Три предмета

И все-таки надо возделывать свой сад

       Вольтер. «Кандид»



       Жили-были на свете три подруги. На белом свете обосновались они давно, родились не вчера. Надо сказать, что за всю свою жизнь, длинную или покороче, приобрели они колоссальнейший опыт. Да такой (в этом они нисколько не виноваты, ни крошечки), что (не в обиду автор им сейчас скажет) у первой появился лишний подбородок, у двух других ухудшилось зрение. Были это: история, математика и великий язык русский.
И вот собрались они вместе. Поскольку математика в этом собрании оказалась меж двух подруг, меж двух огней, она первой зачала давно накапливавшийся и требовавший вырваться разговор:
– Все знают меня с давних времен. Была я лично знакома и с Пифагором, и с его таблицей, и с фараонами, и с их пирамидами… А то как же: давно и верно служу я уму человеческому. А все же не каждый проявляет ко мне интерес.
– А я почему-то всегда думала, – отозвалась первая из подруг, – что история – не так просто, как может показаться на первый взгляд. Всегда говорила своим копилкам: «Историю учить – это вам не задачку по математике решить». Видите вот, даже в рифму сказала, а это самый верный признак правдивости моих слов, я-то знаю…
– А я своим последователям говорю, – немного задетым тоном отозвалась другая подруга, – что меня изучить – не стихи затвердить. Все-таки литература вещь слабенькая…
– Простите, простите, сотоварищи. А я каким боком провинилась перед вами. Не думайте, пожалуйста, что литература вещь неощутимая. Мы, знаете ли, прекрасно и легко обойдемся без ваших предписаний, любезнейшая. И я, между прочим, самая что ни на есть точная наука, не хуже математики.
– Так-то оно так, но слово делом подкрепить велено. Мне доказывать ничего не надо. А вот вам…
– Да пожалуйста, – согласился на неверие математики русский язык. – Сейчас-то вы еще кой-чего весите, а подвиньте палочку вперед – и вы уже висите. Может, в воздухе, а, может, даже и на волоске. Все может быть – это же такое дело.
– И все же с вами я не могу согласиться, но возразить мне нечего. Будь по-вашему.
– А я вот люблю русский язык и такую же литературу, но история лучше. Даже вне обители моих речей я не устаю твердить об известных датах, лицах, временах…
– Да вы просто заправский деспот, диктаторская юбка. Все мы одинаково хороши.
– Что такое, что вы себе позволяете?
– Ну ладно уже вам, те еще сухофрукты мандариновые, – включилась в диалог математика.
– Нет, война так война, – никак не успокоится история.
– Предлагаю дуэль на словах. Кто сделает ошибку, тот дама из Амстердама, у того еле-еле душа в теле, – сказал орган вкуса.
– Принимаю охотно – это бесповоротно. О, о, опять стихи, опять, снова знак. Это предвестник моей…
–…победы, что ли, – перервал русский язык, – и думать не смейте, со мной Толстой. Тоже стихи. И кстати, коллега, русский язык тем и хорош, что в нем не надо голову ломать над задачами.
– Обойдемся без нравоучений, – сердито раздухарившись и строго отрезала математика.
Так и продолжали они втроем предаваться напрасным словам, да только воз и ныне там.
А история эта стала классическим примером осуждения не своего удела и кривотолков; рассказ печатался много раз (гм… гм… хоть бы раз где-нибудь напечатали…)
И тем временем история всех носила на себе и на ногах, математика помогала исчислять года, а благодаря русскому языку стало возможным записывать прошедшие события в прозе и в стихах. Получается такой вот симпатичный симбиоз, то есть взаимополезное сожительство: ты – мне, я – тебе.
И то ли не знали, то ли забыли подруги, но они упорно лезли своей мотыгой в чужой огород, тогда как каждому нужно просто возделывать свой клочок земли.
Потом сцену эту показывали на театральных подмостках. Подруги не ссорились, но каждая мысленно простила другую. Спектакль шел с успехом.
Но все течет, все меняется… Вода точит камень… Прошло время, и зрителям стало понятно, что система хоть и надежна, но прогнила – доски проваливались.