Часть 2. Луна в Скорпионе

       2. Ячейка

- Твоя Луна в Скорпионе скоро меня доконает! - простонала Грета, стряхивая что-то с рук, словно капли воды. Вроде это не она, это Юстас питает страсть к стирке?
Дело в том, что я восстала. Вдруг упёрлась как Джозефов бугай - сама не объясню, что на меня нашло. Встала столбом - и ни туда ни сюда: ноги не идут. Трушу, что ли? Пришлось срочно находить обоснование. Именно оно затронуло что-то ещё сохранившее чувствительность в глыбе Греты.
Авантюрист-юнец, скрывавшийся в дублёной рыжей шкуре старой обезьяны Юстаса, уже чуть не приплясывал там, куда моя нога решительно отказывалась ступить. Там же щенком вертелась Бела и туда без малейших комментариев, даже как-то расслабленно и полузакрыв глаза, въехал на плече Греты ревизор Гектор. Или попугай Гром?
Начало всего этого тоже было впечатляющим. Грета построила нас гуськом, причём мне досталось место в арьергарде. Следовательно, либо Юстас охранял не меня, либо опасность впереди. Если не меня, значит я - его, потому что за его могучим торсом ничего не было видно, и я озиралась по сторонам, в слабом свете уходящего дня выискивая гангстеров и чудовищ за кустами крапивы моего заднего двора. А те, что впереди, ступали по Белиным кучкам, потому что вот уже ограда, и сейчас Бела откажется двигаться дальше… Я было приготовилась спасать их подошвы, но тут видимость расчистилась, все рассредоточились, и перед моими глазами явились два усыпанных крошечными розочками матёрых кустища. Зашедший за них отряд пребывал уже на моей окружной дороге, а я, разумеется, стала столбом. Что сделала Грета с моей оградой, крапивой и кучками? Эти кусты испечены из них, как те туалетные оладьи?
Справа красный, слева белый.
- Не пойду! - твёрдо сказала я, защищая честь своих струсивших ног. - А ну как из-за этих кустов полезут Йорки с Ланкастерами - и прямо на меня? Или, может, Кай с Гердой там целуются, а я не вовремя? Давайте лучше я через ограду перелезу. Что я, крапивы не видела?
И вот тут Грета помянула мою Луну. В Скорпионе.
- Что не так с моей Луной? - продолжала я отвлекать коллег от объективного факта - ноги не шли.
- Излишняя критичность, - гаркнула Грета, и с её птичьим голосом вышло какое-то кукареканье. - А как Близнец ты… прости за простоту… треплива. В сумме это не даёт возможности…
- Подавлять цветом? - невинно спросила я.
- Обучать и руководить, - отмахнулась она, всё ещё отряхивая свои вполне сухие ручки.
- Ячейка сплошная. Пора переходить, - пробудился пернатый ящер и вытянул голую шею. - Хочешь разбить?
Да не хочу я. Я - не могу! Надо что-то делать. Я плюнула на непослушные ноги и ухватилась за кусты руками… Чёрт! Жжётся!
Перед моим искривлённым лицом красовалась родная бетонная ограда, нога покоилась в кучке, и в объятиях пребывал гигантский цветущий куст крапивы. Собеседники канули за светлой памяти розовыми кустами и за пределами моих ленных владений.
Эксперимент. Скажем "Ууу!", подпрыгнем и заглянем за ограду.
Никого. И тишина. Где мои дорогие кузнечики? Ну пиликните, поддержите безумную ветеринаршу!
Эксперимент не закончен. Опыт следует ставить красиво и округло, как говорил незабвенный профессор, оглаживая стельную корову.
Я подтянулась и перевалилась через ограду, ожидая крапивно-пустырниковых объятий с той, чужой стороны - но там не было не только крапивы, там не было дороги. Там был день и была лесная поляна, а мои спутники ухмылялись мне как идиоты. Самой саркастичной была улыбка Гектора. Что может делать синий полуфабрикат из попугая? Трещать без умолку и мерзко ухмыляться.
- Цыц, птица вредная! - простонала я, собирая с травы свои кости. - Ваша учёба, Грета, состоит из розог всегда?
- Это не моя учёба, - открестилась Грета. - Это Луна в Скорпионе!.. А главное, - сценическим шёпотом сообщила она попугаю, - эмбрион водителя шевельнулся!
И этот полупернатый псих прикрыл свои старческие глаза в экстазе.
Я принялась оглядываться в поисках шевелящегося шофёра малых размеров, но обнаружила только Юстаса в абсолютно непотребных галифе красного цвета и жилетке, расшитой бисером, на голое тело. Вся шерсть наружу! Хотя, кажется, либо я привыкла, либо он в этом своём пришествии изрядно облысел, и даже пламенно-рыжие его цвета сменились на рыжевато-каштановый.
- Где твоя борода лопатой? - требовательно спросила я. - Чем я буду укрываться в холодные зимние ночи, когда ты, наконец, возьмёшь меня замуж?
- Смотаешь с себя часть рулона, - снисходительно пропустил он мимо ушей мои матримониальные происки и принялся с удовольствием ощупывать свои голые бицепсы. Гусак!
Какой рулон? Ах вот почему я с таким трудом встала на ноги! Где мой шёлк, спрашивается, где нежные цвета, ласкающие мой изысканный вкус? Я была похоронена в погонном километре киноварно-красного хлопка, отороченного фиолетовыми рюшами. Этот портной не стал искать моей талии и прочих пикантных подробностей - он их изничтожил. В месте, где женщины носят такое, мужчинам, естественно, остаётся любоваться своими голыми бицепсами. Голым у дам остаётся только лицо и… боже мой! - череп!!! Меня обрили. А я думала, танцы на столе - самое страшное, что меня ждёт.
Никогда! Никогда не соглашайтесь стать ученицей ведьмы, равно феи. Вместо карет из тыквы подадут на стол туалетные оладьи, а вместо хрустальных башмачков обуют в деревянные башмаки с бульдожьими мордами. И никуда вы не убежите от своего принца, который не то что плясать с вами не сможет по объективной причине - из-за боязни лишиться ступней - но и лишнего взгляда не бросит: в страхе увидеть своё отражение в вашей лысине! Ну как я женю на себе этого волосатого Охранника, пребывая в таком непотребном виде?
- За что? - тоскливо спросила я. - Разве мало мне было крапивных объятий?
И тут разглядела одеяние Греты: она как раз поправляла северный конец своего радужного покрывала. Моё - лучше! Оно хотя бы двух цветов. Её же состояло из огромных клякс в самых кричащих сочетаниях. Это перевело мою печаль в несколько истеричное веселье.
- А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк! - захохотала я, размахивая собственной северной оконечностью, и шлёпнулась на траву. Ну позеленеет часть туалета. Зато обозначит хотя бы одну немаловажную деталь моего строения. Кокон с зелёной задницей - уже не совсем кокон.
- Ну-ну, - ободряюще похлопала меня по забинтованному плечу наставница. - Не всё так плохо. Всего лишь небольшая маскировка. Ты же не хочешь, чтобы тебя украли, едва покажешься на Станции?
Меня ещё не крали. Возможно, это романтично, но как-то отдаёт страдательным залогом. Лучше самой кого-нибудь украсть. Это ближе к телу.
- И как это ткацкое изделие способно меня охранить? - заинтересовалась я. - Вроде бы бицепсы у Юстаса должны впечатлять? Или он получил у вас синекуру?
- Юстаса обязательно перекупят, - подмигнула мне мадам. - Ему придётся красть тебя с ними.
Господи, с кем? И зачем?
- Что я за великая ценность? - удивилась я. - Нет спросить. Может, сама украдусь.
- Ты просто молодая девушка. Девственна, о чём говорят твои рюши, и высокородная рабыня, что явствует из формы твоего бритого черепа. Теперь тебя красть нельзя: ты принадлежишь Господину Небес. А я - его жрица.
- А если поймают на подлоге?
- Пфф! Я и есть его жрица. Меня знают.
Великолепно. Меня повлекут в гарем Господина Небес. Буду там мыться в хрустальном бассейне с розовыми лепестками и ожидать знаков внимания. Что изменилось? Розы вместо жасмина и Господин Небес вместо гинеколога? Не стоит мена той подлой крапивы, а тем более истязания глаз сочетаниями красок небесно-просторных одежд.
Юстас тем временем покончил с бицепсами и перешёл к икрам.
- Если ты прекратишь заниматься рукоблудием и прислушаешься к речи этой женщины, то поймёшь, что меня продали в рабство в гарем султана! - пихнула его я.
- Пустое! - назидательно ответил он. - Чем тебе не по нраву Господин Небес? И красть не будут.
- Оставьте, - замотал головой Гектор. - Станция уплывает. Разговоры потом.
- Правильный ты наш, - проворковала Грета, почёсывая его шейку, - рациональный. Жесткими лапами по нежным покровам эмбриона.
И тогда зарычала Бела, вцепилась в мой кокон и с энергией мастифа поволокла меня по поляне.
- Пописай здесь! - пыталась я урезонить озверевшую терьершу. - На цветочки! Ну зачем тебе ограда?
Ограда? - Точно. Она, родимая. С крапивой. А из-за ограды ухмыляется совершенно омерзительная рожа чужого мужчины.
- А здравствуй, мадама Грета! Комнаты я приготовила.
Оглянулась. За спиной отряд… на моей окружной дороге. Что делает это новое лицо за моей оградой?!
Решив незамедлительно начать пробежку ради борьбы с безумием, я шлёпнулась в своём коконе и, разумеется, откатилась в крапиву. Что ты за зверь, Бела! Неужели, чтобы пописать, нужно обязательно обжечься? У тебя Луна ну точно в Скорпионе!
- Что делает этот плоскомордый за моей оградой? - завизжала я, пытаясь утихомирить боль в лице и ладонях. Встать и не пыталась - везде крапива. Юстас подошёл враскоряку и поднял меня на ноги.
- Не распускайся! - приказал он.
- Недавно рабыня? - участливо спросил всё тот же ублюдок из-за забора. - Мадама привела рабыня и иностранцу? Придётся расчистить флигеля.
Я тебе, скотина безмозглая! Уже и флигель врастил в моё безумие. Там офис, а не гостиница!
А мадама (Прелестно! Теперь это одно из её имён!) расплылась до ушей.
- Да-да, Грегуар. Перебирайся во флигель с женой, а домика нам хватит на всех. И неплохо было бы…
- Лоханю и завтрака! - подхватил Грегуар. - Прошу!
Он помахал над головой чем-то типа метёлки, ограда пошла зелёными блёстками и растворилась. Мой задний двор стал симпатичным маленьким парком с дорожками, обсаженными крохотными кустиками роз в цветах величиной с мелкую монетку. Двор обременяли пара малых и одна большая беседка. Последняя стояла как раз там, где у меня возвышалась многолетняя забытая куча конского навоза.
Грегуар коснулся уха рукой и поспешно отбыл, мы же вновь двинулись чередой по узким дорожкам парка к тому, во что превратился мой домик - к чему-то в стиле колониальных бунгало с пальмовыми листьями на крыше. Я не стерпела, оглянулась, и ограда на моих глазах вернулась на место - но кованой решёткой, увитой бугенвиллеей. В просветы решётки виднелись снежные пики гор. Ну да. Мечты старой девы об отпуске. Фрейд.
- Грегарина? - вопросительная интонация Греты звучала как запевка соловья.
- Да, мадама.
Вот на ней, на этой Грегарине (мне до нынешнего момента был известен лишь паразит с таким именем) - нормальное платье. То есть, по сравнению с моим складом текстильного комбината. А именно - серая бесформенная рубаха до пят, но из муара! Будто бедняжка впопыхах сорвала занавески в клозете. Поверх этого скромного одеяния красовалась медная цепь, пригодная для подвешивания люстры на пару сотен парафиновых свечей. Цепь била хозяйку по коленям при ходьбе, но явно была предметом гордости: женщина перебирала большими пальцами звенья.
- У вас снова неспокойно? - спросила Грета. - Когда грабили?
- Тот сезон, - ответил появившийся за спиной жены Грегуар.
- Что охрана?
- Всегда как. Наводчика. Был бы мой воля, я бы их не нанимала. Но клиенты…
- Именно, - кивнула мадама Грета. - Без охраны ты растеряешь клиентов. И потом, безобразник, я тебя знаю. Рад был сменить девочку. Где грабил?
Грегуар помрачнел.
- Купила. Самой всё некогда.
- Ай-яй-яй! Да ты совершенно измотан! Чтобы лишить себя такого удовольствия…
Он пожал плечами.
- Вы же не велела ввязывать себя. Я слушала.
- Господин оценит твою службу. Ещё раз повторяю: не ввязывайся.
Грегуар тоскливо вздохнул и повёл нас к дому. Вскоре я сидела у бамбуковой стенки своего обиталища и прислушивалась к шорохам и скрипам. Что уж там делали мои спутники, не знаю. Распаковывать вроде нечего - багажа не имеется. Разматывать одеяние тоже рановато: на омовение позовут. А я думала, что мне внесут эту самую "лоханю" и станут поливать черпаком. Ещё, предположим, ошпарят либо потрут спинку… Нет. Ждали сигнала.
Грета за стеной шепталась с Гектором. Вот он шептать не умеет: громогласно заявил моим голосом:
- Двадцать третья стадия пройдена.
Одобрительно затявкала Бела. Она - меня - бросила! Ради Греты.
- Ты узколобый… - возвысила голос Грета, но опомнилась и снова зашептала.
Из бусин дверного проёма вынырнула мокрая обезьяна в набедренной повязке. Сердце ёкнуло.
- Свободно. Можешь идти, - сказал Юстас и встал в позу этих лоснящихся культуристов с нарциссовым комплексом.
- А я восстановил форму, - похвалился он, и шевелящиеся анаконды его мышц приковали мой взор. Жуть какая. Сейчас кожу прорвут - и выпрыгнут.
- Без стука? - возмутилась я.
- Чем же по бусам стучать? Всё равно догола тебя разматывать дольше, чем я моюсь. Иди, говорю! Очередь волнуется, кабестан в боевой готовности.
Я задрала нос и поплыла к бусам двери, однако далеко так не ушла: наряд требовал надзора и моментально ставил на место зарвавшихся рабынь. Согнув шею и крепко держа разлетавшиеся концы одежд, я двинулась… Куда?
Продёрнув тело сквозь бусины, я подняла голову, надеясь обнаружить кого-нибудь из представителей кишечных паразитов - Грегуара или его очередную жену… Да, кстати, Грета сообщила мне, что женщина по совершеннолетии лишается имени - поточный переход от одного вора к другому не даёт возможности хозяевам изучать их имена, так что зовут их по мужу. Я бы, скажем, не прочь была стать Юстасиной - но ведь украли бы и сделали ещё какой-нибудь "иной", да и Охранники не женятся и соблюдают целибат - а то никто не наймёт. Вот и остаётся им любоваться своими лоснящимися ляжками, и главной их любовью, как и у всех работников по найму, становятся деньги. Большинство же населения Станции предпочитает жить вольной жизнью и красть натуру - ну там замок чей-нибудь, оставшийся со времён феодального угнетения, или еду и женщин, которых на всех сильно не хватает.
Вот на этом интересном месте мы как раз дошли до комнат и Грета жестом загнала меня в чёртовы бусины, за которыми был матрас - и всё. Якобы окно - заделано бумагой: свет есть, видимости нет. Рабыне - не полагается.
И Грегуара рабыне тоже не полагается. Нет его. Возвращаться и пытать Юстаса не хотелось: в этой станционной ипостаси он меня отпугивал. Так недолго и любовь потерять, а что тогда останется бедной Гортензии в её давящем одиночестве?
Нынешний Юстас не вытирался зелёными полосатыми полотенцами либо потому, что здесь таких не существует, либо согласно велениям своего обожаемого тела. А потому я имела великолепный клубочек в Лукоморье: мокрые следы на дощатом, но полированном и натёртом чем-то типа воска полу. Следы были видны лишь под острым углом, и я согнулась в три погибели, вообразив себя мистером Моркоу… ну, чтобы не воображать согбенной рабыней. Жаль, сигары нет в зубах.
Право-лево, право-лево, поворот… я разогнулась и охнула.
Это моя ванная! И коридор - мой! И двери человеческие, а не дурацкие бусины. И я безумна, как бугай в охоте. Я стояла, качаясь и вытирая слёзы, хлынувшие ручьём.
- Девка? - послышался робкий голос. Грегарина! Сущности множатся. Грегарина забралась в мою ванную комнату? Не буду мыться никогда. Буду гулять под дождём. Голой. Моя территория, что хочу - ворочу. Мне что, мало философствующей четвёрки?
- Мадама! - раскричался призрак. - Девка плохо! Мадама!
Топот деревянных колодок сотряс коридор. Я - не смотрела. Я зажмурилась и рыдала в три ручья.
- Уберите новых из моей ванной! - выла я и дёргала хвосты своей обмотки. - Я хочу жить как все. Я не хочу напоминать высоковольтный кабель, я не хочу бродить среди кишечных паразитов и роз, я хочу запереть свой дом и выгнать вас всех! И никогда больше не отпирать! Я не девка, я ветеринар!
Грета обняла меня сушёными ручками. Я вопила и брыкалась, под ногами путалась тявкающая Бела и каркал полупернатый. Занавесил свет испуганный Юстас в бисерном нагруднике и бигудях, и я отключилась. Просто всё вдруг завертелось - и стало темно.
(Я думала, это только для нервных доисторических дам - обморок. Ан нет. Я тоже такая. Вот увижу мышку, вскочу на стол, завизжу, и моя тонкая фигурка изломается, упадёт, и я буду лежать на столе вся такая бледная, а мышь будет плясать на моей вздымающейся груди…).

В этой темноте я очнулась. На моих ногах хрипела Бела, тяжко вздыхал и нервно чирикал Гектор.
Кровать не моя. Подушка слишком высокая. Моя - как блин. Тело берегу. Шею свою лебединую.
Я пошевелилась и стряхнула Белу. И тогда медленно замигала и зажглась сверкающая пузатая банка. Фитиль разгорелся и осветил кровать с балдахином и резными витыми столбиками. В окне тьма, а в моих ногах - щуплая старуха в кружевном пеньюаре. Грета. Её я, к сожалению, не стряхнула.
- Посмотри в окно, - мягко сказала она. - Что ты там видишь?
- Тьму. - Что толку делать вид, что старухи нет? Она есть и задаёт вопросы.
- На самом деле там светятся горы - лиловым, алым, зелёным. В этих горах живут люди - как Грегуар и Грегарина. Они не показались тебе необычными?
- Вполне обычны. Ну, кроме этих "Мадама" и описания себя в женском роде.
- Вот видишь, Гром. Двадцать третья неполная, - неожиданно забыла обо мне моя фея. - А ты звал дальше… Я объясню тебе тот минимум, что могу, - вновь повернулась она ко мне. - Многого не могу - это повредит твоему обучению.
Ну да. Крапива не вызреет, или случайно выкупят из рабства…
- Они не люди в твоём понимании. Они сильно отличаются даже по структуре составляющей их материи, как и их мир от того, который ты знаешь, - здесь другие физические законы. Сплошная ячейка позволяет нам встроиться в него и не погибнуть. Что касается людей, то, если бы они были в истории твоей родины, - она резко вздохнула, а Бела зарычала. Грета вновь отряхнула свои пальцы, как тогда, среди роз, и продолжила, слегка задыхаясь, - ты бы сочла их ящерами. Не динозаврами, а их разумными потомками… Теперь - об их речи. Ты не должна была её понимать! Юстас не понимал, пока я не провела подстройку, включая поведенческие особенности Охранников. Не пугайся - это лишь здесь он такой… конкретный. А ты - поняла Грегуара сразу! С искажениями, но поняла. Значит, я правильно выбрала ученицу.
Заворчал Гром, тявкнула Бела, но Грета шикнула на них:
- Здесь веду я!
И оппоненты затихли.
- И, значит, - Грета посмотрела мне в глаза и покивала головкой, - твой потенциал велик и включается запрет на подстройку. - (Это слава богу. Могу представить себя лебезящей и страстно ожидающей Господина Небес).
- Запрет внёс коррективы. Нам придётся пробыть здесь до того момента, когда ты увидишь этот мир, пройдёшь полную адаптацию… Ах да! Сейчас ты его не видишь. То, что ты видишь - это игры твоего мозга, который замещает неизвестные ему образы на привычные аналоги. Честное слово, мы НЕ в твоём доме, и купальня совершенно отлична от твоей ванной.
Так. Теперь ещё глазам своим не верь. Равно и мозгам. Что остаётся? Тело. Отлично. Глаза нынче обитают на самом важном месте в мозгу. Может, что-то древнее больше подойдёт? Ощупать и обнюхать? Грегуара?! Он тогда меня украдёт. Грегарину! Ага. Неявно. Случайно… Что ещё бормочет Грета?
- Они скорее тени, призраки, чем реальность как обычно её понимают. Тебе нужны подстройки всех систем, а я могу лишь одно: позволить тебе воспринять их пищу, иначе ты можешь погибнуть. Так. Теперь дай мне голову. Я возьму её в руки.
- Не дам! - твёрдо сказала я. - Без подстроек, сами сказали. Буду есть сама - а там как бог пошлёт.
Гектор сказал "уи!", Грета кивнула, а Бела упала на бок.
- А дайте-ка мне вашу голову, Грета! - приказала я. Мои умственные конструкции должны меня слушаться.
Она улыбнулась и наклонила голову. И что? Головка с натуральными кудряшками. Ощупали. Теперь обнюхаем. Жасмин! Ой!
- Ты думала, сера? - хихикнула мадама.
- Нет. Розы.
- Розы - это я. Запах ячейки, благодаря твоей ванной, жасмин. Можешь всех обнюхать, путь верный. Двадцать третья не за горами, а, Гром?
Он замахал крыльями с запахом жасмина. Всегда вонял мочой. Очаровашка. Раз двадцать третья не за горами, пора позавтракать. Тело разверзло зубастую пасть где-то в области желудка. Я даже взглянула на солнечное сплетение - но пасть скрывалась под пеньюаром… моим кимоно с драконами. Один из них, что на пузе, воровато сосал лапу, а слюни того, что на плече, падали ему на жабо и прожигали дырки… Мои мозги опять шалят. Я зажмурилась и представила себя неглиже. Лучше бы я этого не делала. Нельзя переодеваться в присутствии мужчин. Гектор зашипел и сладострастно застонал. Ублюдок африканский! Я не открыла глаз - просто одела себя в глухую фланелевую рубаху с воротничком и манжетами на длинных рукавах. В скромный голубой цветочек.
- Так лучше. Приличнее, - прощебетала Грета. - Но красть - будут! Не забудь переодеться к выходу. Каких блюд взалкал твой дракон?
Не докажешь. Если моё волшебство - глюк и Грета - тоже глюк, мой непротиворечивый мозг их согласует.
- Разве у меня есть выбор? - невинно спросила я. - Без подстроек их пища может меня погубить. Так что пусть несут чего-нибудь. Какую-нибудь их национальную кюфту-шурпу с шакер-чуреками. А что, время завтрака?
- Если ты хочешь завтракать, то да, - пояснила Грета. - время у них тоже иное. Мы притягиваем нужные моменты. Вон и рассвет.
Я машинально бросила взгляд на окно, занавешенное теперь малиновыми гардинами, нахмурилась и решила колдовать - то бишь мешать моему консервативному мозгу навешивать ярлыки и закрывать обзор. Я - понюхала - рассвет!
В нос ударил сложный аромат машинного масла и муравьиного альдегида с примесью мяты и совсем чуть-чуть - гвоздики: маринад для паровозов.
Держа запах в себе, мысленно потянула руки туда, за занавески, и пощупала рассвет. Руки проваливались и скользили по каким-то желатиновым нитям, упирались в утолщения, и те вырывались из рук, мелко вибрируя. Итак, глазки мои, снимайте занавески. Смотреть будем на этот паровоз, закусывающий пищащими маринованными огурчиками. То, что мы увидим, называется рассвет.
Ну, во-первых, он девственник. Потому что фиолетовый. Во-вторых, либо раб, либо жрец, потому что тоже запелёнут и исходит полосами. Он выглядывает из-за горы неистового бирюзового цвета, и там, где встречаются их контуры, бирюза бледнеет и стекает в тень, а гора темнеет до черноты. Хороший закон: днём все кошки серы, ночью все дамы красавицы.
Ну что? Увидела и ощутила что-то: оно не то, чтобы моё. Чужое что-то увидела. Значит, задача питания слегка упростилась: как в китайском ресторане, нужно ко всем блюдам заказывать стакан водки. Для детоксикации организма.
- Не понимаю, - задумчиво сказала я. - Если ячейка адаптируется, она трансформирует мозг, и мозг трактует чужую реальность в знакомых терминах. Зачем мне возвращать восприятие из моего родного мира? Там-то все эти ленты и полосы ничего не значат. Почему не опереться на трансформированный мозг?
- Потому что мозг не только анализирует, он желает, - басом возмутился Гектор. - Ты на меня теперь взгляни. На Белу. Пока ты желаешь попугая и собаки, их и увидишь…
Попугай и попугай. Жасмином разит. Лысый. И всё же… Я зажмурилась и протянула руки к лысой шее… размером с Юстасово бедро и шершавой как наждак. Двигаемся к голове. Сейчас клюнет! Шея не кончалась. Пришлось отступить на несколько шагов, и я добралась до треугольника челюстей с коническими острыми зубами. Не клюёт. То есть не жуёт. Выше - горячие лепестки ноздрей. Где-то там Гектор чихнул… пустое. Глаза? Веки морщинистые, ресницы сказочных принцев на пол-лица… морды. Лоб крутой, с высоким гребнем от носа до затылка. Поехали по спинной стороне: гребень всё выше, тяжёлые мышцы плеч и крылья: тонкая кожа, крепкие кости с желваками суставов и суставчиков. Крылья горячие и дрожат. Спина ровная и наждачная… Хвост круглый в сечении, с воланами рулевых крылышек. На полёт работает весь позвоночник! Два плечевых пояса! Куча хвостовых поясов! С ума сойти.
- Лапу дай! - привычно сказала я ветеринарным голосом. Вот она, лапа. Три пальчика вперёд, один назад. Тот, маленький, всего-то размером со скалку. Когти… ну, как у Гектора.
- Ты весь лысый! - констатировала я. - Зачем притворялся, что пернатый? Не стыдно дракону прыгать на жёрдочке?
- Зато ты меня целовала! Когда я в обморок упал, - напыжился… Гром. Ревизор и авантюрист. Где мой старый полупернатый? Хотелось плакать.
- Не сходится. Ты места не занимаешь, - прищурилась я. - Там, где должен быть твой хвост, сейчас обретается Бела.
Грета восседала на моей кровати с довольным видом счастливой бабушки в милом детском окружении. Чему никогда не бывать. Эта картина так же нереальна, как Гром.
- Гром здесь чужак, - сказала она. - Он свёрнут. Ты увидела сквозь здешний образ. Стадия двадцатая. Теперь двадцать третью отладим. Скачешь, как блоха на верёвочке.
- А где мой Гектор?
- Тут я, - скрипуче высказался попугай. - Меня они зачем-то сюда притащили.
- Это не Гектор. Это переговорное устройство. Так я не хочу.
- Слился он, - пояснила Грета, - попугай умирал, и ты это знала. Честно умирал, от старости. Но он ведь чудный парень! Послужил Грому как место свёртки - потом сам свернулся в Громе. Теперь чеши шейку дракону. Представляю, как наш Ревизор запоёт "Мы поедем, мы помчимся" на Совете - с него теперь станется. В грусти может и на бревно забраться вместо жёрдочки… Свёртка живёт в тебе и постоянно реагирует - не спит. Теперь Гектору дан драконий век, а Гром ведь молод. Но они будут путаться. Не услышишь ты нынче ни чистого Гектора, ни зануды Грома. Они - в паре.
- Интересно. И мы здесь тоже в свёртке?
- Да. Но здесь мы ещё и в ячейке, замотаны в защитное поле.
Меня озарило:
- Значит, Генриетта, это…?
- Одна из моих дочерних свёрток, очень давняя, - кивнула Грета. - Обман энергетического уровня. Только он включит на меня иммунную систему - а я уже другая. Потом, пару раз обманув, можно снова вернуться в своей свёртке… Это - когда ячейка не собрана.
- Как вирус?
- Чем плоха аналогия? Вирусы - основа эволюции.
Залаяла Бела, отчаянно и жалобно. Ну да! Её забыли. Она-то тоже… Петти.
- Ну иди ко мне! - предложила я. - Теперь тебя смотреть будем.
Она прыгнула на мои колени, и я было протянула руки её ощупывать, когда в лицо мне ткнулась тугая, мокрая от слёз щёчка и плечи обхватили детские крепкие ручки. Дитя? Мои пальцы нежно ощупали личико. Нет! Если и дитя, то не человеческое. Слишком велики глаза, слишком высоко поставлены ушки, покрытые нежной шерстью, слишком мягки и воздушны кудряшки. Но тельце детское - амурчик с древнего фонтана.
Я сумела преодолеть профессиональную чёрствость и поцеловать свою собаку. Плачет же! Что-то тревожно заныло в душе - словно имя Петти жило там всегда.
- Кто ты, Петти? - спросила я Белу. - Я тебя знаю?
- Восемнадцатая фаза! - гаркнул Гром. - Петти, не журись. На следующей Станции и поговорить сможешь.
Бела вертела обрубком хвоста и нежно смотрела на меня. Грета погладила её по голове.
- Подгорная раса. Они легко свёртываются и плохо возвращаются, часто застревают в местах посещения. У вас даже легенды о них есть.
- Малый народец! - догадалась я. - Гном?
- Не обижай её. Это слово у них - ругательство. Тир;ны. Петти - тирина.
- Почему она плачет?
Грета задумалась и поморщилась. Врать готовится.
- Вопрос из будущего, - пояснила она свои явные сомнения. - Рано тебе. Пока скажу, что и Петти, и Гром в этой экспедиции сильно рисковали: век собак недолог, да и век попугая подходил к концу. Если бы умерли Бела или Гектор - унесли бы с собой двух самых юных членов Совета.
- Так выбрали бы у нас других зверюшек.
- Нет. Носитель редок и должен соответствовать много чему, в том числе и количеству прожитых оборотов… лет. Я имею в виду особые условия твоей родины, кое-где значительно свободнее. Ваш уровень сильно напряжён.
Да что же она всё ручки потирает?
- Так Бетти плакала от облегчения, что жива?
- Частично, - сухо ответила Грета. - Не пора ли завтракать?
Значит, Петти шестнадцать, и она уже член Совета? Рано созревают тирины. А юному Грому лет шестьдесят-семьдесят… Да, Совет у них оригинальный.
- Пора, - решительно сказала я. - Где будем поглощать чужеродную материю? И, Грета… с дороги… да и возраст… где тут у нас клозет? Я смогу отличить его от кухни?

Завтракали в большой беседке. Там уже топтался розовый лоснящийся Юстас с профессионально уложенной шевелюрой. Бигуди, слава богу, снял, а не покрыл цветастым платочком с лозунгом "Здесь все свои".
- Сегодня твои мышцы выглядят великолепно, - воодушевила я его. Он скромно потупился и опустил голову, надеясь на комплимент шевелюре - но фиг вам! На умственную бедность не подаём: мужик, всё-таки, хоть наше общество нынче смахивает на матриархат и можно за свой счёт наряжать и украшать любимого вместо ёлки… Гм. Жилет он сменил на колет, галифе на килт и в этих их деревянных башмаках походил на полного идиота. Подстроили его основательно. Где там, в тиши этого мозга, Юстас - неведомо. Так и хочется постучать его по лбу - может, родной голос ответит "Отстань!"?
Не расслабляться. Не отвлекаться. Чета доверенных лиц Господина Небес внесла блюда. Моё - под крышкой. Может, и открыто, но мозги мои не готовы и смастерили крышку. Серебряную.
Так. Под бдительным оком Греты я только что ставила индивидуальную защиту, так называется этот рулон. Его и наматывать не нужно - нужно увидеть на себе, как ту мою байковую ночную рубашку. Во всём великолепии увидеть - с рюшами и в божественной цветовой гамме. То же касается лысой головы (забыла сказать - в спальне волосы обрела) и башмаков. Ни боже мой изменить фасон и сорт дерева! Дерево, оказывается, чёрное. Особо ценное…
Везёт нашим зверям - какими были, такими и остались. Никаких бантов, ошейников и уздечек.
Ладно, к телу. Мне что, запелёнывать пищу в текстиль? Как же я её съем? Грета советовать отказалась - мол, сама так сама. А что сама? - А ничего.
- Это какое блюдо? - спросила я Грегарину.
- Девка? - обернулась она ко мне.
Ну девка. Имею, тем не менее, право знать.
- Его едят для улучшения пищеварения, или для получения энергии, или для радости?
Брови Грегарины поднялись. Она вгляделась в меня и растерянно ответила:
- Первое и второе. Принести для радости?
- А как же! - бодро сказала я. Теперь выбор не весьма велик. Чего я хочу - харчо или гуляша? Гуляш лучше детоксицирует. Итак, начнём кухарить. Хорошо, что я изучила поваренную книгу в надежде однажды накормить Юстаса…
Из-под моей серебряной крышки поплыли ароматы… перцу добавить. Гуляй, Гортензия! Я уничтожила крышку богатырской силой своей мысли и обнаружила отсутствие столовых приборов. Покосилась на Грету: та ела ложечкой что-то студенистое и жёлтое. Китовый жир? Юстас глодал жареную курицу, не обнаруживая желания что-нибудь отрезать. Ясно, как ели Бела и Гром. Показателем качества служили хруст и чавканье. А я? Где моё столовое серебро? Где моя ложка с монограммой? Крышку, жаль, утратила. Из неё бы… Зачем из неё, когда она из меня?
Ложка вышла увесистой, старинной, с завитушками и монограммой ГК, обрамляющей цветок эдельвейса. Это ещё что?
Гром поднял голову от лапы с зажатым в ней початком.
- Пятая! - хрипло сказал он. - Петти, кричи ура!
И моя Бела с полным ртом… пастью сказала "Хурра!".
- Эдельвейс? - спросила Грета у Грома. - Мне не видно.
А подите вы! Гуляш стынет. Ещё греть придётся… Я погрузила ложку в гуляш и заменила тарелку на серебряную. Детоксицировать так детоксицировать! - Из гуляша вырос пук зелёного лука, и Юстас утробно заворчал. Обойдётся. Пусть сам колдует. Я - ем - сама!
Жениться на себе, что ли? Я - приличный повар. Для мужей. Сама питаюсь шпротами… Идиотка! Из гуляша всплыла названная рыба, испоганив мой восторг.
Грета хихикнула. Так меня! Дисциплина мысли: я - ем - гуляш!
Бела преданно смотрела на меня из-под стола. Ей - нельзя. У неё больные почки. Потерпит.
Отвалившись от стола, обнаружила розетку под крышкой. Крышка прозрачная, в розетке какой-то розовый газ клубится.
- Девка? Для радости, - сообщила мне шёпотом Грегарина. Словно мальчика на час предлагает. Я величественно кивнула и решила завершить обед чаем. Розетка трансформировалась в пузатую чашку с розочкой… Обрыдли розы. С фиалками… Поднимался пар, прозрачная жидкость нежного коричневого оттенка уже просилась в мои детоксицированные, набитые перцем кишки. Я поднесла чашку ко рту, и в нос шибануло миазмами кипящего рома.
Грета прыснула.
- Слова надо подбирать чётче. Радость - понятие, им неизвестное. Радуются только напившись. Надо было просить "для завершения". Из этой массы чаю не сделать. Хочешь желе?
Не хочу я желе! Хочу чаю! Я озверела, выдувая спирт из жижи, но получила столовую ложку воды и выпила свой чай. Ну мало. Зато своё.
- Браво, - сказал Гром, закусывая красной смородиной. - Печенья хочу.


Шли дни. Мои кулинарные экзерсисы становились всё изысканнее, особенно когда мне удалось донести до Грегарины, что лучше составлять обед из трёх блюд. Кажется, я внесла что-то новое в представление Станции о питании: они тоже начали готовить супы. Видимость этих их супов мало отличалась от содержимого моей первой розетки "для радости", но Грегуар, похоже, прославился и развернул ресторанную деятельность. Теперь ему не было смысла менять жену, и он тщательно охранял свою повариху. Вроде и она была довольна, звеньев в её цепи прибавилось, и цепь теперь доставала до щиколоток, резко ограничив её двигательную активность. Теперь Грегарина передвигалась плавно, мелко семеня ногами и слегка покачиваясь, что привело к соответствующему изменению психики: медленности речи, полуопущенным глазам и некоторой томности. Она даже стала растягивать слова… Интересно, а меня мой кулёк тоже изменил? Себя бы рассмотреть…
Грета вознамерилась держать нас здесь до победного конца - то есть, до момента, когда я смогу увидеть истинный облик обитателей Станции. Пока я в этом преуспела мало, слишком трудно давалось мне поддержание индивидуальной защиты. Выходило либо разглядывание окружающего, либо сохранение одежды и лысого черепа.
Чего я не понимала, так это зачем все эти наряды, когда и ежу ясно, что я не ящер? Неужели страсть к воровству в этом мире так велика? Допустим, Юстас, даже в бигудях, стал бы красть игуану только потому, что она самка?
- Ты в ячейке, - объяснила Грета. - Ячейка подстраивает внешний вид. Твоё дело - одеяние, то есть социальный статус, а телом ты вполне очаровательный ящер. Только вот саму себя, равно и других членов ячейки, ты видишь изнутри - то есть прежнюю их форму.
- А кем здесь выступают Петти и Гром?
- Здесь есть священные животные, обязанные сопровождать жрицу, что-то типа лемура и змея. Своих я в этот раз не взяла, их заменили Петти и Гром.
- Если их закат полосатый и слизистый, каковы же лемуры?
Грета погрозила мне сухим пальчиком.
- Не придуривайся! Подсказывать не буду. Плата слишком высока!
Я это зачем рассказываю? - Затем, что моя рассеянность породила течение событий. Поскольку ни Грегуар, ни Грегарина никак не представлялись мне ящерами, Грета решилась вывести меня в свет. Выйти за пределы гостиницы мы и не пытались - просто покинули дом через парадную дверь, а там, как оказалось, имелся многоэтажный корпус для не столь важных персон. Мы отправились в ресторан Грегарины.
Что-то сработало: то ли вечернее время, то ли торжественность процессии, то ли страх, но уже за дверью дома я окунулась в клубы рыжего тумана. Там, где мы шли, он, вроде, был попрозрачнее, и сквозь него просвечивали яркие огни гор. Та гора, что я видела тогда на рассвете, светилась теперь в инфрасинем, но туман окрашивала расположенная сбоку, похожая на строчок рубиновая махина, на отрогах которой стоял наш домик: кое-где из-под ног блистали алые лучи.
Я обернулась посмотреть на дом. Да! Конечно. Это мой дом. Кабы я жила в многослойном сером натёке на теле сияющей горы, кабы этот натёк ещё и завихрялся, и его куски периодически сносило ветром к синему горному соседу… Потом выяснилось, что у них так поставлено сообщение. Грегуар, видать, передовой хозяин и регулярно рассылает рекламу: "Супца из розетка по умеренны цен!".
Туман был сухим, но если протянуть руку к уплотнениям пообочь, врежешься во что-то мокрое и чавкающее. Надеясь, что во дворе гостиницы нет диких зверей, я щупала все встречающиеся фигуры, и они обдавали меня одуряющими запахами - то кремня, то уже знакомым машинным маслом, то сероводородом. Последнее, наверно, что-то экзотическое, вроде пальм… Тотчас по моей голове мазнул шершавый лист, и я оказалась на песчаной дорожке. Сверху колыхалась финиковая пальма, а бока дорожки были очерчены стриженым самшитом. За самшитовой оградкой цвели бегонии и одуряюще пахли левкои. В листве светились алые фонарики!
Ну вот. Мои скорпионьи мозги в своём репертуаре: только было пробилась - и опять! Я расслабилась и вспомнила чудесный сероводород. Заломило виски, зато удалось вернуться в туманную жижу.
- Перестань дёргать кусты! - прошипел сзади Юстас. - Это неприлично!
Ну да. Ни волосы на бигуди не закручиваю, ни иду парадным шагом… Деревенщина.
Впереди раздались приветствия, и сквозь туман, путаясь в цепи, пробилась Грегарина. Не ящер - человек. Вот так. Тщишься, пыжишься, а ящеров всё нет, хоть полночь минула… Захотелось домой, под балдахин. Однако ячейка двинулась к кормушке. Этот их ресторан - ещё один серый натёк на красном хрустале горы. Грегарина с Гретой пошли в лобовую атаку на серую пемзу натёка и канули в ней. Бела выжидающе смотрела на меня. Что же! Возможно, мои упрямые мозги и стоит размазать по стенке. Я отступила на шаг, врезалась в замыкающего Юстаса, и он, блюдя свою невинность, швырнул меня в камень дверей.
Эти двери не пропускали - они тебя обсасывали. И облизывали. Наверное, так у них выглядит личный досмотр. Однако, чувство, что ты - сахарный петушок на палочке, не способствует высокой самооценке.
Сорвавшись с языка дверей, я уткнулась носом в бисерный жилет. Бисер светился, как родившие его горы, а под ним чуть поблёскивала бесформенная туша Охранника. Сконцентрировав взгляд, удавалось разглядеть немного - то пару сияющих искусственных зубов, то отсвет глаза. Ящером эта студенистость и не пахла. Она им была, а пахла - псиной.
Вот тут я увлеклась. Ящер же! Двадцать третья на мази! И забыла про защиту.
Грета так и не сказала мне, во что превратился мой кокон. Думаю, в кимоно с драконами. Ну не догола же я обнажила душу перед аборигенами? Или догола?.. Волосы точно выросли. И мой свежеобретённый ящер, а также ещё не обнаруженные мной в тумане посетители нашли САМКУ!
Юстас сгрёб меня в охапку и задом отступил в дверь. Та страстно навела на нас глянец и выкинула наружу.
Сделанного не вернёшь. Ячейка поспешно двинулась обратно. До смерти не забуду тот бег в мешках по туманной трассе. Могли бы и в нормальном одеянии пробежаться, но Грета… Бежали, размахивая концами коконов. Юстас периодически пихал в зад ту или иную замотанную фигуру - охранял, значит…

- Я не смогли защищати девка, - оправдывался Грегуар. - Она красивый. Я бою себя за Грегарина. Вам следует отбыть себя. Ваш хата, мадама, не годится. Мерингроса вас знающи. Охраннику перекупят и порушати.
- Так они - воры? - с ужасом спросила Грета. И тогда я начала хохотать. Так, хохочущую, и повели меня на задний двор к ограде. Моей, родимой. С крапивой и кучками. Дальше, как обычно, розы. Надо же! Они - воры?! Да в этом мире все - воры. Грета что, не адекватна?
Я прошла между кустами, твёрдо уверенная, что теперь, когда я разглядела ящеров, этот мир воров уходит от меня навсегда. Но именно теперь он меня заинтересовал. И - мне не хотелось терять Грегарину! Что-то в ней и её супруге меня притягивало.
Шаг за кусты - и нога провалилась в сугроб, а лицом я уткнулась в пятящийся филей дракона. Хвост он, слава богу, забросил вбок. Из-под его передних лап доносились тихие стоны: юный член Совета придавил пожилую коллегу. Грета! Тебя можно придавить?
Я было рванулась спасать свою фею, когда сзади охнул Юстас. Этот-то о чём? Потерял форму в одночасье? Кудри от холода развились? Обойдётся. Грета важнее.
Но она уже стояла на затоптанном снегу, похлопывая по варежке мою собаку. То есть, бывшую мою собаку: в вязаных штанишках и шапочке с узорами, в малиновой искусственной шубке явилась этому новому миру Петти. Светлые бездонные глаза, платиновые кудряшки и румяные щёчки. "Моё! - потребовал ошалевший мозг, - Это моё! Дай!". Я чуть не выдернула тирину из объятий Греты, едва удержалась. У старых дев такое бывает: игра гормонов. Привыкай, Гортензия. С Белой тебе было как-то спокойнее.
- Почему ты выбросила нас в Резерв? - пробасил Гром, отряхнув простым упражнением голоса снег с деревьев и превратившись в длинношеего снеговика. - Я растерялся. Почему не восемнадцатая? Прости, Грета, отвык от размеров. Полетел за тобой… - Он фыркнул. - Собирался сесть на плечо.
Грета захохотала.
- Я предложу Совету сделать рядом с моим креслом насест - ради твоей забывчивости.
Гром смутился. Грета в своём репертуаре: загоняет всех неизвестно куда и обвиняет в непонимании.
- В истинном зрении этот снег, видимо, трава? - спросила я её. - А эти ёлки - чьи-нибудь гостиницы? - Я почесала Грому подключичную ямку. Он заурчал. Хороший мальчик, хоть и член Совета. Создам с ним ядро сопротивления.
- Это снег и ели, - хрипло проговорил за моей спиной Юстас. - Это снег и ели, Гортензия. Ещё сто шагов - и будет моё зимовье. Туда нельзя, Грета. Там смерть.
Грета покачала головой.
- Это почти твоё зимовье, Юстас. Это - наш Резерв. Он всегда был внутри твоего зимовья - в ведении Грома. Могла ли я оставить тебя без присмотра?
Здравствуйте. Вроде Юстас был примазавшимся, а теперь оказывается, что он - персона. Вот, кивнул.
- Нравится бередить?
- Кого мы готовим, Юстас? - взвилась старуха. - Твой опыт - не только твой. Ты стал щупом этого мира - так ведь и выбрал роль сам! Сам полез спасать Совет! Теперь что, претендуешь и на роль Прекрасной Дамы? И так урвал себе две высших должности. Какой-то ползучий экспроприатор!
Ещё! Скоро окажется, что Грета тут не начальство, а просто на побегушках у коварного Юстаса… Юстас - урвал?! Никогда! Даже в бисерном нагруднике не продался!
- Вы всегда вводите в курс дела околичностями? - бодро спросила я, отвлекая воинственную даму. Ей придётся отвечать, а не ругать подельников. - Если это - ваш обычный путь, то учиться мне не переучиться. Вот что, например, сейчас делать мне? Чтобы что-то не бередить - надо знать, что. Чтобы учиться - надо знать, зачем. Пока я умею только быть лысой сверху и напоминать шпульку снизу. Ещё я умею готовить из цветного газа то, что раньше делала из продуктов, и знаю, на что похоже чёрное дерево. Всё!!! Вы кричите "Хурра!" неизвестно на что. Я бы тоже радовалась, кабы знала. И вообще, - (Эта мысль озарила меня только что!) - зачем вы все толчётесь на своих Станциях и в Резерве, который смахивает на мою родную тайгу? Что вам здесь понадобилось? Если оставить в покое мою бедную голову и перестать обвинять её в сумасшествии, то вы - пришельцы, что и демонстрируете мне регулярно. Причём как тут, у нас, так и у ящеров и, верно, на всех ваших Станциях вы - пришельцы! И маскируетесь под аборигенов. Зачем это вам?
Они уставились на меня все четверо. Все - с разным выражением, если выражение лица тирины и морды дракона имеет хоть какое-то сродство с известной мне мимикой. Юстас… ах, Юстас! Угораздило влюбиться в единственное в мире чужеродное существо условно мужского пола! В игуану… Юстас смотрел на меня с такой грустью, что я как-то завяла. Грета морщилась, видимо решая, как меня оболванить. Петти жалостно поджала губки и собиралась зареветь, а Гром улыбался. Точно. Он - самый близкий мне че… то есть зверь. Звери вообще понятнее гуманоидов. Не зря я стала ветеринаром.
- Империя Касания, - наконец, решилась Грета. - Так мы называемся. Мы живём ради поиска ответа на единственный вопрос - как предотвратить гибель цивилизаций. Это наш вопрос веры. Наша религия, если хочешь: уверенность в том, что разум не должен уходить из Вселенной. Мы не вмешиваемся - мы ищем пути спасения. Станции - это цивилизации на грани гибели. Их история очень различна, но конец всегда один: разум во Вселенной вымирает. И мы надеемся найти обходной путь. Ради этого рисковали Гром и Петти, крайне рисковал Юстас и пожертвовала собой Великая Ведьма… Мы - многоуровневый мир, соединивший представителей многих рас с их воззрениями и опытом. Ты можешь стать нашим единственным человеком. Если захочешь. Если откажешься - вернёшься домой и забудешь всё как странный сон. Сочтёшь то, что останется в памяти, помрачением ума. Решай.