Убийца Дьявола

Моё имя Грегори. Фамилия Стоун. Дату своего рождения я не помню. Родственников не имею ¬¬– все умерли ещё до того, как я вошёл в совершеннолетний возраст. Школу я не оканчивал. Прошёл девять классов неполного среднего образования. Не сказал бы, что я жалею об этом, но, вполне вероятно, что, окончи я школу и поступи в высшее учебное заведение, жизнь моя сложилась бы по-другому. Не исключено, что в ней было бы намного меньше авантюры и всего того загадочного, что люди называют мистикой, но она была бы менее жестокой как для меня, так и для окружающих, уж поверьте.
Многое в моей недолгой жизни связано с моим прозвищем. Впрочем, прозвище – это слишком громко сказано. Скорее так меня называли слишком часто. Настолько часто, что я сам поверил в то, что Безумен. Конечно, я не был примерным учеником, а когда я сбежал из школы, одновременно покинув и родительский дом, зная, что это убьёт моих родных, я убедился, что судьба бросает меня из крайности в крайность. Очутившись на улице, я стал членом бандитской группировки города Сиэтла. Это мой родной город, там я родился…
Кстати, из детства мне ничего особенного не запомнилось, разве что некоторые кошмары, заставлявшие меня просыпаться в холодном поту и будить отца с матерью своим оглушительным криком. Но о них я расскажу чуть позже.
Так вот, я стал членом местной группировки. В неё входили в основном подростки 13-19 лет, а главой был неколебимый расист Фрэнк, которому было уже лет под тридцать.
Зачем я вдаюсь в эти мелкие подробности? Не знаю… Вы же сказали мне написать всё с самого начала, не упустив ничего важного. Так я и делаю… Просто иногда сложно понять, что важнее. А ведь в повинной даже самая ничтожная мелочь может оказаться очень даже значащей. Хотя…я не знаком с этой вашей судебно-полицейской политикой, так что заранее извиняюсь за то, что «лью воду». В любом случае, я постараюсь воссоздать все события, для того, чтобы в вашем сознании ясно прорисовалось моё жестокое преступление по отношению ко всему человечеству.
Но, возвращаюсь в Сиэтл… Ничем особенным мы, в принципе, не занимались – мелкие грабежи, повторявшиеся на каждой неделе. Все наши бандитские маршруты планировал Фрэнк. Обычно за одну неделю мы совершали два-три набега на магазины города, а через каждые две недели мы наведывались в ювелирную лавку или ломбард. Всё проходило вполне успешно. Нас редко ловили, а если и накрывали, то всего нескольких из всей шайки забирали для того, чтобы безуспешно допросить и, в конце концов, отпустить на волю. Стоит ли говорить о том, что мы прослыли самой грозной бандой Сиэтла? Мы брали понемногу, но выгоду получали куда большую, в сравнении с этими крутыми иногородними выходцами, которые каждый месяц пытались ограбить банк.
Сами себя мы называли Невидимками. Среди членов банды, помимо бедных малолетних бродяг или таких же парней как я, у которых с возрастом в голове начинает ветер гулять, были и довольно обеспеченные сыновья благородных семейств. Они спонсировали Невидимок (за какую-то выгоду, конечно) и находились в очень тесном контакте с Фрэнком, главарём. Сыновей этих, почему-то, брали чаще всех, но почти сразу же на столе у шерифа полиции оказывалась толстая пачка банкнот, и тот с довольной улыбкой и показными извинениями отпускал малолетних преступников. Таким образом, криминал в Сиэтле правил всем.
С гордостью мы обращали внимание на тот факт, что мы никогда никого не убивали. Невидимки могли обмануть, заговорить, в крайнем случае, усыпить, но не убить. В Кодексе Невидимых Фрэнк чётко сформулировал основную заповедь нашей организации: не пролей кровь, ибо в смерти чужой ты смерть свою обретаешь. Он вообще был библейский фанатик и обожал церковь. Причём, неважно какую… Однако он яро отрицал высказывание «возлюби ближнего своего». Будучи великим продолжателем рода чистой, белой расы, он перефразировал эту заповедь на свой лад: возлюбить ближнего своего – значит возлюбить того, кто близок тебе духом и цветом, кто понимает тебя и в стремлении твоём поддерживает. Меня всегда очень веселило прочтение нашего Кодекса. Но самое забавное заключалось в том, что Фрэнк был метисом! О, вы не представляете, как он проклинал своего нечистокровного отца за то, что он заставил свою белую мать согрешить с ним! Не могу удержаться от улыбки даже сейчас, после того, как прошло столько времени…
Сколько же времени прошло? Сами судите. Я начал с описания событий, которые приключились со мной в возрасте 16 лет. Сейчас же мне 34. Но не пугайтесь! Я не утомлю вас своими бесчисленными байками! Моя жизнь не всегда была настолько насыщенной…
Но стоит вернуться к Сиэтлу. Так случилось, что я нарушил основную заповедь Кодекса Невидимых – я убил человека. И, как вы сами понимаете, я не мог этого сделать, не пролив ни капельки крови…
Всё выглядело очень банальным и даже смешным. Однажды вечером я увидел, как одна довольно молодая и приятная на вид дама вышла из роскошного особняка. Её довольная улыбка заставила меня забыть обо всех мыслях, преследовавших меня, и я начал следить за ней. Конечно, от меня не ускользнуло плавное движение руки девушки, руки, что сжимала толстенную пачку купюр. Я чуял – это сотки! Зелёные бумажки скрылись в сумочке объекта моего преследования, а я не отрывал от неё глаз. Вскоре я обнаружил, что тихо крадусь за спиной девушки. Меня не волновали её широкие бёдра, красивый, упругий зад. Она не скрывала почти ничего, но я видел только сумочку, а, точнее, только деньги. Те недолгие месяцы, что я провёл в банде, научили меня хвататься за любую возможность нажиться на чём-либо. Тогда мне выпала такая возможность, и впервые я мог в одиночку обладать теми деньгами.
Именно в тот вечер и случилось то, что впоследствии преследовало меня постоянно. Я шёл, не чувствуя ничего. Я даже не видел, как достал из-за пазухи нож, который носил только на случай самообороны. Я не понимал, что уже занёс своё оружие над головой девушки. Пелена окутала моё сознание, и тогда я ясно услышал только одно: «Убивать Зло!». Голос был очень похож на мой собственный, но настолько искажённый муками и болью, что я ужаснулся сам себе. А девушка, как назло, обернулась, и последним, что я увидел, было её перекошенное от ужаса лицо. В её глазах я видел не себя, а огненную тень с горящими углями в бездонных зрачках.
Моя жертва даже не успела крикнуть. У неё как будто отнялся язык. Да я и сам стоял в оцепенении и смотрел на то, как из её разрубленной головы вытекает кровяная масса, смешавшаяся с полушариями уже мёртвого мозга. Какая-то невиданная сила помогла мне одним ударом размозжить ей череп. Я не мог шевельнуться. Ту жуткую картину на асфальте сотворил я – вот, что не выходило из моих мыслей. Я был потрясён, но ещё большее потрясение испытал чуть позже. Потрясение от себя…
Прошло несколько минут, как вдруг я обнаружил, что еле сдерживаю смех. Я чувствовал, как улыбаюсь, как из моего рта вылетают неадекватные звуки. Совсем немного, и я повалился бы с хохоту возле трупа, что оставил после себя. Не в силах вынести этой пытки, я бросился прочь, но смутно осознал, что перед этим совершенно спокойно и неторопливо обчистил свою жертву. Боже! Как я проклинал себя, как я плакал в душе, как я ненавидел весь этот мир! Я бежал по улицам, сбивая каблуки на своих потрёпанных туфлях, а люди видели одержимого парня, слёзно хохочущего и выкрикивающего ругательства… В утренних сводках новостей я прочёл: «…его руки были в крови, за пояс был заткнут нож. Он постоянно вытирал своё лицо грязным платком и слепо бежал неизвестно куда, спотыкаясь и падая, крестясь, проклиная церковь и Бога…». Странно, что меня не остановили стражи порядка…
Но наутро меня ждала куда более жуткая встреча. Фрэнк всегда знал обо всём, и наш разговор обещал быть интересным, ибо начался он с того, как наш главарь сломал мне нос своим увесистым кулачищем. Затем, он потащил меня в свой «кабинет», и, я уверен, все знали, чем закончится такое общение. Сначала меня изобьют до полусмерти, а после выгонят из банды, и я навсегда стану врагом Невидимок. Но не мне была предписана такая судьба…
Как только мы оказались у Фрэнка, я, словно одержимый дьяволом, набросился на него и перегрыз ему глотку. Затем я нашёл в ящике его стола огромный тесак и четвертовал нашего незабвенного главаря. Голову же я отрубил и насадил на швабру, после чего с такого рода знаменем вышел навстречу удивлённым возгласам и крикам ужаса и восхищения. Стоит ли говорить, что после произошедшего многие (а богатенькие в первую очередь!) покинули нашу великолепную шайку? Я думаю, это и так ясно. Но ведь многие остались. Остались и присягнули в верности своему новому главарю. Вот тогда-то и начался сущий ад…
Я удалил все заповеди, оставив лишь основную. Конечно же, я её видоизменил. Обновлённая, она звучала так: убийство – есть суть каждой жизни, ибо, умирая, человек понимает, как прекрасна жизнь. Эта безумная фраза сотворила всё. Сиэтл впал в лоно чумы насилия. Мы уже не грабили – мы убивали. Да…тогда люди начали понимать, как прекрасна жизнь. Они начали её ценить, но всё ещё не научились бороться со смертью. Я жаждал, чтобы каждый отдельный человек мог противостоять нам, ибо тогда он бы противостоял самой смерти, но тщетно. Мы вселяли лишь страх, но не уверенность.
Всё закончилось, когда правительство послало войска, чтобы подавить моё открытое стремление убивать ради жизни. Большинство членов моей банды убили. Остальные умерли вскоре. Выжил только Я…
В Верховном Суде в Вашингтоне мне вынесли приговор, обвинив во всех смертных грехах, тогда как я только убивал. Меня могло уже не быть сейчас, если бы меня не признали буйно помешанным, и не поместили в изолированную камеру в психиатрической лечебнице. Там я впал в долгую и мучительную кому. Там мне снова привиделись детские кошмары. И много-много других, абсолютно новых… Я не ел, не пил, не вставал со своей жёсткой постели…не закрывал глаза. Если верить докторам, я даже ни разу не моргнул за те 6 лет, что я пролежал в (как они выражались) бессознательном состоянии. Отнюдь…я был в полном сознании. Но в сознании ли было моё сознание?..
Я видел сны, но они больше напоминали мне о чём-то, что уже было в моей жизни…когда-то. Я видел мёртвых людей, их гримасы смерти. Я проливал чужую кровь. Много крови. Я разрывал на части, уничтожал, пожирал. Я заставлял людей грызться между собою. Я смеялся и плакал. Мой голос приказывал убивать. Мой голос гипнотизировал и поил людей соком безумия. Безумие вело к забвению. Но разве о таком забвении твердили святые? Моё забвение обрекало на вечные пытки, вечные крики, вечную боль. Моё забвение не являлось избавлением от бренности мира, а путём к телесным извращениям и духовным насмешкам. Это был мой ад. Ад, который я придумал и создал в своём воображении. Но у меня никогда не было воображения. Я всегда думал и представлял себе то, что видел когда-то, с чем мне когда-то приходилось столкнуться. И вот, я понимал, что всё это было. Всё это происходило. Всё это мировое зло – дело моих рук! И когда я понял это, я не мог не улыбнуться. Глубоко внутри себя я ухмылялся своему могуществу. Но я всё чаще видел образы из прошлого. Всё чаще меня окружали смертные вопли. Всё больше я понимал, что я никто для этого мира. Никто! Неужели я думал, что через зло люди научаться жить по-другому? Научатся (опять же, повторюсь) ценить их короткую жизнь? Да, я так думал! Да, впрочем, думаю и сейчас…
В детстве мне снился сон. Я лежал в своей кроватке, не двигаясь, и смотрел на то, как серп луны играет колосьями бликов в углу моей небесного цвета стены. Я долго наблюдал за этой игрой света, почти бесконечно. А потом я слышал голос. Странный голос. Но каким бы искажённым он мне не казался, он был моим. Я поворачивал голову на звук и видел, как из темноты является огромное жёлтое пятно, словно солнце, жаждущее достать до меня своими колючими лучами. Я ждал, а пятно приближалось всё ближе и ближе. Его очертания приобретали форму, жёлтое солнце начинало походить на человеческую тень. Я слышал, как тот же голос повторяет: «Время пришло. Тебе пора научиться убивать Зло. Оно овладеет тобой рано или поздно… Научись его убивать». Немой приказ, в котором я разбирал фразы… Убивать Зло? Долго я не мог понять, что хотел сказать мне жёлтый силуэт. Потом, он протягивал ко мне руку, я ощущал его жгучее касание и…мой крик поднимал спящих родителей, и они снова, уже в который раз начинали меня успокаивать.
Когда я лежал в коме, слова жёлтого призрака преследовали меня постоянно. В своих видениях смерти, граничащих по своей жестокости с апокалипсисом, я отчётливо слышал, как твержу сам себе тем искажённым голосом: «Убивать Зло». Кровь, разорванная на клочья плоть, человеческая падаль и гниль…и эта фраза. Всё выглядело так, будто я способен всё остановить. Но ведь я понимал, что я и есть тот самый убийца, что насыщается своей злобой. Как же могу я всё остановить? И как только я задавал себе такой вопрос, видения относили меня в Сиэтл, к моей банде, которая убивала, чтобы заставить жить. «Люди должны научиться бороться со смертью!» – кричал я, отбиваясь от воинских подразделений, в один день жестоко расправившихся с нашей маленькой, но кровожадной группировкой. Но люди не научились…
И когда я понял это, я очнулся. В моей камере сидел доктор. Он испугался, когда я резко вскочил и огляделся. Он пошевельнулся, чтобы позвать охранников, но именно тогда попался мне на глаза, и я без промедления свернул ему шею. Каким бы я не был худым и немощным на вид, сверхъестественной силы во мне только прибавилось. С лёгкостью я выбил железную дверь, ей же размозжил об стенку двух охранников и начал искать выход из этого сумасшедшего дома. Раньше я никогда не пользовался своей невероятной силой, ибо не знал о ней. Теперь же я много понял и поверил в то, что я не такой как все. Мои сны навели меня на мысль, что я даже не человек… А как по-вашему? Человек сбежит из лечебницы, проломив стены, не воспользовавшись никаким обозначенным выходом?
Никто не успел опомниться, а меня уже и след простыл. В свои 22 года я понял, что ничто и никто не сможет остановить меня. Я покинул Штаты и отправился в Индию на корабле, записавшись в юнги. Но в море со мной произошла похожая ситуация, как и в Сиэтле.
Сидя на палубе, я забавлялся тем, что расстреливал из гарпунного ружья дельфинов, дружелюбно сопровождавших нас с самого начала путешествия. Позади нашего корабля оставался след из мёртвых морских млекопитающих. Вода окрашивалась их кровью.
Я не испытывал особого наслаждения от этого. Меня это попросту забавляло. Так я и ответил капитану, пришедшему со мной разобраться. Его методы лишь отдалённо напоминали методы Фрэнка. В любом случае, по приказу капитана Джексона я должен был быть выгнан с корабля в первом же порту и отдан под трибунал. Я рассмеялся в лицо этому пятидесятилетнему морскому волку и всадил гарпун ему в грудь. Взбунтовавшихся членов команды постигла примерно та же участь. Их тела почили на дне морском, а я вместе с оставшимися на борту людьми отправился в ближайший порт и разграбил его. Так мы стали пиратами. Самыми жестокими из когда-либо существовавших. Как не щадили мы людей, так не ждали от нас пощады и обитатели морей и поднебесных высей. Зачастую мы высаживались близ каких-нибудь маленьких городов, похищали всех девушек и устраивали жёсткие кровавые оргии, насилуя и убивая, а после пожирая останки наших утех. Луна пряталась с неба в такие ночи. Лишь кошмарные тучи-монстры нас не боялись.
Конечно же, о нас прослышали везде, и, наконец, королевский флот Великобритании, у берегов которого мы провели немало приятных ночей, окружил нас и расстрелял. Среди обломков корабля нашли одного лишь Меня.
И снова суд. И снова множество обвинений. Опять меня признали сумасшедшим, но, что уже интересно, решили с моим сумасшествием покончить раз и навсегда. Так я был приговорён к повешению. Меня поместили в камеру ожидания смерти, из которой мне почему-то даже не хотелось бежать. Быть может, я попросту выдохся. А ведь я царствовал в море столько же, сколько и в Сиэтле! Ровно шесть лет!
Итак, я ждал. Вскоре всё приготовили, за мной пришли стражники, презрительно посмотрели на меня и повели к эшафоту, осыпая ругательствами и плевками. Люди, столпившиеся на площади моего суда, кричали мне вслед проклятия, забрасывали гнилыми продуктами, пинали, если удавалось. Я же просто шёл вперёд. Когда меня провели мимо одной старушки, она начала креститься и читать молитвы. Усмехнувшись, я обернулся к ней и оскалился. Старушка скончалась на месте от сердечного удара. Как же мне тогда было приятно видеть её остекленевшие глаза!
Стражники поторопились. Меня подвели к виселице, повесили петлю на шею и, долго не смакуя момент, выбили из-под ног табурет. Я повис, почувствовал, как начинаю задыхаться. В моей голове прозвучала фраза: «Убивать Зло!». Я же рассмеялся в ответ и крикнул: «Зло нельзя убить!». В следующий же миг я потерял сознание…
Очнувшись, я обнаружил себя всё ещё висящим на петле и поющим какую-то задорную песню. Толпа подо мной пятилась. Некоторые даже бежали, погребая под своей массой других. Исполнители приговора, мёртвые, валялись подле эшафота. Люди сходили с ума, кто-то даже пытался стрелять в меня, но отчего-то пули меня не достигали. Они поражали всех, кроме повисшей на верёвке цели. А я всё пел свою песню, насмехаясь над смертью и всем миром вообще.

На Голгофе стройный виселиц ряд
Люди под ними развязно галдят
Все в ожиданье проклятой чумы
Тянутся к смерти пустые мечты
Жизнь им наскучила, им невтерпёж
Что ж, наслаждайтесь усладою рож
Что искажаются в пытках удушья
Чем вы забавляетесь из-за простодушья
Смейтесь, покуда ещё вы живёте
Ведь время придёт, и вы все умрёте
Как дохнут собаки на медленном огне
Так вы издохнете в вине и дерьме
Сейчас вы хороните свою кровь
Свою радость, свою гордость, свою ненависть и любовь
Вы ждали смерти, какой не знали никогда
Но, как видите, в смерти – жизнь и судьба!
Бойтесь, бегите, летите, плывите
Умойтесь своей трусостью, исчадия снов
Вы никогда не страдали бессонницей
Не были пленниками безжалостных оков
Вы считаете, что можете Зло убить?
Но без Зла вы не сможете просто быть!
Ведь оно учит вас, как надо жить!
Продолжайте бороться, это лучше, чем ныть!..

Казалось, я продолжал петь бесконечно. Мой хриплый, сдавленный удушьем голос отталкивал даже ночь, когда она спустилась на землю. Наконец, я умолк…а после – заснул. Был ли это сон или снова кома – не знаю. Дни сменялись ночами, а ночи – днями. Иногда кто-то подходил к моему покачивающемуся трупу, надеясь, что я уже мёртв, но я открывал глаза и говорил тонким, проникновенным и таким насмешливым голосом: «А тебе всё неймётся! Хочешь сменить меня?». И этого кого-то как ветром сносило. В конце концов, площадь моей казни попросту стали обходить стороной. Долгие шесть лет я наводил ужас на окрестности только тем, что преспокойно висел и лишь иногда затягивал какую-нибудь песню.
Жаль, не могу припомнить их все! Да, к тому же, вряд ли вам это будет интересно. Но, простите, не могу удержаться написать ещё одну. Вот, только что вспомнил!

Крысы принесли заразу!
Раз-два! Раз-два!
Всех она поглотит сразу!
Три-четыре! Три-четыре!
Людям всем придёт кердык!
Кому нет – того на штык!
Пять-шесть! Пять-шесть!
Здесь на всех управа есть!

Черти, демоны и духи!
Раз-два! Раз-два!
Распустили свои руки!
Три-четыре! Три-четыре!
Плоть людскую рвут и мечут!
Гейзерами кровь уж хлещет!
Пять-шесть! Пять-шесть!
Смерть поймала в свою сеть!

Вот такой вот чёрный юмор приходил мне в голову за годы моего провисания в Великобритании. Не знаю, какой город меня казнил. Не знаком с английской географией. Но помню точно, что когда я очнулся от комы, первое, что я сделал, это устроил маааленькую такую Голгофу. Выстроил в ряд шесть виселиц и повесил управляющего города, судью города, главу местной службы охранения порядка, главу тюрьмы, главу порта и даму с собачкой (причём в одной петле поместилась и дама, и собачка) – так уж вышло, что она попалась мне под руку. После своего справедливого возмездия я покинул Туманный Альбион и, вплавь преодолев Ла-Манш, вышел на берегу Дании, откуда без особых приключений перебрался в Германию. Было тогда мне 28 лет.
В Германии меня тут же поймали полицейские и, не найдя при мне никаких документов, удостоверяющих личность, попробовали провести меня в свои «железные покои», но я вырвал у них по сердцу, после чего долго успокаивал свои вскипевшие нервы, разбивая в лепёшки немецкие органы большой каменной глыбой, сидя на обочине просёлочной дороги…
Не подумайте, я не просидел там шести лет, пребывая в коме. Такого больше не повторялось. Всю свою оставшуюся жизнь я провёл в постоянных странствиях. Я посещал разные страны, я убивал разных людей. Я заставлял их бороться, но видел лишь страх. Сколько раз я читал в книгах и видел в фильмах тех бесстрашных, что не боятся взглянуть в лицо смерти! Но отчего-то я не находил ни одного такого. Быть может, мне просто не везло? Из всех достойных единственным был только я. Я не побоялся взглянуть в лицо смерти. Я научился связываться с миром духов. Это был мир моей больной фантазии, но он существовал по-настоящему. И там меня называли безумным, а один очень слабый, почти увядший дух поведал мне, что я одержим дьяволом. Но нет в этом мире того, кто может его изгнать! В этом я уже убедился. Разве может хоть кто-то из тех, кто так боится смерти, познать её жизнь? Ведь дьявол – он никогда не жил, он никогда не умирал. У него может и не быть плоти, в его венах может не быть крови. У него вообще может не быть вен! Вот только один вопрос терзает меня до сих пор: он овладел мной или я им?..
Я прошёл сквозь все круги ада, я нарушил все заповеди Господни, я собрал Число Зверя с того самого дня, как впервые убил. Прошло три раза по шесть лет. Всю мою жизнь это магическое число не даёт мне покоя. Хочу ли я, чтоб так продолжалось? О, нет! Я пишу повинную. Я раскаиваюсь во всех своих убийствах, я отдаюсь в руки правосудия. Я отдаюсь, ибо не я сумасшедший. Дьявол сошёл с ума, но не я! А если ваш суд не может уничтожить сумасшествие, то я это сделаю! Убивать Зло! Убивать Зло! Наконец-то я понял своё предназначение! Я раскаиваюсь во всех своих преступлениях, кроме одного – убийство дьявола. Я убью его сейчас, как только прекращу писать. Я не буду испытывать жалости, он не получит милосердия! Зло должно умереть! Я знаю, что совершу самое ужасное преступление против человечества, но пусть оно попробует пожить без Зла хоть немного! А вдруг понравится!? В любом случае, они ещё не готовы к тому, чтобы сопротивляться Злу! А я лишь отсрочу Конец Света! Лучше гореть в аду, чем видеть ад на земле! Дьявол, умри! Я изгоняю тебя из своего тела! Убивать Зло!

Что же ты…безумец! Всю свою рукопись в крови испачкал! Ха-ха-ха! Ну да ладно…они ведь прочтут, если очень захотят. А ведь как ты прав! Они совсем не готовы! Так ничему и не научились! Как видишь, ты сам ничем им не смог помочь. Убийство в их крови, но в их стае действует закон джунглей. И перед сильнейшим они бегут! Бедные…бедный, как мне тебя жалко! Убивать Зло! Глупец! Зло нельзя убить! Без него ведь не будет и Мира…а начало Конца только началось. Смерть в жизни, жизнь в смерти…а люди бросаются от света к тьме, так и не нашедши таинственной стези между ними…

 
Покойся В Муках, Убийца Дьявола!
А вы, люди…что вам сказать?
До встречи…в аду. Ведь Стоун считает, что там лучше…

Ваш смиренный палач, Сатана.
       
Убивать Зло! Не слушайте его! Я умираю… Я провалил свою миссию. Тот дух из сна…я не смог выполнить его волю… Прощай, жестокий мир...

Как трогательно! Теперь он мёртв… Жаль, он не может слышать, что тот Дух Из Сна был Я… Убивать Зло! Ха-ха-ха! Но ведь и добро не без грехов…вот и разберись, что достойно смерти…
А если ничто? Более сложен вопрос: что жизни достойно? Вот здесь-то и придётся пошевелить мозгами. Но только делать Это будете вы, люди!
А пока…предположим, что Стоун убил меня! Но обещайте мне, что мы увидимся снова…