Осколки личности. Часть вторая

       Изнасилование

       Фира Марковна оказась изнасилованной до глубины души. И душа ей этого так никогда и не простила. А она, Фира, может быть и не была виновата вовсе.

       Был голод. Люди падали прямо на улицах, и Фиру отправили в Одессу на заработки. В крупных городах активистам – комсомольцам не давали загнуться, - куда-нибудь да устраивали. И Фире предложили работу на фабрике рогов и копыт.

       Худенькую, грациозную девушку поставили в мешок, подвязали подмышки и бросили в кишащую червями яму перебирать рога.

       Фира при виде шевелящейся зловонной массы тронулась мозгами, и закричала турбовинтообразным голосом: «Пятилетку за три года! Покончим с безграмотностью! Долой империализм!».

       Её тут же вытащили из ямы и спросили, что она может ещё. Фира много ещё чего могла: в местечковой самодеятельности она критиковала частный сектор, и, отбивая чечётку, пела частушки, типа, –

       «Вчера у Понти я купил

       Шляпу всю из фетра,

       А сегодня я гляжу –

       Дыра в четыре метра!

       И-и-и ах, и.т.д..»

       Частушка пользовалась успехом, и вскоре хозяина магазина по имени Понти расстреляли.

       Поэтому Фира не побоялась взять художественное самовыражение фабрики «Рогов и копыт» в свои руки, и уже через месяц они поставили оперу «Муха под судом».

       По ходу пьесы ответственный партработник Иван Никонорович легкомысленно оставляет на длительное время ничем не прикрытый бутерброд. Говновозная муха преспокойно садится на хлеб с колбасой и, жужжа от возбуждения, справляет на нём свою нужду.

       Иван Никонорович, ничего не заметив, съедает бутерброд, и, мучительно извиваясь, трагически погибает.

       А Фира Марковна, в образе вдовы покойного, приходит на похороны, и, заламывая руки, тонким голосом поёт:

       «Нет уж теперичь Иван Никонорыча,

       В землю сырую зарыт…

       Ах-ах-ахах!!!

       Ах-ах-ахах!!!»

       И уже в конце, с целью агитации и пропаганды:

       «Мух ловите на лету,

       Соблютайте чистоту!»

       Успех оперы превзошёл все ожидания: Фире в виде премии выписали ордер на отрез для платья, и она, куя железо пока горячо, замахнулась на классику:

       «Мы синеблузники, мы профсоюзники,

       Поёт о нас уся страна!. и.т.д.

       Потом прошла постановка политически выверенной пьесы «Албания» с жалостливо навязчивым лейтмотивом:

       «Обиженная всеми,

       В союз вступлю с Москвой,

       Я в нищете и разореньи,

       Меня бил всякий, кто это только мог.

       Ах-ах-ахах! и.т.д…

       После «Албании» Фира оказалась в зените славы: руководство фабрики обвязало Фиру широкой атласной лентой с надписью: «Подарок партии от комсомола», и на торжественном собрании всего коллектива вручило ей партбилет.

       Лицо новоиспечённой партийки озарилось экстазом счастья, и в этот момент в неё влюбился начальник цеха по сбыту копыт, - Андрей Семёнович Пидипрыгора.

       Он отвёл её к себе в кабинет и сделал предложение .(Тогда как раз пошла мода на брак с еврейками в подражание вышестоящим товарищам).

       Но Фира, отчаянно сопротивляясь, отказала. Её доисторическая психика даже на пушечный выстрел не допускала мысль о том, чтобы выйти замуж за нееврея. Это уже граничило со скотоложеством. Такое в местечке могли простить только царице Эстер, да и то лишь во имя спасения всего еврейского народа. Но Андрей Семёнович, может быть, в силу своей природной ограниченности, не сумел проникнуть в душу своей избранницы,- он, как яркий представитель запорожского казачества, рассуждал просто и прямо: «Главное – натиск, а потом – стерпится, слюбится».

       И поэтому, когда пылкие ухаживания с конфетами и цветами не помогли, заявил Фире Марковне, что вынужден будет поставить вопрос об их бракосочетании на партийном собрании, так как её отказ носит явно националистический характер.

       И Фира Марковна испугалась: ей померещился расстрел не только её, но и родителей, и всех родственников возле выгребной ямы, где был расстрелян буржуазный элемент – Понти. И в первую же брачную ночь, когда она как будто добровольно залезла под одеяло, её разум не выдержал – и она рехнулась окончательно.

       Фира превратилась в ведьму, и не пришла в себя ни после родов, ни после гибели мужа на войне, ни после смерти младшего сына в эвакуации.

       Её ненавидели собственные дети, и она обзывала их петлюровцами ; не любили внуки, обвиняя в сумасшедшей зловредности, а она их презирала и проклинала до седьмого колена.

       Чтобы не говорили о Фире Марковне, я склоняю голову перед величием её святой души. Так вот сойти с ума! И из-за чего, спрашивается? Из-за того, чтобы не спать с неевреем.

       Пожалуй, это подрастающему поколению не объяснишь.