Ярилон

Да… как же замечательно все придумано в природном Мире, касающееся к примеру, времен года… Которые особенно ярко «представляются», выходя на сцену жизни, своей роскошной красотой, безграничным обаянием и легкой нежности «дыханием»… именно в земле российской или украинской, белорусской… А проще говоря – славянской…
Уж прошел ее час. Именно потому свернула и спрятала свои белоснежные покрывала зимушка-зима – неохотно, конечно, но повинуясь «чему-то свыше», что «приказало» ей уступить место весне-зеленокрылой… Та прилетела неизвестно откуда на потоках теплых, ласковых, по-настоящему добрых молодых ветерков. И, зная свое дело, сразу же вступила в свои права: растопила те самые остатки белых одеял, что в спешке позабыла ее холодная сестрица, превратив их в весело наперегонки стремительно бегущие водные «речушки». Вскрыла консервные банки прудов и озер, разгрузи в их волнистую подвижность от сковывающей ледяной корки… Согрела деревья, кустарники, землю, щипнув любяще всему растительному: - «Оживайте и проростайте…» Пройдут всего лишь несколько недель… и яркость зелени возрадует своей жизненностью всех и каждого, кто устремит свой взгляд в лоно, пробужденной красавицей-весною, матери-природы…
А вскоре весна-красна с распростертыми объятиями встретит лето, то, что ярким солнышком согрето. Именно с него все и начинается каждый новый день – именно оно дает начало всей жизни на Земле…
Солнце вот-вот должно было начать появляться над линией горизонта… Еще каких-то пару минут и станет заметен краешек его «светящегося диска», который особенно будет видим в этом самом месте на выходе из лесной чащи, где полу сидя-полулежа ожидает его появления какой-то странный, постоянно оглядывающийся по сторонам на любой шорох, мужчина лет этак семидесяти пяти… Вдруг, послышались те самые шаги тринадцатилетнего мальчика, которого целых полчаса ожидал дед Мирон.
- Ты что, проспал? Я же несколько раз повторил тебе… Прийди вовремя. На полчаса раньше начала восхода.
- Дедушка Мир, - виновато ответил Глеб, - извините… и в самом деле проспал. Но я ведь все-таки успел к самому началу.
- Успел-успел… Но мог опоздать, стать тем, кем тебе предназначено быть на этой земле… Родителей не разбудил, когда спешил сюда?
- Нет. Я очень потихоньку собрался и бегом к Вам. Вот то, что Вы сказали мне взять с собой. Я принес…
- Ты, когда его делал, никто не видел, а то…
- Нет-нет…Как Вы и сказали. Когда все уснули. Я его выстрогал, повесил себе на веревочке на шею и лег спать…
- Молодец, Глебушка. Теперь это твой крест. Ты его сам сделал. И тебе его нести всю свою жизнь. Он твой талисман и надежный твой помощник. А сейчас – быстро переодевайся. Я уже, как видишь, одет. На вот…
Дед Мирон поднялся на ноги, с помятой им травы, и протянул мальчику такую же полотняную длинную сорочку, в которой был сейчас «наряжен», но только гораздо меньшую – как раз под стать Глебу.
Глеб, быстро раздевшись догола, накинул на себя необычное одеяние и послушно стал ждать дедовых распоряжений…
- Во оно… наше Ярило – источник, начало всех сил и движений. Повторяй все точь в точь за мною… Не спеши, делай все с вниманием. Всего лишь одна ошибка может все испортить. Испортить то, что бывает всего лишь один раз на целую сотню лет… Оно уж начало свой ход… Теперь и наша очередь… - со слезами радости на глазах произнес дед Мирон и, опустившись на колени, затем скрестив свои руки перед грудью, стал медленно-нараспев произносить какие-то непонятные слова, чем-то отдаленно напоминающие кришнаидские мантры.
Ритуал солнцеприятия, набирая невидимые глазу обороты, рождал нового… хотя еще и столь юного Ярилона – мага, способного спустя каких-то двадцать лет, вершить невозможное…
- Да, Глеб Владимирович… Это Шульц из Вены звонит… Хорошо… немедленно Вас соединяю, - произнесла прелестно-юная секретарша и соединила шефа с его партнером по бизнесу.
- Алло… Здравствуй, Шульц. Как там наши дела? Продвигаются? Вот и прекрасно. Еве своей передавай привет от меня. Жду от тебя на этой неделе новое оборудование. Все документы уже готовы. Деньги будут переведены сразу же после поставки, как мы и договаривались. Хорошо, хорошо. Будешь в Москве – сразу же ко мне. До скорого.
Глеб Владимирович, поговорив с немецким деловым другом о «насущном», откинулся на спинку своего директорского кресла и, призадумавшись о чем-то, ощутил в сердце какую-то тоску и одиночество…
Две недели назад ему исполнилось тридцать три года…
Было все то, о чем он когда-то мечтал, шел, стремился… Прекрасная жена, двое чудесных детишек, своя собственная фирма, приносящая щедрые «плоды» для вкушения полноценной жизни… Казалось бы, было все… Но сердцу, которое никогда не обманешь, чего-то самого главного не доставало…
Вдруг, повинуясь какому-то нес осознаваемому, но где-то глубоко залегающему порыву-побуждению, Глеб резко вскочил, словно ужаленный невидимой, но остро-больно разящей пчелой. И, кинув своей секретарше: «Мне срочно необходимо уехать. Все дела переносятся на завтра», - укатил на своем «Джипе» в неизвестном направлении.
Стоял солнечный жаркий летний день… «Светило» находилось в самом зените, что особенно расстраивало попавших в дорожные пробки, в одной из которых оказался и Глеб. Но жара его ничуть не угнетала. Напротив, казалось, что она стимулировала к каким-то непонятным так манящим в полную неизвестность действиям…
Внезапно в голове Глеба зазвучал голос из далекого прошлого… «Теперь это твой крест. Ты его сам сделал… И тебе его носить всю свою жизнь…»
- Дед Мирон! Покойный дед Мир. Теперь я знаю, куда меня несет…»
После этих мыслей, стопорящая, бесконечная машинная пробка каким-то невразумительным способом рассосалась. И Глеб на всех парах помчал за город, в ту самую деревню, где когда-то двадцать лет назад, на лесной опушке, он – тринадцатилетним мальчишкой прошел таинство загадочного ведического обряда «солнцеприятия». Тогда, после «колено преклонных словопений», дед «искупал» своего ученика, одетого в ту самую рубаху, в утренней росе. После чего велел так же, как и он, распластавшись на ароматно пахнущей траве, уснуть до того момента пока солнце не «переполнит» с ног до головы и не начнет выплескиваться наружу в виде смеха… Глеб вспомнил, как он сквозь утренний сон услышал свой собственный и дедов смех. Как они оба начали качаться, кувыркаться по зеленому природному одеянию, исторгая ту самую непонятно откуда льющуюся счастливую радость… А потом дед Мирон учил его вдыхать в себя энергию Солнца – через легкие, впускать ее внутрь через ушные отверстия, есть ее, поглощая из той самой растительности, которая была вокруг повсюду. И, наконец, по-особому правильно смотреть на солнце… Так, чтобы оно принесло лишь только пользу и зарядило своей сверхсильной силой…
«Ты – Ярилон… Отныне и навеки… - Глебу вспомнилась заключительная речь деда, после которой они расстались навсегда…
- Кем бы ты не стал в своей жизни, в какие бы хитросплетения ни вплетался… Придет твое время… Когда солнце тебя позовет, чтобы ты исполнял свою миссию... Никто не будет знать о том, что ты делаешь… Но все будут благодарны той невидимой помощи, что ты станешь оказывать…»
- «О чем же это он говорил?! О какой такой помощи? И кому? – промелькнула череда мыслей в голове Глеба, когда он уже подъезжал к маленькому от времени покосившемуся деревянному домику, в котором когда-то жил дедушка Мир.
- «Надо же… Сколько лет прошло… А дом этот, несмотря на развернувшееся дачное строительство, так никто и не тронул… Странно… Как такое возможно… Стоит сам по себе в сторонке от «новоиспеченных» коттеджей, словно охраняемый «кем-то» или «чем-то».
- «Почему я здесь? – продолжала изливаться мысленная река Глеба, направляемая в нужное правильное русло… - Эти слова… «Когда солнце тебя позовет…» Наверное, это оно меня сюда привело… позвало…»
Глеб остановился перед входными опавшими деревянными воротами, вышел из своей машины и, аккуратно толкнув незапертую дверцу калитки, вошел во двор. Затем, подойдя к входной двери, нащупал в «знакомом только ему месте» ключ, достал его и отворил уже слегка заржавевший замок… Внутри все, конечно же, было «неживым», но на редкость чистым и аккуратным.
- «Столько лет прошло… Ни паутины, ни грязи. Только слой пыли на письменном столе и книжных полках выдают здешнее отсутствие хозяина… - произнес вслух Глеб и оторопел от неожиданности… - А этого я н6е видел здесь тогда. Это хоть и старенький, но компьютер. Зачем он был необходим деду Мирону… Опа! Записка для меня.
«Все, что в нем – это для тебя».
- Что имеется в виду… Конечно же… информация. Она на жестком диске… Все ясно… Глеб быстро сообразив, скачал все, что было на свой ноут-бук, что был постоянным его спутником в машине. И, уже уходя, вдруг, остановился взглядом на лежавшей на письменном столе пожелтевшей фотографии деда Мира и произнес:
- Светлая память тебе, учитель. Я исполню все, что необходимо. Оно меня уже позвало…
Приехав домой раньше обычного, когда дети были в детском саду, школе, а жена на работе, Глеб сразу же приступил к обработке оставленной для него информации, которая состояла из следующих инструкций:
- Собрать базу данных всех жителей Москвы, живущих в настоящее время.
- Подключить их всех к быстрому поиску… «в критической ситуации».
- Установить программу постоянного отбора приоритета помощи нуждающимся.
- Ввести свой код-дату своего рождения и подключить его ко всем рецепиентам…»
- Вот так да! Откуда? Откуда такие понятия – термины, да и сами инструкции. Он что, был со всем этим «знаком» еще двадцать лет назад? Интересно, очень интересно… Хорошо. Я все это сделаю в течение недели-двух – ошеломленно заключил Глеб ход своих мыслей.
Отныне же свободное от работы время, обделяя вниманием членов семьи, Глеб исполнял намеченное. И это ему удалось уже через восемь дней. Его личный код автоматически подключал «за вихрившегося» в жизненных неурядицах человека к нему напрямую. И тот, кто вопрашал о помощи, сразу же «попадал» в виде мыслей в голову «невидимому сотруднику Высших Сил…»
Что происходило постоянно… каждые десять-пятнадцать минут в дневное время и каждые час-два - ночное. Нуждающихся было, конечно, больше. Но действительно помочь Глеб мог только «просящим»… Ярилон ничего особенного для этого не делал, кроме, как просто закрывал глаза и, видя на своем «внутреннем экране» молящегося, представлял его всего с ног до головы окруженным ярким свечением… Сигналом того, что помощь дошла по назначению, было исчезновение видимости самого человека и сияния на его месте настоящего солнца…
Очень часто за жизнь и здоровье, находящегося опасности просили их родственники. Их искренние «молитвы», конечно же, удовлетворялись.
То родители, поссорившиеся уже со взрослой дочерью и не общавшиеся с нею около пяти лет, вдруг, учуяв неладное стали «просить» о помощи за свое дитя.
То муж, тяжело рожавшей молоденькой женщины, плача от накативших на него предчувствий, «вымаливал» спасение для своей жены и ребенка.
То мать, уехавшего «безголового» «контрактника» просила днем и ночью, чтобы ее сын поскорее живым и невредимым приехал с этой глупой, чужой войны домой.
То дети, еще маленькие, но уже что-то понимающие о жизни, дети молились о своих родных и близких, когда помощи было ждать неоткуда…
И еще-еще… Так, до бесконечности постоянные просьбы… просьбы… просьбы… Но все они ничуть не раздражали Глеба. Он спокойно и уверенно делал свое дело, со временем привыкнув к такому вот «скользящему» графику, когда в любой момент его могли отвлечь и потревожить от чего-то личного, своего собственного, важного. Иногда, жена и сын с дочерью, коллеги по работе, друзья и знакомые замечали некоторую странную особенность Глеба Владимировича – вдруг, неожиданно закрывать глаза на несколько секунд, и в конце этой процедуры загадочно-таинственно улыбаться. А потом, вдруг, как ни в чем не бывало, он продолжал делать то, что было ранее… окружающие, и не один раз, задавали, почти дословно, похожие вопросы: «Что это он делает? Что означают его внезапные «погружения в себя», после которых всегда появлялось яркая сияющая улыбка на его лице». На которые он очень умело отвечал:
- Я просто наслаждаюсь тем, что умею делать в своей жизни… - Обычно следовала первая часть ответа, которую знали все. Но никто не знал вторую: - Потому что исполняю данное мне дедом Мироном, судьбой, природой – быть Ярилоном – человеком оберегающим, охраняющим и спасающим всех просящих, с помощью только знакомого, видимого и ощущаемого, но абсолютно неопознанно-всемогущего и вездесущего источника любви, радости и счастья – солнечного света.