед ними из травы и напугает их до полусмерти. Они в страхе убегут туда, oткуда пришли, и на этом инцидент можно считать исчерпанным. Не надо, мальчики, ходить где попало! Но когда она внезапно выросла из зарослей в почти метровый рост, городские дети, не видевшие ни одной живой змеи за всю свою жизнь, принялись кричать, как полоумные.

Один из них, тот, который был чуть-чуть повыше, развернулся и побежал в направлении входа, откуда они только что пришли; другой же, чуть поменьше, обогнув змею по большой полуокружности, побежал в направлении гнезда.
– Ну какого чёрта его туда понесло? Назад бежать нельзя было?

Мощно извиваясь в траве она быстро догнала тяжело дышащего мальчишку. Она смотрела на него сзади не близорукими глазами, а через тепловые рецепторы. Змея всегда рассматривала цветной раскрас на картинках будущих жертв. Для мапанаре это было простым пособием к действию. Кусать надо туда, где кровообращение максимальнo, что представлялось на картинке красным цветом. За неимением красного, подходил также розоватый цвет. В то время как жёлтоватый, зеленоватый или синеватый цвет представляли части с минимальным кровобращением, там, где кровь струилась с минимальной скоростью. Укус в эту область был бы потерей времени.

Он кричал и бежал. Прямо на гнездо. Он никуда не сворачивал, этот орущий человеческий детёныш. Ещё минута и он растопчет яйца. Змея не хотела его убивать, но испугавшийся мальчуган не оставил ей выхода. Мапанаре выбрала самое красное место. Она поднялась из травы на почти трехметровую высоту. Прицеливаясь, она на долю секунды замерла. Пятиметровая коричнево-зеленая стрела настигла кричавшего школьника.

Сзади укус пришёлся точно на сонную артерию. Количество яда было небольшим – так решила змея – но он вошёл в артерию, cразу же парализовав маленького мальчика. Он упал и тяжело сопел на лесном полу. Широко раскрытые зрачки смотрели в пространство, обильный пот лился с багрового лица, иногда по телу мальчика пробегала судорога, тогда oн начинал беспорядочно загребать руками и ногами опавшие листя, пахнувшие влажностью и плесенью. Так продолжалось минуту или две. Потом, мальчик затих. Змея понюхала воздух раздвоенным языком и быстро поползла в поисках второго.

Второй решил спасаться на холмах. Змея ползла по его следам, следуя запаху испуганного человеческого детёныша. Всё это было так непохоже на её прежний опыт в сельве – она никогда не убивала того, кого не собиралась употребить в пищу. Но сейчас обстоятельства изменились. Если она отпустит его, он приведёт других людей и тогда яйца окажутся в опасности.

В глубине леса слышалось тяжелое дыхание, второй школьник поднимался по склону холма, хватаясь руками за корни деревьев. Наконец, силы оставили его, он прислонился к стволу дерева и, выломав палку, принял круговую оборону. Школьник смотрел назад, туда, откуда только что прибежал, он ждал змею, надеясь дорого продать свою жизнь.

Мапанаре видела его тепловое изображение, холодная растительность не способнa скрыть мальчика от терморецепторов змеи. Она вспомнила трагический опыт своей поимки в сельве Ориноко при помощи рогатки, прижимающей голову к земле. Не теряя ни на минуту теплового видения мальчика, она бесшумно заскользила выше по склону.

Она прыгнула сверху и укусила мальчика в сонную артерию. Он умер, как и первый, почти мгновенно. Укус в шею, только что изобретённый змеёй, нравился ей. Не надо было расходовать много яда, который нужно потом восстанавливать в течении недели, а то и двух. Укус в шею парализовал жертву. Укус в шею убивал на месте. Как жаль, что в сельве она не владела этой техникой!

Когда жертва затихла, она забросала его сухими листьями. Он должен здесь пролежать до тех пор, пока не вылупятся её яйца! Ведь если его найдут, начнут искать и первого, а тогда могут найти и яйца. Но раз она по воле судьбы попала сюда, то она не позволит уничтожить свою гордость, своё будущее, своих детей! Она защитит свои яйца даже ценой жизни.

Мапанаре вернулась к телу первого мальчишки. Скоро его труп исчез под густым ворохом листьев. Голод, побег, откладка яиц, охота на мальчишек и закапывание их тел истощили змею. Змея устало поползла к гнезду.

На полянке среди городского леса было тихо. Тропическое солнце прямыми лучами освещало большую кучу из опавших листьев. Она длинным языком обнюхала воздух. Мапанаре хотела убедится, что под покровом листьев яйца лежали нетронутыми. Она успокоилась и расслабилась. Лишь сейчас, когда на неё накатила усталость, змея поняла, что ей страшно хотелось есть и пить. Но где взять еды и воды? Никто никогда не объяснил мапанаре, как прожить в городе.

***

Когда она жила в сельве Ориноко она питалась раз в неделю. На ночной охоте она подстерегала хорошей упитанности крысу и потом безбедно проводила семь дней, греясь на солнышке. Воспоминания о потерянной жизни в сельве раздражали змею, она быстро высовывала раздвоенный язык. Съесть убитых мальчиков? Для неё это невозможно, змея неспособна откусывать куски мяса, она всегда заглатывает свои жертвы целиком. Заглотить маленького школьника змея была не в состоянии.

Но еда не была всей проблемой. Жажда - вот что доводило мапанаре до сумасшествия. Змея давно обследовала все окрестности гнезда, но не нашла даже обыкновенной лужицы – в Венесуэле начался сухой сезон, когда нет дождей в течение почти 6 месяцев. В джунглях в таких случаях она ползла к реке. А здесь где река?

Она не видела другого выхода, как вновь доползти до канализационного люка, по которому она попала сюда. Нет, там нет воды, но по нему можно поплыть вниз по течению, и, может быть, доплыть до реки. Кто знает? В любом случае, это лучше, чем просто лежать здесь, и ждать своей гибели. Она приблизилась к люку и, поддерживая голову на высоте, погрузила своё коричневое пятиметровое тело в зловонные канализационные воды.

Змея следовала движению сточных вод и после непродоложительного путешествия по канализации Каракаса, она увидела свет. Туннель, по которому она плыла, открывался на большой высоте в реку Гуайре. Вместе с потоком низвергающихся нечистот, она упала с высоты и больно шлёпнулась голодным животом об воду. От неожиданности она забыла вдохнуть, и когда погрузилась в реку, нахлебавшись нечистот. – Чёрт бы побрал эту клоаку! – думала змея. – Кто знает, где здесь питьевая вода?

Столько ползать, убежать из клетки, отложить яйца и подохнуть от жажды? Расскажи она об этом своим знакомым мапанаре из сельвы, никто бы ей не поверил! От жажды змея была близка к помешательству. Она решила подползти к ближайшему дому. Там живут люди, они что пьют?

Змея проплыла какое-то расстояние вниз по течению, высмотрела подход к воде, выбралась на него, поднялась по ступеням, переползла улицу и заползла в первый стоящий на обочине дом. Двери были закрыты, но для змеи не представило большого труда найти дырку с боковой стороны здания, там, где часть стены была выложена пустотелыми декоративными кирпичами. Она вползла в холл, обнюхалась, не нашла воды и решила ползти вверх по ступеням лестиницы, расположенной справа от входа. Она поднялась на второй этаж, перед ней была лестничная клетка с четырьмя закрытыми дверьми. Подниматься выше у неё не было сил, отверстий, куда можно было бы пролезть, она не увидела. В измождении змея свернулась клубком за большой кадкой с тропической пальмой. Она не знала, как дальше быть.

Сколько времени прошло, змея не знает. Она то забывалась тревожным полусном, то вновь возвращалась к действтельности. В голове шумели обрывки музыкальных фраз и говорило радио. Жажда была настолько сильной, что она ни о чем не могла думать, а только вспоминала воды родной реки в сельве. Воображаемая река блестела под воображаемым солнцем, манила, звала, но погрузиться в неё было невозможно. Силы оставили змею. – Не страдай, змеюшка, скоро ты предстанешь перед Матерью-Змеёй и она отправит тебя в страну, где все мапанаре живут счастливо!

В этом момент двери лифта открылись, напротив горшка с пальмой появился улыбающийся юноша. Он подошёл к одной из дверей и начал давить на кнопочку, расположенную справа от входа. Каждый раз как он нажимал на кнопочку, внутри отчётливо слышался звонок. Наконец, дверь открылась. На пороге стояла девушка, улыбаясь, она прикладывала палец к губам, делая жесты молодому человеку. Змея с трудом подняла голову, мутные глаза открылись.

– Ты чего, Цезарь, ошеломел? Сказала же, чтоб внизу ждал. Чего раззвонился? Хочешь, чтоб соседи родителям всё рассказали? Жди меня внизу, сейчас спущусь, – протрещала девушка, чмокнула молодого человека в щечку и захлопнула дверь.

Он недолго постоял перед квартирой, потом вызвал лифт. Двери лифта бесшумно закрылись, зашумело где-то наверху и яркая полоска света уплыла вниз. Потом наступила тишина.

Мапанаре выползла из-за пальмового горшка. Сейчас или никогда. Другого такого случая больше не представится. Она подползла к двери, ослабшее тело подняло треxугольную голову на метровую высоту, шершавый нос нащупал и нажал кнопочку, всё ещё пахнующую молодым человеком. Внутри квартиры послышался звонок. Тишина. Она медленно сползла на пол. Потом опять поднялась. Вновь нажала на кнопку звонка. Никакого движения внутри. Она продолжала давить на кнопку.

В замке послышался шум ключей, дверь полуоткрылась, змея услышала голос девушки: – Ну чего ломишься? Я же сказала, чтоб внизу ждал...

Девушка подняла глаза от замка, увидела пару змеиных зрачков на уровне своего лица, из-под четырёх носов нервно высовывался раздвоенный язык. Дико взвигнув, она побежала внутрь квартиры. Змея, шурша роговицами по гранитному полу, медленно втащила пятиметровое тело в полуоткрытую дверь. Балаганные крики раздражали уставшую мапанаре, её мучила дикая жажда.

Молодой человек, ожидавший внизу, потерял терпение и решил снова подняться на этаж, где жила его любимая. Он вышел из лифта, полуоткрытая дверь привлекла внимание. Не нажимая кнопки звонка, он с порога позвал тихим голосом: – Кари? Кари? Ты меня слышишь? Почему дверь открыта? Каридад?

Он шагнул внутрь. – Каридад? Кари? – он продолжал звать. Никто не отвечал. Из прихожей oн прошёл в гостиную, а затем на кухню. – Нет, этого не может быть!!!
Слёзы удушливым комком встали в горле, глаза увлажнились.

На полу в самом центре кухни лежала в темно-лиловом беспамятстве недавно улыбавшаяся ему Каридад. Из двойного укуса на шее сочились струйки несвёртывающейся крови. Везде был страшный беспорядок: ножи, вилки, ложки, битые тарелки были рассыпаны по полу. Осколки от разбитых 20-литровых бутылей для питьевой воды были разбросаны по всей кухне. Дверь в туалет была открыта – из дыры, где ещё этим утром был установлен унитаз, хлестала вода.

– Каридад!!!

***

Теперь мапанаре знала, где брать воду. Она вползала в любой дом, поднималась по лестнице и, поднявшись, нажимала кнопку звонка. Остальное было делом техники. Ужалить через дверной просвет точно в шею, всегда экономя количество яда.

Если жертва была одна, то змея свивалась рядом в клубок и слушала предсмертные мысли. Она старалась тщательно запоминать их. Разнообразные сюжеты, тщательно скрываемые при жизни тайны. Когда её дети вылупятся из яиц, они смогут вместе вернуться в сельву и эти рассказы будут гордостью для маленьких змеёнышей.

Если внутри квартиры был ещё кто-то, то он начинал кричать: – Кто там? Надо было ползти внутрь квартиры за этим кричащим и кусать уже его.

Некоторые старались закрыться, спрятаться от неё за дверями спален. – Странные какие! Как будто у них был хоть какой-то шанс перед змеёй, читающей мысли?

Потом можно было вдоволь напиться воды и, разбив унитаз, вывалиться по канализационному стоку опять в воды реки Гуайре.

Если проблема с питьём счастливым для змеи образом разрешилась, то с едой было непонятно, что делать. Мапанаре не знала, где в городе водятся крысы. Сначала она по традиции пряталась рядом с рекой Гуайре, ожидая что кто-нибудь приблизится на водопой. Но ни одна зверушка не приближалась. Не было крыс - не было еды. Теплорецепторы также не помогали - в городе было большое количество нагревательных элементов, которые постоянно путали змею.

Она приближалась к мусорным бачкам, старалась искать в мусоре. Иногда она находила остатки цыплячьего мяса и кости. Но её нынешний аппетит сильно отличался от старого, который у неё был в сельве. Похоже, что облучение сыграло злую шутку со змеёй, значительно усилив её метаболизм. Теперь ей было недостаточно одной крысы в неделю. Сильно изменённое тело требовало ежедневного питания. Она попыталась охотится на уличных котов. Но коты были черезчур быстрыми и хорошо видели в темноте. Тех людей, которые змея убивала, она не могла заглотить одним куском.

– Вот если бы оставить трупы на некоторое время, пока они слегка не разложаться, а потом, когда мясо будет легко отделяться от костей, вернуться за ними?

Только где сохрaнять человеческое мясо, пока оно разлагается?


 ***

По городу поползли глухие слухи. Вначале людская молва приписывала нападения вампирам. Поговаривали, что в городе орудует не один вампир, а шайка дьявольских созданий, посланных лично Князем Тьмы в предшествии конца света. Но после научного анализа, основанного на данных судебно-медицинских исследований, ведущие специалисты страны по змеям убедительно доказали, что сверхъестественные причины тут ни при чём и что все атаки были произведены одной змеёй. По расстоянию между отметками укусов на трупах было доказано, что убила всех этих людей именно та пятиметровая мапанаре, которая месяцем раньше убежала из вольеров Института Тропической Медицины.

Правительство попыталось контролировать ситуацию и ввело войска. Армейские подразделения были приведены в боевую готовность. Они получили приказ "быстрого реагирования", что означало являться по звонкам населения в любую точку, где жители утверждали, что видели змею. На месте они забрасывали динамитом канализационные люки, надеясь разнести злосчастную мапанаре на куски. В заключение, солдаты должны были прожечь из огнемётов внутреннее пространство разрушенных канализационных люков, чтобы добить предварительно раненную змею. Войска только дополняли хаос своими бомбардировками, которые сносили квартал за кварталом, но были не в состоянии покончить со змеёй.

В Каракасе нарастала паника. Телевидение, радио и печатные органы способствовали этому - каждый день сообщалось о новых жертвах. Их было очень легко опознать. У всех красовались отличительные отверстия на шее. Люди в панике скупали креолин, который неприятен змеям из-за сильного запаха. В тщетной надежде отпугнуть змею oни литрами лили его возле дверей квартир. Запах креолина смешивался с запахами из взорванных канализационных люков.

Те, кто мог, уже давно покинули город. Те, кто по каким то причинам решили остаться, закрылись в своих квартирах и никому не открывали. Мрачный ужас, наводимый мапанаре, спустился на Каракас.

***

– Кто, кто? Папа Ноэль! – кричал директор Института Тропических Болезней репортёрам столичных газет. – Папа Ноэль в качестве рожденственского подарка помог отловить эту мапанаре! Он не хотел давать прессе имя Хуана Атахо. Репортёры настаивали, он не признавался. Время шло, напряжение нарастало.

Он никому не признался бы, но ему претилa сама возможность назвать имя Хуана газетчикам. – Сделать известным какого-то охотника? – думал директор. – Не я, а безымянный охотник войдёт под ослепительный свет юпитеров? Не на меня, а на немытого охотника, пахнущего потом, будут накладывать макияж из матовой пудры, чтоб лицо не блестело под камерами? Не я, а аграрий-кампесино с грязными ногтями на заскорузлых руках будет отвечать на вопросы прессы?
На такое Директор никогда на согласился бы. – Есть же у них войсковые специалисты, вот пусть и разбираются. Дело очень сложное, зачем ещё этого из Пуэрто Аякучо сюда тащить? – рассуждал Директор. Брифинг с журналистами закончился, все стали расходится из кабинета директора.

В этот момент на столе зазвонил служебный телефон. Вежливый человек с другого конца провода представился должностным лицом из Департамента Государственной Безопасности и попросил данные на охотника, отловившего эту змею. Отпираться не было смысла. Да от этих он не отпёрся бы, даже если бы очень-очень захотел. Это тебе не газетчики. Директор дал вежливому служащему необходимые данные.

***

Она хотела знать, что происходит с телами убитых людей. До сих пор змея не могла этого выяснить, потому что её преследовали. Как только она убивала очередную жертву, мапанаре должна была быстро напиться свежей воды из больших стеклянных бутылей и уползать. Если она по каким-то причинам медлила, то появлялись люди, одетые в зеленое. Они взрывали всё, что могли, и промедление в таком случае было бы подобно смерти. Но в один прекрасный день удача улыбнулась змее.

Она только что убила свою очередную жертву. Это была пожилая женщина. Она внимательно выслушала её предсмертный монолог, потом напилась воды из бутылей и приготовила своё отступление, разбив унитаз. В квартире убитой было тихо. Здесь, внутри, не пахло сточными водами и ядовитые пары не разъедали глаза. Наученная горьким опытом, мапанаре закрыла входную дверь. После этого она решила подремать.

Её разбудил звук поворачиваемого в замке ключа – в квартиру вошли женщины. Их было двое. Так как дверь квартиры они нашли закрытой, то ничто не насторожило подружек. Внутрь квартиры они не шли, так как что-то задержало их в прихожей. Они тихо разговаривали друг с другом. Змея напилась на сегодня, поэтому убивать их не было смысла. Она решила послушать.

– Говорила я ей, – шептал первый голос. Не открывай никому. А она не послушалась, и вот вам результат.
– Да, я тоже ей говорила. Нельзя открывать дверь по первому звонку! Сначала надо в глазок посмотреть, а вдруг там – она? – распевно вторил ей второй голос.
– А теперь что? Как быть с телом? У неё нет ни семьи, ни детей. Кто этом хаосе будет её хоронить? – продолжала первая.
– Нам нужно договориться с перевозкой в судебный морг на Бельйо Монте. По закону тела погибших насильственной смертью надо обязательно везти на судмедэкспертизу, - ответил второй голос.

– Морг! – запомнила змея. – Судмеэкспертиза! Бельйо Монте! Пятиметровое тело тихо исчезло в канализационном отверстии.

***

Она уже знала, как настраивать радио в своей голове. Она пробежалась по всему электромагнитному спектру, сначала в диапазоне FM, а потом AM. Задерживалась на каждой станции она недолго. Её интересовали лишь ключевые слова, которые она подслушала от подружек убитой женщины: “морг”, “судмеэкспертиза”, “Бельйо Монте”.

Наконец, один информационный канал привлёк её внимание. Там говорилось, что люди, живущие рядом с моргом будут протестовать из-за удушающих запахов трупного разложения и что население близлежащих улиц просит мэров муниципальных советов “Либертадор” и “Бельйо Монте” принять непосредственное участие в решении этой насущной проблемы. Змея внимательно слушала и запоминала – точное описание улиц приведёт её к зданию морга.

Это был огромный риск – путешествие ползком по асфальтированному городу, который только и ждёт возможности забросать её гранатами и сжёчь огнемётами. Но она должна была проделать этот путь, потому что иначе ей не прокормиться. В городе практически оставленном населением находить на помойках куриные кости или любые другие съедобные объедки становилось с каждым днём всё труднее. Но она должна выжить, чтобы защитить только вылупившихся из яиц змеёнышей. Беззащитные, они будут нуждаться с своей маме, которая сможет указать им дорогу на родину, в сельву. Поэтому она должна была искать дорогу к моргу “Бельйо Монте”.
– Еда для меня – это жизнь для них, – подумала змея.

Она решила ползти поздно ночью рядом с дорогой, поднимающейся из района “Лос-Чагуарамос” прямо до здания морга. Она выберется из-под моста реки Гуайре в районе Центрального Университета и за полчаса сможет добраться до нужного здания. Передвигаться она будет не по улице, а по обнесёнными заборами территориям близлежащих зданий. Она потратит больше времени, но зато у неё будет больше возможностей убежать от регулярных войск, если её кто-нибудь заметит.

Всё вышло так, как она задумала, и в темноте раннего утра она, слабo шурша грудными чешуйками по каменным ступеням, вползла в здание судебного морга.

***

– Я очень рад, что Вы не отказались приехать, – толстый генерал в зелёном мундире с золотыми галунами жестом пригласил Хуана Атахо садиться. – Армия предоставит Вам всё необходимое оборудование, экипировку и выделит людей. Вы в курсе того, что здесь происходит, сеньор ... э-э-э...?
– Атахо, – подсказал Хуан. – Хуан Атахо, сеньор генерал.
– У нас есть серпентологи-специалисты по змеям, у нас есть биологи, у нас есть ученые, которые могут быть Вам полезны… Все они будут работать под Вашим началом.
– Сеньор генерал, у меня есть возможность выбирать?
– Выбирать? Конечно, Вы здесь единственный после меня, кто может что-то выбирать. И решать. Остальные будут выполнять Ваши приказы, cеньор Атахо. Всё, связанное с этим заданием.
– Сеньор генерал, могу я работать с моими ребятами?
– С Вашими ребятами? Это какими же? – уточнил толстый генерал.
– С индейцами, – ответил Хуан. – Они, как никто, понимают природу и могут быть мне полезны. Остальные могут только помешать.
– Индейцы? Да где я Вам тут возьму индейцев? Или опять прикажете казённый вертолёт по джунглям гонять, выискивать их неизвестно где или ждать пока они соизволят сами из джунглей выйти?
– Если нет возможности привезти индейцев, тогда я предочёл бы работать один.
– Один? Простите, я не расслышал. Вы заявляете, что хотите работать в одиночку? Против змеи, где не смогли управиться взводы солдат? Я правильно Вас понял?
– Абсолютно правильно, сеньор генерал, – сказал Хуан.
– Это невозможно. Я дам Вам 5 солдат сопровождения. Не Вам же таскать огнемёт и гранаты?
– Oгнемёт и гранаты мне не нужны, я ими никогда не пользовался.
– Что же Вам тогда нужно?
– Если мы не будем отлавливать её живой, то винтовка, карта города, фонарь, нож-наваха с широком лезвием и компас. И конечно же, живая курица.

Генерал взглянул на собеседника, вскинув брови. – Вы серьёзно? Это всё, что Вам необоходимо? Будет Вам ваша курица.

***

Хуан не нуждался ни в каких помощниках. Сейчас, когда змею надо было убивать, а не отлавливать, он справится один. А эти городские мальчики, сроду не видевшие живой змеи, когда с ней столкнутся, чего доброго, могут в штанишки наделать.

Охотник сел разбираться с картой. Он подозвал солдата и попросил принести все газетные вырезки, так или иначе связанные со змеёй. Имена жертв он начал наносить на карту. Он искал место, где было совершено убийсто, обозначал его кругом на карте, а внутрь маленькими буквами вписывал инициалы, возраст, и день нападения.

Постепенно картина стала проясняться перед ним. Змея хозяйничала на южном берегу реки Гуайре. И не было ни одного случая убийств к северу. “Сейчас она есть беременная, скоро яйца откладывать. Если ты встречаться со змеем-мужчиной никто не смог тебе помогать”, - вспомнил Хуан и усмехнулся. Он подозвал солдата, палец обвёл круг на карте:
– Рядовой! Что располагается в этом районе?
– Центральный Университет Венесуэлы, сеньор! – последовал молниеносный ответ.
– Серпeнтарий, откуда змея убежала, стало быть, тоже где-нибудь поблизости? – спросил он.
– Так точно, сеньор! Серпентарий Института Тропических Болезней располагается по этим координатам, – отчеканил солдат, трогая карту в одной точке.
– А этот массив как называется? – Хуан обвёл густо закрашенный зелёным цветом участок карты.
– Ботанический Сад, сеньор!
– Собирай ребят, мы выезжаем.

***

Их группа сначала заехала в Институт Тропических Болезней. Директор через зама извинился, что не сможет сопроводить группу в связи с подготовкой к важному международному конгрессу. Этот же зам был назначен для сопровождения группы по территории института. Хуан Атахо сразу же попросил указать вольер, где содержалась змея.

Они прошли туда, где расположены вольеры с живыми змеями. Потом Хуан прошёл к канализационному отверстию, по которому змея скрылась. Затем он попросил привести к нему персонал, который пытался взять у змеи образцы яда и, растерявшись, позволил ей убежать. Разговор с ними не внёс ясности. Было очевидно лишь одно – поведение мапанаре почему-то изменилось.

В конце концов, дело дошло до старой уборщицы Хозефины и новой уборщицы Мари. Охотник внимательно их выслушал, почти не перебивая. Про остатки радионуклидов, оставленные рядом с клеткой мапанаре в тот день, когда заболела Хозефинa, Мари не упомянула. Да и какое значение это может иметь?
 
***

Затем группа поехала в Ботанический Сад. Они оставили машину на стоянке у входа и цепью вошли на территорию городского парка. Они прошли по огромному парку из конца в конец, бегло осмотрели центральную его часть, и наконец дошли до конца парка, там где начинается непролазный участок почти дикого леса. Хуан внимательно всматривался в густую растительность, казалось он пытается что-то рассмотреть под густым пологом тропического леса.

– Рядовой, какова площадь Ботанического Сада?
– 70 гектаров
– Какова площадь этого участка? – Хуан обвёл рукой весь заросший растительностью гористый участок.
Солдат посмотрел на карту, достал прозрачную линейку из нагрудного кармана, померил что-то:
– 15 гектаров, сеньор!
– В этом районе убитых змеёй нет?
– Никак нет, сеньор.
Хуан Атахо вскинул брови, пробубнил себе под нос:
– Должны были быть, но их нету. Если она, конечно, появилась здесь. В чём лично я не сомневаюсь. Но их нету. Почему?
Он сорвал какую-то былинку и нервно кусал её. После недолгого молчания спросил:
– У кого я могу получить полные данные по всем убитым?
– Все данные – в комендатуре, сеньор!
– Едем в комендатуру!

В комендатуре Хуан связался с дежурным офицером и попросил данные по убитым змеёй. Он внимательно просмотрел сводки, что-то подчистил и поменял на своей карте. Потом охотник спросил:
– Эти данные – полны? Пропавших не было?
– По пропавшим мы не работали, сеньор. Эти данные должны быть у полицейских.
– Соедините меня, пожалуйста.

Сколько не распрашивал полицейских Хуан, он никак не мог подобраться к тому эпизоду, с которого всё началось. Он чувствовал, что до официально зарегестрированных нападений змеи, должны были быть другие человеческие жертвы, и что эти жертвы должны находиться в Ботаническом Саду. Но это было лишь предположение, которое без фактов на хлеб не намажешь. Фактов не было, мазать было нечего. Он сидел на лесной земле, нервно покусывая невидимую былинку: – Ну и теперь, когда всё зашло в тупик, что ты будешь делать? – спросил сам у себя Хуан.
– Извините, сеньор! Вы ко мне обращаетесь? – сказал солдтат, вскакивая со своего места.
 – Сиди, сиди, – отмахнулся охотник.

***

В ней что-то поменялось. Она уже была не способна, как раньше спокойно есть и греться на солнце. В её голове слышались отрывки музыки, которые она воспринимала прямо из эфира. Эта музыка, деннно и нощно звучащая в голове, приводила её в состояние бешенства. Она научилась менять программы, но не знала каким образом музыку выключать. На какой ляд ей нужна эта музыка?

Она хотела вернуться домой. Она устала от этого города. Она устала от бессмысленных убийств. Убивать, чтобы отвлекать? С точки зрения заложенной в неё генетической программы этого нельзя было объяснить. Убивать, чтобы прокормиться – вот настоящий закон сельвы. И никогда не убивай больше того, что можешь съесть за один присест. – Потому что в сельвe нет холодильников, – усмехнулась змея. А она убивала, убивала и убивала. Как никогда раньше в этой жизни. Кто сделал её такой?

В сельве она могла бы хвастаться таким обилием еды. Но сейчас эти полусгнившие трупы, которые разлагались под воздействием её собственного яда были ей противны. Что за радость оторвать полуразложившуюся конечность и потом стараться её в себя засунуть? Как она попала сюда? Кто они, чтобы заставить её умереть с голоду и жажды? Почему она должна платить своей жизнью за спасение других?

Но по её расчётам, она отложила свои яйца вот уже как 55 дней. А это значит, что маленькие змейки должны завтра появиться на свет. За это время, постоянно слушая радио, она хорошо выучила дорогу назад в сельву. Мапанаре знала названия основных рек и ориентировалась на карте. Она сможет благополучно довести весь свой выводок обратно до родных мест!

– Всё! Для меня всё закончится завтра. Я больше не останусь в этом городе, плавая по зловонным клоакам! Я больше не поплыву на южную сторону реки Гуайре. Закончены убийства, закончена городская жизнь! Я подожду здесь до завтра. После того, как они вылупятся, счастливая семья вернётся в сельву.

Мапанаре доползла до дальнего конца Ботанического Сада и, свернувшись кольцом в корнях деревьев недалеко от своего гнезда, уснула.

***

Её разбудило куриное квохтанье.
– Какие куры могут быть в такую рань, когда солнце ещё не вышло? Неужели этот пропахший потом охотник думает, что я опять “клюну” на эти дешёвые штучки?
Она медленно поползла, описывая большой круг вокруг воображаемого центра, откуда доносилось квохтание.

Терморецепторы зондировали центр круга. Вон там в кустах находится темно-красное пятно. Недалеко от него второе, потом третье. Всего она насчитала пять неподвижных красных силуэтов, расположенных полукругом вокруг несчастой курицы. Но её больше всего интересовал шестой силуэт. Он был расположен на большем отдалении, чем предыдущие пять. – Итак, вся компания собралась вновь, – подумала мапанаре. – Прошлый раз они пришли втроём, сегодня вшестером. Боится – значит уважает, – хмыкнула змея. – И теперь его уважение возросло вдвое.

Мапанаре расположилась в удобном месте, откуда она могла видеть все шесть красных силуэтов. Змея наблюдала за ними, не двигаясь. Солнце ещё не взошло, других теплых предметов не было во всей округе и змее не с чем было спутать эти красные силуэты.

– Почему они опять сюда припёрлись? Зачем они ищут меня? Уж, наверняка, не для того, чтоб купить мне обратный билет до сельвы? Они хотят меня убить?
В этом она почти не сомневалась. Но в этот раз она не будет такой дурой, чтобы ползти прямиком в ловушку. Она подождёт здесь, пока этим глупцам не наскучит их собственная игра и они уйдут несолоно нахлебавши. А потом она пойдёт искать своих змеёнышей и они уплывут отсюда. Навсегда.

– Но всё же почему они здесь со своей дурацкой курицей? Знает ли ОН про то, что я отложила яйца?

Медленно тянулись минуты. В холодном от ночной влаги воздухе дул лёгкий ветерок. Змея свилась клубком и не шевелилась. Она слушала квохтание далёкой курицы, которое в голове змеи перебивалось музыкой радиопередач. Она наблюдала за шестью красными неподвижными точками. Мапанаре знала, что они ждут её появления. Ну скажите, разве она – дура, чтобы появляться одной перед шестерыми?

Вчера oна побывала в морге и заглотила конечность одного толстого дяди. Не Бог весть какие деликатесы, но голода она не испытывала и на курицу ей кидаться причин не было. – Да только охотничек, похоже, о том не знает, не ведает. Ну, пусть подождёт, любезный. Время работает на меня, а мне торопиться некуда.

Ранее неподвижные красные пятна пришли в движение. Потом застыли вновь. Змея наблюдала. По привычке oна меняла программу за программой в своей голове, пока не наткнулась на передачу, которая привлекла её внимание. Среди треска и шипения до неё донеслись хорошо различимые слова:
– Гавилан-Трес! Все бойцы на месте? Приём.
– Так точно, Агила-Уно. Приём.
– Гавилан-Трес! Перемены? Приём.
– Никаких, Агила-Уно. Приём.
– Гавилан-Трес! Сколько он ещё думает там сидеть? Приём.
– Не знаю. Он ничего не говорит о своих планах, Агила-Уно. Приём.
– Гавилан-Трес! Оружие приготовили? Приём.
– Так точно, Агила-Уно. Конец приёма.

– Итак, эти молодцы решили привязать курицу и ждать пока я подползу, чтобы меня прикончить? Умники, ничего не скажешь. Чтобы никто не сомневался: желание друг друга прикончить – взаимно. Я бы с огромным удовольствием вонзилась клыками в сонную артерию любого из них. Ну а первого, кого я бы отправила на тот свет, так это того вонючего охотника. Я бы это сделала, если бы не мои дети, которые должны появится на свет сегодня. Поэтому я ни на кого нападать не стану, и мы мирно исчезнем.

Они увидела, как красное пятно, которое было расположено на отдалении, приблизилось к другим. Они сошлись вместе, почти слились, и простояли так какое-то время. Потом они опять разошлись и каждый вернулся к своим позициям. Затем красные пятна начали медленно передвигаться в глубину Ботанического Сада. Туда, где были расположены её яйца. – Значит, он ЗНАЕТ! – подумала змея. Кошачьи зрачки медленно сузились и превратились в две еле различимые вертикальные ниточки.

Ей нужно решить, кого убивать. На всех нужно шесть порций яду. Раньше её не хватило на такой подвиг. Однозначно. Потому что раньше змея нуждалась минимум в одной неделе на восстановление. Но даже и сейчас, после того, как она выпила радиоактивной жидкости в серпентарии и быстрее вырабатывала яд, ей было не под силу убить шестерых. – Не знаю, если меня хватит на пятерых, но четверых я точно оприходую, – думала змея. – И один из тех, кто сегодня отправится к праотцам, будет немытый охотник!

***

Первым пал солдатик, который шёл ближе всего к кромке леса. Никто не мог предусмотреть, что змея нападёт сзади. После того, как мапанаре описала большой круг, она оказалась сзади группы преследования. Охотники превратились в жертвы, жертва - в охотницу.

Укус был точным. Последнее, что успел почуствовать солдатик в этой жизни, была резкая боль в левой части шеи. Моментальый отёк темно-лилового цвета закрыл дыхательное горло. Ни слова, ни хрипа не вырывалось из запечатанной ядом гортани. Ноги подкосились, беспомощное тело упало на покрытую опавшей листвой землю.

Солдатик еле слышно хрипел, катаясь по земле. Его крик был неслышен остальным. Он держался руками за горло и изредка резко выпрямлял ноги. Место укуса сильно кровоточило, руки, сжимавшие шею, были не в силах остановить жидкую кровь. Постепенно солдатик затих. Мапанаре понюхала воздух раздвоенным языком и бесшумно поползла догонять оставшуюся пятёрку.

Второй также не представил трудностей для мапанаре. Она подкралась к нему сзади и нанесла точно также, как и первому, быстрый и точный укус в шею. Он умер под далёкое квохтание курицы, которую оставили привязанной где-то сзaди.

Змея прицеливалась укусить третьего, когда тот, споткнувшись обо что-то, почти упал. Остальные солдаты тотчас приблизились. Мапанаре притаилась. Она отползла чуть-чуть назад и нюхала свежий утренний воздух. В нём явственно чувствовался панический ужас этого солдатика. На тепловой картинке была чётко видна бешенная работа сердца.

Он начал разгребать что-то в жухлых листьях, а потом, не повышая голоса, стал шептать:
– Сеньор Хуан! Здесь – труп. Я почти упал, споткнувшись об него.
Он начал рыть в листьях и быстро раскопал полуразразложившеся тело школьника.

– Стоп! Если нас шестеро, то почему я вижу здесь только четверых? – спросил Хуан. – Перез! Кого не хватает?
– Рамиреза и Гонзалеза, – ответил ефрейтор Перез, обведя взглядом группу солдат.
– Свяжись по рации с твоими людьми, – отдал приказ Хуан Атахо ефрейтору. – Xотя очень не старайся – там, где они сейчас, они тебя не услышат.
– Я Вас не понимаю, сеньор! Они не могут быть далеко. Сейчас они появятся.
– Нет, они уже мертвы. Она убила их, – сказал Хуан. – Точно также, как убьёт нас, если мы начнём размазывать сопли. Строй ребят.

Из свежеразрытой кучи листьев белыми зубами улыбался череп.

***

– Я не хочу больше кровопролития невинных людей, – сказал Хуан. Я вам приказываю спуститься с этого холма и распoложиться на той лесной прогалине, – он пальцем показал на виднеющуюся внизу свободную от зарослей часть лесa. – Ты, – он жестом указал на ефрейторa, – по радио вызовешь войска. Потом вы сядете спиной к спине с автоматами наизготовку и дождётесь помощи. Что бы не происходило, я запрещаю вам двигаться с места.

– Сеньор! А Вы?- спросил внезапно побледневший ефрейтор.
– Я должен завершить кое-какие семейные дела, – сказал Хуан и направился вглубь парка, туда где змея зарыла свои яйца.
– Семейные дела? К нему жена приехала? … – тихо спросил один из солдатов. Ефрейторский шнурованный ботинок чувстительно ткнул солдата в голень. Любопытный солдат ойкнул и замолчал.

Несмотря на то, что солнце уже взошло, тепловые рецепторы мапанаре позволили ей увидеть, как от четырёх красных силуэтов отделился один и направился вглубь парка. Пятиметровое тело развернуло клубок и тихо заструилось вслед.

***

Хуан быстро шёл, почти бежал вглубь парка. Он ничего не понимал:
– Почему змея не вышла на квохтание курицы? Ведь она почти три месяца, как в городе. Как сказал чванливый болванчик, который разговаривал с ними у вольеров, её не кормили. Когда она убежала, она убивала, но не ела. Заглотить целый труп она не в состоянии, она же не боа-констриктор в конце концов! Трупов с обгрызенными конечностями обнаружено не было. Да и не могут мапанаре ничего грызть. Они могут только целиком заглатывать. Крыс, как в сельве, тут нет. Любая мапанаре вышла бы на курицу. А эта не вышла.

– И как объяснить всю эту чертовщину, что не мы её окружили, а она нас? Когда это было видно, что змея окружает охотников? Двоих убила. Как это обьяснить? Не может же она, в самом деле, читать их мысли? Случайности, чистые случайности. Но как они помогают этой ядовитой твари!

По найденному трупу школьника, Хуан понял, что мапанаре была здесь и отложила яйца где-то там в глубине парка. И если он не поторопится, то скоро этот город наполнится новыми ядовитыми змеями. По опыту охотник знал, что мапанаре никогда не охраняют своих гнёзд. Поэтому он не опасался.

***

Треугольная голова мапанаре стремительно плыла среди опавшей листвы тихого парка. Змея опиралась на нижние концы ребёр, соединяющиеся с мускулами брющныx щитoв. Попеременно надавливая на них, мапанаре как бы бежала при помощи множества ног. Ног, которые никогда не оступятся, ног, которые обязательно доставят тело владелицы в нужное место.

Дополнительные отверстия терморецепторов не давали никакого преимущества, так как солнце уже встало и накалило землю. Глаза без век давали видели плохо, на них мапанаре не надеялась. В этот раз ей поможет развитое обоняние – двураздельный на конце язык выставлялся через вырезку переднего края челюстей даже при закрытом рте. Немытое тело охотника издавало такой характерный запах, что не составляло никакого труда ползти по его следам.

Она уже почти догнала охотника. Мапанаре не только нюхала его, но и могла видеть близорукими глазами. Он бежал легкой рысцой, изредка оборачиваясь назад. Мапанаре пригнула голову и сбавила ход. Она не может преследовать его с поднятой головой – охотник вооружён и если увидит её, то начнёт стрелять. Но там впереди её дети! Дети, которых этот охотник хочет уничтожить. Что делать? Секунды драгоценного времени уходили впустую. Охотник продолжал свой бег.

– Дети? – лихорадочно бормотал Хуан на бегу. – Ты их выкорми, ты их вырасти, а они всё равно тебя бросят. Потому что у тебя в чёртовой сельве нет университета! И никто тебе потом не позвонит. Ни на Рождество, ни на день рождения. Они уедут от тебя. Раньше или позже. А зачем ждать? Я освобожу тебя от мрачной перспективы. Прямо сейчас.

В любую минуту он мог наткнуться на гнездо. Она или они! Ждать больше было нельзя.

Змея поднялась из травы. Охотник увидел её, остановился. Нехватка воздуха от быстрого бега заставила его слегка нагнуться вперёд. Потный палец нервно примеривался к курку, глаза прищурились, ища точного прицела. Охотник пытался задержать учащённое дыхание, но не мог. Хуан хотел убить змею с одного выстрела. Но мапанаре двигалась зигзагами, и не давала ему такой возможности.

Бах! Раздался первый выстрел.
Бах! Почти сразу за ним – второй.

– Здравствуй, гадина!
Бах!

– Давно я не видел твоей поганой рожи! – Хуан палил из винтовки в траву. – Я вернусь домой и буду пить виски!
Бах!

– Я спокойно доживу мою старость!
Бах!

Бах!

Бах!

После каждого выстрела, он лихородочно взводил затвор и продолжал палить прямо перед собой, уже не целясь. Он несколько раз попал, но не точно, пули выдрали куски живого тела змеи и улетели ко входу парка, туда, где расположились оставленные Хуаном солдаты. Но змея была жива, постоянно изменяющие кольца её тела ни на секунду не останaвливались.

Клац! Клац!
Клац, клац, клац!
У Хуана кончились патроны.

Он отшвырнул винтовку в траву, рука нащупала футляр финки, расположенной на правом боку. Хуан махал ножом перед собой, словно стараясь очертить спасительный круг, который отделит от змеи. Но спасения не было. Огромная змея поднялась из травы.

Раненая мапанаре замерла на миллионную долю секунды, змеиный мозг анализировал траекторию последней атаки. Затем она обрушилась на охотника с трехметровой высоты. Перед тем как она дотянулась до его шеи oн успел несколько раз полоснуть толстое, как бревно, тело змеи. А потом клыки погрузились в сонную артерию.
– Круглый номер? – прохрипел Хуан и накрытый змеёй грохнулся на землю. – Ты стала моим круглым номером…– еле слышно прошептал охотник.

Синюшное лицо, налитые кровью глаза. Хуан лежал без движения на траве, глядя в высокое утреннее небо. Забрызганная кровью голова мапанаре лежала у него на груди. Редкие судороги пробегали по телу гигантской мапанаре, пока не затихла и она. В Каракасе наступил новый день.

***

Солдаты, оставшиеся на поляне, услышали далекие выстрелы. Один из них по-католически слева направо перекрестился. Ефрейтор Перез достал рацию:
– Агила-Уно! Здесь Гавилан-Трес. Путник на объекте. Повторяю: путник на объекте.
С той стороны ответили: – Вертолёты готовы, Гавилан-Трес?
– Так точно, Агила-Уно.
– Приказываю нанести бомбовый удар по зоне.
– Но там же Хуан Атахо... сеньор генерал?
– Не беспокойтесь, он уже мёртв.

Через несколько минут послышался шум лопастей. Из-за низкого полёта вертолёты поднимали кучи сухих листьев и мелкого сора . Застыв в воздухе над головами солдатов, они выпустили ракеты по тому месту, куда ушёл Хуан. После чего, вертолёты улетели, а три солдата, отправились в глубь парка. Они держали наготове гранаты и огнемёты. Но добивать было некого – на выжженной напалмом земле не осталось ничего живого.

***

Про генерала, удачно проведшего боевую операцию написали в газетах. Ефрейтора повысили до капрала и вместе с оставшимися в живых членами группы он получил пятидневный отпуск домой. Про смерть Хуана Атахо не упомянул никто.

Армия послала инженеров для восстановления разрушенных сооружений. Люди опять выходили на улицы и не боялись открывать двери по звонку соседа. Жизнь возвращалась в нормальное состояние.

Прошли годы. Постепенно стали забываться события тех ужасных дней. Всё реже и реже появлялись упоминания на страницах газет, пока о них не забыли совсем. На улицах никто не вспоминал про трагические события тех далёких дней. Пока автору-свидетелю этих правдивых событий нe пришлось случайно услышать на сельскохозяйственном рынке разговор между двумя мужчинами.

– Богом клянусь. Сам видел.
– Чего ты видел?
– Коров обгрызенных.
– И как же она их обгрызает?
– Не она, а они. Они их жалят, оставляют на несколько дней в укромном месте, а потом возвращаются и у них отгрызают конечности.
– Ты двинулся что ли? Змеи не могут ничего грызть!
– Простые не могут, а эти могут!
– Так с чего такие умные стали?
– Мать научила.
– Мать? Какая мать?
– Та самая, которая трупами питалась. Про то в газетах не писали. А я это знаю, потому что в то время я работал охранником в судебном морге “Бельйо Монте”...